«Бизнес-Стратегия» Дональда Трампа

Представленная 18 декабря новая стратегия национальной безопасности США стала первым конкретным и всеобъемлющим свидетельством характера внешнеполитического курса администрации Дональда Трампа за почти что годичное его пребывание в Белом доме. В предыдущие месяцы целостная картина в данном плане явно не вырисовывалась, а действия нового президента на международной арене имели вид скорее импульсивной реакции на внешние раздражители или лихорадочного стремления следовать в русле громких предвыборных обещаний.

И вот теперь президентский курс в сфере внешней политики и безопасности приобрел, наконец, определенную законченность и внутреннюю иерархию в виде 65-страничного документа под заголовком «Новая стратегия национальной безопасности – для новой эры». И главными в этом отношении представляются следующие моменты.

Первое. Новая стратегия национальной безопасности США базируется на изначально протекционистском подходе Дональда Трампа к внутренним и международным делам, содержащем в себе откровенно изоляционистские черты. Сами авторы документа (работавшие над ним на протяжении всего 2017 года) в преамбуле охарактеризовали стратегию как «принципиальный реализм» (Principled Realism), к которому должны вернуться США в мировых делах.

Указанный реализм понимается следующим образом: «Это реализм, поскольку он признает центральную роль власти в международной политике, подтверждает призвание суверенных государств в установлении мира во всем мире, а также ясно очерчивает наши национальные интересы. Это и бескомпромиссность, поскольку она основана на знании того, что усовершенствование американских принципов несет мир и процветание по всему земному шару. Мы руководствуемся нашими ценностями, наши интересы нас дисциплинируют». (whitehouse.gov)

Прописанные в стратегии в качестве ключевых исходных моментов «реализм», «бескомпромиссность» и «наши ценности и интересы» уже говорят о многом. В частности, как весьма справедливо отмечает в данной связи датское издание Berlingske, «при всей своей политической некомпетентности Трамп убежден, что он в состоянии и призван перенести свой опыт «магната в сфере недвижимости» из Нью-Йорка в американскую и мировую политику». (b.dk)

Однако главным представляется то обстоятельство, что все вышеуказанные принципы и интересы администрация Дональда Трампа намерена отстаивать не на основе взаимодействия с другими ведущими мировыми игроками, а, прежде всего, посредством противодействия им – иными словами, в жесткой конкурентной среде (опять-таки – отсыл к бизнес-планам). При этом внешние вызовы и угрозы для национальных интересов США выстроены в соответствии с иерархией их потенциальной опасности с точки зрения самого Дональда Трампа.

В первую группу «угроз» включены «ревизионистские державы, такие как Китай и Россия, которые используют технологии, пропаганду и принуждение в целях формирования мира, несовместимого с нашими интересами и ценностями». Вторая группа – это «региональные диктаторы, сеющие террор, угрожающие своим соседям и создающие оружие массового уничтожения». Третья группа – «террористы из джихадистских организаций, разжигающие ненависть, подстрекающие к насилию против ни в чем не повинных людей во имя извращенной идеологии, а также транснациональные преступные организации, которые распространяют наркотики и сеют насилие в нашем обществе».

В числе последних  имеются в виду, в первую очередь, международные террористические организации наподобие «Исламского государства» и «Аль-Каиды». Однако сама формулировка составлена таким образом, что при необходимости понятие «траснациональных преступных организаций» теоретически (и в полном соответствии с нынешними настроениями в Конгрессе США) может быть распространено на политические объединения, так или иначе угрожающие интересам США и «американского общества» (прежде всего, экономическим) – БРИКС, ЕАЭС, ОДКБ или ШОС.

Конкретно по России и Китаю сформулированные в стратегии угрозы выглядят следующим образом. Обе страны стремятся сформировать мир, противоречащий американским ценностям и интересам. Китай стремится вытеснить США из Индо-Тихоокеанского региона, расширить масштабы своей экономической модели, ориентированной на государство, и изменить порядок в регионе в свою пользу. Россия стремится восстановить свой статус великой державы и установить сферы влияния вблизи своих границ. «Наши противники наносят удары по средствам массовой информации, политическим процессам, финансовым сетям и персональным данным»,- говорится в стратегии. Кроме того, «российские действия» направлены на ослабление американского влияния и внесение раздора между союзниками и партнерами Вашингтона.

Большое внимание к меняющейся роли и устремлениям Китая является признанием того, что эта страна стала соперницей США, но иногда может быть американским партнерам», – подчеркивает в этой связи американская газета The Washington Post со ссылкой на представителей администрации Дональда Трампа. По их словам, в отличие от подходов предыдущих американских администраций, в новом документе основное внимание сосредоточено на торгово-экономических последствиях китайских киберкраж и других «пагубных действий» для США.

Что же касается, пожалуй, главного на сегодняшний день внешнего раздражителя  для президента США – КНДР – то, как отмечается в новой стратегии национальной безопасности, «Северная Корея стремится обрести возможность убить миллионы американцев с помощью ядерного оружия».

Второе. Нельзя не заметить в целом изоляционистской динамики изменения содержания стратегии национальной безопасности США за последние годы (применительно опять-таки в первую очередь к России и Китаю). В аналогичном документе, подготовленной при президенте Джордже Буше-младшем в 2002 году, констатировалось, что «США и Россия больше не являются стратегическими противниками», и выражалась надежда, что обновленный мир все больше отдаляется от времен «противостояния сверхдержав». Аналогичным образом в стратегии 2006 года Россия и Китай были названы «ключевыми региональными партнерами» - как и традиционные американские союзники в Азиатско-Тихоокеанском регионе -  Япония и Южная Корея.

Стратегия национальной безопасности США, обнародованная в 2010 году президентом Бараком Обамой, содержала в себе в целом аналогичные пункты касательно отношений Вашингтона с Москвой и Пекином. В документе подтверждалось намерение США работать над повышением эффективности партнерских отношений с «ключевыми центрами влияния», к числу которых были отнесены Россия, Китай, а также Индия.

И даже в стратегии 2015 года – в условиях стремительного ухудшения российско-американских отношений – Китай по-прежнему «выводился из-под удара». С этой страной тогдашняя администрация США по-прежнему намеревалась «наладить партнерские отношения». (rbc.ru)

И вот теперь Россия и Китай окончательно переведены в категорию «стратегических угроз» для США.

Тем не менее, нельзя не заметить, что новая стратегия не закрывает возможности для российско-американского взаимодействия, – на что обратил внимание в своем комментарии пресс-секретарь президента России Владимира Путина Дмитрий Песков. По его словам, в новой стратегии есть «скромные позитивные моменты», к числу которых он отнес готовность властей США сотрудничать с Россией «в тех областях, которые соответствуют интересам американцев». «Это абсолютно корреспондируется с нашим подходом, который озвучил президент. Москва также ищет сотрудничество с США там, где это выгодно нам, и настолько, насколько готовы идти наши американские коллеги», - подчеркнул Дмитрий Песков. (rbc.ru)

Третье. В обнародованной стратегии национальной безопасности президент Дональд Трамп остался верен своему протекционистскому бизнес-подходу применительно к международным делам и в вопросах многостороннего международного сотрудничества. По его требованию нынешний вариант документа не содержит упоминания об изменении климата как угрозе национальной безопасности США, которое появилось в аналогичном документе в 2016 году по инициативе предшественника Трампа Барака Обамы. Это находится в русле курса на выход из Парижского соглашения по климату и косвенно свидетельствует о возможном грядущем пересмотре принципов участия США в других международных соглашениях торгово-экономического, экологического или гуманитарного характера.

Четвертое. Один из ключевых элементов обеспечения интересов США – активная энергетическая политика – впервые инкорпорирован в стратегию в качестве составной части триады, определяющей ключевые приоритеты новой администрации США в экономической сфере – опять-таки в протекционистском измерении. Указанная триада полностью соответствует предвыборным лозунгам Дональда Трампа в поддержку интересов национальной промышленности и включает в себя одновременное обеспечение энергетической безопасности (понимаемое в первую очередь как развитие сланцевой индустрии и продвижение на мировые рынки сжиженного природного газа), содействие экономическому росту и защиту окружающей среды.

В своем общем виде новая стратегия национальной безопасности «соответствует доктрине национального суверенитета «Америка - прежде всего». В ней в приоритетном порядке рассматриваются экономические последствия международного сотрудничества. Официальные лица заявляют, что ее главные положения уже претворяются на практике», - пишет в этой связи газета The Washington Post. Она подчеркивает тот факт, что теперь «при Трампе в процессе принятия решений по вопросам национальной безопасности будет уделяться больше внимания экономическим факторам и внутренней безопасности страны». (washingtonpost.com)

Пятое. В новой стратегии национальной безопасности США впервые столь четко прописан миграционный фактор – что во многом ставит документ в один ряд с дискуссиями, идущими в рамках Европейского союза. Стратегия делает акцент на использовании притока мигрантов в интересах развития национальной экономики. «Настало время создать систему допуска иммигрантов, основанную на оценке их способностей внести свой вклад в развитие современной экономики», - таким является основной посыл Дональда Трампа, считающего, что Америка должна принимать только тех, кто «любит нашу страну».

Сочетание в новой американской стратегии национальной безопасности протекционизма, ставки на агрессивное продвижение экономических интересов США (в том числе в энергетической сфере) и подход к России не как к потенциальному партнеру, а, прежде всего, как к  угрозе, заставляет говорить о дальнейшем развитии российско-американских отношений с высокой степенью неопределенности. И многое в этом плане будет зависеть от уровня и целей конкретного взаимодействия на уровне соответствующих ведомств и организаций двух стран – прежде всего, в сфере противодействия международному терроризму, а также решения северокорейской ракетно-ядерной проблемы.

Кроме того, существует серьезная угроза, что воинственная риторика команды Дональда Трампа получит неадекватное восприятие среди американских союзников – от Лондона до Сеула и Токио – чему уже появились первые сигналы. В частности, советник премьер-министра Великобритании по национальной безопасности Марк Седвилл заявил, что если Россия проведет кибератаку против британских объектов, то ответ будет «несимметричным», и правительство, вероятно, отреагирует, «используя оружие по своему усмотрению».

Кроме того, настораживает заявление министра обороны США Джеймса Мэттиса о том, что мощная армия обеспечивает дипломатам США возможность всегда говорить с «позиции силы». В контексте продолжающихся напряженных многосторонних усилий, в частности, на сирийском и северокорейском направлениях ставка на военную составляющую вызывает серьезную озабоченность и может иметь деструктивные последствия именно для международного дипломатического «трека».

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs