ENGLISHПрошло 20 лет с момента падения Берлинской стены и объединения Германии - события, которое, безусловно, стало одним из знаковых на закате богатого на международные конфликты ХХ века. Можно дискутировать по поводу датировки начала и окончания холодной войны и даже в более широком плане по вопросу о том, завершилась ли она в действительности. Несомненно одно: объединение Германии явилось решающим шагом в деле прекращения состояния холодной войны в мире, порожденного биполярной системой международных отношений, сложившейся по окончании Второй мировой войны. В памяти россиян еще не истерлись высказанные в документальном фильме по случаю 20-летия падения Берлинской стены слова премьер-министра В.В.Путина: "Германия и немецкий народ очень долгое время были заложниками борьбы двух сверхдержав и оккупационных сил как на Западе, так и на Востоке. Хочу подчеркнуть - как на Западе, так и на Востоке. Я говорю это со знанием дела, потому что мы… общались с нашими коллегами из бывших союзнических государств, я знаю и настроение наших военных, и настроение стран союзников. А Германия стала в известной степени такой разменной картой в борьбе между этими державами. Но разделение народа бесперспективно, с самого начала было ясно, что этого нельзя делать"1.
Между тем если говорить о европейском измерении противоборства союзников в условиях двухблокового миропорядка, то становится видно, что германский вопрос доминировал в их игре на всем временном протяжении. В этой связи большой интерес вызывает книга доктора исторических наук главного научного сотрудника Отдела истории международных отношений Института всеобщей истории РАН Алексея Митрофановича Филитова "Германия в советском внешнеполитическом планировании 1941-1990 гг."*( *А.М. Филитов. Германия в советском внешнеполитическом планировании 1941-1990 гг. Наука, 2009. 332 с.). Публикация этой работы примечательна по ряду причин. Во-первых, говоря словами самого автора, "побудительным импульсом к ее написанию" (с. 5) стала справедливая критика его же первой монографии 15-летней давности, посвященной истории германского вопроса2. Во-вторых, в новой книге А.М.Филитов попытался дать новую трактовку ряду происходивших процессов. В ней фактически "речь идет не только об изменении центра тяжести в изложении… И не только о введении в научный оборот новых источников" (с. 5). Она подготовлена на основе того, что "автор, сузив ракурс изложения и сконцентрировавшись на фактах, относящихся к политическим процессам и решениям, имевшим место в одной стране - его собственной, в то же время расширил диапазон рассматриваемых проблем, по-иному расставил некоторые акценты, кое в чем пересмотрел свои старые оценки" (с. 5).
Заслуживает внимания фундаментальность источниковой базы, "добытой" А.М.Филитовым в российских, немецких, австрийских и британских архивных фондах. В общем, автору удалось поработать в восьми архивах. Факт столь обширного источникового пласта монографии, безусловно, придает ей особую ценность. С одной стороны, это позволило А.М.Филитову детально изобразить происходящие исторические события, пополнив материалами зарубежных архивов документы советского происхождения, которые "еще по большей части находятся на секретном хранении и недоступны читателю" (с. 7). С другой - тщательный и скрупулезный сравнительный подход автора к работе с документами вообще, в том числе и с опубликованными в сборниках, позволил ему дополнить, перепроверить либо откорректировать тот "образ истории" (с. 6), который был создан составителями и комментаторами. В известной мере можно поддержать суждение А.М.Филитова о том, что "возможно кому-то текст покажется перегруженным слишком обширными выдержками из первоисточников" (с. 6) и что "цитирование в полном виде целых документов… не лучший способ историописания. Оно утяжеляет изложение" (с. 104). Однако после вдумчивого и внимательного прочтения текста книги явно покажется, что опасения автора оказались напрасными. Разделенный на восемь глав, текст содержит правомерную документальную основу, которая позволила А.М.Филитову реализовать задуманный авторский план.
Монография А.М.Филитова оригинальна с точки зрения авторского замысла. Опираясь на документы, он поставил перед собой задачу проследить и доказать, что в процессе принятия решений по германской проблеме в руководстве даже такого закрытого общества, как советское, присутствовали альтернативные варианты "и были разные планы и подходы" (с. 10). В этой связи большой интерес представляет методика работы автора с источником. На страницах книги он приводит немало примеров, как "то или иное имеющееся в нем положение абсолютизируется и представляется коренной и неизменной характеристикой советского планирования и политики", вырываясь из временного контекста (с. 71). А.М.Филитов с сожалением констатирует, что "такая манера имеет место, особенно в ситуации, когда после открытия российских архивов источников стало много и "выбрать" (в смысле вырвать) то, что соответствует порой предвзятой концепции, стало неизмеримо легче" (с. 71). Сам он справедливо настаивает на необходимости собирать наиболее полную палитру имеющихся документальных свидетельств, "отобрать из них те, что представляли собой "мейнстрим" - определяющую и усиливающуюся тенденцию, и делать выводы на основании именно этих "сигналов", отсеивая нарочитые "шумы" (с. 71-72).
Автору удалось интересно показать "сложность историографического пейзажа", выделив три направления в существующем спектре изучения международных отношений - "традиционалистское", "ревизионистское", "постревизионистское", и классифицировать самого себя как представителя последнего (с. 9, 11). Касаясь концептуальной стороны работ современных российских авторов, пишущих о Германии и германском вопросе, А.М.Филитов приходит к выводу, с которым трудно не согласиться: в них "констатируется принципиальная общность национальных интересов наших стран, отсюда выводится тезис, что советская политика по своим мотивам, целям и планам была ориентирована на вполне позитивные ценности - мир, снижение напряженности, единство Германии на компромиссной основе и т.д., но вот методы были зачастую неадекватные, поэтому и результат получался противоречащий тому, что задумывалось" (с. 8). Характеризуя в общем виде зарубежный историографический массив, автор выделяет в нем три направления. Первое, совпадающее по сути с позициями российских исследователей, продолжает "традицию противостояния русофобии". Второе - "постулирует советскую агрессивность". Третье, пользующееся, по мнению А.М.Филитова, самым широким признанием, оценено им как "среднее", или "промежуточное", исходящее из утверждения о том, что "советский экспансионизм имел место, но в строго ограниченных масштабах" (с. 9). В качестве достоинства книги А.М.Филитова хотелось бы отметить то, что, проделав исчерпывающий историографический анализ во введении, он этим не ограничился. Не менее яркие и вдумчивые оценки суждений других исследователей, как отечественных, так и зарубежных, пронизывают собой весь текст, усиливая тем самым его научную значимость. А.М.Филитов ведет постоянный полемический диалог с "первооткрывателем" фондов АВП РФ немецким историком Г.Веттигом и на свой "субъективный взгляд" (с. 168) зачастую солидаризируется с другим соотечественником последнего - В.Лотом.
Автор придерживается мнения, что на разных этапах планирования германского направления во внешней политике СССР начиная с военного времени, затем в годы холодной войны и, наконец, в период стремительного объединительного процесса прослеживался конфликт "между моделью сохранения (либо восстановления) Германии на компромиссной основе и моделью "отграничения" восточной ее части от западной и интеграции ее в сферу своего влияния" (с. 329). Сторонники первой модели названы в книге приверженцами компромиссно-прагматической линии, а второй - выразителями жестко идеологизированной позиции. А.М.Филитов старается последовательно и убедительно доказать, что большинство прагматиков рекрутировалось из сообщества профессиональных дипломатов, тогда как представители партийного аппарата ВКП (б)/КПСС в основной своей массе были настроены на жестко идеологизированную волну. При этом он делает резонное замечание о том, что советскому руководству в целом были абсолютно чужды проекты, "которые предусматривали бы "завоевание" всей Германии, ее "советизацию" - либо путем экспорта революции, либо каких-либо иных методов" (с. 329).
Важное место в работе отводится анализу упорной и кропотливой деятельности многочисленных экспертных групп и комиссий, трудившихся и противостоявших друг другу в момент выработки и принятия политических решений по Германии советским истеблишментом. Перипетии их борьбы, по справедливой оценке А.М.Филитова, напрямую были связаны с личностями. На этом уровне автор выводит несколько любопытных "линий разлома" внутри правящей элиты нашей страны. Вполне оправдано высказанное им сожаление по поводу того, что "первые лица" государства между прагматизмом и догмой чаще выбирали последнее, так что ущерб престижу и интересам государства наносился большой и профессионалам работы по его ограничению хватало" (с. 331). Так, в военные годы разные предложения выдвигали "комиссия Ворошилова" и выступавшие в унисон "комиссия Литвинова" и "комиссия Майского". Позиции двух последних базировались на идее "возмездия" в отношении немцев и расчленения Германии (с. 56-62). От них кардинально отличалась плановая работа, которая велась под руководством Ворошилова. А.М.Филитов считает ее предложения "более гуманными" в том, что касалось подхода к будущей судьбе немецких солдат, и доказывает, что "самое важное отличие состояло в том, что комиссия исходила во всех своих разработках из предпосылки сохранения единого германского государства с центральным германским правительством и с определенной силовой компонентой" (с. 63).
Напряженному поиску путей урегулирования германского вопроса на этапе послевоенного позднего сталинизма в книге отведено две главы и показано, как последовательно сталкивались между собой сначала аппарат политсоветника в Германии во главе с В.С.Семеновым с аппаратом Управления пропаганды (информации) СВАГ во главе с С.И.Тюльпановым и руководством 3-го Европейского отдела НКИД/МИД (А.А.Смирнов), а потом - группа германистов из того же 3-го Европейского отдела МИД СССР и СКК (М.Г.Грибанов, В.С.Семенов, М.Е.Коптелов) с Внешнеполитической комиссией ЦК (А.А.Смирнов) и дипмиссией СССР в ГДР (Г.М.Пушкин, позже И.И.Ильичев). За всей этой чередой ведомств и фамилий стояли две главные - Молотова и Сталина, изначально по-разному оценивавших место Германии во внешнеполитическом планировании СССР. А.М.Филитов справедливо подчеркивает, что на многие вопросы, связанные с той эпохой, "ответить однозначно вряд ли возможно и следует лишь ограничиться предположениями, базирующимися на источниках, на вопрос об аутентичности и адекватной интерпретации которых порой также трудно дать однозначный ответ" (с. 155). Между тем ему удалось доказать, что тогда "от Молотова исходила и более реалистичная программа сближения и объединения двух германских государств" и "для "группы Молотова" шла речь, по-видимому, о большем - попытке найти какие-то центристские, компромиссные варианты, дабы добиться развязки германского вопроса или по крайней мере предотвратить его обострение" (с. 154, 170). Между тем, и в этом также нельзя не согласиться с автором, "надо иметь в виду поведенческую специфику Молотова как политика: он избегал всякого конфликта со Сталиным, не только не проявлял желания отстаивать свои (в принципе, разумные) взгляды, но поспешно "брал под козырек", если сталкивался с противоположным мнением "первого лица" (с. 170).
Блестящим примером аналитики, причем как источников, так и историографии, служит четвертая глава книги, посвященная "столь богатому новыми событиями и неожиданными поворотами" 1953 году (с. 198). Материал в ней подан сквозь призму "упущенных возможностей" (с. 174). Стараясь опереться на максимально широкий круг источников и сравнить интерпретации главных событий этого года в имеющейся исследовательской литературе, А.М.Филитов сумел представить внушительную доказательную базу. В общих чертах столкновение "супержесткого" и "умеренного" подходов (с. 175) представлено в этой главе через "попытки пересмотра прежних конфронтационных догм" и "отказ от прежних пропагандистских "кампаний" (с. 178-179), показ "разных мнений относительно желательного направления развития ситуации в Германии"-, в том числе предположения о возможности "направить развитие германского вопроса по австрийскому сценарию" и компрометации либерального реформаторства после событий 17 июня (с. 182-197). Надо отдать должное самокритичности автора. Получив доступ к новым документам, он, в частности, пересмотрел собственный вывод из статьи десятилетней давности о том, что при разработке германского вопроса после смерти Сталина следует говорить "не о бериевском, а о молотовском (курсив мой - А.Ф.) "междуцарствии" (с. 185). В рецензируемой монографии А.М.Филитов приводит убедительные аргументы в пользу того, что "Берия оказался более смелым и последовательным в выдвижении новой политики (и не только в германских делах), хотя, возможно, эта смелость и обусловила известный конец его карьеры и жизненного пути" (с. 185).
Не менее аргументировано, интересно и захватывающе написаны главы, посвященные подходам к решению германского вопроса хрущевским, брежневским и горбачевским руководством. Показано, например, что "если для Хрущева уступки по сравнительно периферийным вопросам мыслились как предпосылка бескомпромиссной линии по более крупным вопросам (германскому прежде всего), то для Молотова дело обстояло наоборот: уступки он считал в принципе возможными и даже желательными, но только в контексте достижения "большого соглашения", в том числе и по Германии (с. 236). А.М.Филитов верно полагает, что "хрущевская линия была более реалистичной, а молотовская - скорее утопически-романтичной", равно как и прав он в том, что отстранение от власти Молотова "для политического планирования по германскому вопросу… сыграло негативную роль" (с. 236). Следуя намеченному плану показать существование альтернативных вариантов его решения, А.М.Филитов демонстрирует на конкретных примерах, что "позиции личностей не оставались при этом неизменными, порой они претерпевали сложную эволюцию, вплоть до "смены знаков" (с. 330). Любопытен и отмеченный в основном изложении и повторенный в заключительной части такой парадоксальный факт: "при максимальной жесткости и нетерпимости к инакомыслию сталинского режима именно тогда практиковался и даже стимулировался плюрализм в планировании, тогда как при его преемниках попытки альтернативного мышления выражались главным образом в робких выражениях сомнения либо еще чаще - в закулисных маневрах с целью "ограничения ущерба" (с. 331).
Нет смысла дальше продолжать наш иллюстративно-доказательный ряд примеров. Книгу А.М.Филитова надо читать, ибо она представляет собой высококвалифицированный труд по советско-германским отношениям рассматриваемого периода. Известный ученый воссоздал актуальную историю поиска советским руководством компромиссов, преодоления противоречий и в то же время борьбы за защиту государственных интересов в процессе планирования германской проблемы. А вывод А.М.Филитова о том, что изучение невоплощенных предложений должно служить напоминанием об упущенных возможностях и предупреждением "современным политикам о необходимости стимулировать плюрализм в планировании, обеспечивать себе как можно более широкое "меню" альтернативных вариантов действия, внимательно относиться к взглядам "инакомыслящих" (с. 11), представляется вполне справедливым и актуальным для наших дней.
1http://www.aif-nn.ru/culture/article/8479.
2Филитов А.М. Германский вопрос: от раскола к объединению. М., 1993.
