Мексиканцы в США: дома или на чужбине?

Когда приходиться рассуждать на тему отношений Мексики с Соединёнными Штатами, всегда приходит на ум фраза мексиканского президента Порфирио Диаса (1830-1915): «Бедная Мексика! Так далеко от Бога, и так близко к США».

Сегодня кажется удивительным, но ещё двести лет назад трудно было предсказать, что Соединённые Штаты будут доминировать над всем южноамериканским континентом. Казалось, более шансов к этому есть у Мексики, которой в наследство от испанцев достались армейские традиции и многочисленное войско, и чьё географическое положение обеспечивало достаточную стратегическую глубину, а экономика менее зависела от экспорта, чем экономика США. Но социальная нестабильность и региональная разобщённость сводили не «нет» указанные преимущества. Одной из главных стратегических проблем была удалённость т.н. северных территорий, от Техаса до Калифорнии, от внутренних районов Мексики. Добраться до них и тем более обеспечить эффективную защиту от внешних поползновений было делом крайне затруднительным.

Для Соединённых Штатов мексиканское присутствие в районе от Техаса до Калифорнии представляло стратегическую угрозу. Интересы католической Мексики как политико-культурного обломка империи испанцев входили в столкновение с интересами протестантской Америки. С покупкой у французов Луизианы, богатой на сельскохозяйственные угодья, Вашингтону удалось несколько поправить своё незавидное экономическое положение. Главным экспортным маршрутом оставалась речная система штатов Огайо, Миссисипи и Миссури. Мехико мог с лёгкостью перерезать речной путь по Миссисипи, и это беспокоило североамериканцев (1). От мексиканской границы до Нового Орлеана, главного порта на юге США, было всего 200 миль.

 В дополнение ко всему увеличился наплыв поселенцев-протестантов в Техас, и их отношения с католиками-мексиканцами были далеко не безоблачными. К 1830-му в Техасе уже проживало более 30 000 американцев. Протестанты выказывали открытое недовольство мексиканскими законами, требовали больше политических и экономических свобод. Даже отмена правительством Мексики рабовладения на своей территории вызывала негодование техасских рабовладельцев, как и запрет на иммиграцию из США в приграничные мексиканские регионы. Неудивительно, что в 1836 г. вспыхнула т.н. война за независимость Техаса, закончившаяся поражением Мехико. Техасцы получали весомую поддержку из США, что и предопределило расклад сил. И хотя Мексика, соглашаясь отпустить Техас, требовала, чтобы он оставался независимой республикой, «буфером» между ней и Соединёнными Штатами, Техас всё равно был поглощён Вашингтоном.

Вслед за этим последовала американо-мексиканская война 1846 – 1848  гг., в которой мексиканцы потерпели сокрушительное поражение, лишившись 1,3 млн кв. км своей территории, т.е. почти её половины. Собственностью Вашингтона стали штаты  Юта, Аризона, Невада, Калифорния, Нью-Мексико. США оказались на гребне патриотического воодушевления, а Мексика погрузилась в атмосферу душевного надлома и комплекса неполноценности, замешанного на чувстве ресентимента к своему могучему северному соседу.

Главная проблема современного мексиканского государства – нестабильность у своих северных границ. Контрабанда наркотиков пришла сегодня на смену контрабанде скота и товаров, что имело место каких-нибудь сто – сто пятьдесят лет назад. Это не добавляет мексиканскому правительству авторитета на международной арене, демонстрирует его неспособность справиться с проблемой. Но для Мехико, с его ограниченными военно-политическими и социально-экономическими ресурсами, первоочередной задачей является не допустить распространения криминальной анархии во внутренние районы страны. Центральная власть вынужденно мирится с беззаконием в северных районах, чья история всегда была историей контрабандистов и революционеров. Наверняка северные регионы страны так и останутся очагом насилия на долгие годы. Их удалённость от столицы, пустынно-горный ландшафт и изолированность, благоприятствующие незаконной деятельности не позволяют Мехико взять ситуацию в свои руки. Казалось бы, в интересах и Мехико, и Вашингтона навести здесь порядок. Однако ни одна из столиц не готова пожертвовать значительными финансовыми и человеческими ресурсами для такого дела, тем более что в успехе этой миссии нет и не будет полной уверенности.

Куда более угрожающей проблемой для Мексики является социальное расслоение населения и внутренняя нестабильность. Миграция в США – удобный способ избавиться от излишков не очень обеспеченного населения, и пополнять бюджет за счёт денежных переводов, которые шлют мексиканцы из США на родину. Официальные заявления Мехико о намерении бороться с нелегальной эмиграцией в США – не более чем дипломатический ход. Мексиканские власти заинтересованы не в её прекращении, а в продолжении и даже увеличении эмигрантских потоков на север.

Но и Вашингтон не заинтересован в резком их прекращении. Скорее, американцам выгодна дозированная эмиграция, держащаяся стабильно на одном уровне, без резких всплесков. Им нужно, чтобы количество дешёвых рабочих рук держалось на определённом уровне, не увеличиваясь кардинально и не вызывая социальной напряженности.

Мексика прочно занимает третье место среди торговых партнёров Соединённых Штатов. В 2006 г. США экспортировали в Мексику товаров на сумму около $134 млн (13% от всего экспорта США), а объём импорта составил $198 млн (2). Географическая близость и дешёвые транспортные расходы делают мексиканский рынок очень привлекательным для Вашингтона. Поэтому любые меры, затрудняющие перемещение людских потоков через американо-мексиканскую границу, неизбежно отразятся на торговом обороте, и, если дело зайдёт слишком далеко, принудят Мехико экономически переориентироваться с севера (США) на юг (страны Южной Америки).

У этой проблемы есть и другое, социокультурное измерение. Из-за растущей численности латиноамериканского населения в Соединённых Штатах растёт популярность испанского языка. 850 000 американских студентов изучают испанский язык, в то время как французский учат всего 210 000, а немецкий - 198 000. Около 40 млн жителей США бегло говорят по-испански, а 4 млн белых американцев англосаксонского происхождения вполне грамотно могут изъясняться на этом языке. К 2050 г. количество латиноамериканских детей, рождённых в Соединённых Штатах, превысит количество детей, родившихся от афроамериканцев и американцев англосаксонских кровей, достигнув отметки в 30% от числа всех новорожденных. Сегодня коэффициент рождаемости среди белых американцев составляет 1,5%; среди афроамериканцев – 2%, а среди латиноамериканцев – 3,5%.

Американский стратег и аналитик Сэмюэл Хантингтон в своей работе, озаглавленной «Испанская дуэль», подчёркивает: «Постоянный наплыв в США иммигрантов из Латинской Америки грозит превратить Соединённые Штаты в страну двух народов, двух культур и двух языков. В отличие от прежних поколений иммигрантов, мексиканцы и прочие латиноамериканцы не интегрируются в доминирующую американскую культуру, но образуют собственные политические и языковые анклавы – от Лос-Анджелеса до Майами – и отвергают англосаксонские протестантские ценности, на которых покоится американская государственность. Соединённые Штаты не замечают этот вызов».  Политолог из Бостонского колледжа Петер Скерри отмечает:  «В отличие от других иммигрантов мексиканцы прибывают к нам из соседней страны, которая в своё время потерпела военное поражение от Соединённых Штатов, и оседают, как правило, в той части США, которая когда-то была частью их страны. Они чувствуют себя там как дома. У иммигрантов из других государств это чувство отсутствует» (3).

«Плавильный котёл» англосаксонского протестантизма начинает давать сбои, будучи не в состоянии «переварить» прибывающих уроженцев Южной Америки, львиную долю которых составляют мексиканцы. Значительная в своё время эмиграция поляков, ирландцев или представителей Юго-Восточной Азии не была для Вашингтона вызовом, т.к. оторванные от родины,  эти эмигранты неизбежно ассимилировались через одно-два поколения. То же происходило с мексиканцами в северных штатах. Другое дело мексиканцы в южных регионах США. Чувствуя культурно-политическое дыхание близкой родины, не чуждые реваншистского воображения, они не спешат превращаться в протестантов.  Доходит до того, что высказываются опасения перед культурной колонизацией юга США мексиканцами и пересмотром итогов американо-мексиканской войны (4).

Тема мексиканской эмиграции для североамериканцев –  внутренняя тема. Для мексиканцев, напротив, этот вопрос имеет ярко выраженные внешнеполитические очертания. Для североамериканцев иммиграция в США – нормальное явление, но иммиграция из Мексики в США – явление не нормальное. Различие во взглядах может привести к радикализации данного вопроса и взаимным обвинениям. Смогут ли Соединённые Штаты и дальше удерживать иммиграционную тематику в рамках внутреннего законодательства, избегая нежелательного для Вашингтона предания ей международного звучания? Покажет время. 

1)       «Mexico's Strategy» (Stratfor, August 21, 2012)

2)       «The Geopolitics of Dope» (Stratfor, January 29, 2008)

3)       «Испаноязычные вызывают англосаксов на дуэль» («Сегодня.ру», 04.04.2011)

4)       «Arizona, Borderlands and U.S.-Mexican Relations» (Stratfor, August 3, 2010)

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs