Между Россией и неизвестностью: Южная Осетия на перепутье

Признание Российской Федерацией Республики Южная Осетия и Республики Абхазия, состоявшееся в августе 2008 года, стало важным политическим шагом и серьезной заявкой на качественно новую роль Москвы на постсоветском пространстве. В течение последующих двух лет обоснованность этой заявки тщательно анализировалась и оценивалась силами, разрабатывающими различные сценарии будущего для Кавказа и всматривающимися в новый политический ландшафт региона. Что же можно увидеть, например, в Южной Осетии?

Без сомнения, за два года в республике произошли серьезные изменения – прежде всего в вопросах, касающихся обеспечения ее безопасности и самого качестваэтой безопасности. Жителям Цхинвала больше нет необходимости прятаться от обстрелов из окружавших город грузинских сел – а обстрелы эти регулярно происходили с периодичностью 1-2 раза в неделю в течение долгих лет перед августовским нападением грузинских войск. Угроза очередного нападения, впрочем, сохраняется: по мнению некоторых наблюдателей, она может принять форму крупных провокаций диверсионно-террористического характера, внимание к которым (в том числе и со стороны Москвы) может быть ослаблено в случае синхронизации этих нападений с событиями более крупного масштаба в регионе Южного Кавказа и Ближнего Востока.

Россия остается военно-политическим гарантом молодого государства, и с ней в Южной Осетии по-прежнему надеются на содействие в развитии республики. Надежды эти связываются даже не столько с объемами бюджетных вливаний, сколько с новым качеством государственного управления – как части внятной государственной идеологии в целом. К сожалению, в сфере восстановления и дальнейшего экономического развития республики, имеющей очень неплохие шансы в ряде отраслей (сельское хозяйство, производство стройматериалов, добыча отдельных видов полезных ископаемых, туризм) достижения можно охарактеризовать, мягко говоря, как чрезвычайно скромные. Выступление лидера местной политической партии «Единство» З. Кокоева на VII съезде этой организации местами звучит как приговор: «…Практически отсутствует животноводство, садоводство, овощеводство… проверка выявляет отсутствие воды в каналах… Сегодня в республику завозят продукты первой необходимости из России, даже зелень, фрукты и овощи…» И это только то, что касается сельского хозяйства – ситуация в других сферах хозяйственной деятельности является еще более запущенной. Социальное расслоение идет прогрессирующими темпами, чему способствует большое количество приглашенных специалистов из России, зарплаты которых разительно контрастируют со скромными, на грани нищеты, доходами местных жителей (точнее тех из них, кто все-таки работает). Достаточно указать на то, что цифры на ценниках цхинвальского рынка вплотную приближаются к московским – даже на местную продукцию. Несмотря на капитальный ремонт некоторых дорог (например, ТрансКама и трассы от Цхинвала до Дмениса), связь с районами республики (прежне всего с Ленингорским районом, расположенным на расстоянии 100 км от Цхинвала и 25-30 км от Тбилиси) серьезно затруднена, что также осложняет позиционирование республики в качестве самостоятельного государственного образования, полноценно контролирующего собственную территорию. «Подвешенной» остается и религиозная ситуация, связанная с непризнанием Московским Патриархатом Русской Православной Церкви епархии, включающей территорию Республики Южная Осетия.

Общественно-политическая дискуссия в небольшой республике сфокусирована на перспективах ее существования. Приверженцы объединения с Северной Осетией во многом справедливо указывают на то, что создавшаяся неопределенная ситуация провоцирует депрессивные настроения, стойкое неверие в собственные силы и, в конечном итоге, ориентирует людей на выезд из республики. Сторонники альтернативной точки зрения указывают на то, что включение в состав России в ближайшее время невозможно, и необходимо сосредоточиться на эффективном выстраивании собственных государственных институтов. Деятельность правительства, возглавляемого приехавшим из Челябинской области Владимиром Бровцевым, вызывает серьезные нарекания, а односторонняя и предвзятая информация, тиражируемая рядом московских изданий (пишут про одни факты, но в упор не замечают других) усиливает спонтанное пока недовольство, которое – следует это особо подчеркнуть – никоим образом не направлено против России в целом.

Настроений, которые могли бы даже в минимальной степени характеризоваться как «прогрузинские», несмотря на все тяготы повседневной жизни, нет и в помине – слишком свежи воспоминания о 20-летнем противостоянии, войнах и многолетней блокаде¹. Вместе с тем, гипотетическая возможность резкой смены внешнеполитического курса Москвы в «юго-осетинском вопросе» под влиянием тесно связанных между собой внешних и внутренних факторов продолжает рассматриваться местными экспертами как весьма вероятная. Одновременно в Цхинвале осознают невозможность включения в состав России, причем не только в силу причин глобального геополитического характера, но и вследствие сугубо местной специфики: отношения между югом и севером Осетии, несмотря на официально декларируемое единство, в действительности весьма сложны и противоречивы.

Новые трудности и проблемы развития Южной Осетии в условиях независимости открывают окно возможностей для Запада по изменению ситуации на Кавказе в свою пользу. Наиболее откровенно эти планы изложил некоторое время назад один из корифеев разведсообщества США Пол Гобл. Уже в ближайшем будущем Южной Осетии может быть предложен вариант, идущий вразрез с интересами России не только на Южном (зарубежном), но и на Северном (российском) Кавказе. Чтобы этого не произошло, Москве необходима тщательно выверенная, комплексная «стратегия второго шага», доказывающая, что события двухлетней давности являлись не вынужденным, не продуманным до конца шагом, а имели под собой глубокие основания стратегического порядка.