Использование методов и технологий гибридных войн приобрело глобальный характер. Практически все развитые в военном отношении государства активны в гибридных войнах, применяя соответствующие инструменты.

В данном исследовании гибридными войнами мы считаем такие формы военных конфликтов, в которых отсутствует ставка на масштабное использование вооруженных сил, осуществляющих кинетические операции; акцент в гибридных войнах сделан на информационно-психологические операции, кибератаки, санкции, теракты и диверсии, использование неправительственных и некоммерческих организаций, а также наемников (частных военных компаний), сетевых групп в виде протестных движений, террористических, повстанческих или криминальных сетей. Масштабное применение вооруженных сил в форме кинетических операций, используемых в качестве основного инструмента достижения военно-политических целей, мы считаем ключевым признаком традиционных войн.

Также мы исходим из того, что гибридные войны бывают двух основных форм, критерием различия которых выступает кинетическое воздействие (физическое насилие) - наличие или отсутствие такового. Используя данный критерий, мы делим гибридные войны на две основные формы: некинетические и кинетические. К некинетическим формам гибридных войн относятся информационные (в том числе информационно-психологические) войны, кибервойны, торговые войны. К кинетическим гибридным войнам мы относим те их формы, ядром которых выступают иррегулярные парамилитарные формирования или «цветные революции» (под которыми мы понимаем разновидность государственных переворотов, технологии их осуществления и внешнего управления политической ситуацией в стране в условиях искусственно созданной нестабильности, в которых давление на власть осуществляется в форме политического шантажа с использованием молодежного протестного движения в качестве инструмента) [7].

Сходства в подходах США и КНР к ведению гибридных войн

Некинетические формы гибридных войн по своим признакам приближаются к информационным войнам, к которым относятся все типы воздействия в информационном домене: от собственно информационно-психологических операций и воздействия в когнитивной области до кибератак. Осуществление деструктивного воздействия на лиц, принимающих решения, а также на системы связи и управления государством, его вооруженные силы, промышленные объекты, социальную сферу и финансовую систему является критически важной составляющей, позволяющей действовать ниже порога традиционной войны.

Такие виды некинетического воздействия не наносят непосредственного урона государству-мишени, как это происходит в результате кинетических операций, поскольку в силу своей природы некинетическое воздействие не ведет к изменению физических характеристик и свойств объекта, в отношении которого оно применяется (будь то отдельно взятый человек, группа лиц, народ, объекты физической инфраструктуры). Урон от некинетического воздействия всегда опосредованный и в конечном итоге может привести к принятию объектом воздействия неверных решений себе во вред и даже к гибели или нарушению функционирования объекта (от незначительного до критического). Это свойство настолько важное, что любая из стран, тем более крупнейших в военном отношении, особое внимание уделяет некинетическим формам гибридных войн.

США осуществляют массированные информационно-психологические операции, с помощью которых наносится урон государствам-мишеням. Смысл применения таких операций состоит в том, чтобы через дискредитацию/компрометацию лидера государства и его ближайшего окружения, в других случаях - дискредитацию того или иного ведомства нанести ущерб интересам всего государства. Типичным примером такого воздействия, осуществленного вследствие удавшихся информационно-психологических операций, являются операции «Допинговый скандал с WADA», «Аргентинский кокаин» и «Идентификация Вагнера» (арест участников ЧВК «Вагнер» в Республике Беларусь в июле 2020 г. [5]). В данных случаях продвигались антироссийские нарративы по типу «Россия занимается допингом», «Россия торгует кокаином» или «Россия одобряет и поддерживает наемничество». Вместе с этим такого рода информационно-психологические операции направлены на сознательное обострение отношений между Россией и ее союзниками или нейтральными странами.

Китай также уделяет особое внимание кибероперациям. По аналогии с США, китайские власти и ведомства проводят кибермероприятия в собственных интересах, применяя для этого разные средства. В целом китайский подход к кибервойнам схож с американским. Фактически стратегическое мышление Китая в отношении кибервойны стало меняться примерно в 2008 году, когда начались серьезные дебаты по вопросам кибернаступления и сдерживания. С одной стороны, невоенные ученые в Китае использовали последние исследования своих коллег за рубежом, чтобы критиковать стратегию киберсдерживания, однако в 2015 году все большее число аналитиков стали призывать к созданию собственной стратегии киберсдерживания в качестве реакции на постоянное развитие киберсдерживания со стороны США, считая ее важной и необходимой стратегией национальной безопасности [20].

Сходство подходов к кибервойне как формы некинетических гибридных войн Китая и США обусловлено тем, что восприятие и практика США в области кибервойны влияют на изменения стратегического мышления Китая. Китайские стратеги играют посредническую роль в распространении этих идей и формировании политики. Неслучайно названия документов по киберстратегии Китая такие же, как и у США [23]. Ряд официальных документов КНР по кибербезопасности во многом отразил сдвиг в стратегическом мышлении китайских специалистов.

Китай рассматривает такую форму некинетических гибридных войн, которая по своим характеристикам приближается к информационно-психологической войне, схожим образом с США, а именно как действия, основанные на особом способе использования информации с целью повлиять на принятие решений и поведение противника как один из нескольких ключевых компонентов современной войны. Повышенное внимание американских военных к Китаю и подготовка к потенциальному американо-китайскому конфликту способствовали развитию исследований в Китае данной области [15]. В течение последних десяти лет в Китае был опубликован ряд работ, посвященных действиям в информационно-психологическом домене [24, 25]. Основными целями такого рода воздействия являются: ухудшение процесса принятия решений противником; ослабление желания противника сражаться; подрыв поддержки войны противником; подрыв правительства противника изнутри; поддержка сдерживания противника (с целью отговорить его от каких-либо действий и тем самым сохранить status quo).

Анализ подхода Китая показывает, что он продолжит наработки в данном направлении, при этом пристально следя за аналогичными исследованиями в других странах, прежде всего России и США. Это не означает, что действия Китая в форме некинетических гибридных войн являются или будут копией подходов других стран; напротив, Китай демонстрирует умение объединять чужой опыт со своим, тем самым демонстрируя развитие своих подходов в этой сфере.

Наконец, еще одним сходством с США является внедрение в Китае искусственного интеллекта в сочетании с постоянным сбором огромных объемов данных об иностранных лицах, принимающих решения, и обществе. Известно, что для этих целей в США используют гигантские центры обработки данных в интересах разведсообщества США, например в штате Юта. Эти технологии и возможности доступны для Китая, и его военно-политическое руководство в состоянии их применить в информационно-психологической сфере. По мере нарастания противоречий между Китаем и США возрастает интенсивность информационно-психологического противостояния, а также разведдеятельность с обеих сторон по выявлению новых методов и подходов деструктивного информационно-психологического воздействия на противника, которые будут сопровождаться своеобразным «обменом опыта»: Китай и США начнут применять адаптированные друг к другу подходы ниже порога прямого военного конфликта с учетом полученных легальными и нелегальными путями данных о боевом применении информационно-психологических операций.

Различия в подходах США и КНР к ведению гибридных войн

Основные отличия в некинетических формах гибридных войн между США и Китаем состоят в том, что в США выстроена целая система осуществления информационно-психологических операций разного уровня сложности и более простых видов деструктивного воздействия в данной сфере (например, единичные информационные атаки, фейковые новости), в которой принимают участие государственные ведомства (спецслужбы, Министерство обороны), частные организации (частные разведывательные компании, в т. ч. мимикрирующие под исследовательские центры, например Центр стратегических и международных исследований, CSIS), реальные исследовательские центры, организации двойного назначения (аналитического и разведывательного - типа «Stratfor»), НПО, НКО. Это сетецентрический децентрализованный конгломерат разного рода организаций, чья деятельность среди прочего включает противоборство в информационно-психологической сфере, в том числе когнитивную составляющую.

Мало того, взаимодействуя или контролируя аналогичные, пусть и менее развитые, организации в странах-сателлитах, например членах НАТО, США инициируют информационно-психологические операции, которые достигают международного масштаба. Примером может служить операция «Панамское досье», цель которой состояла в компрометации Президента России через атаки на его ближайшее окружение [6, с. 137-142].

Собственно, отличие китайского подхода от американского состоит в том, что подход США проактивный и более агрессивный, если речь идет об информационно-психологической сфере. Наработки нынешней выстроенной системы противоборства в этом домене велись в годы холодной войны, то есть они основываются на том, что было сделано до 1991 года. Тогда США активно продвигали в разных странах, в том числе входивших ранее в ОВД и СССР, создание подрывных центров [13]. В постсоветский период возможностей для некинетических действий антироссийской и антикитайской направленности у США стало больше. Особенно мощную систему взаимоувязанных операций, атак и вбросов США и их союзники-сателлиты развязали против России после начала СВО 24 февраля 2022 года. В то же время современные информационно-коммуникационные технологии и методы позволили в эпоху интенсивной глобализации предпринимать асимметричные действия со стороны государств, обладающих меньшими возможностями, чем их более технологически развитые противники.

Другим отличием в подходах к гибридным войнам выступает использование технологий «цветных революций», которыми овладели только США; остальные страны НАТО не в состоянии самостоятельно проводить такие гибридные войны. Именно наработка опыта демонтажа неугодного политического режима позволила США вывести гибридные войны на новый уровень. Начиная с «бархатных революций» конца 80-х годов XX века и заканчивая современными технологиями демонтажа политических режимов, какие применялись, в частности, при попытке свергнуть Николаса Мадуро (2019 г.) в Боливарианской Республике Венесуэла [11] и А.Г.Лукашенко в Республике Беларусь (2020 г.), задействовались новые подходы, адаптированные к условиям конкретной страны, где фиксировалась попытка устранить действующую власть.

Китай не применял подобного рода технологии на территории других стран. Отчасти это связано с отсутствием опыта их проведения и возможностей для этого, а отчасти с тем, что стратегическая культура Китая отличается от стратегической культуры США, которые, как было заявлено в Стратегии национальной безопасности США от 15 февраля 2015 года, будут «лидировать с позиции силы. Стратегический фундамент Америки прочен. Не существует замены американскому лидерству ни перед лицом агрессии, ни в вопросах всеобщих ценностей, ни в обеспечении более надежной безопасности самой Америки» [21]. Именно такой подход, направленный на сохранение гегемонии в мире, служит стратегическим императивом в деле продвижения американских интересов и ценностей за счет и в ущерб интересам и безопасности других государств, для которых неприемлемы навязывание извне ценностей, образа жизни и ликвидация государственного суверенитета.

В экстремальных кинетических формах гибридных войн основное различие состоит в том, что для продвижения своих интересов Вашингтон использует откровенных террористов и экстремистов. Примерами тому могут служить Ливия, Сирия, Афганистан, некоторые страны Латинской Америки (например, Венесуэла). Практически везде, где осуществлялись экстремальные формы гибридных войн и ставка делалась прежде всего на иррегулярные формирования, американские спецслужбы и военные задействовали террористов, в частности в Сирии [1] и Афганистане [8, с. 150-151] - боевиков «Аль-Каиды» и «Исламского государства» (запрещенные в России террористические организации). Если в Афганистане поддержка террористов предпринималась для противодействия «Талибану» (запрещенная в России террористическая организация) и создания зоны дестабилизации, используемой для нанесения опосредованного ущерба России, Китаю и Ирану (ключевые страны - противники США), то в Сирии террористы прямо использовались в качестве основной ударной силы против правительства Б.Асада. Китай не применял такого подхода в продвижении своих интересов за рубежом.

В гибридных войнах кинетического типа обе страны в той или иной степени задействуют частные военные компании (ЧВК). Если в США это уже целая отдельная индустрия, то в Китае данное явление относительно новое. Так, китайские ЧВК выполняют в основном охранную функцию: например, «VSS Security Group» и «Shandong Huawei», предоставлявшие услуги китайским корпорациям в Афганистане и Ираке [14]. США используют наемников по всему миру - от Венесуэлы [12] до Ирака [2] - в самых разных целях, где поддержка военных операций и охранные функции лишь часть из них. В зоне проведения СВО также задействуются наемники из США, принимающие участие в боевых действиях против ВС РФ на стороне украинских формирований [9].

 

США и Китай, разрабатывающие свои подходы к ведению гибридных войн, стремятся к использованию практически всех средств для достижения своих целей. Особенно ярко это проявляется в подходе США и их союзников-сателлитов, которые не только задействуют все имеющиеся у них возможности, но и сознательно игнорируют гуманитарные аспекты, когда жертвы их военно-политической активности заведомо списываются в «сопутствующие потери».

Методы США и Китая имеют сходство в виде участия этих государств в осуществлении киберопераций, а также информационно-психологических операций. В то же время отличием в подходах этих двух государств выступает применение технологий «цветных революций», которые осуществляются только США. Кроме того, в Сирии при прямом участии Вашингтона задействовались террористы против сирийского правительства, что отличает его подход от подхода Пекина. Отличие подходов заключается еще и в том, что США разработали и реализовали технологии современных многоэтапных стратегических информационно-психологических операций (например, «Дело Скрипалей» [4]).

Можно утверждать, что гибридные войны по мере развития стратегического мышления и технологий будут иметь все большее значение в международных отношениях вследствие ослабления международных институтов, все менее способных препятствовать развязыванию военных конфликтов. Более того, гибридные войны вообще не могут быть ни предупреждены, ни остановлены в рамках существующей архитектуры международной безопасности. При переходе к многополярному миру данный вопрос будет одним из главных, от решения которого во многом зависит безопасность как национальных государств, так и глобальная безопасность в целом, и России к этому необходимо быть готовой.

 

Источники и литература

  1. Абылгазиев И.И. и др. Война США за «мир» в Сирии. М.: Институт внешнеполитических исследований и инициатив, 2021. 96 с.
  2. Громов В.Г., Алхумрани Х.Т.А. О проблемах предупреждения наемничества в Ираке // Эксперт: теория и практика. 2021. №1 (10).
  3. Интервью председателя СК России информационному агентству «РИА Новости» // Следственный комитет Российской Федерации. 2023 // URL: https://sledcom.ru/press/interview/item/1788106/ (дата обращения: 18.11.2023).
  4. Манойло А.В. «Дело Скрипалей» как операция информационной войны // Вестник Московского государственного областного университета. 2019. №1.
  5. Манойло А.В. Информационная война и новая политическая реальность: Ч. II // Вестник Московского государственного областного университета (электронный журнал). 2021. №2 // URL: https://www.evestnik-mgou.ru/jour/article/view/110/110 (дата обращения: 18.11.2023).
  6. Манойло А.В. Информационные войны и психологические операции. Руководство к действию. М.: Горячая линия - Телеком, 2018. 495 с.
  7. Манойло А.В. «Цветные революции» и технологии демонтажа политических режимов // Мировая политика. 2015. №1.
  8. Манойло А.В., Стригунов К.С. Технологии неклассической войны. Генезис. Эволюция. Практика. М.: Горячая линия - Телеком, 2020. 377 с.
  9. Председатель СК России провел оперативное совещание в Мариуполе // Следственный комитет Российской Федерации. 2023 // URL: https://sledcom.ru/news/item/1809047/?type=main (дата обращения: 20.11.2023).
  10. Преступления киевского режима против мирного населения: грабежи, пытки, насилие, убийства // Вести Чеченской Республики. 2023 // URL: https://vesti095.ru/2023/05/prestupleniya-kievskogo-rezhima-protiv-mirnogo-naseleniya-grabezhi-pytki-nasilie-ubijstva/ (дата обращения: 18.11.2023).
  11. Стригунов К.С., Манойло А.В. Кризис в Венесуэле и раскол внутри чавистского руководства // Вестник Московского государственного областного университета. 2019. №4.
  12. Стригунов К.С., Манойло А.В. Стратегия «Шах и мат Мадуро» как исток операции «Гедеон» // Международная жизнь. 2021. №3.
  13. Цвигун С.К. Тайный фронт (О подрывной деятельности империализма против СССР и бдительности советских людей). М.: Политиздат, 1973. 399 с.
  14. Шалак А.В., Третьяков Д.А. Роль китайских частных военных компаний в реализации инициативы «Один пояс - один путь» // Российско-китайские исследования. 2022. Т. 6. №2.
  15. Beauchamp-Mustafaga N. Chinese Next-Generation Psychological Warfare // RAND Corporation. 2023 // URL: https://www.rand.org/pubs/research_reports/RRA853-1.html (дата обращения: 19.11.2023). Министерством юстиции РФ иностранная неправительственная организация RAND Corporation (США) включена в перечень иностранных и международных неправительственных организаций, деятельность которых признана нежелательной на территории РФ.
  16. Clapper J. Statement for the Record: Worldwide Cyber Threats // House Permanent Select Committee on Intelligence. 2015 // URL: https://www.dni.gov/files/documents/HPSCI%2010%20Sept%20Cyber%20Hearing%20SFR.pdf (дата обращения: 20.11.2023).
  17. Collins S., McCombie S. Stuxnet: the emergence of a new cyber weapon and its implications // Journal of Policing, Intelligence and Counter Terrorism. 2012. Vol. 7. №1.
  18. Connell M., Vogler S. Russia’s Approach to Cyber Warfare // The Center for Naval Analyses. 2023 // URL: https://www.cna.org/archive/CNA_Files/pdf/dop-2016-u-014231-1rev.pdf (дата обращения: 20.11.2023).
  19. Doroszczyk J. Russian Active Measures in Psychological Warfare // Polish Political Science Yearbook. 2018. Vol. 47. №3.
  20. Jiang T. From Offense Dominance to Deterrence: China’s Evolving Strategic Thinking on Cyberwar // Chinese Journal of International Review. 2019. Vol. 1. №2 // URL: https://www.worldscientific.com/doi/pdf/10.1142/s2630531319500021 (дата обращения: 19.11.2023).
  21. National Security Strategy // The White House. 2015 // URL: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf (дата обращения: 20.11.2023).
  22. Philippe Lazzarini (UNRWA) on the situation in the Middle East, including the Palestinian question - Security Council, 9462nd meeting // United Nations Relief and Works Agency. 2023 // URL: https://media.un.org/en/asset/k1x/k1xrdg6hm5 (дата обращения: 18.11.2023).
  23. 国家网络空间安全战略 // QiAnXin. 2016 // URL: https://www.qianxin.com/sitaw/down/国家网络空间安全战略全文.pdf (дата обращения: 19.11.2023).
  24. 廖东升, 梅顺量, 周楚韵, 付阳. 现代战争心理战高科技运用探析 // 国防科技. 2021. Vol. 42. №1.
  25. 廖东升, 郭勤. 现代战争心理战特点、作用和制胜机理 // 国防科技. 2015. Vol. 36. №1.