ENGLISHПЕРЕЛОМНОМУ ПЕРИОДУ современной российской истории конца ХХ века, полному драматических событий, посвящено немало исследований. Среди написанного выделяется работа академика Е.М.Примакова, одного из творцов этой истории, занимавшего высокие посты в руководстве страны в наиболее трудное для нее время.
Его "Минное поле политики"* (*Примаков Е.М. Минное поле политики. Москва, Молодая гвардия, 2006, 361 стр.) обращает на себя внимание не только глубиной анализа всего комплекса событий и хитросплетений, определивших поведение руководящих элит страны, но и как исповедь человека, сумевшего рассказать об очень сложном ярким языком журналиста-документалиста.
Известный ученый, руководитель ведущих институтов внешней и экономической политики страны (ИМЭМО и Востоковедения), председатель Совета Союза Верховного Совета СССР, член Президентского совета и Совета безопасности Союза, кандидат в члены Политбюро, руководитель Службы внешней разведки, министр иностранных дел и председатель правительства России - вряд ли найдется другой человек, который мог бы непредвзято, как он, оценить происходившее и из пестрой мозаики внутри- и внешнеполитических дел России создать целостную картину 1980-1990-х годов с проекцией на будущее.
Трудное избавление от догм и плачевный финал перестройки - эти слова как нельзя лучше подходят к описываемым автором событиям 1970-1990-х годов. Не только автор, но и многие представители партийной элиты видели тогда гибельность растущего разрыва партийных догм с действительностью. "Внутрисистемные диссиденты", такие как главный редактор "Правды" академик Алексей Румянцев, старались приблизить партию к пониманию требований реального мира. В этом направлении, по словам Примакова, эволюционировали и такие партийные интеллектуалы, как Г.Арбатов, Ф.Бурлацкий, А.Бовин, Н.Шишлин, работавшие вместе с секретарем ЦК Ю.Андроповым.
С приходом академика Н.Иноземцева Институт мировой экономики и международных отношений становится лабораторией новых идей и подходов, приближается к властным структурам, использовавшим эти идеи при формировании большой политики.
Так, ИМЭМО отстаивал тезис о совместимости социализма с рынком, о возможности конвергенции двух систем. Естественно, что старая партийная гвардия, в частности секретарь ЦК Гришин и отдел науки ЦК, вела борьбу против вольнодумцев из ИМЭМО. Тем не менее пост директора ИМЭМО, который с 1985 года возглавлял Примаков, давал возможность участия в выработке государственной политики.
Во время визита в Китай М.Горбачева принимали как лидера обновленного социализма, вставшего на путь рыночных преобразований и новых норм, которые смогут наконец-то показать преимущества социализма. Горбачев даже поведал Дэн Сяопину о своей "новой формуле", которая, показывая различия, одновременно соединяет СССР и КНР: "Мы начали перестраиваться с политики, а вы - с экономики, но придем к одним результатам" (стр. 50).
Через много лет после этой встречи автор с горечью спрашивает, почему же мы не пришли к одним и тем же результатам. Среди многих причин он выделяет такие, как сохранение в Китае партии, способной обеспечить стабильность и руководство преобразованиями, непринятие типично российского подхода сломать все, что было наработано в прошлом, неприменение "шоковой терапии" и бездумной приватизации по чужой подсказке.
Стоит в этой связи вспомнить дискуссию, начатую в советской партийной печати 1980-х годов, о целесообразности использования обновленной партии как единственно реальной политической силы на советском пространстве для организованного перехода к рынку. Однако дискуссия эта ничем практически не закончилась.
Происходящие сегодня в странах Латинской Америки события показывают, что идеалы обновленного социализма, "социализма ХХI века", по выражению У.Чавеса, не потеряли своей привлекательности и, думается, будут завоевывать все новых сторонников, если будут воплощаться в жизнь лидерами, свободными от догм и ошибок КПСС.
На вопрос: "Почему развалился СССР?" - сказано очень много. Автор лишь обращает внимание на такой важный момент, что тогда "многое зависело от правильной, выверенной политики Центра, а такой линии выработано практически не было". Более того, "все это происходило на фоне фактически бездействия в реформировании партии…". Наконец, самым негативным образом на развитие ситуации сказалось противоборство Горбачева и Ельцина. "Определенную, но не главную роль сыграли США и их союзники по НАТО" (стр. 88, 90).
Развала Советского Союза могло бы и не произойти, если бы руководящая элита смогла совместить процесс обретения республиками суверенитета с сохранением единого экономического пространства в рамках Союза и всеобщим переходом к рынку. Но это была сверхзадача, которая требовала согласованных решений союзного руководства и руководства Российской Федерации. А "их не было" (стр. 94).
Ситуационные анализы ИМЭМО по методике "мозговой атаки", возглавлявшиеся Примаковым, и прогнозы возможных событий, такие как результаты энергетического кризиса 1973 года, еще больше сблизили науку с практической политикой.
Как руководитель Совета Союза Верховного Совета СССР, он стремился проводить курс на большую самостоятельность "советского парламента", рассматривая его как инструмент эволюционного перехода к демократическому обществу. Однако самостоятельности законодательной власти противодействовала, да, по мнению автора, и в настоящее время противодействует, высшая исполнительная власть. "Этот российский феномен дорого обходится стране… При постоянном использовании административного ресурса мы не придем к подлинной демократии" (стр. 58).
Глава "Председатель Правительства" читается с особым напряжением. Решение, "принятое в коридоре", то есть вынужденное решение Примакова дать согласие 12 сентября 1998 года возглавить российское правительство, и последующий за этим период он называет самым сложным периодом своей жизни. Действительно, сама обстановка принятия этого решения была драматической. И сегодня еще хорошо помнится тогдашнее противостояние Думы и президента, когда Дума дважды отклоняла предложенную Ельциным кандидатуру Черномырдина на пост главы правительства. Третий отказ Думы автоматически означал бы ее роспуск. Обстановка усугублялась дефолтом 17 августа, обрушившим экономику страны. "В тот момент, - пишет Примаков, - мне даже не приходила в голову мысль, что я могу рассматриваться лишь как временная фигура, призванная остановить выплескивавшуюся наружу стихию… трудно поверить, что при упорном выдвижении моей кандидатуры на пост премьера движущей силой со стороны Ельцина было коварство".
Рекордная поддержка нового премьера со стороны Думы и отказ вопреки существовавшей до этого практики президента и его окружения навязать главе правительства своих людей на посты министров и высших чиновников облегчили задачу сформирования кабинета. "За непривычным дистанцированием Кремля от формирования кабинета стояли и растерянность, и опасения того, что я могу "взбрыкнуть"… и нежелание брать на себя ответственность за трагически тяжелую ситуацию в стране" (стр. 279).
Действительно, полученное наследие и вставшие перед правительством задачи были тяжелейшими. Достаточно вспомнить трехкратную девальвацию рубля, острый дефицит товаров первой необходимости, сокращение на четверть реальных доходов населения, реальную угрозу гиперинфляции. Самым серьезным последствием этого, по мнению автора, стал кризис доверия всех ко всем и к самой идее перехода к рынку.
Эти последствия стали закономерным результатом курса, заложенного в 1992 году так называемыми либерал-реформаторами ("неолибералами"), сторонниками "чикагской школы" и "вашингтонского консенсуса" - "примитивными подражательными американистами" (по выражению Г.Попова), пользовавшимися полной поддержкой Запада.
Декларация свободы конкуренции и создания рыночной среды в исполнении российских либералов обернулась открытием незащищенного российского рынка для жесточайшей иностранной конкуренции, а технология создания инфраструктуры рынка реализовалась по схеме: Минфин размещал бюджетные средства в избранных коммерческих банках под низкий процент, последние на госденьги скупали ГКО и задешево высоколиквидные госпредприятия, огромные средства вывозились на Запад. В России же капитал устремлялся на высокодоходный рынок ГКО, фактически не финансируя промышленность.
Используя механизм "реформ", кучка ловких людей сделала огромные состояния, а, лоббируя их интересы, номенклатурные "либералы" перераспределяли в их пользу сырьевые богатства, бесконтрольный экспорт которых стал еще одним средством сверхобогащения. По словам лауреата Нобелевской премии Джозефа Стиглица, программа стабилизации - либерализации - приватизации 1990-х годов создала условия не для роста экономики России, а для ее деградации, а приватизация, нанесшая стране "опустошительный ущерб", вела не к созданию богатства, а к "обдиранию активов", падению доходов населения и росту неравенства1.
В 1990-х годах родилось название для новоявленных миллиардеров - "олигархи", не только потому, что они, по существу, "были назначены властью", но и потому, что делали все, чтобы сохранить у власти тех, кто помогал им делать деньги.
Олигархи во многом способствовали переизбранию Ельцина в 1996 году, "сами или через своих представителей участвуя в выработке выгодной им экономической и кадровой политики" (стр. 236). Таким образом, в России был задействован уникальный метод первоначального накопления капитала, когда вместо свободного цивилизованного рынка возник монополистический, а по своей природе еще и компрадорский капитализм. В книге приводятся данные: с 1992 по 1997 год от непродуманной приватизации бюджет получил лишь около 1% ВВП, а все остальное в основном присвоила небольшая группа лиц.
Официальный Запад поддерживал такие "реформы", делая ставку на сохранение России на долгие годы в качестве своего топливно-сырьевого придатка.
В российской, да и иностранной научной литературе этот процесс достаточно полно освещен. Мы же фиксируем внимание на этом, чтобы подчеркнуть ту сложную историческую обстановку, в которой предстояло действовать новому правительству Примакова.
Решение им вопроса: "что делать?" - могло пойти по двум направлениям. Либо опять национализация и широкие репрессии против экономических преступлений - по существу, у правительства руки для этого были развязаны. Но, говорит автор, это грозило бы еще большим расколом общества, дестабилизацией, возвратом в "светлое прошлое", к административно-командной системе, скомпрометировавшей себя.
Либо нужно было успокоить общество, добиться стабилизации, скорректировать макроэкономическую политику и навести финансовый порядок в стране, воздержаться от взрывоопасного нового перераспределения собственности, усилить социальную ориентацию экономической политики за счет усиления регулирующей роли в ней государства. Как гаранта перехода к цивилизованному рынку, развития реального сектора экономики, его конкурентоспособности.
"Пять принципов Примакова" по выходу из кризиса, содержащие названные задачи, были положены в основу деятельности нового правительства (стр. 240-244).
Сверхзадача для правительства на тот момент, по словам Примакова, заключалась в том, чтобы пройти между диктатурой и хаосом: "Думаю, был найден правильный путь для этого - усиление роли и повышение эффективности государства" (стр. 256-257).
Правительство однозначно выступило против раздела и приватизации естественных монополий, которые скрепляют единство огромной страны. Против этого говорила и зарубежная практика, а также чисто технологические причины.
Когда над компанией "Роснефть" нависла угроза банкротства, возглавить ее правительство поручило С.Богданчикову, который за короткий срок смог не только реконструировать ее активы, но и повысить за год прибыль этой госкомпании в 17 раз. Богданчиков показал, что в бизнесе главное не какая собственность, а как она управляется. Это был лучший ответ либералам, которые и сегодня отвергают госсобственность якобы из-за ее абсолютной неэффективности. Правительство взяло курс на создание одной мощной государственной нефтяной компании, но не путем национализации, а абсолютно рыночным путем, то есть объединением активов "Роснефти", "Славнефти" и нескольких групп нефтяных компаний с государственным участием.
Против этой идеи выступили олигархи, используя все свои лоббистские возможности. Как считает автор, попытка создания такой компании, стала одной из причин отправки правительства в отставку.
Многие вопросы, над которыми тогда работало правительство, "не потеряли своей актуальности и сегодня, и многие из них все еще ждут своего решения" (стр. 257).
"Меморандум Гора - Саммерса как признание Вашингтоном успехов правительства Примакова". Трудно резюмировать и без того насыщенный интереснейшими событиями раздел книги, посвященный отношениям России с МВФ и американской администрацией.
До правительства Примакова Россия получала кредиты МВФ, сопровождавшиеся рекомендациями Фонда, с которыми российское руководство, как правило, соглашалось, даже когда была очевидна их неосуществимость.
Нужны ли были России кредиты МВФ? Мы не погибли без них, но главное, говорит автор, к сожалению, в том, что без соглашения с МВФ Россия не могла не только реконструировать свои долги, но и получать займы МБРР и даже займы на двусторонней основе.
То, что политика действительно минное поле, особенно хорошо понимаешь, вникнув в переговоры премьер-министра с руководством МВФ, особенно в мартовские (1999 г.) беседы с директором-распорядителем МВФ Камдессю.
Заранее снабженное соответствующей информацией некоторых российских политиков, руководство МВФ демонстрировало, по словам автора, плохо скрываемое неверие ни в наш профессионализм, ни в то, что правительству удастся избежать гиперинфляции и остановить обесценение рубля.
Накануне поездки в Давос Примаков получил послание вице-президента США А.Гора с приложением "Меморандума по вопросу о российском экономическом кризисе", подготовленного замминистра финансов США Л.Саммерсом, оценки которых о причинах кризиса в России были "созвучны нашим оценкам". Говорилось, что в России не созданы главные основы здоровой рыночной экономики, что США и Европа не могут стать моделями для России, что у российских реформаторов были нереальные ожидания о сроках разработки рыночных документов, что для России главным является роль государства, которое должно обеспечить поддержку "модели рыночной демократии" и создать конкурентную среду. Была и ключевая фраза: "Премьер-министр Примаков и его правительство стоят перед чрезвычайно сложной, но неизбежной задачей выработки нового экономического курса".
Все это звучало как явная критика авторов и проводников экономической политики в предшествовавшие 1990-е годы. Но почему об этом американское руководство не говорило ни Гайдару, ни Чубайсу, ни Федорову, ни Черномырдину, наконец, Ельцину? (стр. 280). Многие из предложенных в меморандуме мер уже осуществлялись нашим правительством, другие - совпадали с его планами.
На встрече в Давосе с Гором и Саммерсом последний вежливо упрекнул Примакова: "Вы же далеки от выполнения рекомендуемых ключевых мер", что было воспринято нами как заранее запрограммированная линия вне зависимости от реальных действий партнера. Еще сильнее имперские интонации и упреки зазвучали в меморандуме С.Тэлботта "Вопросы экономики", переданном им в Москве в феврале 1999 года и посвященном взаимодействию России с МВФ.
Не скрою, пишет Примаков, я был возмущен, прочитав это экономическое "эссе". За кого они нас принимают? Неужели Тэлботт думает, что настало время разговаривать с нами таким тоном? Не секрет, что Тэлботт был очень близок к Президенту Клинтону и ему явно "помогли" в составлении меморандума. Из меморандума Тэлботта следовало, что решения МВФ диктуются Вашингтоном (стр. 283). На встрече с Тэлботтом, который говорил от имени высшего руководства США, российский премьер подчеркнул, что за полгода в стране произошла не только политическая стабилизация, но и ряд экономических достижений: резко снизилась инфляция, выплачены долги бюджетникам, по денежному довольствию - армии, выплачиваются текущие пенсии. Откуда все это? Значит, увеличились доходы по налогам, таможенным сборам, создан двухпроцентный профицит бюджета, как это требовал МВФ, но нам говорят, что надо еще больше. За счет чего? А ведь нам ни цента не дали ни МВФ, никто другой. Да и рекомендации по "универсальному" рецепту "вашингтонского консенсуса" нам также ничего не дали. Зато команда американских советников во главе с Джефри Саксом получила практически бесплатно, в том числе через приватизационные скупки, большое количество передовых российских технологий, не говоря уже об "утечке мозгов". Эти факты признаны даже американской администрацией.
Согласно прогнозам МВФ, в начале 1999 года вообще все должно было рухнуть в России. Этого не произошло.
Не думайте, говорил Тэлботту Примаков, что мы удовлетворены экономической ситуацией в России. На все требуется время. "Сухим остатком" разговора с Тэлботтом он счел тот факт, что существует линия США в вопросе предоставления/непредоставления России финансовой помощи МВФ, одной из целей которой было заставить нас после ослабления страны в результате дефолта 17 августа и под угрозой банкротства при невыплате долгов МВФ следовать или не противодействовать американской внешней политике (стр. 286).
Сегодня, накануне новых президентских выборов, с особым интересом читается глава "Семья", Президент и я", в которой автор показывает методы борьбы за власть и ее политтехнологии конца 1990-х.
Без видимых "косых взглядов" из Кремля, пишет автор, его насторожили заявления управляемых извне СМИ, что команда Примакова не сможет переломить тяжелейшую ситуацию в стране после 17 августа. Расчет строился на том, чтобы через некоторое время заменить "левую часть" кабинета, а председателя превратить в "карманного премьера", или, как сегодня говорят, "технологического".
Первой "ловушкой" на этом пути было предложение Ельцина "обсудить перспективы Примакова как его преемника", заменив при этом "левую часть" правительства на привычных "либералов". На что Примаков, естественно, не пошел. "Левые" - то есть Маслюков и Кулик - работали в правительстве как специалисты (сегодняшний аналог - министр сельского хозяйства Гордеев).
Возглавляемый Примаковым кабинет придерживался левоцентристских взглядов и никоем образом не выполнял "указания ЦК КПРФ". "Семья" делала все, чтобы отдалить премьера от Ельцина: "Его окружение понимало, что я не соглашусь играть в оркестре, дирижируемом олигархами" (стр. 314).
Между тем рейтинг правительства и его руководителя продолжал расти, хотя параллельно росло количество публикаций и телепередач со все более резкой и безосновательной критикой в адрес кабинета.
Как предупреждение будущим российским политикам воспринимаются цитируемые автором слова С.Витте: "Государь - восточный человек, типичный византиец". После очень доброго разговора с царем Витте вернулся домой, не помня под собой ног, и в тот же день получил указ о своей отставке. Правда, Президента Ельцина, говорит автор, трудно заподозрить в "византийской утонченности". Президент призывал журналистов не стравливать его с Примаковым, а в то же время глава его администрации Волошин говорил представителям СМИ, что Примаков ведет свою собственную игру и не может быть союзником президента. Типичным ходом Ельцина можно считать его разговор с Примаковым. Ознакомившись со стенограммой выступления Волошина, президент в присутствии премьера отчитал главу администрации, заявив, как тот смеет сталкивать президента с председателем правительства. Уже наедине Ельцин сказал: "Теперь убедились, что это идет не от меня?" А меньше чем через месяц Примаков был снят, хотя участь его была предопределена раньше, когда стали ясны его серьезные намерения бороться с экономическими преступлениями и коррупцией (стр. 324).
По оценке Глеба Павловского ("Эксперт", 17.01.2000 г.), Примаков рассматривался не как преемник президента, а как пожарный. Он мог быть более успешным как политик, "если бы не совершил ошибку в отношении ряда ельцинских элит… Но существенно то, что он оставил некую модель".
Отставка состоялась 12 мая 1999 года: "Вы выполнили свою роль, - сказал президент, - теперь, очевидно, нужно будет вам уйти в отставку". Выступив по телевидению в тот же день, Ельцин говорил, что Примаков выполнил свой долг, в тяжелой обстановке сплотив общество, добившись стабильности. Новый премьер будет способен придать кабинету необходимую динамику и энергию.
Новым премьером стал С.Степашин, которого через два месяца постигла та же участь. Протесты против разгона правительства Примакова прозвучали в двух палатах парламента.
Не менее интересными и поучительными читатель найдет те разделы книги, которые посвящены деятельности Службы внешней разведки и событиям на Ближнем Востоке, в которых Примаков принимал самое непосредственное миротворческое участие. Не являясь специалистом в этих делах, рецензент решил обратить внимание читателя лишь на наиболее важные, с его точки зрения, события.
В 1992 году внешняя разведка России приобрела легальный статус: был принят закон о внешней разведке, определивший, что она действует в правовом поле. Полная самостоятельность СВР дала ей возможность доводить свою точку зрения непосредственно до высшего политического руководства страны. Ее новый руководитель выступил за гласность СВР в той мере, которая не наносила бы ущерба оперативной работе и вовлеченным в нее людям. Было создано бюро СВР по связям с общественностью, установлен контакт с журналистами. Санкционировав презентацию открытого доклада СВР в пресс-центре МИД, Президент Ельцин подчеркнул, что разведка "не нагнетает страсти", а, напротив, выступает за укрепление стабильности, в том числе в отношениях с Западом.
Одним из первых шагов Примакова была организация им закрытого заседания Президиума Российской академии наук по наведению порядка в сфере международного научно-технического сотрудничества.
Не секрет, что оно использовалось иностранными партнерами в своих интересах, учитывая, в частности, несовершенную систему защиты интеллектуальной собственности в России (кстати, в этом вопросе до сих пор мало что изменилось).
Важным направлением интересов СВР было получение информации о том, какие зарубежные круги и кто конкретно действует в направлении дезинтеграции России. Значительно большее внимание стало уделяться экономической разведке. В частности, контролю за выполнением соглашений, заключенных с Россией, и снятию искусственных препятствий на пути российских товаров.
Сотрудничество с американскими спецслужбами давало возможность для доведения непосредственно высшему руководству США "информации, отражающей действительность". В то же время стало возможным узнавать, что ряд наших "демократов" снабжает американцев своими субъективными оценками о происходящем в России.
Автор упоминает и о "секретных поездках", которые способствовали решению самых серьезных проблем, но не о всех из них можно рассказать…
Придя по настоятельной просьбе Ельцина в январе 1996 года из СВР в МИД, "я [Примаков] был уверен, что Россия может и должна активно стремиться к равноправным партнерским отношениям со всеми, без этого России трудно, если вообще возможно осуществить кардинальные внутренние преобразования, сохранить свою территориальную целостность и безопасность, войти в мировое хозяйство равноправным участником".
"Нью-Йорк таймс" так отреагировала тогда на этот переход: неожиданное появление Примакова в качестве министра иностранных дел России приводит Запад в состояние озноба. Выбор "дружелюбного змея", который возглавлял шпионское агентство, сигнализирует, что пришел конец "мистера Хорошего парня" в российской дипломатии (стр. 159).
Комментируя заявления западных лидеров (1990-1991 гг.) по поводу расширения НАТО, автор отмечает, что "ни Шеварднадзе, ни Горбачев - в первую очередь они должны были это сделать (переговоры об объединении Германии велись келейно…) - не настояли на том, чтобы заверениям западных лидеров [о нерасширении] была придана договорно-правовая сторона". А это очень пригодилось бы нам сегодня.
Говоря о Ближнем Востоке, проблематику которого Примаков знает как никто другой, он пишет, что "трудно разобраться в хитросплетении ближневосточных событий… по прошествии времени приходится лишь сожалеть об упущенных возможностях" (стр. 219).
Россия с самого начала операции США против Ирака пыталась ее предотвратить. За три недели до американского вторжения Примаков по поручению Президента В.В.Путина передал его устное послание Саддаму Хусейну, в котором предлагал уйти с поста президента и провести демократические выборы, с тем чтобы попытаться остановить Вашингтон. "Саддам не внял этому призыву". И хотя Саддам был свержен и казнен, США застряли в Ираке, как в свое время во Вьетнаме, неся огромные финансовые расходы и большие людские потери. Война в Ираке, пишет Примаков, резко понизила их авторитет в арабском мире.
Еще одна миротворческая акция, сыгранная в стиле сложнейшей шахматной партии, описана в разделе "Петля над Атлантикой".
В конце марта 1999 года Примаков - глава кабинета - направлялся в США для участия в работе российско-американской комиссии, которую со стороны США возглавлял вице-президент А.Гор. В числе вопросов, которые он на этой комиссии собирался поднять, были вопросы поставки российской стали, против которой США - проповедники либерализации торговли и соблюдения правил ВТО - активизировали антидемпинговые расследования, вопрос об американской сертификации самолета Ан-124-100, о сотрудничестве между нашим Дальним Востоком и западным побережьем США и такая застарелая проблема, как предоставление России на постоянной основе режима наибольшего благоприятствования в торговле.
Однако не экономические, а военные ноты зазвучали поздно вечером накануне отлета, когда Примакову позвонил Гор и, сославшись на якобы недостаток информации у российской стороны относительно событий в Югославии и о намерении Белграда начать наступление, предупредил о возможности начала натовских бомбардировок Югославии. Реакция Примакова была мгновенной: Россия не пойдет на подписание готовившегося в Рамбуйе соглашения, перекладывающего ответственность за срыв переговоров на Белград.
Позже помощник Гора позвонил помощнику Примакова и зачитал заранее подготовленный текст, главным в котором был тезис, что возможные действия американской стороны, включая проведение военной операции в Югославии, не являлись бы для него сюрпризом во время предстоящего визита в США.
Ответ Гору был следующий: Примаков считает свой визит в США очень важным… В Вашингтоне хорошо известна позиция России - мы против применения силы в Югославии… Если США все же пойдут на военную акцию против Югославии, то Примакову, естественно, не останется ничего иного, как прервать свой визит.
Уже во время полета, утром 23 марта, позвонил наш посол в Вашингтоне Ю.Ушаков и, сославшись на разговор с Тэлботтом, передал: "США будут применять военную силу против Югославии". Тут же, соединившись с Гором по телефону, Примаков сказал, что, если во время его полета все-таки будет принято решение об ударе по Югославии, он не приземлится в США.
Второй разговор с Гором состоялся вечером после вылета из аэропорта Шеннон курсом на Вашингтон. Читая стенограмму разговора, кажется, что говорят два старых друга.
Гор: Евгений… наша подготовка к удару идет полным ходом…
Примаков: Хотел бы поблагодарить тебя за откровенность. Мы дорожим отношениями с США. Однако мы категорически против ударов по Югославии. Считаем, что вы делаете огромную ошибку… Разумеется, прилететь в Вашингтон я не могу… Сожалею, что своими действиями вы ставите под удар все, что было наработано и в отношениях между Россией и НАТО…
Самолет развернулся.
Примаков рассказал по телефону Ельцину обо всем, последний отреагировал односложно: "Принятое решение одобряю".
В ночь на 25 марта Югославия подверглась бомбардировкам и ракетному обстрелу НАТО, которые через два года на встрече Путина в Бонне с бывшим канцлером ФРГ Г.Колем последний назвал "величайшей исторической ошибкой" (стр. 300).
Восемь месяцев во власти - это не много. Но за восемь месяцев правительство Примакова положило предел псевдолиберальной практике, затянувшей Россию в пучину перманентного кризиса. "Уверен, - говорит он, - что уже никому не удастся загнать страну в это пагубное для нее русло, несмотря на возможные зигзаги движения".
Книга завершается разделом "Что дальше?", в котором анализируется состояние сегодняшней ситуации в стране. Говорится о новых идеях, "которые либо были высказаны Президентом Путиным, либо нашли его полную поддержку" на встрече с ведущими учеными РАН, состоявшейся по инициативе Примакова летом 2000 года. Ход реализации этих идей достаточно полно обсуждался в печати и на телевидении, и нет надобности повторять их. На встрече подчеркивалось, что главная задача инновационного развития России может решаться лишь при государственном регулировании и финансировании программ развития реального сектора экономики.
Отметим слова автора, что целый ряд предложенных Путиным мер, в том числе обуздание коррупционеров, осуществляются неоптимальным образом и непоследовательно. Одной из причин автор видит в отсутствии профессионализма у многих людей, окружающих президента, плюс отсутствие жесткой административной дисциплины. А слабость демократических институтов ведет к утрате контроля над бюрократией. Существует и группа лиц, которая пытается противодействовать президенту, дискредитировать его линию.
Не застрахован от ошибок и сам Путин. В ряде случаев ему придется идти на решительные действия. Но тот путь, который уже пройден Россией под его руководством, внушает оптимизм.
Такими словами завершается многогранная работа, крайне полезная для правильной ориентации в российской действительности и международной политике. Правда, с некоторыми выводами автора можно поспорить, например с тезисом о "деидеологизации международных отношений" (стр. 142), которые сегодня являют, как нам кажется, обратный пример. Книгу стоит прочесть каждому. Жаль только, что тираж издания 2006 года составил всего 5 тыс. экземпляров.
1 Российская Федерация сегодня, 2005, №22.
