Журнал Международная жизнь - «Второй фронт»: русский дневник. Неизвестные воспоминания советского адмирала-наблюдателя и участника операции «Оверлорд»

Отшумели торжества по случаю 75-летия высадки западных союзников в Нормандии. Однако надиктованные на магнитофон воспоминания адмирала Николая Харламова, обнаруженные недавно в семейном архиве его потомков, напомнили: в 1944 году и в акватории Ла-Манша, и в самой Нормандии также были, действовали и советские военные.

Строго говоря, специалистам об этих эпизодах было известно и раньше. В мемуарах, изданных еще в 1983 году, адмирал Харламов, возглавлявший в 1941-1944 годах советскую военную миссию в Лондоне, описывал, как ему позвонили из имперского Генерального штаба, как его там ждали британские фельдмаршал Брук, главный маршал авиации Портал и адмирал флота Каннингхем и как последний, выдержав должную паузу, изрек: «Адмирал, мы пригласили вас, чтобы сообщить новость чрезвычайной важности… Хотелось бы, чтобы вы присутствовали в качестве наблюдателя от нашего русского союзника»¹.

Забегая вперед, стоит сказать, что в июне 1944 года Харламов стал не просто наблюдателем, а активным участником десантной операции, а позже и сам высадился на французский берег. И если в мемуарах американского генерала Брэдли он проходит лишь как «молодой русский адмирал»², то в дневнике генерала Ходжеса вполне определенно говорится именно о Харламове, который был в расположении частей Брэдли в среду 26 июля 1944 года³. Кстати, благодаря наличию теперь расшифровок воспоминаний Харламова, записанных на семейный магнитофон, здесь сразу можно кое-что добавить. По Ходжесу, в советскую группу помимо Харламова входили генерал-майоры Васильев и Скляров, а также полковник Горбатов⁴. Сам Харламов вспоминал: «Я был, заместители мои были: генерал-майор Васильев, генерал-лейтенант авиации Шарапов, генерал-майор Скляров, военный атташе. Человек шесть или семь наших»⁵. Иными словами, присутствие советских военных в Нормандии выглядит вполне зримым. Кстати, в отличие от Харламова, Брэдли пишет даже о нескольких советских инспекциях в Нормандии летом-осенью 1944 года⁶.

Тем не менее в книге Харламова, изданной в советское время, явственно чувствуется рука, как минимум, литературного редактора. Когда внучка адмирала, журналист Елена Бурлакова, передала в распоряжение телеканала «Россия» аудиокассеты из семейного архива, эти аналоговые записи были оцифрованы и по возможности очищены от шумовых наслоений, что позволило очень многое сверить. На кассетах адмирал отвечает на вопросы двух человек - писателя Виктора Веселовского (который участвовал в подготовке его книги, вполне открыто значась в выходных данных) и своего сына, контр-адмирала Николая Харламова-младшего. В последнем случае речь идет по определению о более откровенных ответах, а также о языке, который, может, временами и является бытовым, но, безусловно, добавляет настроения не только в силу присущего адмиралу юморного южнорусского говорка. Ну, например, такая яркая фраза: «Процентов сорок всех конвоев были «битвенные»: выбивать приходилось»⁷.

D-day

В своей книге Харламов вспоминал о том, что его ждало после разговора в Генштабе в Лондоне: «У пирса в Портсмуте нас ждал катер, посланный с крейсера «Мавришес» - одного из флагманских кораблей вторжения. К трапу крейсера вышел контр-адмирал Питерсон, возглавлявший высадку колонны «Д», - энергичный шотландец, имевший, как потом выяснилось, опыт десантирования на Сицилии»⁸. Как мы увидим, операцию «Хаски», высадку союзников на Сицилию в 1943 году, Харламов упомянул неслучайно.

В сторону Нормандии из английского Портсмута он вышел на британском крейсере 2 июня 1944 года⁹. Из книги известно даже время выхода: 19 часов 30 минут¹⁰. Вот, и на аудиозаписи адмирал по-военному четко вспоминал: «Высадка [6 июня] началась в 5 часов [утра]. В первый раз все корабли вернулись. Погода была нелетная, поэтому прикрытие авиации, поддержку авиационную нельзя было получить»¹¹. Авиаразведка, прикрытие с воздуха действительно были ключевым элементом, конечно же, грандиозной операции «Оверлорд»: «Уже имея опыт неудачной Дьеппской операции, а также Сицилийской и Итальянской операций [союзники] усиленно тренировались в стрельбе по берегу. Особое внимание обращалось на подавление наземных узлов сопротивления…»¹²

Тем большим было удивление Харламова, когда самолеты все-таки взлетели, подвергли берег бомбардировке, однако дальше случилось странное: «В это время, когда уже и авиация эти бомбы положила колоссальное количество на побережье, и артиллерия била, казалось, там ничего живого уже не должно остаться. Но когда десант головной стал подходить к берегу, то оттуда пошел огонь»¹³. Очевидно, чтобы не слишком задевать даже и бывших союзников, в книге Харламов ограничился лаконичным: «Но вот молчавший берег вдруг заговорил. В воздухе послышался зловещий посвист снарядов. Кое-где встали гигантские фонтаны воды»¹⁴.

Позже в книге были, как думается, весьма литературно изложены и те слова, с которыми к Харламову обратился коллега Питерсон:

«- Как вы думаете, адмирал, куда попадет следующий снаряд?

- Думаю, прямо в середину крейсера. Поверьте, адмирал, я был когда-то неплохим артиллеристом. Они пристрелялись…

Питерсон бросился к телеграфу.

- Право руля, - рявкнул он.

Крейсер круто повернул вправо и неожиданно вздрогнул всем корпусом: метрах в семидесяти за кормой остался столб воды. Питерсон молча взглянул на меня и вытер лоб платком».

Как представляется, разговор шел в несколько иной стилистике. Намек - в расшифровке кассет: «Я же пушкарь. Мнение у меня было такое: черт, не хочется в чужой воде тонуть!»¹⁵

И еще о том дне и об аналогиях с Сицилией:

«Передовое судно нашей колонны было уже на подходе, как вдруг оказалось в зоне артиллерийского огня. Капитан судна повернул назад, пытаясь уйти от берега.

- Передайте этому болвану, - крикнул Питерсон сигнальщику, - чтобы шел на высадку. Иначе…»

Что «иначе»?! На аудиокассетах последовавший диалог приведен так:

« - Если отвернете еще один раз, прикажу открыть огонь по вам!

- По вам?! Адмирал, а как он поверит, что вы по нему огонь откроете?

- Поверит! Было в Сицилии так»¹⁶.

Если вдуматься, то чем это особенно отличается от практики выставления заградотрядов НКВД за спинами советских войск? Кстати, в чуть более аккуратной форме Харламов описал этот эпизод и в книге¹⁷, и никаких протестов от британцев, насколько известно, не последовало. Значит, правда войны везде одинаково жесткая…

Завершился для Харламова тот день, 6 июня 1944 года, тем, что на борт британского крейсера были доставлены захваченные в плен немцы: «С завязанными глазами. Они говорят: «Вы не травите нам». - Ну, так грубо я говорю: «Здесь вы демонстрацию делаете, а высадку будете делать в районе Булонь - Кале». А потом решили их вывести на палубу, снять повязки, и когда они глянули, что больше 6 тысяч кораблей было всяких. И, значит, пленный немец тогда говорит: «Да-а-а!»¹⁸

В целом адмирал давал высокую оценку приготовлениям, позволившим скрытно, без утечек подготовить «самую крупную десантную операцию Второй мировой войны»¹⁹. Конкретно Харламов писал: «Многие решения, приемы и способы действий, применявшиеся как при подготовке, так и в ходе боев, представляют, на мой взгляд, интерес в современных условиях»²⁰. Брэдли отмечал: «Советские офицеры всюду совали свой нос, вдаваясь во все детали наших действий на плацдарме. Особенно [они] интересовались нашими методами снабжения; огромное количество грузовиков поразило их»²¹.

Но, конечно, то, что обнаружилось теперь в семейном архиве потомков адмирала, на многое проливает и дополнительный свет.

Высадка в Нормандии

Омар Брэдли о Николае Харламове отозвался так: «Русские оказались очень щепетильны в отношении рангов и приветствовали нас в строгом соответствии со своими званиями. Старший по чину молодой адмирал шел впереди двух генералов Красной армии. Он был подтянут и подчеркнуто корректен, но лицо его было бесстрастным»²².

Отслушав кассеты с воспоминаниями адмирала в семейном кругу, можно, с одной стороны, утверждать, что он был доволен: «В общем, мы отдыхали, находясь там на фронте. Отдыхали от лондонских Фау»²³. Действительно, не будем забывать: начиная с «блица» и, по сути, по самый конец войны Лондон бомбили. Район, где располагалась советская военная миссия, не был исключением. В частности, были серьезно повреждены и близлежащий универмаг «Уатлиз», и греческий православный храм Святой Софии, и многие жилые постройки. В те дни, когда в Нормандии был Харламов, там такой угрозы не было.

С другой стороны, такое спокойствие на фронте Харламову было не по душе. Здесь требуется объяснить, что под конец жизни Харламов жаловался, что его английский язык стал уже не тот (в частности, с приезжавшим в Москву лордом Маунтбаттеном он общался все больше через переводчика). Но, судя по запечатленному на пленку выступлению Харламова на митинге в честь 24-й годовщины Красной армии в Альберт-холле, в годы войны его английский был, может, и не очень изящным (с очень сильным акцентом), но достаточно беглым²⁴. То есть он был вполне способен общаться с прессой. Когда в Нормандии его попросили выступить перед фронтовыми корреспондентами, он подготовил соответствующее заявление. Но, когда его попросили предварительно показать это заявление сопровождающим от британских военных властей, состоялся следующий диалог:

«- Я, чтобы не напутали корреспонденты, отпечатал 30 экземпляров, вам могу зачитать.

- Пожалуйста!

- Советская военная миссия побыла на сухопутном фронте, осмотрела линию фронта наших союзников, американцев, возглавляемую генералом Брэдли, и английскую группу армий, возглавляемую фельдмаршалом Монтгомери. Видели колоссальное количество наших союзных войск, большое количество техники и наблюдали слабую оборону немцев. И поэтому для нас, как для военных людей, непонятно, почему наши союзники топчутся на одном месте.

- Нас такое интервью не устраивает.

- Я другого не дам!»²⁵

В итоге в Нормандии союзные власти пресс-конференцию отменили. Зато известно, какое «интервью» у Харламова взял фельдмаршал Монтгомери:

«- Господин адмирал, а как вы думаете поступить с прибалтийскими государствами?

- Как поступить? Дания останется Данией! Швеция, как нейтральная страна, останется Швецией! Кусочек Норвегии там близко к Прибалтике, там освобождают, там наши войска на севере.

- Нет! Я не про эти. Я вот: Эстония, Латвия, Литва.

- Об этом у нас и разговора не может быть! У нас каждый пионер знает, что это - наши республики Советского Союза! Мы будем освобождать. И никого не будем спрашивать»²⁶.

Визит Молотова

Харламов - ценный свидетель внутренней механики того, как в мае 1942 года проходил исторический визит в Соединенное Королевство наркома иностранных дел Союза ССР Вячеслава Молотова. «Исторический», потому что именно тогда был подписан «большой» англо-советский договор - «Договор между СССР и Великобританией о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны».

В нынешних условиях тем более стоит напомнить, что Москва и Лондон договорились тогда не заключать никаких союзов и не участвовать ни в каких коалициях, направленных против другой стороны. Срок действия статей о послевоенном сотрудничестве устанавливался 20 лет. К сожалению, время истечения договора совпало с кануном Карибского кризиса, до которого уже были кризисы берлинский и суэцкий, не говоря уже о создании НАТО и Организации Варшавского договора, сооснователями которых выступили соответственно Британия и СССР, несмотря на связывавший стороны «большой договор». Похоже, Харламов еще в 1942 году предчувствовал, чем все обернется.

В данном случае автора этой статьи как человека, четверть века связанного с телевидением, с картинкой, так и тянет перейти с языка слов и цифр на язык образов. Итак, в 1942 году силами британской правительственной пропаганды был выпущен фильм для советских кинозрителей. Название - «Наш ответ для России (Доклад из Великобритании)», хранящийся и поныне в Госфильмофонде. На кадрах прибытия Молотова в Британию звучал такой текст, прошедший британскую военную цензуру: «В мае 1942 года советский самолет привез вашего народного комиссара иностранных дел Молотова в Великобританию. Его посещение укрепило нашу дружбу и сделало наш союз длительным и устойчивым. Наш министр иностранных дел Иден вместе с полпредом Майским встретили его на станции недалеко от Лондона. Так как его посещение было строжайшим секретом»²⁷.

В свою очередь, в семейном архиве Харламовых хранится фотография, на которой адмирал изображен на фоне именно железнодорожных путей. Явно в те дни и на той самой станции. А текст, касающийся уже отбытия Молотова, в книге адмирала был такой: «По соображениям скрытности специальный поезд уходил не из Лондона, а с небольшой пригородной станции. Мы условились, что я приеду проводить наркома и получу от него все необходимые указания. Поздно вечером я отправился на станцию. Вез меня шофер-англичанин. Я-то полагал, что он хорошо знает дорогу и доставит меня быстрее. Но вышло как раз наоборот. Машина долго кружила вокруг каких-то пакгаузов, кирпичных домов, по глухим улочкам станционного поселка [...] И тут мне пришло в голову, что шофер попросту водит меня за нос. Неужели он получил инструкции воспрепятствовать нашей встрече с наркомом?»

Харламов все-таки добрался до Молотова:

«В ярко освещенном зашторенном салоне сидела вся делегация. Я поспешил извиниться за опоздание.

- Можете не извиняться, Николай Михайлович. Все ясно: противники англо-советского сближения пытались устроить очередную каверзу. Но я заявил, что не уеду, пока не повидаюсь с вами»²⁸.

Только ли было дело в особенностях мировосприятия Молотова, который перед войной рассуждал о советско-германской «дружбе»²⁹, чьи резолюции стояли перед бесчисленными предвоенными расстрельными списками, в том числе «английских шпионов», и кто, возможно, не до конца свыкся с новыми реалиями? Но, как мы видели, скепсис по отношению к официальному Лондону проскальзывал и у Харламова.

Обмен разведданными

В воспоминаниях на аудиокассетах Харламов объяснил, по какому принципу было организовано его присутствие на британском крейсере в Ла-Манше в июне и в расположении союзных войск в самой Нормандии в июле 1944 года: «Их миссия на Восточном фронте, а наша на Западном. Параллельно»³⁰. Не факт, что Харламов знал, что такие «параллельные» миссии осуществляли не только военные, но и спецслужбисты. Скажем, в рамках соглашения о сотрудничестве между разведкой НКВД и британской службой саботажа и диверсий (Special Operations Executive) руководитель ее миссии связи в СССР бригадир Джордж Александр Хилл выезжал из Москвы в освобожденный Минск. В начале этого века соответствующая фотография из архивов ФСБ была воспроизведена в русском издании мемуаров Хилла³¹.

Однако и адмиралу Харламову пришлось иметь дело, может, не с самой разведкой, но с разведывательными данными.

В британских Национальных архивах до сих пор хранятся протоколы еженедельных англо-советских совещаний в Адмиралтействе именно по разведывательным делам. Скажем, в июне-июле 1942 года британские и советские офицеры под началом Харламова (часто в его присутствии) обсуждали такую обширную тематику, как местонахождение малых итальянских кораблей в Варне, торпедных катеров ВМС Германии в Арктике, новые фортификации немцев в Виндау (Вентспилс) на Балтике и т. д. Кстати, особый интерес вызывает то, что, не находясь в состоянии войны с Японией, СССР был готов обсуждать со своими британскими союзниками вопросы, касавшиеся и военно-морских сил Микадо.

Для своих гражданских собеседников Харламов на аудиокассетах терпеливо объяснял: «Неправильные данные разведки могут заставить перенапрягать силы, где этого не требуется и наоборот»³². Но на этих же кассетах он с неудовольствием отмечал, что «англичане, отдельные лица разведки, не всегда давали правильные разведданные по немцам»³³, и добавлял, что вынужден был просить своих подчиненных перепроверять британские разведданные «у югославов, норвежцев, французов, американцев, чехов»³⁴.

Кстати, интересная деталь: когда внучка адмирала, документалист Екатерина Бурлакова, специально отправилась в Центральный музей Вооруженных сил в Москве (где хранятся ордена и медали деда), то лишний раз убедилась: вроде бы Харламов столько времени провел в Британии, но из орденов европейских государств у него были только югославский «Братство и единство» и польский «Крест Грюнвальда». И хотя, судя по кадрам хроники, Харламов был на церемонии ответного награждения советским орденом Ленина полковника Королевских ВВС Невилла Рамсботтома-Ишервуда (ему этот орден был вручен в ответ на то, что высшая награда британских ВВС была присвоена советскому асу Борису Сафонову), самому Харламову британцы никаких наград так и не вручили. С чем была связана такая сдержанность в отношении союзника, с которым британцы общались чуть ли не ежедневно? Как видится, корень проблемы в том, что одно дело - боевое братство Сафонова и Рамсботтома-Ишервуда в Заполярье, а другое - служба, которая была и военной, и политико-дипломатической. Еще точнее, корень проблемы - в недостатке теплоты и истинного доверия у верхов.

В записях на кассетах адмирал признавал, что, в частности, в вопросах разведки проще, чем с британцами, ему было с базировавшимися в Лондоне эмигрантскими комитетами и правительствами: например, с норвежцами, а также с людьми француза де Голля и правительства Чехословакии в изгнании. Конкретно про чехов, про часть окружения Бенеша он говорил: «Там были люди, которые по своим личным качествам понимали, что нужно помогать, чтобы победить»³⁵.

Между прочим, нельзя не обратить внимания на одно занятное совпадение: практически вечным временным поверенным СССР при тех самых эмигрантских правительствах в Лондоне был как раз не дипломат, а кадровый разведчик - руководитель миссии связи политической разведки НКВД полковник Чичаев. Может, это как раз он помогал Харламову и с уточнением данных военной разведки?

«Народ - «за», правительство - «против»

Именно так: «Народ - «за», правительство - «против» называлась одна из глав в мемуарах адмирала Харламова. В британском пропагандистском фильме говорилось: «Города, села, деревни организуют недели помощи Советскому Союзу. С той же целью дети собирают вещи для продажи в пользу Советского Союза. Сбор с английского футбольного матча идет в Фонд Красного Креста. Англия играет против Шотландии. Сотни тысяч зрителей. Любители английского футбола толпятся на стадионе «Уэмбли». Они знают, на что пойдут их деньги»³⁶. Сопровождали эти слова кадры развевающихся над «Уэмбли» флагов СССР и «Юнион Джека», но также сидящего на трибуне адмирала Харламова!

Супруга адмирала Харламова, Анна Антоновна, вошла тогда в группу жен сотрудников советских дипломатических и военных представительств, которые разбирали подарки, приходившие по линии Красного Креста именно от рядовых британцев. Например, на семейный магнитофон она рассказывала о том, что находили в поступавших письмах и посылках: «Фунт, два, десять шиллингов. Или рукавицы, или перчатки, или носки. Два куска мыла вкладывали»³⁷.

Если слушать воспоминания адмирала Харламова с семейных кассет, проникаешься тем большим пониманием, как же все было (и, наверное, всегда будет) в отношениях таких двух удивительных народов, как русские и англичане. В конце концов, не мы ли единственные два народа в Европе, которые, когда произносят слово «Европа», имеем в виду кого угодно, кроме самих себя?! У нас всегда - свой интерес. Тем не менее родным адмирал Харламов рассказывал, что, по его мнению, самым последовательным сторонником оказания помощи СССР в британском истеблишменте был лорд Бивербрук: «Не то, что бы любил СССР, он трезво смотрел на вещи и говорил: «Это надо делать сейчас и для спасения Англии!» Прямой был. Он не был любителем нашей страны. Нет! Но он был реалистом и здравомыслящим человеком»³⁸.

Как достичь реализма в отношениях сегодняшних Лондона и Москвы? Неизвестно… Но, может быть, когда-нибудь, как в британском фильме 1942 года, прозвучит и такая фраза: «Мы, народ Великобритании, теперь увидели воплощенным в этом договоре наше задушевное желание: взаимная помощь до победного конца и дружба после войны»³⁹.

Вновь выявленные воспоминания адмирала, записанные на пленку, - хорошее подспорье. Правдивое.

¹Харламов Н.М. Трудная миссия. М.: Воениздат, 1983. С. 192.

²Брэдли О.Н. Записки солдата. М.: ИИЛ, 1957 // http://militera.lib.ru/memo/usa/bradley/17.html

³William C. Sylvan, Francis G. Smith. Normandy to Victory: The War Diary of General Courtney H.Hodges and the First U.S. Army. The University Press of Kentucky, 2008.

⁴Ibidem.

⁵Архив семьи Харламовых.

⁶Брэдли О.Н. Указ. соч.

⁷Архив семьи Харламовых.

⁸Харламов Н.М. Указ. соч. С. 201.

⁹Там же. С. 202.

¹⁰Там же.

¹¹Архив семьи Харламовых.

¹²Харламов Н.М. Указ. соч. С. 197.

¹³Архив семьи Харламовых.

¹⁴Харламов Н.М. Указ. соч. С. 203.

¹⁵Архив семьи Харламовых.

¹⁶Там же.

¹⁷Харламов Н.М. Указ. соч. С. 203-204.

¹⁸Архив семьи Харламовых.

¹⁹Харламов Н.М. Указ. соч. С. 216.

²⁰Там же. С. 209.

²¹Брэдли О.Н. Указ. соч.

²²Там же.

²³Архив семьи Харламовых.

²⁴Сценарий британского пропагандистского фильма «Наш ответ для России (доклад из Великобритании)» (1942 г.) // Кинодокумент №66446 Госфильмофонда России.

²⁵Архив семьи Харламовых.

²⁶Там же.

²⁷Кинодокумент №66446 Госфильмофонда России.

²⁸Харламов Н.М. Указ. соч. С. 105.

²⁹Молотов В.М. О внешней политике Советского Союза. Доклад на заседании Верховного Совета СССР 31 окт. 1939 г. // Правда. 01.11.1939. С. 1.

³⁰Архив семьи Харламовых.

³¹Хилл Джордж. Моя шпионская жизнь. М.: ЛГ. Информэйшн Груп и ОЛМА-ПРЕСС, 2000. 336 с.

³²Архив семьи Харламовых.

³³Там же.

³⁴Там же.

³⁵Там же.

³⁶Кинодокумент №66446 Госфильмофонда России.