ENGLISH
11:24 18.01.2022 • 
На минувшей неделе прошла серия переговоров по вопросам безопасности в Европе. Пока главный результат – сам факт начала разговоров, чего страны Запада настойчиво пытались избежать все последние годы. Если и существует конструктивный исход для напряженных споров о новой архитектуре безопасности, то он неизбежно будет носить компромиссный характер.
Современные глобальные тенденции требуют от каждого государства, претендующего на роль суверенной державы, переосмысления целей и задач внешней политики, а также подходов к реализации национальных интересов на международной арене. В одно и то же время происходит борьба нескольких проектов создания региональных мини-порядков, формирования своего рода новых «сфер влияния» в классической терминологии. И усиливается конкуренция центров силы по всему комплексу вопросов, касающихся будущей конфигурации нового коллективного порядка, контуры которого, по сути, еще только предстоит наметить. Порой, как сейчас, к примеру, такое положение оборачивается поисками «заговора там, где может быть хаос».
Россия за последние годы сумела полностью восстановить своё геополитическое реноме сверхдержавы. Вместе с тем, решительность, стремительность и эффективность «натиска Москвы» одних насторожили, других, нужно прямо признать, напугали и вызвали неадекватную реакцию. В своё врем подобный же эффект вызвал распад одного из двух полюсов международной биполярной системы, в жестких, но предсказуемых рамках которой, многие государства сумели найти для себя выгодные и даже комфортные ниши.
В основе последних предложений России, как представляется, лежит идея формирования реалистичного мирового порядка на основании адаптированной системы взаимного многостороннего сдерживания. Принципиально, как подчеркнул Президент России В.В. Путин в послании Федеральному Собранию РФ, оглашенном в 2021 году, что Москва не приемлет попыток США действовать с позиции суверена. Бесперспективны и устремления Вашингтона возродить однополярный мир.
В свою очередь, Соединенным Штатам, приходится преодолевать крайне болезненную утрату иллюзий относительно исторических перспектив периода американской однополярности, наступившего, как считали многие в Вашингтоне, после 1991 года. Уже десять лет спустя, начиная с 2001-го года, развитие событий быстро опровергло представление о неколебимости положения Америки на вершине мировой гегемонии. Международная система двинулась в направлении так удивившей в конце 1990-х многих на Западе концепции С. Хантингтона о грядущем «столкновении цивилизаций» как контрапункте международной политики в 21 столетии.
Теория констатировала объективные изменения, начавшие происходить еще до окончательного краха биполярного миропорядка. Едва ли не важнейшие среди которых состоят в качественном росте мирового разнообразия. А процессы, протекающие в различных уголках нашей планеты столь масштабны, что ни одна даже самая сильная держава уже не может оказывать на них решающего влияния. Тем более, контролировать их в одиночку. Сегодня мало кто рискнет возражать против утверждения, что мир быстро меняется, изменения носят фундаментальный и разнонаправленный характер, а многомерность противоречий превосходит все прежние исторические эпохи.
Тем не менее, Байден всё еще пытается держаться за тезис о «реконсолидации Запада» против России и Китая. Однако такая линия уже вызывает растущее непонимание со стороны большинства традиционных союзников Америки. Берега Атлантики она подталкивает к определенному расколу. Так, противореча Вашингтону, руководство Германии в середине недели подтвердило свою позицию, согласно которой «конфликт на Украине не решить военными методами». А другие страны – к пересмотру своих взглядов на целесообразность американского геополитического влияния; вплоть до отказа от долларо-центричной международной финансовой системы.
Кроме того, как показал первый год Байдена, «Трамп оказался не аберрацией, а вариантом нормы». Вернувшись к традиционной для США риторике, Байден не стал сворачивать со многих путей, намеченных при Трампе, и прежде всего – на внешнеполитическом контуре. Реалисты в Америке уже и сами признают, что идея о «возвращении» США к глобальному лидерству «достаточно наивна». Тем не менее, американские интересы остаются абсолютным приоритетом для Вашингтона. А все остальные страны, какими бы дружескими эпитетами их не обозначали в официальных документах, лишь инструментом реализации этих интересов.
Наконец, проблема заключается и в том, что американские претензии на «исключительность», так же как европейские на «универсальность», к сожалению, не предполагают диалога с «остальными». Однако мир всё более громко заявляет об отторжении упрощенного выбора между статус-кво, под которым понимается согласие с доминированием Запада в мировой политике, экономике и финансах, и якобы неминуемым «хаосом», от которого пострадают все.[i]
Международная система, скорее всего, вступила в переходный период от эпохи идеологии обратно к эпохе суверенитета. Последние 10-15 лет, целый ряд ведущих держав стремительно восстанавливают суверенную мощь во всей ее полноте. В первую очередь, речь идет о России, Китае, Индии, при этом США и Запад в целом воспринимают подобные изменения крайне болезненно. Вашингтон привык к роли гегемона западного мира, а после распада СССР недвусмысленно претендовал на исключительное положение во всем международном сообществе. Европа, в свою очередь, теряет роль свиты гегемона, одновременно справедливо опасаясь быть отброшенной на дальнюю периферию мировой политики. Прежде всего, вследствие собственной нерешительности и аморфности. В таких условиях, экономические санкции, которые Запад уже «раздает направо-налево», становятся, по сути, «проверкой на государственную суверенность». Те, кто выдержит давление, и будут определять будущую конфигурацию мира.
При всем том, здравомыслящие наблюдатели понимают, что на пути к новому мировому порядку, нельзя допустить хаоса. Патриарх американской внешней политики Генри Киссинджер некоторое время назад отмечал, что внутренняя динамика международной системы имеет тенденцию к утрате стабильности, обуздать которую можно лишь договорившись хотя бы о «базовых правилах международного поведения». Среди российских экспертов в качестве вариантов миропорядка на ближайшие десятилетия популярностью пользуются различные вариации Вестфальской системы. То есть, основой для широкого компромисса между Востоком и Западом могло бы стать признание реальности многополярного мира посредством ее закрепления в институционально-юридических формах.
Среди возможных препятствий на этом пути можно назвать существенный дисбаланс факторов силы в распоряжении потенциальных интересантов соглашения. Кроме того, великим державам, при всей объективной приоритетности их интересов в международных делах, нужно будет доказать свою способность, по меньшей мере, принимать в расчет интересы остального человечества. И сделать это конструктивным образом.
Единовременно же, «одним махом» отказавшись от всех своих заявленных и подразумеваемых многосторонних обязательств, сверхдержавы обрекут мир на жизнь вовсе без правил, на неограниченное торжество «права сильного». На игру с нулевой суммой.В этом случае, итоговый геополитический ландшафт может оказаться обескураживающе безрадостным. И это, по меньшей мере, должно настораживать Вашингтон.
Наконец, чтобы трезво оценить идеи, звучащие из Москвы, западным политикам и экспертам придется отбросить представления, согласно которым «Россия больше никогда не станет державой первого мира». В случае сохранения подобных взглядов, действительно будет трудно ожидать появления на Западе интенций к поиску компромиссов.
При этом необходимость компромисса некоторые влиятельные круги в США осознали фактически еще до прихода Байдена в Белый дом. К примеру, широко известно предложение сформировать «шестерку» «главных субъектов международных отношений — Китая, ЕС, Индии, Японии, России и США». Оставаясь неформальным и не имеющим официального членства, «шестерка» должна, тем не менее, выступать в роли «глобального «круглого стола»». Сейчас, в разгар нового обострения, зазвучали призывы публично объявить об отсутствии намерений дальнейшего расширения НАТО. Либо, как предлагает председатель Мюнхенской конференции по безопасности Вольфганг Ишингер, до тех пор, пока альянс не претерпит необходимых «глубоких изменений», либо и вовсе - «закрыть двери» навсегда.[ii]
Проблема в том, что все подобные предложения, звучащие с Запада, выглядят как плохо замаскированная заявка ликвидировать или, по меньшей мере, оставить за скобками нынешние институты, как правило, все еще достаточно влиятельные и доказавшие свою эффективность. В первую очередь, Организацию объединенных наций и её Совет безопасности. Подмена международного права новыми «правилами», которые желает эксклюзивно определять узкий круг стран, выглядит, в лучшем случае, опасным историческим анахронизмом, а в худшем - потенциальным источником серьезного мирового конфликта.
В русле подобной политики, часть администрации Байдена всё еще не оставила иллюзорной надежды, что Москву можно отодвинуть на второй план, действовать на международной арене попросту «не беря в расчёт Россию». В таком случае, едва ли не единственным вопросом в отношениях России и США останется предотвращение случайного прямого военного столкновения. А задача-максимум для внешней политики России на американском направлении – «не столкнуться» с США.[iii] 17 января пресс-секретарь Президента России Дмитрий Песков подчеркнул, что Москва рассматривает «разные сценарии» обеспечения своей безопасности.
Вместе с тем, укорененность Байдена в кругах традиционного истеблишмента США, в теории, оставляет ему достаточно широкие возможности для отказа от идеологического догматизма. В нашем случае – для пересмотра наиболее устаревших и не соответствующих современным международным реалиям подходов Вашингтона к формулированию курса на российском направлении. В первую очередь, необходимо признать на деле парадигму неделимости безопасности, упомянутую в тексте преамбулы Хельсинкского Заключительного акта СБСЕ, и закрепленную в стамбульской Хартии европейской безопасности 1999 года. А также отказаться от опасной в своем утопизме надежды создать такой формат «европейской безопасности», который «должен держать [Россию] в состоянии постоянной угрозы с Запада».[iv]
Судя по заявлениям официальных лиц, как в Москве, так и в Вашингтоне, обе стороны смогли донести друг до друга свою точку зрения по наиболее острым темам. А главный результат встреч – общее понимание необходимости продолжения разговора при осознании всех трудностей, лежащих на пути сторон. Тем не менее, различия в позициях Москвы и Вашингтона по принципиальным вопросам международных отношений – историческая данность. Поэтому новые российские инициативы предлагают концептуальный подход, который способен, с одной стороны, не допустить хаоса или войны всех против всех. С другой, твердо постулирует невозможность возврата к новой пирамидальной гегемонии.
По словам Сергея Лаврова, в Москве всё еще «убеждены, что при наличии доброй воли, готовности к компромиссу всегда можно найти взаимоприемлемые решения»[v]. Действительно, формат долгосрочного диалога по стратегическим интересам друг друга позволил бы сторонам не только создать весомые предпосылки против дальнейшего обострения взаимных противоречий. Появляется шанс на формирование механизмов долгосрочного управления двусторонней конфронтацией, вплоть до создания новой системы гарантий от неконтролируемой эскалации. А также на укрепление статуса сторон в роли ведущих субъектов в системе международных отношений.
Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
