ENGLISH
11:55 25.12.2014 • 
Речь Путина о состоянии Федерации открывает новые возможности для анализа российско-американско-европейской схватки, разыгрываемой на Украине. Всякий разговор о российско-украинском кризисе, а именно так принято называть эти события – есть явная расфокусировка в вопросе о реальных противоборствующих сторонах конфликта.
Теперь уже в противоречие вступили позиции, которые не только выкристаллизовались, но и перешли в хроническую форму, когда поиск правых и виноватых (характерный для начальной фазы всякого кризиса) уступил место защите собственных принципов до последнего с обеих сторон.
Аналитику на этом этапе весьма затруднительно комментировать события в ежедневном режиме – так быстро меняется обстановка. Всегда есть риск, что анализ будет опровергнут неожиданными поворотами в ходе боевых действий. Или что по самолюбию аналитика будет нанесен удар, когда смелый прогноз, выданный задолго до, оправдается, но о пророчестве и думать забудут, либо, хуже того, воспримут его как само собой разумеющееся.
Сбывшийся прогноз по факту события слишком банален и становится «сыном полка»; а несбывшийся – неизбежно переходит в категорию сироты, от которой в первую очередь отрекаются собственные родители.
Сейчас мы сосредоточимся на Западном направлении и на стереотипах о России. Рассмотрим самые устоявшиеся из них. Они скорее обозначают кризис, чем способствуют его разрешению. Наша задача – высветить аспекты, которые помогли бы найти не столько легкие решения (невероятным образом до сих пор находящие отклик у многих людей), сколько поставить неизбежные вопросы о модели отношений. Тех отношений, которые Европе следовало бы установить с Россией.
1) От красного уровня опасности к опасности российской
Трудно что-либо возразить российскому президенту, когда тот жалуется, что если бы не Украина, Запад нашел бы иной предлог, чтобы выставить Россию и ее политику в дурном свете.
Европейское видение российских событий издавна отличает избыток критицизма, будь то внешняя или внутренняя политика, либо события повседневной хроники.
Так было задолго до кризиса на Украине. Старая риторика о красной угрозе практически не прерывалась с советских времен и жива поныне.
Те же западные СМИ до сих пор приглашают прокомментировать события современной России экспертов советского периода, словно речь идет о прежней реальности.
Это как если бы в шестидесятые годы за разъяснениями экономического бума в Италии обращались исключительно к признанным экспертам по Италии периода фашизма.
Следовательно, всякий анализ современной России – причем, заметим, не обязательно ошибочный – основан на заведомом изначальном предубеждении (другими словами, если возникает проблема, или случается происшествие, и это в интересах Кремля, то первой подозреваемой будет обязательно Москва). Это неизбежно создает предпосылки к последующему негативному подходу в будущем (другими словами, Россия скорее сделает все, чтобы ухудшить положение, чем улучшить его).
При этом Москву раздражает не столько суть критических замечаний, сколько патерналистский тон, с которым они произносятся, а также ограниченность западной информации, предпочитающей больше говорить о полупустом российском стакане и наполовину полном западном.
Это лицемерие на государственном уровне есть своего рода «первородный грех». От этого его все труднее терпеть в стране, считающей себя хоккейной державой (жесткая игра по ясным правилам). В ее политической культуре принято открыто озвучивать, а не утаивать принятые решения.
2) Политика силы или всесилия?
Следствием вышеописанного является представление России не как сильного игрока, а как игрока, претендующего за вседозволенность в тот момент, когда страна защищает свои интересы. И, кстати, заявляет об этом открыто.
Если западные СМИ и западная культура давно смирились с мыслью о том, что защита страны не обязательно тождественна национализму (в конце концов, национальное государство возникло в Европе), это соображение действует только в отношении стран-членов сообщества.
Защита Россией собственной империи немедленно стала поводом к обвинениям в насаждении военного империализма.
Никто и слышать не хочет доводы российской стороны. Она не отрицает свои силовые действия (Москва вообще редко прибегает к риторике Доброго правления). Россия лишь обращает внимание на самооправданные действия по аналогичной защите империи со стороны США – страны, которая безраздельно властвует на западном фронте, диктуя всем свою стратегическую волю.
Стереотип вседозволенности отнюдь не пошел на убыль при расширении ЕС на Восток, наоборот – от этого он только укрепился.
Довольно быстро расставшись с представлением о том, что новые члены евросообщества (прежде всего Польша и прибалтийские республики) смогут привнести на просторы России новый опыт и компетенцию в силу своей исторической к ней близости, старые члены ЕС осознали, что в действительности они лишь способствовали дальнейшей радикализации позиции Европы в отношении Кремля.
Уязвленные и одержимые опытом советского периода, эти страны поначалу искали конфронтации с Москвой, провоцируя вполне предсказуемую реакцию. Они предъявляли ее изумленным старым членам Евросоюза как доказательство русской опасности, еще больше подогревая антирусские настроения. Они даже рисковали стать всеобщим посмешищем. Так и случилось, когда прибалты (!?) стали носиться с идеей убедить Финляндию формально вступить в НАТО.
Любопытная деталь: хотя многовековая история доказала, что стратегия «стенка на стенку» в отношениях с Россией никогда еще не приносила плодов, большинство СМИ вновь прибегают к риторике борьбы с российской вседозволенностью, пытаясь убедить нас, что на сей раз это сработает.
3) Русские шпионят, на Западе ведут разведку
В негативных оценках России часто звучит тот факт, что Путин - выходец из секретных служб.
Помимо набивших оскомину образов царя самодержца и великого кормчего, СМИ умудрились извлечь на свет весь старый арсенал клише о шпионе с холодных широт - один из основных пунктов негативной риторики о Москве. Причем эта главная тональность ничуть не изменилась после недавних разоблачений Wikileaks и Datagate, когда вконец дезориентированное западное общественное мнение по чистой случайности узнало, что их собственные правительства, на словах ратующие за свободу информации и защиту от несанкционированного вторжения в частную жизнь, на деле десятки лет прибегали к банальной слежке за согражданами.
Вновь по кругу пущена риторика «мы» и «они», где «мы» занимаются разведкой, а еще чаще контрразведкой в ответ на недружественные акции противника.
Мысль о том, что Россия по определению была и остается родиной шпионов, причем именно плохих шпионов, весьма живуча и никак не уходит из СМИ, где по-прежнему для российской шпионской сети и западной разведки используются разные определения.
Случаи доказанной ответственности, такие как охота на Ассанжа и Сноудена, похищение Абу Омара, пытки в Гуантанамо, бесконечные ошибки разведки на Ближнем Востоке, плавно перетекают вглубь газеты и пропадают там, тогда как ее первые страницы пестрят заголовками о событиях пока что далеко не очевидных, будь то Литвиненко, Березовский, Ходорковский или недавние столкновения на востоке Украины.
Но самое главное заключается в том, что если происходящее в России суммируется и возводится в степень показателя состояния здоровья Российской Федерации, все, что касается Запада, рассматривается по отдельности, словно неудачный ряд не связанных между собой обстоятельств.
По «Пусси Райот» мы судим о Путине и России, по Гуантанамо едва слышно критикуем отдельные службы ЦРУ.
Забавно, наконец, слышать, как американские власти, вынужденные оправдываться по поводу Datagate, заявляют, что кому нечего скрывать, тому нечего и опасаться слежки, пусть даже со стороны собственного правительства.
С известными оговорками, именно эти слова использовали КГБ при разговоре с товарищами в брежневские годы.
4) Холодная война или горячая осень?
Санкции, конечно, больно ударили по России. На Западе не преминули это отметить, не уточняя при этом, насколько они эффективны.
Не уточняя, позволили ли санкции изменить российскую внешнюю политику или ускорить смену власти в Москве – две ключевые задачи, ради которых они были приняты.
По состоянию на декабрь 2014 года оценивать результаты по обоим пунктам пока преждевременно. При этом западные СМИ упорно замалчивают подлинные данные о нашей энергетической зависимости от России (намного более серьезной, нежели принято думать), и недостаточно говорят о том, что новая холодная война ставит под сомнение нашу способность обеспечить себе теплые зимы.
Вдобавок западные СМИ упорно требуют, чтобы поставки энергии из России рассматривались отдельно от решения украинского вопроса, клеймя позором Кремль за то, что тот увязывает эти проблемы. Словно политическое использование энергетики – для тех, кто ею располагает – позволено только членам НАТО. В этом отношении крайне примечательна реакция Европы и Италии на заявление (заметим, Путина, а не Юнкера) о закрытии проекта строительства газопровода «Южный поток».
Тут и гротескная «победа санкций ЕС», и итальянский детский лепет «обойдемся и без этого».
Как будто для ЭНИ скомпрометировать, возможно, уже навсегда, свою роль троянского коня «Газпрома» в Европе (одна из реальных партии в этой игре) является плевым делом.
Если это вы называете победой, страшно подумать, каким может быть поражение.
Сто лет или дней (?) одиночества
СМИ не замедлили придать изоляции России всемирный масштаб, тогда как в реальности в ней задействованы лишь США и ЕС.
Навязчивые попытки выставить Путина так, будто его избегают другие руководители на недавнем саммите «Большой двадцатки» в Австралии, - верный признак журналистики, не брезгующей явными натяжками. Яркий тому пример – фото российского президента, «оставленного в одиночестве» за столом, а в действительности сфотографированного в перерыве между заседаниями и в любом случае в компании бразильской коллеги Русеф.
Авторы не учитывают, что Россия после стольких лет реальной советской изоляции боится ее намного меньше, чем та же Европа, и что единственным ее результатом является пока что беспрецедентная дипломатическая кампания Кремля в отношении стран группы БРИК и окрестностей.
Пекин, Дели, Анкара: Россия доказывает, что ее лидер готов собственноручно и без промедления предложить прежним соперникам, а ныне новообретенным партнерам, выгодные условия, о которых те могли раньше только мечтать.
Навязчивый вопрос, как долго продержится Кремль в условиях изоляции и экономического кризиса, в дипломатических кругах переадресовывается, в первую очередь, Евросоюзу. Насколько можно судить, именно ЕС, а вовсе не Москва, бьется в панике от последствий российских антисанкций.
Евросоюзу, связанному по рукам и ногам решениями Вашингтона, в том числе и по второстепенным геополитическим вопросам – тут вспоминается простая и брутальная история с посадкой борта президента Моралеса, – только и остается, что нести расходы по оплате своей бесполезной и слегка старомодной роли главного бюрократа. ЕС с грустью наблюдает, как его обходит на повороте НАТО – с подачи и при посредстве той же американской дипломатии.
С плохо скрываемым раздражением ЕС делает вид, что не видит, как за кулисами страны-члены Евросоюза с бешеной скоростью активизируют двусторонние дипломатические контакты с Москвой. Все подобные встречи происходят по их настоятельным просьбам.
В своих отношениях с Россией Евросоюз ведет себя как отчаявшийся любовник из балканской песенки. Тот поет своей возлюбленной: «Уйди, исчезни из моей жизни, чтоб я тебя больше не видел. Уйди, уйди. Но только на денек-другой».
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
