Вероника Боровик-Хильчевская, президент холдинга «Совершенно секретно»

Оганесян: Добрый день. Гость нашей программы - Вероника Боровик-Хильчевская, которая возглавляет группу компаний "Совершенно секретно". Добрый день. Спасибо, что вы пришли.

Боровик-Хильчевская: Здравствуйте.

Оганесян: Как я понимаю, родилась ваша группа компаний потом, а начиналось все в основном с прессы?

Боровик-Хильчевская: С газеты.

Оганесян: И эта газета была нарасхват. Я сам ее читал, может быть, чаще, чем сейчас.

Боровик-Хильчевская: Очень жаль.

Оганесян: Но тогда это было взрывное издание. Наверное, в чем-то популярность "Совершенно секретно" можно сопоставить с программой "Взгляд", которая была тогда. Она входила в круг обсуждений, на нее ссылались люди абсолютно не по обязанности, а по желанию,  вы поднимали и сейчас поднимаете такие темы.

Я не хочу говорить о том, что все хорошее осталось в прошлом, а сейчас вы изменились. Конечно, изменились. Но тогда, во-первых, это было очень ново. Время было такое, все жили под колпаком секретности – "совершенно секретно" и просто "секретно". И вот вы нашли общественную жилку, потому что общество понимало, что от него очень много скрывали. Причем, скрывали во внутренней политике, внешней. Даже в простом пространстве, в котором жил человек, было много секретных вещей, о которых люди догадывались, по поводу некоторых улыбались.

Но были вещи (наверное, они еще остаются и долго будут оставаться), которые общественность не знает и которые вызывают интерес. Раньше в обществе издание вызывало естественный интерес одним этим грифом, одним названием "Совершенно секретно"

Во-первых, кто принимал решение об этом очень точном и метком названии для бренда и формате? В наше время, когда появилось уже много документов, когда и теледокументалистика, и мемуары приоткрыли многие секреты, вы если и не утратили монополию, но она очень "разбавилась". Не ослаб ли интерес к этому слогану?

Боровик-Хильчевская: Вы затронули самую важную тему для меня. Я могу очень много рассказывать, и в какой-то момент вы меня будете прерывать. Начну сначала. Конечно же, это название было придумано Юлианом Семеновичем Семеновым, нашим великим писателем, человеком, который придумал Штирлица. По-моему, это уже достаточно даже для тех из молодого поколения, которое не очень знает Семенова. Это было придумано им. Он всегда хотел сделать газету. Это была первая негосударственная газета в Советском Союзе. Газета была создана в 1989 году.

Оганесян: Вы уже одним этим вошли в историю.

Боровик-Хильчевская: Да. Это была первая негосударственная газета. Она не могла быть тогда частной, потому что, как вы знаете, при советской системе у нас не было частной собственности на средства производства и частной собственности как таковой, кроме маленького земельного участка в 6 соток.

Поскольку у Юлиана Семенова была совершенно сумасшедшая репутация, у него была возможность доступа к архивам. Он решил сразу делать газету. Во-первых, там должны были быть какие-то очень интересные архивные документы, которые уже можно было показывать общественности, а это было просто как огромная пещера Аладдина, наполненная информационными сокровищами. Во-вторых, делать расследования. Ведь до 1989 года, до создания газеты "Совершенно секретно" вообще не было расследовательской журналистики как таковой.

Оганесян: Как жанра не было.

Боровик-Хильчевская: У нас было письмо в редакцию. Например, ткачиха Петрова просит разобрать ситуацию.

Оганесян: Но следствие вели только знатоки.

Боровик-Хильчевская: Да, следствие вели только знатоки, но я сама была корреспондентом "Комсомолки" некоторое время. И вот письмо позвало в дорогу. Вы помните, был такой жанр. Журналист приезжал, в чем-то разбирался, но назвать это расследовательской журналистикой было сложно. Юлиан Семенов создал этот жанр в Советском Союзе с нуля. Это, конечно, пользовалось совершенно бешеным успехом. У нас тираж был 5,5-6 миллионов.

Что интересно, что во всех бывших республиках Советского Союза у нас были свои друзья-товарищи -допечатчики. Рассылать из Москвы туда 5 миллионов невозможно. Мы им пересылали информацию, как могли. Это сейчас легко: на кнопочку нажал и через Интернет все переслал. Раньше все это было немного сложнее - заказными письмами. И как-то мы им это отсылали, они допечатывали газету. Что интересно, сегодня у нас, кроме Грузии и Белоруссии, газета по-прежнему выходит во всех бывших советских республиках, включая, кстати, Прибалтику.

Оганесян: Путешествую и могу подтвердить.

Боровик-Хильчевская: Да, это мне очень приятно. Это удалось сохранить. Юлиан это все придумал, Юлиан же придумал и название "Совершенно секретно". Поскольку Юлиан очень хорошо знаком был с Артемом через его родителей... Юлиан дружил с Генрихом много лет, у них дачи прямо через забор, они отдыхали вместе, проводили много времени вместе, и Юлиан знал Артема с самого детства. Поэтому, когда Артем начал писать, а начал писать он уже в институте… Он ездил в Никарагуа, у него были поездки в Перу, и оттуда он присылал материалы. Естественно, он присылал их очень уважаемому человеку Юлиану Семеновичу. И тот за этим наблюдал.

Когда Артем пошел работать в "Советскую Россию", был корреспондентом международной редакции "Советской России". Он продолжал с ним общаться. Но когда он создал газету, он с первой минуты стал приглашать Артема. А Артем только-только вернулся из Афганистана, его материалы не печатали. И Коротич ("Огонек" тогда как раз поднимался, вы помните, такой был взлет – "Огонек", "Московские новости", этот подъем начался к 1989 году) пригласил Артема.

Артем поставил одно условие: мол, я приду, как хотите (он возглавил международный отдел "Огонька"), но все материалы, которые я привожу из Афганистана, вы будете публиковать. Коротич сказал, дескать, не вопрос, приходи. И тогда Артем смог отправиться и во второй, и в третий раз в Афганистан. Понятно, это была самая болевая точка в тот момент. И поэтому, когда Юлиан Семенович предложил ему перейти работать в "Совершенно секретно", это было не очень комфортно, неправильно. Он сказал, нет, я не могу сейчас. Юлиан сказал: "Я буду ждать тебя".

Оганесян: Тем более "Огонек" тогда был у всех на слуху.

Боровик-Хильчевская: Да. В 1990 году Артем все-таки принял решение. Мы поженились в 1989 году, поэтому уже я поддерживала его решение. Он перешел первым заместителем главного редактора к Юлиану Семенову в "Совершенно секретно". Но этот период был очень недолгий, потому что с Юлианом Семеновичем случилось несчастье, у него случился первый инсульт, ему сделали операцию. В общем, он пошел на восстановление, он проходил реабилитацию в Инсбруке. И когда он уже мог ходить сам, вдруг с ним случился второй инсульт. После него он прожил еще три года, но он, к сожалению, уже не мог работать. Он мог только плакать, и это было ужасно.

Он был таким молодым в душе и таким энергичным, наступило его время. И вдруг в этот момент с ним произошло такое. Но это отдельная печальная история. Артем возглавляет "Совершенно секретно". Тогда это была и газета, и издательство. Наступает самое бурное время. Артема приглашают выступать во "Взгляд", он становится "взглядовцем". Путч 1991 года, после которого Артему предложили быть специальным корреспондентом программы "60 минут" (Sixty Minutes), которая выходит в Соединенных Штатах Америки, в Москве.

Для американского телевидения очень нехарактерно приглашать корреспондентом русскоговорящего человека. Притом что у Артема был прекрасный английский, он учился в Штатах в свое время, еще в детстве, когда Генрих Аверьянович там работал. В общем, это был прорыв.

Здесь Артем познал журналистское телевизионное расследование, серьезные расследовательские вещи. У него был замечательный друг, продюсер Sixty Minutes. Они сделали такие материалы, за которые получили три премии Edward Murrow Awards - это международная журналистская премия. Одна называлась "Комната 19" - про секретную комнату, которая находится под Мавзолеем, Институт мозга, где хранится мозг практически всех известных людей советского периода. Последний мозг, который они получили, это был мозг Сахарова. Там же мозг Сталина. Я помню эти кадры.

Оганесян: Ленина.

Боровик-Хильчевская: Кстати, они его изучали, и мозг Ленина был порезан на 30 тысяч тончайших кусочков - как раньше брали анализ крови, стеклянных таких штучек…

Оганесян: Пластинки такие?

Боровик-Хильчевская: Да, пластины. А мозг Сталина Артем держал в руках, есть кадры. Вообще, когда смотришь на эту комнату… Представьте советское помещение, стоят железные полки, а на них банки такие, в каких наши бабушки варенье варят. В них находятся мозги: Маяковского, Сталина, Булгакова…

Оганесян: В этом есть что-то булгаковское.

Боровик-Хильчевская: Нет, это совершенно непонятная вещь. Институт был создан в середине 1920-х годов, и он был всегда секретный. Все люди, которые там работали, были обязательно офицерами КГБ и давали подписку о неразглашении даже в кругу семьи. Самое смешное, что это была абсолютно бессмысленная вещь, потому что изучать мертвый мозг бессмысленно. А для чего создавался этот институт? Чтобы доказать, что мозг советского человека более развит, чем мозг человека из капиталистического общества. Мы же создавали тогда, в советское время, тип нового человека. Помните все лозунги?

Оганесян: Да, советского человека.

Боровик-Хильчевская: Извините, я отвлеклась.

Оганесян: Да. Он получил награды.

Боровик-Хильчевская: Он получил все эти награды. После путча к России был безумный интерес, а потом он постепенно сходил на нет, и делать раз в месяц или раз в три месяца какую-то программу для них стало неинтересно. Тогда Артем придумал телепрограмму "Совершенно секретно". В принципе, это была расследовательская журналистика. Это был конец 1991 года. Он придумал это и стал это делать. Это был жанр журналистского расследования на телевидении.

Оганесян: Вы говорите, у Юлиана Семенова был доступ к архивам. У Артема такого доступа не было?

Боровик-Хильчевская: 1991 год, не забывайте. Лубянка, статуя Дзержинского, внезапное открытие. Тогда Бакатин вообще рассказал американцам все секреты, где подслушка в американском посольстве. Это был скандал.

Оганесян: И все-таки ведь "просеивали" - не саму информацию, а людей – допускать, не допускать.

Боровик-Хильчевская: Был период, когда можно было прийти и посмотреть досье на самого себя. Я помню, Артем пришел, принес пачку и говорит: "А это все - про меня". Было интересно прочитать, что отслеживали… Причем там было очень много какой-то чуши, ерунды. Все складывалось, любая бумажечка подшивалась.

Оганесян: Но в период до 1991 года и в последующие годы ваши отношения с властью по поводу тех или иных материалов…?

Боровик-Хильчевская: Проблемы были всегда. Сколько раз программа "Совершенно секретно" меняла каналы именно в силу того, что власть…

Оганесян: И это было даже в 90-х годах?

Боровик-Хильчевская: Да.

Оганесян: То есть при Борисе Николаевиче.

Боровик-Хильчевская: Давайте не идеализировать образ Бориса Николаевича. Царство ему Небесное.

Оганесян: Я не идеализирую, я задаю вопрос.

Боровик-Хильчевская: Именно мы написали первый материал про счета семьи. Это было в "Совершенно секретно". За что нас любить? Была статья "А министр-то голый". Это было при Ельцине. Там было столько материалов.

Оганесян: Это понятно. Жанр расследования всегда наталкивается на оппозицию.

Боровик-Хильчевская: Мы в оппозиции, но не в тупой оппозиции, а в конструктивной. Мы не просто рассказываем: мол, мы против. У нас всегда есть аргументы, почему мы против. Это, с нашей точки зрения,  не так.

Оганесян: Ну и что же теперь? У газеты был колоссальный тираж. У вас теперь целый канал?

Боровик-Хильчевская: У нас есть партнеры с каналом. Надо учитывать нашу репутацию, у нас несколько оппозиционный канал, отдельный канал нам никто бы никогда не дал ни за какие деньги. Поэтому мы нашли партнеров, у которых был этот канал, которые пригласили нас, и все внутреннее содержание делаем мы 24 часа в сутки. Мы даем свой бренд, все содержание, и они не вмешиваются. Спасибо им большое за это. Все остальные, в том числе деньги за рекламу, получают они. Они нам делают заказ, мы заполняем полностью эфир.

Оганесян: А что сталось с тиражом "Совершенно секретно" по отношению к тому, что было?

Боровик-Хильчевская: Есть три момента. Первое. Самый большой удар испытали все издания, когда повысили цену на бумагу. Это был 1990-й год, это был ужас, катастрофа, потому что печатать тираж в 5 миллионов было невозможно. У нас не было денег на бумагу. Тогда тираж сократился очень сильно. Мы тогда искали партнерство с американцами. У нас шли переговоры с Мердоком. Печататься было просто невозможно.

Рекламы как таковой в 1990 году тоже не было. Понятие "реклама" было довольно странным, потому что рекламировать было нечего. Вам или руки помыть с мылом, или чай с сахаром. Я уже не говорю о туалетной бумаге. Все мы помним это время. Ничего не было. Рекламировать было нечего. Никакой рекламой нельзя было заполнить наши страницы.

Постепенно жизнь налаживалась. Тираж мы сократили до миллиона. Все это более-менее шло. Не забывайте, что в это время начинается расцвет журналистики – это начало 1990-х, появляется очень много изданий. Понятно, что мы не можем сидеть и говорить: дескать, журналистское расследование - это мы, все остальные - уходите. Естественно, этим занимаются все кому не лень, дальше это переходит в черный пиар, становится сложнее.

Люди… Знаете, наелась я конфет, не хочу столько шоколада, даже если очень люблю его. Люди получили очень много информации, первую порцию - в начале 1990-х. Немножечко надоело. Плюс это производит не одна фабрика "Большевичка", а еще 125 фабрик - выбирай все, что хочешь. В чем была наша задача дальше? Перейти на качественно новый уровень - уже не просто хватать факты, а проверять, доказывать, делать расследование глубже.

Оганесян: Какой сейчас тираж газеты?

Боровик-Хильчевская: Сегодня только московский тираж - 275 тысяч. Это неплохо. Плюс на Украине тираж 110 тысяч. В Казахстане - 75 тысяч. В остальных странах я не беру – 50-57. В общей сложности по миру (выходит в Америке, Европе, Израиле, Португалии, Австрии, Австралии) тираж у нас 870 тысяч.

Оганесян: В российской провинции?

Боровик-Хильчевская: Есть. Но у нас сложность с доставкой. Все зависит от наших распространителей-партнеров. Ребята, мы любим вас. Пожалуйста, будьте добрее.

Оганесян: Соответствуйте нашему уважению и любви.

Боровик-Хильчевская: Да. Вы как главный редактор издания прекрасно знаете все эти проблемы.

Оганесян: Увы, они одни и те же. Теперь я должен перейти к вопросам слушателей. Из Москвы вопрос: "9 марта в 12-й раз вы вместе с друзьями и коллегами почтили память вашего мужа Артема Боровика. До сих пор его добрым словом вспоминают очень многие люди. Многие его любят, и он это заслужил. Значит, в нем было что-то такое. Скажите, в чем секрет Артема как человека и как журналиста?".

Боровик-Хильчевская: Я считаю, что бесконечная внутренняя порядочность, конечно же, огромный талант. Журналист должен хорошо писать. Я сейчас даю своим детям читать его книги. Они уже подросли, могут понимать моменты, связанные с Афганистаном. Это просто хорошо написано. Это важно. У него всегда была позиция. Твердая, очень разумная. Когда Артем начинал говорить, ты понимал, что это действительно так.

Оганесян: Сформулируйте сейчас его творческое кредо, если получится.

Боровик-Хильчевская: Честно, талантливо делать это. Он мучился над фразами. Для него это было непросто. Он погружался в это, чтобы написать. И, наверное, это разумно, потому что иногда можно написать честно и талантливо, но кого-то уничтожить. Может быть, это не всегда правильно.

Оганесян: Вы перечислили вещи, из которых образ не очень составился. Он обладал каким-то обаянием, харизмой?

Боровик-Хильчевская: Конечно, я влюбилась не просто так. Что я могу сказать? Я-то его видела.

Оганесян: Я был уверен, что с этим вы спорить не будете. Просто хотел, чтобы вы это расшифровали. Скажу, что я имею в виду. У человека харизма и обаяние складывается из разных вещей. Например, как он общался с людьми, с коллегами? Можно себе представить, что он был безумно работоспособный. Он много путешествовал, много писал. Это уже немалый труд.

Боровик-Хильчевская: Ему были очень интересны люди. Он делал интервью, например, со Светланой Аллилуевой. Он был первым, кто ее нашел в Штатах. Вы не представляете, сколько материалов он прочитал, как он к ней готовился. Он жил ею. Как актеры, которые готовятся к роли, погружаются в роль, так и он жил этим человеком, этим персонажем. Он знал про нее все. Он в нее где-то влюбился как в человека. Они записали – там много часов интервью. Она с ним расслабилась, она знала, что он ее обожает. Она была ему бесконечно интересна. Он не будет задавать ей глупых вопросов. Он будет задавать вопросы, которые реально волновали ее саму.

Я смотрела на такое отношение. Мы могли писать какой-то очень жесткий материал про человека у власти. Человек уходил от власти и становился более открытым. Артем начинал с ним общаться, знал очень много об этом человеке. Ему было так интересно с ними говорить, что люди просто раскрывались и начинали рассказывать. Я помню, как у нас были проблемы с Коржаковым в ельцинское время. Потом Коржакова снимают. Но он - интереснейшая личность, сколько всего он знает.

Казалось бы, главный редактор "Совершенно секретно" Артем Боровик, который писал всякие вещи про то, про се, обращается к нему с интервью для телекомпании "Совершенно секретно", и Коржаков настолько чувствует этот интерес к себе, что приглашает Артема на охоту, они проводят время с камерой, разговаривают. Коржаков открывается совершенно по-другому.

Этот интерес и влюбленность к людям… На самом деле только кажется, что это легко. Это требует очень больших энергетических затрат, чтобы так погружаться в своего героя. До сих пор мы иногда показываем как архив материалы, которые делал Артем. Он создал еще одну программу, а не только "Совершенно секретно". Еще была программа "Двойной портрет". Шеварднадзе, Алиев-старший, который уже умер, с удовольствием открывались, проводили с Артемом время и рассказывали ему. Самое интересное, Артем сделал "Двойной портрет" "Алиев-Шеварднадзе". Согласитесь, это очень интересные, очень противоречивые фигуры.

Оганесян: Очень разные.

Боровик-Хильчевская: Очень многогранные. Я не знаю, как получилось, но и тому, и другому эта программа настолько понравилась, что у себя они показывали ее один 7, а другой 8 раз. Настолько они почувствовали, что человек открыл их.

Оганесян: Вы говорите очень важные вещи. Артем, на самом деле, не стал легендой. Он стал легендой, но как бы для цеха журналистов. Я не общался с ним лично, но его читал. Я лучше знал и встречался со старшим, с Генрихом Боровиком.

Боровик-Хильчевская: Это разные поколения.

Оганесян: И подходы ко многому разные. Талант передался.

Боровик-Хильчевская: Да.

Оганесян: Я должен сказать, что в современной журналистике погружение в предмет, в человека при сохранении к нему большого человеческого, внутреннего интереса - это сейчас дефицит.

Боровик-Хильчевская: Я как раз и хотела сказать об этом. Вы об этом знаете. У меня журналисты в газете "Совершенно секретно" открывают Интернет, ищут тему. Оттуда хватают. А зачем, дескать, нам встречаться с героями? Я им говорю: "Как – зачем?". Я-то старая школа. А вдруг это все ерунда? Я говорю, мол, вы про себя откройте в Интернете и прочитайте, и вы увидите, что половина - чушь собачья.

Оганесян: Тема Артема очень обширная. Многие люди переживали безвременную кончину. Недавно была годовщина. Уточняющий вопрос из Петербурга: "Правда ли, что вы вместе с мужем были у президента США Джорджа Буша-старшего и не только у него?". Мы сказали о лидерах ближнего зарубежья, бывшего Советского Союза. О дальнем зарубежье – два-три слова о вашем общении. Это действительно так? По какому поводу?

Боровик-Хильчевская: Здесь есть семейный нюанс. К Бушу-старшему, который был после Рейгана четыре года президентом, привела Артема я. Это очень странная история. В 1971-1972 году мой отец работал в ООН. Мы жили в Нью-Йорке. Родители Артема тоже. Отец его работал корреспондентом "Литературной газеты" в Нью-Йорке. Там мы все и познакомились. В это время Джордж Буш-старший работал тоже в ООН. Он возглавлял американскую делегацию.

Оганесян: Ваш отец был представителем?

Боровик-Хильчевская: Нет. Он был советником представителя. В 1972 году нашу квартиру, где жили мои родители и я с сестрой, расстреляли. Родители ушли на прием вечером, осталась я с Ирой. Мне было лет 6-7. Моя сестра немного старше. Ко мне пришла моя подружка. Это был один безумец 17 лет. Ему дали винтовку с разрывными пулями. Он лег на крышу здания напротив и открыл стрельбу по нашим окнам.

По-моему, было 7 разрывных пуль. Одна пролетела рядом с телевизором. Родители на приеме, а мы сидим и смотрим телевизор. В это время моя сестра сообразила - всем на пол. Мы легли на пол. Она поползла к телефону, позвонила вниз дежурному. Мы жили в здании советской миссии.

Оганесян: Стрелявший знал, куда он стреляет?

Боровик-Хильчевская: Абсолютно. Там жили только советские люди, только советская миссия. Это все охранялось. Каждый день перед зданием ходили демонстрации. Сестра моя названивает вниз: "Здравствуйте, можно Юрия Михайловича?". Ей говорят, он на приеме. "Что случилось?". "В нас стреляют". Он говорит: "Что?". В это время еще одна разрывная пуля - представляете, какой звук в квартирке. Через пять минут были товарищи в погонах. Наши родители приехали потрясенные. Мальчика этого схватили. Понятно, что ему специально должно было быть 17 лет, чтобы его не могли осудить. Потом его выпустили под залог - он никого не убил.

Постепенно вся эта история сошла на нет. Дело в том, что это был действительно шок. Все написали – The New York Times, наша "Правда".  Это был скандал. Там были одни дети, девочки - сидим с такими глазами. В это время в первый раз за всю историю Джордж Буш-старший как представитель американской делегации в ООН, где работал мой отец, был приглашен официально посетить советскую миссию. Он посетил нашу квартиру. Видел эти картонные стены, которые были просто разорваны. Познакомился с моими родителями. Погладил по голове меня с сестрой. Какая-то была за этим история.

Проходят годы. Буш становится президентом. Это был 1990 год. Мой отец был послом, он уже вернулся и стал замминистра культуры СССР. Папа мне звонит и говорит, мол, заходи с Артемом, у меня будет человек, мой коллега из США, занимается культурой в Штатах. Мы приходим, о чем-то надо говорить, поскольку надо помогать отцу. Говорю: "Я помню Джорджа Буша, мы с ним общались". Он на меня смотрит и говорит: "Вы общались с Джорджем Бушем-старшим?". Я говорю: "Ну, конечно, он приходил к нам в квартиру". И рассказываю всю историю. Надо же как-то занимать человека. Он говорит: "Да что вы, а когда вы едете в Штаты?". Я говорю: "У Артема будет выходить книга, и в начале января 1991 года мы туда собираемся". Он говорит: "Я вам позвоню". Мы поболтали.

Мы действительно приезжаем с Артемом в Штаты, причем Артем едет в бук-тур по разным городам. Я остановилась не в гостинице, а у своей приятельницы-американки. Не то, что я везде писала ее адрес. Вдруг раздается звонок: "Алло, госпожа Хильчевская? Вас беспокоят из Белого дома. Президент Буш хотел бы встретиться с вами". Надо признаться, что я поняла, что это не розыгрыш. Я сказала: "Сейчас?". Он говорит: "Сейчас его нет, а вот через три дня?". Я говорю: "Можно, я с мужем приду?". Он: "Конечно". Я была потрясена.

В это время идут дебаты о том, что Хусейн захватил Кувейт, и американцы сейчас начнут войну против Ирака. Я думаю, ничего себе, в этой ситуации Джордж Буш хочет со мной встретиться. Звонит Артем из Бостона, я говорю: "Ну что, милый, мы идем в Белый дом". Он говорит: "Да ладно". Я говорю: "Да. Я тебя приглашаю в Белый дом, но запомни: даже нашим внукам мы расскажем, что именно я тебя пригласила в Белый дом".

Мы прилетели в Вашингтон. Нас встретили. Я очень хорошо помню. Это было 11 января 1991 года - за четыре дня до начала войны в Ираке. Мы пришли в Овальный кабинет. Меня красиво усадили в кресло. В то, которое по телевизору показывают, - рядом с господином президентом. У Артема только что вышла книга на английском про Афганистан. Артем подарил президенту книгу и написал: "Надеюсь, что это книга будет о последней войне". Тот сказал: "К сожалению, нам предстоит война. Вряд ли это возможно". Там еще сидел Фитцуотер и еще кто-то. Началась беседа. Первые пять минут мы говорили о давних событиях. Я их помню плохо.

Оганесян: И Буш хорошо помнил это?

Боровик-Хильчевская: Джордж Буш помнил. И само событие запомнилось. Потом мы перешли к обсуждению. Их очень интересовали некоторые вопросы - это же было до того, как распался Советский Союз.

Оганесян: Что же их интересовало? Совершенно секретно?

Боровик-Хильчевская: Политическая ситуация в мире, в Советском Союзе, что происходит, как мы оцениваем то, другое, третье. Надо сказать, что я человек разговорчивый. Поэтому Артем давал очень серьезный, глубокий ответ. Я слушала, кивала головой, потом говорила: "Господин президент, я совершенно с этим не согласна". И выдавала свою версию. Сидит президент США Джордж Буш, и вместо того, чтобы мы, два профессиональных журналиста, задавали ему вопросы, вопросы задает он нам, а мы только отвечаем ему по очереди. Где-то через полтора часа пришла его помощница, сказала: "К сожалению, там у нас заседание, у нас война". Такие воспоминания.

Оганесян: Это было накануне войны в Ираке?

Боровик-Хильчевская: За четыре дня до начала войны.

Оганесян: Чем интересовался Буш?

Боровик-Хильчевская: Он интересовался Евгением Максимовичем Примаковым, конкретными людьми. Поскольку мы были знакомы со многими, то ему было интересно все. Он был в теме. Артем очень много встречался с сильными мира сего, брал интервью, но Джордж Буш-старший – это мое.

Оганесян: Да, и он сам вас пригласил. Вопрос из Коломны: "Недавно прошла 11-я церемония вручения премии Артема Боровика за лучшие журналистские расследования. Ее вручает Фонд имени Артема Боровика. Как бы вы определили цель и смысл этой премии? Как вы выбираете лауреатов? По какому принципу, кто становится лауреатом в эти годы?".

Боровик-Хильчевская: Почти сразу после смерти Артема мы с Генрихом Аверьяновичем сели и подумали, что мы можем сделать в память об Артеме. Генрих Аверьянович говорит, что очень много раз Артем говорил о том, что нужно как-то поддерживать тех журналистов, которые, во-первых, занимаются честной журналистикой, во-вторых, те семьи, которые потеряли журналистов во время выполнения ими своего журналистского долга, и, конечно, студентов, которые хотят заниматься этим направлением в журналистике.

Это были разговоры, мы об этом думали. Генрих Аверьянович предложил создать такой фонд. Он является его председателем. Я являюсь генеральным директором. Каждый год, когда проходит вручение премий, это наполняет меня такой гордостью. Не только потому, что это память об Артеме, а и потому, что Генрих Аверьянович ведет работу с нашими регионами. Очень много журналистов, которые получают эту премию, мы приглашаем из регионов. Мы записываем эту программу, показываем. Самое главное не выступление эстрадных артистов, которым тоже большое спасибо. Они выступают бесплатно. Самое главное – это выступление наших номинантов, которые выходят, и каждая речь – крик души. Они не жалуются, просто рассказывают о своей жизни и работе. Это просто героические люди. 11 лет подряд у нас абсолютно полный зал.

Оганесян: Где вы проводите вручение?

Боровик-Хильчевская: Спасибо театру Et Cetera и Александру Калягину. Он предоставляет это помещение. В этом году людям не хватило места.

Оганесян: Запись этого действа на вашем канале?

Боровик-Хильчевская: У нас понятно, но и на "ТВЦ" тоже. Мы хотим сделать это немножко шире, чтобы это было не только у нас. Мы показываем это на "ТВЦ" уже 11 лет. Спасибо Юрию Михайловичу Лужкову, он это поддержал. У нас очень много людей, номинантов. У нас обязательно есть четыре главные премии и дипломы.

Оганесян: Это не обязательно московские журналисты?

Боровик-Хильчевская: Нет. В том-то и дело, что наша задача – отметить не столько московских, сколько региональных журналистов. Они прислали в этом году 1750 работ. Это очень много. Генрих Аверьянович вместе с большим жюри (я в жюри не вхожу, поскольку я заинтересованное лицо). Своих журналистов из "Совершенно секретно" мы бы с удовольствием…

Оганесян: Пролоббировали бы?

Боровик-Хильчевская: Да. Мы тоже получали. Вовсе не каждый год и не специально. Там все очень строго. У нас Петровская, Ясен Николаевич Засурский – это известные, уважаемые люди и бессребреники.

Оганесян: Это люди, которые занимаются именно журналистским расследованием?

Боровик-Хильчевская: Да. В журналистике все должно быть не только честно, откровенно, но и талантливо.

Оганесян: Те принципы, по которым работал Артем, вы применяете к лауреатам?

Боровик-Хильчевская: Да. Мастерство должно присутствовать. Я очень горжусь этой премией. Это ежегодная премия.

Оганесян: Вопрос из Солнечногорска, касающийся холдинга: "Холдинг "Совершенно секретно" издавал прежде газету "Версия" и журнал "Лица". Что-то о них ничего не слышно. Что с ними стало?".

Боровик-Хильчевская: Проблема такая. Мы живем на свои и должны исходить из того, что сколько мы зарабатываем, столько мы можем потратить. С одной стороны, мне повезло, что я смогла продать газету "Версия" накануне 2008 года.

Оганесян: Перед кризисом.

Боровик-Хильчевская: У всех произошло грандиозное падение и рекламы, и всего остального. Закрывать проект я не хотела. Газету "Версия" я успела продать в 2008 году. Случился кризис. Я поняла, что и "Лица" мне тянуть тяжело, рекламы не достаточно. "Лица" я продавать не хотела, я заморозила этот проект, потому что поняла, что главное - сохранить структуру, костяк компании. Костяк – газета "Совершенно секретно", телекомпания, издательство. Я сосредоточилась на этом. "Лица" – это замечательный, мой любимый журнал, но он не о политике. Мы говорим "хорошо" или "очень хорошо".

Оганесян: Может, вы когда-нибудь вернетесь к этой идее.

Боровик-Хильчевская: Обязательно. Я просто мечтаю. Но сказать, что мы вернулись на докризисный период, пока нельзя. Вы это тоже чувствуете в журнале.

Оганесян: Да. Кстати, мало кто вернулся. Вопрос как раз о финансовой стороне дела из Франции: "Холдинг "Совершенно секретно" позиционирует себя как независимая пресса. Ответьте честно, вы действительно независимы, у вас нет партнеров, которые вас тихо поддерживают в финансовом плане? Вы же помните знаменитое определение - независимость всегда очень дорого стоит".

Боровик-Хильчевская: Это я очень чувствую. Это действительно очень дорого стоит. Мы абсолютно независимы. Государственных денег у нас нет.

Оганесян: Даже гранты не получаете?

Боровик-Хильчевская: Какие гранты? Вы что?

Оганесян: На конкурс можно выходить.

Боровик-Хильчевская: От кого?

Оганесян: Ну, от Роспечати.

Боровик-Хильчевская: Я с государством в игры не играю. Я знаю, что обязательно за все надо платить. Я не верю в бесплатный сыр в мышеловке. У нас есть своя позиция.

Оганесян: Вы живете за счет рекламы?

Боровик-Хильчевская: За счет рекламы. Конечно, распространение. Читатели для меня - это самое главное. Читатели – это наша основа. 57-60 процентов денег, которые мы зарабатываем, идут к нам благодаря продаже наших газет.

Оганесян: Подписка или розница?

Боровик-Хильчевская: Подписка небольшая. В основном, розница. Люди читают, слышат или знают. Основная газета выходит раз в месяц и приложение к газете - тоже раз в месяц. Получается, раз в две недели.

Оганесян: И это дает большой тираж. А телеканал? На нем немного рекламы, говорят слушатели?

Боровик-Хильчевская: Вы знаете, на канале немного рекламы, хотя мы последние три года выходим 24 часа в сутки. Наша аудитория выросла. Сейчас у нас 27 миллионов - эта цифра просто великолепна. Я очень горжусь этим. Но с первой минуты, поскольку нам не давали иметь свой собственный канал, мы искали партнеров. Договоренность такая – мы им контент, они нам дают деньги на это, а все остальное - им, в том числе деньги за рекламу. Также они продают операторам какие-то программы. У нас такое разделение. Здесь мы сильно не зарабатываем, но мы делаем очень хороший канал, и это для меня важно со всех точек зрения. Конечно, какие-то деньги мы там тоже зарабатываем. Без этого нельзя.

Оганесян: Чем вы занимаетесь на телеканале? Там большое внимание уделено документалистике?

Боровик-Хильчевская: Да.

Оганесян: Это очень интересно. Жанр журналистского расследования отвечает этому направлению. Что еще есть помимо исследовательской документалистики?

Боровик-Хильчевская: Документалистика. Мы даем очень много исторических материалов, у нас есть архивы. И, конечно, расследовательская журналистика. Не забывайте, у нас обязательно идут круглые столы.

Оганесян: Чему они посвящены? Это тоже своего рода расследование?

Боровик-Хильчевская: Конечно. В том числе это политическая жизнь. Мы должны жить вместе с обществом. Те вопросы, которые задает общество, звучат у нас. У нас интересно, у нас те люди, которых не приглашают ни на какой другой канал. Мы даем право высказаться всем. Просто для многих каналов это персоны нон грата.

Оганесян: Вы из семьи человека, который был карьерным дипломатом. Вы закончили МГИМО? Какой факультет?

Боровик-Хильчевская: Международной журналистики.

Оганесян: На вашем канале насколько вы сохранили интерес к международной политике? Насколько это отражается в издании и канале, когда вы расследуете что-то? Расследовать можно самые разные вещи, но какой очевидный процент расследований касается внешней политики?

Боровик-Хильчевская: У нас нет такого направления, как внешняя политика. В любой ситуации, когда есть какая-то проблема… Сегодня мир стал настолько маленьким. Нельзя, например, там говорить о каких-то расследованиях, например, деле Магнитского, и не говорить об этом в международном контексте.

Оганесян: У вас лично сохранился этот интерес?

Боровик-Хильчевская: У нас сохранился. Но мы все-таки исходим из наших читателей. Если раньше в 1990-е годы людям было очень интересно, как живут на Западе (ведь об этом не писали и не рассказывали правду в советское время), и у нас много было материалов, посвященных этому, то постепенно люди так много об этом узнали, что конкретно это им не интересно - только в контексте расследования какой-то ситуации.

Оганесян: А если новые архивные материалы? Ведь сейчас раскрываются архивы, в том числе по внешней политике. Вы как-то этим занимаетесь?

Боровик-Хильчевская: Конечно. Скажем, WikiLeaks. Если мы говорим об этом проекте, то это международная тематика. Мы затрагиваем все основные моменты. Без этого невозможно. Но отдельно рассказывать какие-то истории… Да, у нас есть иногда темы, когда мы пытаемся заработать деньги на рекламе, мы сотрудничаем с туристическими агентствами, посылаем корреспондента хорошо провести где-нибудь время, желательно с какой-нибудь интригой. И вот тогда у нас появляются материалы: как там на Мальдивах?

Оганесян: Полезное с приятным.

Боровик-Хильчевская: Да. Но это очень редко, потому что все-таки это не отвечает нашей истории.

Оганесян: А лично вас как журналиста интересует тема международной журналистики?

Боровик-Хильчевская: Очень. Я чувствую, что сейчас опять приходит какое-то второе дыхание. Людям опять становится интересно. Я думаю, что это будет возвращаться.

Оганесян: Вы уже сказали, что мир стал настолько взаимозависимым, что все понимают, что от мировых процессов зависит то, что у него происходит дома.

Боровик-Хильчевская: И если раньше мы не обращали, например, что там, в Сирии, то теперь мы конкретно понимаем, что это волнует. И что будет с Ираном, нас тоже волнует. Не только в контексте, будет ли третья мировая война, но даже цены на нефть сегодня тоже очень многих волнуют.

Оганесян: Вопрос из Москвы: "Ваше телевидение "Совершенно секретно" - хлопотный проект. А много ли у него зрителей?" Мы уже ответили. Сложно ли получить лицензию?

Боровик-Хильчевская: Очень сложно. У нас есть партнеры и лицензия.

Оганесян: Видно, нашему слушателю хочется открыть свой канал.

Боровик-Хильчевская: Нет, это сложно. Сейчас это еще сложнее, чем три месяца назад по разным причинам. Но мы боремся. Лицензию получаешь на сколько-то лет. Но всегда приходит момент, когда ее надо обновлять, и тут все грешки могут припомнить. Сейчас у нас как раз идет процесс перерегистрации. Это больной вопрос.

Оганесян: То есть Федеральная конкурсная комиссия?

Боровик-Хильчевская: Мы должны проходить. Нам надо перерегистрировать канал "Совершенно секретно", нам надо получить бумажечку.

Оганесян: Как бывший член Федеральной конкурсной комиссии я этот процесс знаю. Зная нынешний состав комиссии, могу сказать, что некоторые члены, с которыми я когда-то работал, относятся с большим уважением к "Совершенно секретно". Я уверен, у вас не будет с этим проблем. Как вы относитесь к идее общественного телевидения?

Боровик-Хильчевская: Я замечательно отношусь к этой идее. Но меня всегда интересует… Как говорят, покажите мне деньги и кто их дает. Кто дает деньги, тот и управляет процессом. Как сделать это общественное телевидение независимым? Мы говорим о том, что там будет мало рекламы.

Оганесян: Мировой опыт – это лицензирование. Это существование канала не на государственные средства, а за счет косвенного налога. Это как BBCв Англии, ARDв Германии.

Боровик-Хильчевская: Мне очень нравится эта идея.

Оганесян: Слушатель из Калининграда: "Если бы вас пригласили возглавить это телевидение, какие бы цели вы поставили, с чего бы вы начали?".

Боровик-Хильчевская: Очень легко. Если меня пригласят возглавить его, буквально через три месяца вы будете иметь хорошее телевидение. Во-первых, я бы сделала хорошую сетку. Я бы посмотрела, чем живет общество. Понятно, что это не может быть только расследовательская журналистика. Там должны быть представлены разные жанры. Я бы посмотрела то, что сегодня волнует общество, и исходила бы из интересов общества. Общественное телевидение - запросы общества.

Плюс можно использовать Интернет. Можно сделать опросный лист и задать вопросы: что вы хотите от общественного телевидения. Представьте себе, миллионы людей смогут ответить на это. Потом можно сделать выборку и понять, какие темы волнуют людей, какие рубрики и какие программы сделать, на чем сосредоточить внимание. И это будет достаточно просто. Я могу это сделать через сайт и газету "Совершенно секретно".

Оганесян: Если бы вы были руководителем этого канала, вы были бы за лицензионный подход? Общественное телевидение исключает рекламу, судя по мировому опыту.

Боровик-Хильчевская: Раз реклама, то кто дает деньги?

Оганесян: Рекламы нет. Значит, только лицензирование. Или существуют более сложные методы. В Германии есть фонды, через которые помогают разные общественные организации. Это не партийные фонды - это общественные фонды, общественные организации. Они опосредованно могут часть финансирования составлять общественному каналу. Но там нет рекламы. Это залог независимости.

Боровик-Хильчевская: Возьмите канал "Совершенно секретно". Рекламы почти нет. Вот вам, пожалуйста, уже образец.

Оганесян: Если вы будете возглавлять общественное телевидение, у вас не будет общественной газеты. Хотя, кстати, почему нет?

Боровик-Хильчевская: И тогда я могу заниматься уже своими творческими проектами.

Оганесян: Мы вам желаем успехов вам и вашему изданию.

Боровик-Хильчевская: Спасибо.

Оганесян: Вы принадлежите к замечательной династии, вы уже плоть от плоти и кровь от крови этой династии. Я хочу вас поблагодарить за то, что вы так относитесь к памяти Артема. Это очень ценно для нас, журналистов, и для нашего общества в целом. Отдельное спасибо вам за это.

Боровик-Хильчевская: Большое спасибо.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs