ENGLISH
09:39 31.07.2013 • Даниэле Скалеа, заместитель Директора Института Высшей школы геополитики и смежных наук, Рим, Италия ( Istituto di Alti Studi in Geopolitica e Scienze Ausiliarie (IsAG) 
Круг замкнулся. Волнения дошли до Турции: до той самой Турции, которую называли образцом исламистского государства: взвешенного, демократического, суннитского, и считали своеобразным примером для новых арабских пост-революционных режимов.
Многим аналитикам Турция казалась именно той страной, которая в скором времени сумеет умерить арабские восстания. События последних двух месяцев, напротив, свидетельствовали о том, что и внутри самой Турции имеются автохтонные силы, превращающие страну в средоточие регионального волнения, и, по крайней мере, в настоящий момент, никто не может с точностью утверждать, чем разрешиться здесь внутриполитическая борьба.
Стоит отметить, что Турция и её внутриполитическая атмосфера, воспринималась совершенно по-иному, по крайней мере, до начала 2012 года. Во всём арабском мире шла активизация сил, идеологически близких к Правящей партии «Справедливости и развития»- ведущей партии Анкары. Так называемая «арабская весна» была очень выгодна для турецкой власти: премьер- министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган незамедлительно направлялся в те страны, в которых восстания имели успех, получая повсюду тёплый прием и выгодные экономические преференции для своей страны. Когда вспыхнуло восстание в соседней Сирии, Эрдоган в течение нескольких недель подготовил почву для отставки президента Сирии Башара Асада, позиционировав себя как сторонника оппозиции. Казалось, эти действия должны были разрушить сирийский режим с такой же скоростью как это произошло в Египте и Тунисе.
Однако сирийский режим оказался более устойчивым, чем предполагалось: буквально в настоящий момент происходят события, которые должны решить ход событий, но окончательно его будущее ещё не предрешено. Что касается Турции, то её границы отчасти дестабилизированы: траффик солдат и оружия, обострение курдского вопроса. В итоге, в Стамбуле разразились кровавые мятежи, перекинувшиеся на другие турецкие города. В лучшем случае эти беспорядки вредят имиджу турецкой демократии, в худшем – угрожают стабильности существующего режима, гражданской безопасности и политическому климату страны в целом. Таким образом, можно сказать, что по прошествии нескольких лет положение Турции усугубилось.
На самом деле, ещё в «триумфальном» для турецкого руководства 2011 году, оно, казалось, слишком полагается на случай и не контролирует возможные исходы происходящих событий. Анкара и не могла ничего предвидеть, подстрекая восстания и до самого начала беспорядков сохраняя дружественные отношения с правительствами стран. Когда восстание разразилось в Ливии, изначально Эрдоган, имевший хорошие отношения также с Муаммаром Кадаффи, придал беспорядкам характер скорее внутриполитической схватки нежели гражданского восстания и продолжал выказывать расположение правительству Кадаффи. Всё изменилось, когда Великобритания и Франция форсируя события, несмотря на разногласие с Германией, нерешительность США и несогласие Италии, развернули кампанию по свержению режима Кадаффи. Последний, казалось, выигрывает схватку с восставшими, но лишь до тех пор, пока конфликт оставался внутренним. Как только он вылился в международное пространство, и мировые центры власти объединились против правительства Муаммара Кадаффи (Россия и Китай, напротив, находились вне этого процесса как впрочем и ООН, воздерживающийся от каких-либо суждений), его судьба была предрешена. Анкара, поняв это, незамедлительно присоединилась к общей коалиции.
Несомненно, ливийский случай научил Реджепа Эрдогана и Министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу тому, как нужно действовать в случае с Сирией. Руководство партии «Справедливости и развития» в последние годы упорно работало над восстановлением отношений с сирийским руководством: Реджеп Эрдоган и Башад Асад публично высказывались по этому поводу. Но как только вспыхнуло восстание, Турция сделала ставку на падение сирийского режима, помня о ливийском сценарии: вмешательство стран-членов НАТО в коалиции со станами персидского залива для поддержки повстанцев. Чтобы и в этот раз не предоставлять инициативу Парижу и Лондону, Эрдоган выступил вперед с заявлением стать своеобразным покровителем и вождем повстанцев и дал понять, что он не сомневается в необходимости внешней интервенции для их поддержки.
Однако, не всё до конца ясно. Восстание в Сирии не было похоже на египетское или тунисское, где подавляемое большинство народа объявило борьбу деспотизму. В Сирии основной причиной стала «внутриплеменная» борьба именно это сближает сирийский и ливийский сценарии ( и эта борьба никогда не разрешилась бы в пользу бунтующих без внешней поддержки). Затем, дихотомия светское правительство – исламистская оппозиция была ощутима и в Сирии. Но, имея дело с восточными странами, никогда не стоит забывать про религиозный фактор и конфликты с ним связанные. Напуганные суннитским экстремизмом отдельных группировок восставших (которые набирали силу по мере нарастания конфликта) алавиты и христиане, проживающие на территории Сирии, объединились в поддержку правящего режима, рассматриваемого ими как гарантия общественной стабильности и главное, как гарантия их собственного выживания.
Необходимо учитывать ещё и тот важный фактор, что изменился международный климат: Москва, обеспокоенная ливийскими событиями (на развитие которых, несмотря на свой голос в ООН, она никоим образом не смогла повлиять), судьбой православного сирийского населения и, особенно, участью своей военно-морской базы в Тартусе и выполнением обещаний Дамаска касательно поставок русского оружия. не была настроена поддерживать западные планы. Режим Асада, к тому же более прозрачный, чем режим Мубарака, Бен Али или Кадаффи. К тому же, Сирия имеет сильного союзника в лице Ирана и шиитских сил в соседнем Ираке и Либане. Если страны Персидского Залива, повторяя афганский сценарий, направят в Сирию «джихадистов», а Турция вооружит мятежников так называемой Свободной армии Сирии повстанцев, то Иран и Хезболла, напротив, окажут свою поддержку правящим силам.
Западный подход к ситуации также претерпел значительные изменения. Если в случае с Ливией разногласия были невелики, то в отношении с Сирией они стали более осязаемы. Восприятие «арабской весны» изменилось. Укрепление исламистских сил в странах, затронутых революциями, рост суннитского экстремизма в ходе сирийской революции – всё это вызывает опасения и недовольство значительной части общественного мнения и правящих кругов запада. США без колебаний включают сирийских повстанцев в список террористических групп, в то время как Европейский Союз провозглашает запрет на поставку оружия сирийским группировкам. Этот запрет истёк совсем недавно, и с августа Франция и Великобритания, активно поддерживающие сирийских повстанцев, – могут начинать открыто поставлять им оружие. Но это всё происходит в момент, когда восстание, кажется, уже потеряло свой накал и рискует обернуться полным провалом. Мало вероятно, что основной причиной послужило применение правительственными войсками оружия массового поражения. Важно как раз то, что обвинение Дамаска в использование запрещенного оружия не смогло настроить общественное мнение против режима, как это произошло в Ираке и в Ливии. Военная интервенция для защиты мятежников могла бы предрешить судьбу конфликта (как, например, это произошло в Ливии), но таковая возможность кажется всё менее реальной. Случай с Ливией наглядно продемонстрировал, насколько сложно бывает контролировать дестабилизированную обстановку в стране, которая к тому же грозит перекинуться на Мали, Нигер, Алжир, вынуждая Францию активно вмешиваться в ход событий.
Действительно, «исламская волна» перекинулась и на другие страны: беспорядки и манифестации против правительств разразились в разное время в Тунисе и в Египте. Теперь в Турции. По правде говоря, вполне возможно, что турецкие мятежи будут постепенно сокращаться, пока политическая жизнь в стране не нормализуется (если, конечно, не брать в расчет таких непредвиденных явлений, как военный путч в Египте). Но общество всё же раскололось, и одна из этих расколотых частей не желает идти на компромиссы и жить в авторитарном государстве, прикрывающимся демократическими лозунгами. Собственно, то, что в Турции, не сложилась «Исламистская республика» по подобию Ирана и является основной причиной беспорядков и повышенного конфликтного потенциала стран. Не без этого, конечно, и в Иране, где также заявляют о себе противоречия системы но в более латентной форме, так как автохтонный исламский режим маргинализирован или даже целиком вытеснен как не вспомнить здесь актуальный электоральный процесс, в котором конкурируют между собой лишь «центристские» кандидаты и исключены как реформисты так и уклонисты ). Политический режим Турции, напротив, более соответствует внешне западной модели, создан по её образу и подобию, но по сравнению с западными странами, ему присуща более акцентированная социально-идеологическая дихотомия. Конфликты в этих странах – и здесь стоит упомянуть и другие не мусульманские страны (например, Венесуэлу) - достаточно серьёзны, чтобы просто быть сведены к тихой и мирной победе демократического режима. Каждый участник этого революционного действа видит другого своим смертным врагом. Жизнь в условиях диктатуры и подчинения создала совершенно особый тип человека, особый тип гражданина. Попытки урегулирования вызывают ещё большую нестабильность, так как невозможно привить систему, созданную для сплоченного общества, к обществу дисперсному. Здесь требуется иная стратегия.
В заключении, хотелось бы дать обзор того, как были восприняты турецкие события европейской публикой.. Та самая публика, которая в начале восторженно отреагировала на сообщения об арабских восстаниях, описанных как бунт молодых арабских демократов против ретроградных и репрессивных режимов, постепенно, проникая в смысл происходящего и понимая, что мятежи по большей части спровоцированы исламистскими группировками, меняла свои взгляды: «арабская весна» постепенно превращалась в «арабскую зиму». Основные действующие лица, идеи, траектории развития арабских стран – всё осталось тем же. Изменился западный взгляд на всё происходящее. Мятежники изначально описывались как такие же люди как мы (или лучше сказать, подобные тому восприятию, которое мы сами о себе имеем), с такими же взглядами на жизнь. Когда же явно выразились их различие и особенность, за этим последовала реакция непонимания и нежелания разбираться. Такое чувство, что западное общественное мнение может понять и принять только то, что внутренне ему конгениально и может питать симпатию только к тем, кто такой же: сходно думает, сходно действует. Турецкие волнения, если можно так выразиться, развеяли немного наивные и идеалистические западные представления и заблуждения. И потом, те, кто шли на площадь были людьми, с вполне современными представлениями, проникнутые западными идеалами. А в правительстве сейчас сидят исламисты. Это прекрасная возможность для Запада - пересмотреть свои ошибки и избавиться от предубеждений 2011 г и наконец-то поддержать восстание тех, взгляды и представления которых касаются, наиболее ему близки.
К сожалению, западное видение проблемы остается слишком плоским (в любом дискурсе всегда должны присутствовать «хорошие» и «плохие») и слишком этно-центристским (те, кто похожи на нас – «хорошие», кто нет – «плохие»). Правительство Эрдогана авторитарно. Правящая партия «Справедливости и развития» – партия исламистская хотя и «умеренно». Но ведь правительство Эрдогана было избрано вполне себе демократическим путем и сохраняет легитимность в глазах, по крайней мере, половины населения. Наиболее же репрезентативные части протеста (оставим в стороне сейчас бравых борцов за спасение парка Гези или молодежь, которая боится открыто высказывать свои мнения и убеждения) это оппозиция, которая вроде бы является светской, десятки лет влияя на политический фон страны. Если честно, то совсем не понятно , где заканчивается власть и начинается оппозиция, так как действия во многом схожи! Ведь это та самая оппозиция, которая во имя своего национализма ( альтернатива исламизму партии «Справедливости и развития») всячески благоволила преследованию и уничтожению курдов, бросала в тюрьмы тех, кто не выказывал почтения турецкой нации и её «отцу» Мустафе Кемалю. И именно эти силы расценивают как провокацию и попытку «ре-исламизации» страны такие законодательные инициативы как разрешить желающим того женщинам носить открыто чадру. Действительно, смотреть на события, происходящие в других странах, без учета их собственных культурно-политических особенностей, применять собственные шаблоны и клише – верный рецепт всегда ошибаться в своих выводах и оценках. К сожалению, в последние годы в западных откликах на события в странах арабского региона встречается слишком много грубых ошибок и заблуждений.
Восстания, внутренние конфликты, политическая нестабильность арабских стран и сейчас ещё и Турции созвучны тем трудностям, которые в настоящий момент переживают средиземноморские страны. Если наши соседи-мусульмане должны сводить счеты с внутренними разделениями разногласиями и волнениями зачастую внешне дирижируемыми, Италия, Испания, Греция (сюда так же можно включить и Португалию) буквально тонут, задыхаются от экономических проблем, кажущихся неразрешимыми во многом потому, что эти страны во всём придерживаются указаний ведущих стран ЕС. Важные события происходят сейчас в средиземноморской части Европы, сложно разобраться в их потоке: какие силы , действительно, жизнеутверждающие, здоровые и креативные, какие, напротив, настроены лишь на получение выгоды от кризиса. От нас зависит, насколько мы сможем понять и контролировать ситуацию, корректируя её в верную сторону. В Средиземном море началась буря, и «судно» региона пустилось в опасное плавание без руля, оказавшись во власти волн и ветров, дующих издалека. Да, Средиземноморье остается своеобразной геополитической периферией, находящейся в полной зависимости от ведущих мировых центров власти.
(перевод с итальянского О. Сафоновой)
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
