Почти сказочный мир Марракеша

Фото doseng.org

Москва – Марракеш, Марокко - Москва

«Если на тебя повесят змею, не пугайся – она к людям привычна». Это напутствие одного из моих марокканских знакомых вдруг пришло на ум, когда змея уже обвила своим прохладным телом мою шею, и ее хвост упокоился на моем носу. От вспомнившейся фразы легче не стало, и я продолжал напряженно следить за ее движениями, периодически кося глаз на заклинателя змей, который стоял рядом и контролировал поведение своей подопечной.

Наконец, он снял с меня свою воспитанницу и предложил глянуть на другую. Первую засунул в ящик с плотно задвигающейся крышкой, а вторую извлек из-под круглой низкой коробки, чем-то напоминавшей бубен. Схватил ее одной рукой в районе горла, другой – за туловище, и принялся подносить змеиную голову ко рту, имитируя поцелуй. Все это было бы очень мило, если бы игры свои он не вел с… настоящей коброй!

- Не бойся ее, - увещевал заклинатель змей и туристов, - давай я и эту на тебя повешу. Всего десять дирхамов. Недорого! Не хочешь… Зря. Она счастье приносит.

Даже подобные уверения в приближающемся счастье не показались мне достаточно веским доводом, чтобы подсовывать шею кобре. Мой решительный отказ был воспринят как сигнал к окончанию змеиного спектакля, и длинное извивающееся тело исчезло под коробкой.

Оставив укротителю и его компаньонам, которые крутились рядом, довольно значительный гонорар, я отошел на несколько шагов и опять попал в людской поток, который нелогично, сумбурно, но безостановочно струился и растекался по огромной площади, именуемой в Марракеше (а дело происходило именно в этом марокканском городе) Джемаа эль-Фна. По-русски оно звучит примерно так: «общество перешедших в мир иной».

Столь трагическое название площади появилось отнюдь не из-за того, что люди погибали здесь от укусов змей. Корни его в далеком прошлом…

По возрасту Марракеш может сравниться с Москвой. Историки полагают, что примерно в 1070 году на месте нынешнего города устроил походный лагерь отряд воинов из числа обитавших здесь берберских племен. Район для стоянки был избран довольно суровый – в этой точке как бы сходятся две стихии: горы и пустыня, отроги Атласского хребта и север Сахары. Поэтому-то и название придумали ему, глядя из сегодняшнего дня, странное – «Марракеш», т.е. «место, которое нужно проходить быстро».

Как бы то ни было, и название сохранилось, и город, что вырос с тех пор, остался. В XII веке он стал уже центром обширного королевства, охватившего площадь от юга Испании до севера Сенегала. С тех времен убережен от времени и разрушений исторический памятник – крупнейшая мечеть Кутубия, минарет которой вознеся ввысь на 70 метров.

Именно в ней происходили наиболее важные молитвы марракешских правителей всех веков. Именно здесь, например, провели совместную молитву – первую подобного рода – главы государств пяти стран Северной Африки (или по-арабски Магриба – «места, где заходит солнце»): Мавритании, Марокко, Алжира, Туниса и Ливии, подписавшие за несколько часов до этого исторический договор о создании Союза арабского Магриба.

Город не раз перестраивался, и, кроме Кутубии, многие сооружения появились здесь в поздние времена, заменив собой более древние постройки. Будучи открытой для всех караванов, тянущихся с юга на север и обратно, и для купцов с востока, эта древняя столица Марокко, давшая, кстати, своим названием имя всей стране, впитала в свои архитектурные формы нюансы мавританского, сенегальского, нигерийского стилей. Не говоря уже о том, что сильное влияние оказали на градостроителей арабская и берберская культуры. Глухие стены с бойницами по типу африканских окружают центральную часть города, купола и минареты над мечетями видны издалека, а наиболее богатые дома напоминают мавританские дворцы. И все это переплетается с современные зданиями на главных улицах, с витиеватыми конструкциями модерновых отелей.

Буквально все постройки в Марракеше – от королевского дворца (а в Марокко в каждом крупном городе есть королевский дворец) до лачуг бедноты, от рыночных лавочек до крупнейших гостиниц – розового цвета. Это – дань традиции, ведь многие сахарские города, и не только на территории Марокко, отличаются тем же.

Вразумительно ответа на вопрос: «Почему преобладают розовые тона?» – я не смог услышать ни в самом Марракеше, ни в других местах, где сталкивался с подобным феноменом. Скажем, в алжирском городе Таманрассет, расположенном прямо в центре Сахары.

Кто объяснял, что в этих местах земля красноватая (такая порода) и строительные материалы имеют красновато-розовый оттенок. Кто говорил, что это – цвет Сахары перед закатом… Одно скажу – выглядит это все очень красиво.

С переводом столицы государства в Рабат значение Марракеша, похоже, не уменьшилось. Вообще, как здесь говорят, король, а его династия ведет начало прямо от пророка Мухаммеда, особо жалует несколько городов страны, куда часто приезжает, и где находятся его роскошные дворцы-резиденции. Среди «любимцев» и Марракеш.

Не раз крупные международные встречи с участием самого монарха проходили именно здесь. Центральные мероприятия не всегда организуются в столице. Напротив, они бывают и в Фесе, и в Касабланке, и в Ифране. В этом – одна из особенностей Марокко.

Но от названных городов Марракеш отличается не только цветом своих стен, но и особыми нравами. Этим он не походит ни на одно из мест в Северной Африке. Утверждаю это со всей ответственностью, поскольку за годы работы в Магрибе довелось побывать во всех (за редким исключением – четырех или пяти) городах всех стран региона. Так вот здесь, на крайнем Западе арабского мира, почти на берегу Атлантики, неожиданно чувствуешь себя попавшим в знакомую с детских лет атмосферу восточных сказок. Причем, не искусственно, как бывает, созданную специально для демонстрации «местного колорита» заезжим туристам, а настоящую, подлинную. Здесь люди привыкли жить именно так.

Поэтому про себя назвал я Марракеш «самым восточным городом на самом западе арабского мира». Город существует по-своему, так, как ему удобно и привычно, совсем не желая кого-то поразить.

Просто это – его стиль, когда разукрашенные зеленым цветом четырехколесные экипажи – «калеши» с впряженными двойками лошадей не торопясь развозят не только туристов-иностранцев, жаждущих развлечений, а обычных местных жителей, направляющихся на работу или по делам.

Это – его стиль, когда по просторным улицам мимо строго одетых в глухие платья набожных женщин лихо проносятся на мопедах в кофточках и куртках на европейский манер улыбающиеся девушки.

Его стиль, когда уличный рассказчик легенд и былей собирает вокруг себя, отрывая от телевизора и газет, толпу слушателей – от детей до стариков, напряженно ему внимающих.

Стиль, когда для встречи самых высоких гостей часть мостовой покрывают в несколько слоев пушистыми коврами, и по ним проносятся лимузины с главами государств.

Лучше всего ощущаешь атмосферу и дух этого города на рыночной площади Джемаа эль-Фна, с которой и пошел рассказ. Так почему же её называют «общество, перешедших в мир иной»? Имя свое унаследовала она от давних времен, когда здесь совершались казни. Посреди существующего уже века базара проводили последние минуты и преступники, и мятежники, восстававшие против власти королей, и предатели, переходившие на сторону врагов.

Жизни на площади уже давно никого не лишали, но ее название прижилось. Более того, та Джемаа эль-Фна, что предстает взору сегодня, ничуть не походит на «лобное место».

…Итак, отойдя от заклинателя змей, я попал в круговерть людского потока. Вокруг было поразительное разнообразие уличных аттракционов. В круге, образованном сидящими и стоящими слушателями, играли национальную музыку и протяжно выводили мелодию несколько певцов, среди которых выделялся ребенок лет семи, державший в руках инструмент, походивший на мандолину.

Под обширным навесом расположилась женщина, к которой было не пробиться. Перед ней на низком прилавке стояло множество ящичков с различной начинкой – от гвоздей и камушков до восточных пряностей и трав. Через микрофон она объясняла столпившимся от какой болезни что помогает. Советы ее, как я понял, были чем-то средним между рецептами народном медицины и шаманством.

Рядом, прямо на земле, раскидывала карты гадалка. Карты были необычные – вместо знакомых дам да валетов на их внутренней стороне красовались изображения звезд, мечей, кинжалов…

Маленький мальчик держал на поводке обезьянку, выделывавшую за кусок апельсина всякие кульбиты. Другой «командовал» целой группой галдящих попугаев. Третий демонстрировал нехитрые фокусы. Здесь же кувыркались акробаты, метали в воздух всякую всячину жонглеры. С разных концов площади через равномерный ропот толпы доносилась музыка – там в кругу зрителей кто-то танцевал. Поблизости работал парикмахер, весь инвентарь которого состоял из стула, ножниц, расчески и бритвы.

И посреди этого скопления фланирующей публики прогуливаются, позвякивая медными кружками и позванивая маленькими колокольчиками, люди, внешний вид которых производит впечатление того, что они только что сошли с театральной сцены или прибыли сюда прямиком с венецианского карнавала.

Это – местные водоносы, наряженные в ярко-красные костюмы: камзолы, застегнутые на массу пуговичек, и короткие – до середины голени – штаны или такого же цвета халатики, подпоясанные большим ремнем. На головах широкополые шляпы в тон одежде, по полям которых нашиты бубенцы и всякие помпончики. Через плечо у них перекинута связка сверкающих кружек и плошек, а на боку висит бурдюк из бараньей шкуры, откуда водонос готов налит воды и напоить умирающих от жажды.

Всякий раз, когда кто-то достает фотокамеру и щелкает ею, запечатлевая красочные сцены площади, к нему устремляются бдительные «сборщики налогов», т.е. люди, которые требуют оплаты за каждый кадр.

- Плата за ваше право фотографировать – это средство для существования тех, кто показывает свои номера публике, - объяснял мне по ходу движения через площадь молодой парень Мустафа, навязавшийся в гиды еще на подступах к этому месту. – Я вот тоже подрабатываю. Благодаря приезжим иностранцам и сыт. А иначе…

Конечно, не от хорошей жизни подходят к тебе на улицах Марракеша просящие милостыню. Не только из-за любви к торговле столь назойливы продавцы. Уровень доходов большей массы населения не сравнить с тем, каков он у наиболее богатых. Разница огромна. Цена, например, заправки полного бака для легковой автомашины чуть меньше половины месячной зарплаты многих марокканцев. А на те гроши, что просят за фотосъемку, человек сносно пообедает, ведь король дал приказ – его подданные не должны голодать, и низкие цены на еду это подтверждают.

Перекусить можно, кстати, здесь же на площади. По ее периметру раскинуты кухоньки и продуктовые лотки. Кто торгует жареной бараниной, кто кус-кусом, кто сладостями, кто кофе, кто фруктами.

А вокруг идет уже большая настоящая торговля. Джемаа эль-Фна – это только подступы к огромному, в тысячи лавок базару, где восточные товары перемешиваются с европейскими, а местный «артизанат» (народные ремесла) с японской техникой.

…В час заката большая тень от мечети Кутубия почти достигает лежащей в нескольких сотнях метров от нее площади. И когда с минарета раздается голос муэдзина, зазывающего правоверных на вечернюю молитву, Джемаа эль-Фна встречает заход солнца множеством маленьких зыбких огоньков, зажигаемых в разных ее концах.