«Международная жизнь» как зеркало русской революции

К 90-летию журнала МИД РФ

Любопытное сообщение обошло наркоматы и учреждения Москвы и Петрограда накануне нового, 1922 года. "Продолжается подписка на издания НАРКОМИНДЕЛ. "Международная жизнь" выходит взамен "Бюллетеня НКИД" по новой расширенной программе при ближайшем участии Н.И.Иорданского, М.М.Литвинова, И.М.Майского, М.Павловича, К.Радека и Г.В.Чичерина". В сообщении ощущаются веяния, продиктованные новой экономической политикой. Литературно-издательский подотдел НКИД "доводит до сведения всех советских учреждений, партийных и общественных организаций, что с 1-го января бесплатная рассылка изданий НКИД прекращена… предлагается всем учреждениям озаботиться своевременной подпиской на вышеуказанные издания". Тут же стоимость годовой подписки по стране – 2 рубля 65 коп в довоенных рублях, или 2 американских доллара 65 центов с доставкой за рубежом.

В отличие от "Бюллетеня НКИД" новое издание стало полнокровным журналом, включающим авторские статьи, окрашенные индивидуальным стилем, комментированные обзоры иностранной жизни и эмигрантских изданий, отзывы заграничной прессы, политический календарь и официальный отдел.

В 1922 году общая атмосфера послевоенного хаоса, который никак не мог разрешиться подобием нового миропорядка, нависла над Европой. В редакционной статье первого мартовского номера журнала И.Майский широким публицистическим мазком вводит читателей в суть текущего момента. "Мировая война кончилась… Европа вышла из нее экономически полуразрушенной с тяжелым жерновом неоплатных долгов на шее. В распоряжении старого общества нет средств для того, чтобы свойственными ему капиталистическими методами выйти из катастрофического состояния. Выдвинутые жизнью грозные проблемы могут быть разрешены только новыми социалистическими методами, методами строительства организованного мирового хозяйства".

Следующий пассаж звучит злободневно: "Европа запуталась. Она не знает, чего хочет. У нее нет великих руководящих идей, которые определяли бы ее жизнь и деятельность. Она вся разбилась на куски, разменялась на мелочи и частности. Она превратилась в клубок безнадежных противоречий, из которых сам мудрый Эдип не нашел бы исхода… И в результате создается тот политический хаос, ярким образчиком которого может служить комедия Генуэзской конференции".

Автор убежден, что "Советская Россия – единственная страна в мире, которая имеет "ясное сознание, великую идею и твердую волю". Разумеется, Майский, говоря о тяжелом экономическом положении России, объясняет его исключительно последствиями войны, закрывая глаза на плачевные итоги провалившейся политики военного коммунизма. Понимая, что изоляция гибельна для русской революции, автор не вполне последовательно с точки зрения изложенной им концепции непримиримости двух миров заявляет о необходимости включения "в мировой экономический оборот России… Иного выхода нет. Других возможностей не имеется".

Надо сказать, такой компромисс больше устраивал капиталистов, чем целый ряд левых партий в Европе. Орган немецких "независемцев" "Freiheit" писал: "Пролетариат не должен позволить ни буржуазии, ни большевикам обмануть себя… Большевики явились в Геную не как коммунисты, а как купцы". Европейский пролетариат не может служить слепым орудием советского правительства, пишет газета и предостерегает других от попыток изображать русских купцов борцами за мировую социальную революцию. Сам факт появления советской делегации в Генуе грозил расколом рабочего движения в Европе, что было неприемлемо в глазах партийных идеологов в Москве.

В свое время близкий к Бакунину бывший революционер Иорданский в назидание идеологам "белого социализма" приводит в журнале мнение "более чуткого" буржуазного экономиста Кейнса. "Ученый-буржуа" понял, что в Генуе "происходит не торговая перебранка купцов и не хитроумное шахматное состязание дипломатов, а борьба двух мировоззрений".

"В Генуе, – пишет Иорданский, – идет борьба между пролетарским социализмом и буржуазным индивидуализмом… Основным вопросом, над разрешением которого тщетно бьется конференция, является вопрос о правах частной собственности". Статья так и называется "Принципы 17 года", которые уничтожили право частной собственности как основу социально- политических отношений. С западной стороны и главным образом со стороны Франции было выдвинуто требование, чтобы бывшие страны Антанты не потерпели никакого посягательства на право собственности и настаивали на признании его базою всякого восстановления Европы. ("Le Temps". 5 мая 1922 г.)

Первые номера "Международной жизни" публикуются под знаком Генуэзской встречи, и на первый взгляд издание приобретает характер органа пропаганды и контрпропаганды. Однако это не так.

В приветствии редакции журналу "Международная жизнь" в связи с его 90-летием бывший министр иностранных дел СССР А.Бессмертных высказал примечательную мысль о том, что внешняя политика может и часто бывает идеологизирована, а профессиональная дипломатия – нет.

На первый взгляд здесь явное противоречие, ведь мы привыкли рассматривать дипломатию как инструмент, подчиненный внешней политике. Однако профессионально дипломат в гораздо большей степени "зависим" от того, что принято называть "real politik", накрепко связанной с объективными геополитическими вызовами, которые специфичны для любой страны.

В одном из номеров 1922 года министр иностранных дел Советской России Г.Чичерин напишет: "Неслучайным совпадением является то, что пятилетняя годовщина Октябрьской революции оказывается моментом воссоздания Красного флота. Мировое общение невозможно без флота. Океан – это мировые пути, это мировая торговля, это непосредственная связь с отдаленнейшими материками, это экономические сношения со всеми народами мира. Воссоздание Красного флота – это наши первые шаги на морских мировых путях. И как будто нарочно, как раз в этот исторический момент история ставит перед нами и перед другими правительствами задачу разрешения вопроса о проливах… Этот сложный стратегический и политический вопрос вводит Советскую Россию в самый центр мировых антагонизмов".

Как, опять проливы? Тот самый "проклятый" вопрос "времен Очакова и покоренья Крыма", Русско-турецких войн, Крымской и Первой мировой войн? Да, все тот же, а ведь совсем недавно, после успешной кампании русской армии 1916 года, Николай Второй с удивительной последовательностью и твердостью заставил союзников признать права России на Босфор и Дарданеллы и даже заявить об этом публично.

То, что десятилетиями и веками было заботой и предметом борьбы российской дипломатии, стало "по наследству" заботой дипломатии советской. Прав А.Бессмертных: адепты мировой революции могли на страницах журнала с большей или меньшей изощренностью отстаивать "принципы 17 года". Однако профессиональные дипломаты, среди которых были и дипломаты старой школы, понимали, что они отстаивают не идеологию; их задача – сделать все, чтобы накормить голодных, чтобы вытащить страну и людей из трясины разрухи и почти повсеместной деградации.

Именно они оказывали благотворное влияние на весьма противоречивую личность Г.Чичерина, который, будучи и сам профессионалом, не раз возмущался поведением тех послов и представителей, которые предпочитали левацкую фразу конкретной дипломатической работе за рубежом. Чичерин писал по этому поводу протестующие письма на самый верх и нажил себе немало врагов.

Профессиональным дипломатам принадлежат наиболее глубокие и интересные статьи на страницах "Международной жизни", анализирующие мировые процессы, которые и сегодня звучат более чем актуально.

Например, в статье "Американская политика в Китае" автор пишет: "Открытые двери" – это равные права для всех, а при равенстве всех Америка, которая всех экономически могущественнее и сильнее, вполне может рассчитывать одержать верх над всеми конкурентами и фактически добиться особых преимущественных прав и привилегий для себя одной…"

Издание журнала "Международная жизнь" было прервано в 1930 году. Существует версия, что причиной послужили обвинения в "троцкистском уклоне". Однако анализ статей и материалов того периода не свидетельствует о доминировании троцкистской линии; геополитический вектор аналитики был широко и аргументированно представлен и, несомненно, доминировал над идеологией.

Однако фактом остается то, что многие авторы журнала из среды профессиональных партийцев и бывших революционеров были близки Троцкому, Бухарину, Радеку. Примечательно, что свою последнюю публичную речь перед ссылкой Троцкий произнес над могилой своего близкого друга и соратника А.Иоффе, основоположника и автора журнала.

Разумеется, ни о какой открытой борьбе большевиков, троцкистов и профессионалов-дипломатов речи быть не могло. Репрессии коснулись и первых, и вторых, и третьих. Но если говорить о профессионалах, то им приходилось испытывать серьезное и опасное противостояние от желающих раздуть "назло буржую" мировой пожар революции. Драма этих людей, особенно тех из них, которые перешли на службу из ведомств "старого режима", состояла в том, что многие считали их "перебежчиками" и "предателями", нарушившими присягу. Для дипломатов, которые при этом имели возможность выезжать за границу, подобное отношение было, конечно, как нож в сердце. В этом смысле положение военспецов, не имевших возможности соприкасаться с эмиграцией, было морально предпочтительным.

Далеко не каждому было дано оценить положение и оправданность выбора этих людей. Примечательно, что известное "завещание" патриарха Тихона (Беллавина) 1925 года было почти повсеместно признано подложным не только светской эмиграцией, но и Синодом Русской зарубежной православной церкви. И только наиболее проницательные и близкие к патриарху изгнанники, такие как митрополит Анастасий (Грибановский), признавали подлинность этого документа.

В письме князю Г.Н.Трубецкому он писал, что в подлинности этого документа его убеждает "внутренняя его логика, отвечающая направлению мысли и действий патриарха в последние годы: никаких уступок в области веры и канонов, но подчинение не за страх, а за совесть советской власти как попущенной волей Божией".

В записной книжке одного из дипломатов той поры можно найти выписанную им цитату, как видно, созвучную его настроению: "Общество есть средство. Кто поставляет его целью, тот отнимает у него цель и делает его как бы пустым и безжизненным… Могут изменяться дела служения общественного, но любовь должна быть чувством непрестающим, как чувство долга неуплаченного и неуплатимого по конец жизни". И далее приписка дипломата: "И правда, служи любовью Богу, Отечеству, людям, а "кесарю кесарево!"

ria.ru

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs