Быть ли и далее «особым отношениям» двух англосаксонских членов НАТО?

Комментируя на днях обнародованный в Палате общин британского парламента Стратегический обзор по обороне и безопасности, госсекретарь США Хилари Клинтон заявила о том, что Великобритания останется главным партнером Вашингтона в военной сфере.

Эти слова невольно возвращают нас к тем временам, когда для обозначения характера взаимодействия двух государств применялся даже специальный термин – «особые отношения» (special relationship). В политический лексикон его ввел Уинстон Черчилль в своей знаменитой речи в марте 1946 г. в Фултоне, ознаменовавшей начало «холодной войны» Запада против СССР.

Идея англо-саксонского единства пронизывала взаимодействие Вашингтона и Лондона в военно-стратегической области несколько десятилетий, пока в середине 70-х годов на фоне американского потенциала почти в две тысячи боеголовок реальная роль «независимых» ударных сил Британии стала зримо незначительной. В это же время Советский Союз достиг паритета с Соединенными Штатами в области стратегических вооружений. При наличии у двух ядерных сверхдержав столь огромных арсеналов заинтересованность Пентагона в британских СЯС, как некоем резерве, снизилась до минимума.

Переоценка ценностей англо-американского привилегированного союза быстрее шла, естественно, в США. Но и по эту сторону океана, в Лондоне, «особые отношения» переставали вызывать былой трепет по мере реализации интеграционных процессов в Европе.

Тем не менее, Великобритания продолжает оставаться, в первую очередь, в рамках НАТО, наиболее близко стоящим к Соединённым Штатам союзником. В 2004 г. не кто иной, как тогдашний премьер Тони Блэр выразил готовность разместить на территории своей страны (база королевских ВВС Файлингдейлс в графстве Норт-Йоркшир) радар раннего обнаружения и ракеты-перехватчики ВС США в рамках создания американской НПРО. И это тогда, когда в других столицах «старой Европы» склонялись к созданию европейской нестратегической ПРО без участия Пентагона.

Лондон первым же присоединился к военной кампании США в Афганистане в 2001 г., неоднократно наращивал там свои силы, и сегодня британский воинский контингент в афганских провинциях (насчитывает около 10 тысяч человек) – самый большой в составе международных сил содействия безопасности (ISAF). 

В 2003 г. британские войска вместе с американскими вторглись в Ирак. В состав наземной группировки, сосредоточенной в районе Персидского залива, к 145 тысячам американских военных Великобритания выставила 62 тысячи человек. В Персидском заливе курсировали три авианосные ударные группы ВМС США и одна – ВМС Великобритании. Для бомбардировок иракской территории использовались и аэродромы, расположенные на Британских островах. B-52 стартовали в район боевых действий с базы королевских ВВС Фэйрфорд в Глостершире. 

Однако сегодня в британском истеблишменте нет единства по вопросу о том, нужно ли и впредь такое союзничество с Америкой.

В марте 2010 года комитет по иностранным делам Палаты общин рекомендовал отказаться от использования термина «особые отношения» для характеристики британо-американских связей. А заодно научиться говорить Вашингтону «нет» и решительнее отстаивать свои национальные интересы. По мнению британских парламентариев, отношения двух стран сейчас более всего ассоциируются не с равенством, а с той поддержкой, которую Британия оказала администрации президента Джорджа Буша во вторжении в Ирак, за что заработала малопочтенную кличку «услужливого пуделя американской администрации». Однако, именно эту роль Вашингтон, сталкивающийся со все большими проблемами в Афганистане, хотел бы сохранить за своим союзником.

Напомним, что британский премьер Дэвид Кэмерон, представляя в Палате общин Стратегический обзор по обороне и безопасности, сообщил, что оборонный бюджет Соединенного Королевства на ближайшие четыре года будет сокращен на 8%, а численность ВС уменьшится на 17 тысяч военнослужащих и 25 тысяч человек гражданского персонала. Но при этом, особо подчеркнул премьер, никакого секвестра расходов на операцию в Афганистане ждать не следует, а воюющие там британские военнослужащие, напротив, получат дополнительное техническое оснащение.

Вот тут-то г-жа Клинтон и не стала жалеть комплиментов, высоко оценив усилия Д. Кэмерона и его правительства.

Репутация «глобального военного игрока» да еще «наиболее сильного партнера» США, конечно, льстит на Британских островах многим политикам и военным. Но по силам ли эта роль стране, тем более в условиях тяжелейшего экономического спада? Сомнения в этом все чаще беспокоят высокопоставленных лиц в Лондоне.

Вообще-то, термин «особые отношения» уже давно не заметен в американском политическом лексиконе. Казалось бы, это объяснимо, поскольку «special relationship» есть порождение «холодной войны», ее инструмент, а стало быть, сам термин должен давно раствориться в прошлом. Однако не все так просто. Апелляция Х. Клинтон к «традиционно тесным» связям военных организмов двух стран многозначительна. Она означает, что США крайне заинтересованы в том, чтобы такой инструмент «холодной войны», как «особые» англо-американские отношения, сохранялся и в условиях изменившейся политической риторики (вместо сдерживания коммунизма – распространение демократии). Однако даже в Лондоне подобная идея разделяется не всеми. Еще менее от нее в восторге в Берлине, Париже и Риме, где давно ощущают, как взятая на себя Великобританией роль «американского пуделя» вредит планам европейского единства.