Наметилось ли охлаждение между Францией и ФРГ?

В последние месяцы появляется все больше признаков того, что в отношениях между двумя ведущими государствами континентальной Европы, Германией и Францией, усиливаются трения и разногласия. Так в феврале, перед голосованием об изменениях Третьего энергопакета ЕС, которые расширяют возможности Еврокомиссии по регулированию европейского рынка электроэнергии и природного газа, Франция до последнего момента занимала позицию, противоречащую немецкой. Притом, что прежде поддерживала ФРГ. В апреле Париж и Берлин разошлись в вопросе о продолжительности новой отсрочки, которую нужно предоставить Великобритании для решения вопроса о выходе из ЕС. В ходе выборов президента Украины стороны поддержали разных кандидатов. Наконец, в борьбе за пост нового главы Еврокомиссии ставки Германии и Франции также не совпадают. Что происходит в отношениях «европейского тандема»?

В течение второй половины предыдущего года, складывалось впечатление, что отношения двух «локомотивов» ЕС выходят на новый стратегический уровень. В июне Германия и Франция подписали в Мезеберге совместное заявление, в котором обозначили общее видение вопросов дальнейшего развития ЕС. В конце августа президент Франции Эмманюэль Макрон и глава МИД ФРГ Хайко Маас синхронно выступили с заявлениями о необходимости придать новую роль Европе, сделать ее «суверенной и сильной». В сентябре, в ходе неформальной встречи Макрона и канцлера ФРГ Ангелы Меркель в Марселе, лидеры двух стран согласовывали позиции по основным вызовам, стоящим перед Европой и тесно работали над формированием "повестки для Европы". В ноябре, Макрон и Меркель высказались за создание «европейской армии», «настоящих общеевропейских вооруженных сил», способных защитить Европу. Наконец, в январе нынешнего года, стороны подписали в Ахене договор о расширении сотрудничества, который комментаторы характеризовали как «новый большой шаг» в сближении двух стран. В частности, Ахенский договор включает в себя новые направления политического сотрудничества, в том числе общие проекты и обязательства в военной и международной областях.

Однако уже в начале февраля между сторонами возникли серьезные разногласия. Берлин и Париж столкнулись по двум стратегическим проектам – газопроводу «Северный поток 2» и вопросу торговых переговоров с США. «Цена» обоих вопросов - миллиарды евро. А интересы Берлина и Парижа фактически противоположны друг другу. И дело дошло до того, что Макрон «демонстративно», по мнению многих комментаторов, отменил свою поездку на Мюнхенскую конференцию по безопасности. По вопросу о завершении строительства газопровода «Северный поток – 2» «немецко-французский компромисс», после согласования с Европарламентом, навязал Берлину «ту форму, которой хотело избежать правительство Германии».[i] По вопросу трансатлантической торговли позицию Парижа, блокировавшего начало переговоров с США, членам ЕС удалось преодолеть совместными усилиями лишь к середине апреля. Немецкой автопромышленности любая задержка может грозить многомиллиардными пошлинами со стороны США. Если французам удастся еще оттянуть начало переговоров, главным проигравшим вновь может оказаться ФРГ, и без того испытывающая резкое замедление темпов роста экономики.

Комментируя «внезапный демарш» Франции, немецкие СМИ терялись в догадках. Продиктованы ли действия Макрона «обидой на Германию», вызванную «слишком медленной реакцией Берлина на инициативы Парижа»? Или же причина в угрозах Дональда Трампа ввести санкции против компаний, задействованных в строительстве "Северного потока - 2", среди которых есть и французский концерн Engie? Наконец, «демонстрация силы» могла понадобиться Макрону для усиления позиций в конфликте с "желтыми жилетами" и в условиях обострившихся отношений с Италией?[ii]

Действительно, нельзя исключать, что для Макрона тексты мезебергского заявления и договора в Ахене оказались слишком большим компромиссом. Если не сказать, серьезным ударом по его амбициям. По мнению критиков, «Ахенский договор избегает наиболее острых тем, характерных для современной Европы». Включая проблемы миграции и политического объединения Европы, к которому так стремится Макрон. В Договоре отсутствуют темы единой налоговой и финансовой политики ЕС, а вопрос создания единого экономического пространства прописан в лучшем случае декларативно.[iii] По сути дела, Меркель выхолостила содержание практически всех инициатив Макрона в вопросах финансово-экономической реформы ЕС и еврозоны. Между тем Макрон, практически с момента прихода к власти, демонстрировал стремление стать одним из лидеров ЕС. А лучше – его единоличным лидером. Тем более, после выхода из ЕС Великобритании. А также на фоне политического ослабления и заявленного ухода с поста к 2021 году Меркель - прежнего неформального лидера объединенной Европы.

К более решительным действиям президента Франции подталкивает и текущая политическая конъюнктура. Для достижения хотя бы относительного успеха на европейских выборах, Макрону необходимо объединить вокруг себя не только традиционных лево- и правоцентристов, но и хотя бы часть представителей новых европейских правых. Независимо от того, уйдет ли Меркель в 2021 году, или после выборов в Европарламент (слухи о такой возможности циркулируют с апреля), Макрон оказывается практически единственным лидером сторонников дальнейшей интеграции Европы. (Если только Меркель, в конце концов, сама не возглавит Еврокомиссию.) Наконец, Макрон решительно намерен баллотироваться на второй президентский срок в 2022 году. При этом, развитие модернизационной модели Франции непосредственным образом связано с успехом в европейском проекте. А возможность существенных изменений в Евросоюзе «зависит прежде всего от привилегированного партнера Парижа – Германии».[iv]

Таким образом, Макрону необходимы успехи уже «здесь и сейчас». В то время как Берлин в настоящий момент переживает «сложный процесс транзита власти»: Меркель покинула пост руководителя ХДС и готовит почву для передачи полномочий федерального канцлера. В результате, она заняла выжидательную позицию и устами своей преемницы на посту председателя ХДС Аннегрет Крамп-Карренбауэр выступает за выбор дальнейшего направления в развитии европейского проекта как «общего знаменателя полученного после выборов расклада сил». Не связана ли такая позиция с расчетом Берлина на успех немецкого кандидата в борьбе за пост главы Еврокомиссии? Первый раз за всё время ХДС и ХСС удалось договориться о выдвижении общего кандидата, который имеет «неплохие шансы» стать во главе исполнительного органа Евросоюза.

Одновременно, Берлин находится перед трудноразрешимой дилеммой: после 1949 года «один из ключевых принципов немецкой внешней политики всегда заключался в том, что ФРГ во что бы то ни стало старалась избежать ситуации, когда ей пришлось бы выбирать между Францией и США». Такой подход «пережил все правительства и коалиции и продолжал так же действовать после воссоединения Германии»[v]. Однако в нынешних условиях, сохранение твердой приверженности атлантизму грозит дальнейшей дестабилизацией ключевого для будущего Германии, как он видится сегодня, проекта европейской интеграции. А курс, призванный минимизировать ущерб от угрожающей фундаментальным немецким интересам линии внешних держав может потребовать столь решительных и масштабных геополитических маневров, которые почти неминуемо возродят к жизни все исторические страхи Европы и Америки перед «германскими инстинктами».

Уже сегодня американские и британские аналитики громко выражают опасения по поводу того, что «добровольно надетые на себя [Германией] [геополитические] наручники могут быть также добровольно отброшены прочь». И задаются вопросом, сколько времени понадобиться, чтобы новые поколения немцев захотели вернуть своей стране всю полноту государственного суверенитета?[vi]. В самой ФРГ продвигающая подобные лозунги «Альтернатива для Германии» уже имеет третью по численности фракцию в Бундестаге. Таким образом, один из главных парадоксов текущей европейской и немецкой политики заключается в том, что как активность Германии, так и ее пассивность, могут привести к одинаково неблагоприятным результатам для общеевропейского проекта. Вплоть до его фрагментации и даже дезинтеграции. А ведь немецкий «тандем» с Францией уже и так наполнен множеством противоречий и компромиссов, весьма непопулярных в широких кругах немецкого истеблишмента. После настороженной реакции многих членов ЕС на последние совместные геополитические инициативы Берлина и Парижа, в Германии стали еще чаще задумываться о том, не подтолкнет ли Макрон Европу своими глобальными амбициями к еще большему внутреннему размежеванию? Многие в ФРГ давно подозревают Макрона в желании превратить ЕС в инструмент внешнеполитических устремлений Парижа.

При этом, как считают некоторые эксперты, «охлаждение» между Германией и Францией может оказаться преходящим проявлением традиционной «склонности к принятию самостоятельных политических решений». Стороны примеряются друг к другу, определяют, «кто в будущем будет устанавливать правила "дорожной карты"»[vii]. Более жесткая позиция Парижа по отношению к Берлину может иметь и тактический характер, являться предвыборным маневром, призванным перехватить часть повестки у «национал-популистов» Центральной, Восточной и Южной Европы. Среди избирателей в этих странах есть масса недовольных «немецким диктатом». А Макрон уже не раз показывал, как он умеет «оседлать» волну общественного недовольства той или иной проблемой. В частности, в своем «Плане для Европы», опубликованном в начале марта, французский лидер предпочел не трогать вопрос о ведущей роли Парижа и Берлина в реформах ЕС.

С другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что внешняя политика ведущих европейских держав имеет многовековую историю. Существенную роль продолжают играть соображения долговременного геополитического характера. В частности, Германия традиционно ищет противовес англосаксам. А Франция - немецкому доминированию на континенте. В результате, поиск общих точек политического соприкосновения превращается для Парижа и Берлина в напряженные попытки найти «наименьший общий знаменатель». В целом, как представляется, большая определенность в отношениях Германии и Франции должна появиться после подведения итогов выборов в Европарламент. В зависимости от того, какие политические силы – поддерживающие Макрона или Меркель, сумеют заручиться более весомой поддержкой европейских избирателей, и будет определяться вопрос о распределении ролей как в «европейском тандеме», так и в ЕС в целом.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs