Тайный фронт против Второго фронта

6 июня 1944 года союзные армии США, Великобритании, Канады и ряда других стран высадились в Нормандии, открыв таким образом Второй фронт против нацисткой Германии. Однако этому событию, о котором сказано и написано очень много, предшествовали события, о которых известно лишь узкому круг специалистов.

Итак, 22 июня 1941 года Германия вероломно нападает на Советский Союз. О нападении гитлеровской Германии советский посол в Англии И. М. Майский узнал из сообщения лондонского радио и уже около часу дня был у министра иностранных дел Антони Идена, который заверил, что политика британского правительства в отношении СССР будет «дружественной и отзывчивой». Вечером того же дня по радио выступил премьер-министр Черчилль, который категорически отверг идею о возможных переговорах с Гитлером и обещал Советскому Союзу «всю ту помощь, на которую способна Англия». Но какую именно? Этот вопрос ставил себе и посол. Тем более что уже 24 июня во время дебатов в палате общин лейборист Эньюрин Бивен поставил вопрос о необходимости открыть второй фронт в Европе. Именно эту тему советский посол решил обсудить с одним из крупных политических деятелей страны лордом Бивербруком. Лорд входил в английский военный кабинет, однако не был настолько связан своим положением (как, скажем, Черчилль или Иден), чтобы не высказать своего отношения к этому серьезнейшему вопросу. Встреча состоялась 27 июня. На следующий день посол сообщал в Москву: «…Бивербрук заявил, что Британское правительство готово принять все возможные меры для ослабления нажима немцев на СССР. В частности, в качестве «личного предложения» Бивербрук высказал мысль о том, что Англия могла бы не только еще усилить бомбежку Западной Германии и Северной Франции (что она в значительной степени уже сейчас делает), но также направить часть своего флота в район Мурманска и Петсамо для морских операций против немцев. Бивербрук говорил также о возможности крупных рейдов на северный французский берег, то есть временного захвата таких пунктов, как Шербур, Гавр и тому подобное. Если Советское правительство поставило бы перед Британским правительством вопрос о более тесной кооперации в военной области, Британское правительство охотно обсудило бы, что можно сделать». Так идея второго фронта впервые появилась в дипломатической документации. Правда, без малого три года пришлось ждать ее реализации, но тем важнее отметить, что именно вокруг этой идеи сосредоточивались дипломатические и общественные дискуссии. После беседы И. М. Майского с Бивербруком нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов пригласил 29 июня английского посла в Москве Стаффорда Криппса и заявил, что «…все предложения Бивербрука Советское правительство считает правильными и актуальными…». В записи беседы читаем: «Учитывая эти предложения, Молотов заявил, что ввиду происходящего сейчас мощного наступления германских и финских частей в районе Мурманска, не говоря уже о том, что имеется крупный нажим и на всех остальных фронтах, Советское правительство специально отмечает актуальность участия английских военных кораблей и авиации в этом районе. Военно-морская помощь со стороны Англии в районе Петсамо и Мурманска была бы как раз своевременной. Однако, разумеется, желательны всемерное усиление действий английской авиации против Германии и на западе, а также десанты на побережье Франции. Молотов отметил заявление Британского правительства, что если возникнут какие-либо вопросы помощи, то оно всегда будет готово их обсудить. В настоящий момент Советское правительство такой вопрос ставит и, ввиду его актуальности, желало бы иметь положительное решение». Но положительного решения не последовало. Более того: когда сообщение Криппса пришло в Лондон, то Иден пригласил к себе И. М. Майского и, указав на шифровку Криппса, стал выспрашивать: с кем именно посол беседовал о втором фронте? В шифровке, на его взгляд, что-то напутано. Майский сказал: «Моим собеседником был лорд Бивербрук». Иден дал послу понять, что недоволен «нарушением компетенции». Хотя он и пообещал поставить вопрос на обсуждение кабинета, явно ощущалось его отрицательное отношение. Действительно, идеи Бивербрука не нашли поддержки.

6 ноября 1941 года в осажденной Москве И. В. Сталин в своей речи на торжественном заседании, проходившем в подземном зале станции метро «Маяковская», говорил: «Одна из причин неудач Красной Армии состоит в отсутствии второго фронта в Европе против немецко-фашистских войск. Дело в том, что в настоящее время на Европейском континенте не существует каких-либо армий Великобритании или Соединенных Штатов Америки, которые бы вели войну с немецко-фашистскими войсками… Обстановка теперь такова, что наша страна ведет освободительную войну одна, без чьей-либо военной помощи…».

В декабре 1941 года Черчилль, отправляясь в Вашингтон, писал в меморандуме, озаглавленном «Атлантика»: «Главными факторами в ходе войны в настоящее время являются поражения и потери Гитлера в России. Мы не можем сейчас предсказать, как это повлияет на немецкую армию и нацистский режим. До сих пор этот режим существовал благодаря легко и дешево одерживаемым победам. Теперь вместо предполагаемой быстрой и легкой победы ему предстоит зима, полная больших потерь в живой силе и огромных расходов горючего и снаряжения. Ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не должны принимать никакого участия в этих событиях, за исключением того, что мы обязаны с пунктуальной точностью обеспечить все поставки снабжения, которые мы обещали».

Осенью 1941 года Рузвельт и высшее военное командование страны напряженно работали над планами действий в новой обстановке, значительно усилившей угрозу, нависшую над США и всем миром. Так родился документ, который назывался: «Мнение объединенного комитета относительно общей производственной программы Соединенных Штатов». По требованию президента в нем давалась оценка военного положения, на основе которой должна была строиться эта программа. Документ получил кодовое название «Рейнбоу-5», был датирован 11 сентября 1941 года и подписан начальниками штабов — генералом Маршаллом и адмиралом Старком. Готовился он давно — еще с апреля, но после 22 июня был переработан. В нем, в частности, говорилось: «Поддержание действующего фронта в России до сих пор дает наиболее верную возможность добиться успеха наступления против Германии на суше, поскольку одна лишь Россия обладает соответствующими людскими резервами, находящимися достаточно близко от центра германской военной мощи… Надлежащее вооружение русских сил как путем снабжения их оружием извне, так и путем обеспечения производственных мощностей в бассейне реки Волги или к востоку от Уральских гор явится одной из наиболее важных мер, какие могут быть приняты союзными державами». Но на тот момент это был лишь план.

Обратимся к дипломатическим документам конца 1941 — начала 1942 года. 7 декабря 1941 года вероломным нападением на Пёрл-Харбор Япония начала войну против США. На следующий день конгресс объявил войну японскому агрессору, а 11 декабря Германия объявила войну США. И хотя непосредственное противостояние вооруженных сил было «локализовано» Дальним Востоком и боевыми действиями против Японии, Соединенным Штатам необходимо было определить и свою роль в борьбе против гитлеровской Германии. В эти же дни президент Рузвельт принял советского посла М. М, Литвинова и заверил его, что новое развитие событий не отразится на обещанной Советскому Союзу помощи. Рузвельт с пониманием отнесся к решению Советского правительства соблюдать нейтралитет по отношению к Японии, поскольку в ином случае была бы ослаблена сила советского сопротивления гитлеровским полчищам. Президенту было заявлено, что «…главным нашим общим врагом является все же гитлеровская Германия, ввиду чего ослабление сопротивления СССР германской агрессии привело бы к усилению держав оси в ущерб СССР и всем нашим союзникам». Рузвельт сказал послу, что он «…на нашем месте поступил бы так же». 20 января 1942 года, проанализировав обстановку, М. М. Литвинов запросил Москву: «…не следует ли нам поставить прямо вопрос об оказании прямой военной помощи созданием второго фронта на Европейском континенте?». Однако в ответ на запрос нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов отправил 4 февраля 1942 года такую шифровку: «Мы приветствовали бы создание второго фронта в Европе нашими союзниками. Но Вы знаете, что мы уже трижды получили отказ на наше предложение о создании второго фронта, и мы не хотим нарываться на четвертый отказ. Поэтому Вы не должны ставить вопросы о втором фронте перед Рузвельтом. Подождем момента, когда, может быть, сами союзники поставят этот вопрос перед нами». 11 апреля 1942 года посол Литвинов докладывал: «В мое отсутствие (я только что вернулся из Филадельфии) сегодня утром Рузвельт вызвал временного поверенного А.А. Громыко, которому вручил текст личного послания Сталину. Он заявил, что считает более целесообразным передать послание нашим кодом, который, по его мнению, более надежен. Текст послания передаю отдельно. Рузвельт зачитал текст послания и заявил, что он, как и Сталин, является реалистом и хочет предпринять конкретные шаги для того, чтобы оттянуть часть сил Гитлера с советского фронта. Он считает, что это можно сделать летом этого года, не откладывая. Рузвельт, по мнению Громыко, явно имел в виду открытие второго фронта».

Действительно, вопрос об открытии второго фронта стал важной темой визита В. М. Молотова в США в мае 1942 года. Протокол состоявшихся переговоров гласит: «Рузвельт заявляет, что он считает, вопреки мнению многих американцев, необходимым в первую очередь покончить с Гитлером, а затем с Японией. Поэтому он готов сделать все в 1942 году, чтобы облегчить бремя борьбы СССР против Гитлера. Рузвельт советовался со своими военными. Они, как узкие специалисты своего дела, всегда видят трудности. Но мы должны толкать их вперед. Рузвельт просил, чтобы для помощи СССР сделать больше того, что возможно. США к концу года будут иметь в своем распоряжении армию в 4 миллиона человек и флот с численным составом в 600 тысяч человек. Американские военные считают, что вторжение в Европу может быть произведено через Англию».

Обсуждение этого вопроса завершилось принятием СССР и США соглашения от 11 июня 1942 года, а также англо-советского коммюнике от 12 июня 1942 года. В них недвусмысленно говорилось о намерении открыть второй фронт в 1942 году. Обещание было дано, но… В августе 1942 года Черчилль посетил Москву, и выяснилось совсем иное. Премьер-министр стал объяснять, что до сентября у союзников нет достаточных средств для высадки, а в сентябре портится погода. Зато США и Англия «…готовятся к большим операциям в 1943 году». Итак, обещание оказалось не только невыполненным, но, как выяснилось, к его реализации даже не собирались приступать. Более того, союзники начали саботировать военные поставки — вплоть до того, что были сняты с уже готового к выходу в Мурманск каравана 150 самолетов «Аэрокобра». Это вызвало естественное возмущение в Москве — ведь в это время бушевало Сталинградское сражение! Можно понять И. В. Сталина, когда он телеграфировал послу в Англию И. М. Майскому 19 октября 1942 года: «У нас у всех в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы потом сговориться с Германией Гитлера или Брюнинга за счет нашей страны. Без такого предположения трудно объяснить поведение Черчилля по вопросу о втором фронте в Европе». США и Англия, хотя и по разным соображениям, были едины в стремлении оттягивать открытие второго фронта.

13 февраля 1943 года И. М. Майский сообщал из Лондона в Москву: «Еще сложнее реакция британских господствующих классов на наши военные успехи. В их груди живут сразу две души. С одной стороны, очень хорошо, что русские так крепко бьют немцев, — нам, англичанам, легче будет. Сэкономим потери и разрушения. Еще раз используем наш извечный метод — воевать чужими руками. Но, с другой стороны, нам, англичанам, страшно, а не слишком ли в результате усилятся большевики? Не слишком ли повысятся шансы «коммунизма» в Европе? Эти два противоречивых чувства находят теперь отражение в двух основных группировках британского господствующего класса, которые для краткости могут быть окрещены как «черчиллевская» и «чемберленовская». Первая пока сейчас дает крен в сторону испуга перед нашими успехами. Между прочим, это последнее настроение довольно явственно ощущается в руководящем аппарате военного ведомства. Но сейчас Красная Армия еще только на подступах к Ростову и Харькову. Каково будет ощущение «черчиллевской» группы, когда Красная Армия будет на подступах к Берлину, трудно сказать. Не исключены разные неприятные сюрпризы…Поэтому вопрос о том, когда именно создавать второй фронт становится основным вопросом для Британского правительства, причем в его решении главную роль играли и играют не столько военные, сколько политические соображения. С точки зрения Британского и Американского правительств, второй фронт надо устроить не слишком рано и не слишком поздно, а как раз «вовремя». Но когда именно? Судя по решениям в Касабланке, англичане и американцы как будто бы думают, что у них еще имеется достаточно времени, прежде чем наступит необходимый момент для действия».

Действительно, в январе 1943 года в Касабланке были приняты решения, касавшиеся действий на Европейском континенте. Но какие? Англия настаивала на пресловутом «балканском варианте», а США были готовы его поддержать, приняв принцип сосредоточения главных сил в Средиземном море. Срока для вторжения в Европу назначено не было. Правда, в официальном коммюнике говорилось о том, что США и Англия «сознают, какую огромную тяжесть войны Россия успешно несет на себе». Однако только после неоднократных настояний И. В. Сталина был назван новый срок открытия второго фронта: август или сентябрь 1943 года. Но вот произошло то, чего так опасались все, кому была дорога совместная и скорая победа над врагом: США и Англия заявили, что снова откладывают вторжение. И. В. Сталин с полным правом гневно писал руководителям западных держав: «Теперь, в мае 1943 года, Вами вместе с г-ном Черчиллем принимается решение, откладывающее англо-американское вторжение в Западную Европу на весну 1944 года. То есть открытие второго фронта в Западной Европе, уже отложенное с 1942 года на 1943 год, вновь откладывается, на этот раз на весну 1944 года. Это Ваше решение создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет Советскую Армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом».

10 августа 1943 года, перед самой встречей в Квебеке, военный министр США Генри Стимсон обратил внимание президента США Рузвельта на опасные последствия былых отсрочек: «В свете послевоенных проблем, перед которыми мы встаем, наша позиция… представляется крайне опасной. Мы, как и Великобритания, дали ясное обязательство открыть второй фронт. Не следует думать, что хотя бы одна из наших операций, являющихся булавочными уколами, может обмануть Сталина и заставить его поверить, что мы верны своим обязательствам». Рузвельт согласился, сказал, что Стимсон «сформулировал выводы», к которым пришел он сам. Вот почему, когда в Квебеке английские представители снова начали тянуть к своему «балканскому варианту», пугая США «вторжением русских в Европу», Рузвельт и некоторые другие военные руководители США заняли иную позицию. Как известно, именно в Квебеке было решено, что операция «Оверлорд» будет главной операцией 1944 года. Была поставлена задача: «В сотрудничестве с Россией и другими союзниками добиться в возможно короткий срок безоговорочной капитуляции европейских стран оси».

Тегеранская конференция руководителей трех великих держав — СССР, США и Великобритании — обозначила реальные перспективы открытия Второго фронта. С первого взгляда казалось ясным: в Квебеке «Оверлорд» был предрешен. Можно спокойно было сказать советскому союзнику: решение принято, второй фронт будет открыт. Но в Тегеране это произошло не сразу. Конференция открылась 28 ноября 1943 года — через три месяца после Квебека. Однако делегация США заняла сначала весьма неопределенную, выжидательную позицию. В первый день Рузвельт сообщил о квебекском решении, но сразу оговорился, что США и Англия, возможно, будут вынуждены отложить высадку на 2–3 месяца. Затем снова возник пресловутый «балканский вариант» — высадка в северной части Адриатики. Разумеется, это вызвало вопросы с советской стороны — особенно когда Черчилль, не возражая в принципе против «Оверлорда», стал предлагать сразу три параллельные операции, которые явно ставили высадку в Северной Франции под вопрос. Первый день не принес ясности. 29 ноября вопрос обсуждали военные представители трех держав. Дважды К. Е. Ворошилов спрашивал своего английского коллегу: « Считает ли маршал Брук операцию «Оверлорд» своей главной операцией?» Брук уходил от прямого ответа. Никаких решений принято не было. На следующий же день выяснилось и другое, более чем странное обстоятельство: еще не назначен командующий объединенными англо-американскими войсками, которые должны уже через несколько месяцев начать высадку. И. В. Сталин сказал без обиняков: «Тогда ничего не выйдет из операции «Оверлорд»… Глава советской делегации добивался ответа на три вопроса: каков точный срок высадки? Кто будет ею командовать? Будет ли высадка в Северной Франции поддержана такой же операцией в Южной Франции?

Не получив ответа, Сталин даже вынужден был напомнить, что советская делегация собирается 2 декабря уехать. Лишь после этого во время завтрака 30 ноября Рузвельт заявил, что «намерен сообщить маршалу Сталину приятную новость». Это и были ответы на поставленные вопросы. Они гласили: высадка состоится в мае 1944 года; она будет сопровождена операцией на юге Франции; главнокомандующий будет назначен в самое ближайшее время (им стал Дуайт Эйзенхауэр, и И. В. Сталина уведомили об этом 7 декабря, то есть через неделю после Тегерана). В свою очередь, советская делегация заявила, что в момент высадки союзников на советско-германском фронте будут предприняты наступательные действия, которые не дадут вермахту возможности перебрасывать войска с востока на запад. Как сказал Рузвельт: «Я надеюсь, что наши нации теперь поняли необходимость совместных действий, и предстоящие операции наших трех стран покажут, что мы научились действовать совместно». До июня 1944 года оставалось еще более полугода.

Источники: Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945. М.: Политиздат, 1983; Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. М.: Изд-во иностр. лит., 1958;Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945. М.: Политиздат, 1984; Л. Безыменский «Тайный фронт против Второго фронта», Издательство АПН, Москва, 1987 год

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs