Вячеслав Шмыров, генеральный продюсер Московского фестиваля отечественного кино

ОГАНЕСЯН: Добрый день. Вячеслав Юрьевич Шмыров, известный киновед, генеральный продюсер Московского фестиваля отечественного кино «Московская премьера» - гость нашей программы. Спасибо большое, что вы пришли и как раз накануне этого самого фестиваля.

ШМЫРОВ: Да, совершенно верно.

ОГАНЕСЯН: Вы знаете, я посмотрел предысторию - это уже 10-й фестиваль, ежегодный. И это фестиваль отечественного кино. Вы занимались когда-то и фестивалем «Подмосковная премьера», если я правильно излагаю. И вот он вырос в московский. Это очень интересно. И вы знаете, посмотрев только участников прошлого кинофестиваля, я должен сказать, там замечательные были картины, которые оставили след не только в наших впечатлениях, но и оставят след в истории нашего кинематографа, современного, я имею в виду.

ШМЫРОВ: Хотелось бы.

ОГАНЕСЯН: Например, «Сибирь. Монамур», «Елена» и, конечно же, «Жила-была одна баба», где совершенно гениально женскую роль сыграла главная героиня…

ШМЫРОВ: Где Екамасова играет.

ОГАНЕСЯН: И это было что-то. Я считаю, что это на уровне мирового кинематографа всех времен. Феноменальная актриса.

ШМЫРОВ: У меня своя маленькая фестивальная гордость. Я очень рад, что именно мы москвичам показали эту картину первые.

ОГАНЕСЯН: Блестящая картина, конечно. И не затасканная.

ШМЫРОВ: Не единственный фильм, который мы показали за…

ОГАНЕСЯН: Я, наверное, что-то не учел.

ШМЫРОВ: Нет, вы все говорите правильно. Я рад, что вы так хорошо знаете афишу прошлого года.

ОГАНЕСЯН: А вот что в этом году? Можно я сделаю только одну ремарку, вернее, объявление нашим слушателям, что в этом году фестиваль начнется в Москве 24 августа.

ШМЫРОВ: Совершенно верно. Это наши традиционные сроки. Эти сроки связаны с Днем российского кино, который всегда отмечается 27 августа, а мы всегда ищем ближайшую пятницу, которая позволяет нам красиво и удобно для всех открыться. А завершается фестиваль в День города  Москвы. Возникает такой мостик между кинематографом и Москвой. И самое главное  еще то, что это начало прокатного сезона, я бы сказал, такое предпрокатное еще время. И мы имеем возможность, пока зрители не вовлеклись в какие-то большие рекламные процессы, показать им те фильмы, которые, на наш взгляд, сегодня недооцениваются прокатом и, скорее всего, – сейчас я говорю про наш 10-летний опыт – не будут прокатом достаточно оценены. А нам кажется, что для людей с хорошим вкусом, образованных, с хорошим кругозором эти фильмы следовало бы посмотреть.

ОГАНЕСЯН: Я думаю, это благородная миссия, учитывая то море кинопродукции, которое кинофильмами мне как-то язык не поворачивается назвать. Но об этом у нас много вопросов. Это всегдашняя тема – покритиковать, поворчать… Это наше любимое занятие. Но мы начали с достаточно высокой ноты. Я хотел бы задать вот какой вопрос. Вернее, устами наших слушателей такие «технические» вопросы.  

ШМЫРОВ: Пожалуйста.

ОГАНЕСЯН: Сколько фильмов участвует в конкурсной программе? Насколько она представительна? Или для вас здесь важно не количество (какой-то минимум должен быть, конечно), чтобы фестиваль состоялся. Но какие пределы, рамки, сколько фильмов обычно и как вы их отбираете?

ШМЫРОВ:  У нас все-таки все во многом определяется теми программами, которые десять лет существуют и они не меняются, кроме ретроспективных программ. Есть программа «Великолепная семерка». Это семь фильмов, адресованных самому широкому зрителю. Есть программа «Арт-линия». Там категория фильмов не очень подходит. Потому что там не форматные фильмы. Там есть длинные, короткие, студенческие, анимационные и арт-хаус, который, кроме нас, просто никто не покажет.

ОГАНЕСЯН: И художественные, и документальные.

ШМЫРОВ: Есть программа «Наше новое детское кино», где есть анимация, короткий метр и игровые фильмы. Во многом этими формулами определяется количество фильмов. Есть большое количество ретроспективы. Это год юбилейный, как вы уже сказали. Мы показываем лучшее, что было в этих программах за десять лет. Причем эти списки нам помогли составить киножурналисты. Мы обратились к ним с просьбой поучаствовать в рейтинге. Они нам назвали лучшие картины. 

ОГАНЕСЯН: Экспертное сообщество своего рода роль сита  играет.

ШМЫРОВ: Да. Нас поддержало 54 известных журналиста в мире кино. Это уже, наверное, хорошо. Я объясняю, из чего берется конечная сумма. Около 80 фильмов.

ОГАНЕСЯН: Это вполне представительно. Вопрос из Санкт-Петербурга очень практичный, прагматичный. Я бы удивился, если бы его не задали, да и вы бы, наверное, тоже. Если фильм получает у вас на фестивале первый приз, что реально это дает режиссеру и всей съемочной группе: престиж, деньги, продвижение в прокате? В чем вообще суть и смысл нынешних кинофестивалей в России?

ШМЫРОВ: Вопросы очень разные.

ОГАНЕСЯН:  Что дает это режиссеру, автору, продюсеру, артистам?..

ШМЫРОВ: Наш фестиваль, по существу, многим фильмам заменяет прокат. Если говорить честно и жестко, то это именно так. Почему? Потому что, когда мы отбираем  и смотрим фильмы ведем переговоры с продюсером, иногда мы понимаем, что человек работает  в кино, а он не очень адекватен, потому что он говорит: «Ну что вы, нам это не надо. Мы выходим в широкий прокат». В конце года я смотрю цифры проката. Например, фильмы, которые являются основой нашего фестиваля,  собирают в российском прокате в лучшем случае до полумиллиона долларов и не обладают большим рекламным бюджетом. Поэтому для них участие в фестивале, который поддерживает самая большая газета «Московский комсомолец», является заведомо бесплатной рекламной компанией. Мы просим всего лишь, чтобы нам дали возможность зрителям, читателям газеты два раза показать эти фильмы. Много это или мало? Если учесть, что наш кинематограф  не может слезть с бюджетной иглы уже много лет, и не факт, что это случится в самое ближайшее время, то, наверное, это способ поддержания нашего кинематографа на плаву. Это возможность многим фильмам организовать встречу со зрителем. Потому что сегодня главная проблема даже не в том, что кино не финансируется, а в том, что, будучи профинансированным, сделанным, это кино не может попасть в широкий прокат. Регионального проката в России практически нет. Это, видимо, связано с какими-то особенностями нашего роста, экономического или политического существования. Это одна из реальных проблем. Нет альтернативного,  регионального проката. И такие фестивали, как наш, хотя он и в Москве, но я не стесняюсь сказать, что это форма регионального проката, если иметь в виду то, что эти фильмы достаточно широко показываются. Они представлены, на них можно прийти, их можно посмотреть.    

ОГАНЕСЯН: Есть понятие «фестивальное кино». Оно достаточно печальное  как феномен. Потому что это означает, что качественное кино не востребовано. Когда мы смотрим это качественное кино, мы понимаем достаточную степень альтруизма тех, кто это делает. Потому что оно делается с привлечением очень серьезных артистов, затраты все равно необходимы. И тем не менее даже по названию некоторые фильмы уже как загорающиеся лампочки коммерческого кино и какие-то не очень определенные, как «Жила-была одна баба». Сказка начинается какая-то. «Сибирь. Монамур» - Монамур отдельно, Сибирь отдельно. Не то Сибирский цирюльник, не то что-то из Франции. Тем не менее после вашего фестиваля эти фильмы, я не все перечислил наверняка,  все-таки какой-то толчок получают в прокат или это два абсолютно параллельных мира? 

ШМЫРОВ: Объективность имеет право на то, чтобы с ней считались. Я приведу такой пример. Мы первые в Москве показали фильм Павла Лунгина «Остров», который еще не был фаворитом несколько лет, в некотором смысле всей последней российской действительности, потому что не так много российских фильмов на уровне брендов внедрены в сознание наиболее думающей части нашего населения. Мне, например, очень радостно, что когда фильм потом пошел, обязательно вспоминали, что этот фильм у нас получил Гран-при. Хотя и телевидение не утруждает себя такими подробностями. Это значит, что все-таки мы сыграли какую-то определенную роль. Притом, что в тот момент зрители шли на фильм как на прочие. Они, естественно, не знали и не могли знать, что это за фильм. Мы как организаторы не могли определить заранее  его феноменальность.

ОГАНЕСЯН:  Вячеслав Юрьевич, у нас есть еще таких два мощных орудия – мортиры. Одно под названием телевидение, другое – видео. «Остров» все-таки нашел себе массовую аудиторию, потому что его даже не один канал  транслировал. 

ШМЫРОВ: Первый показ на Российском канале был абсолютно ярким, запоминающимся, феноменальным по своему рейтингу. А в прокате этот фильм на большие цифры не вышел, потому что это связано с особенностями нашего проката.

ОГАНЕСЯН: Это, как  модно говорить, «gates» - таковы свойства ворот, так они устроены: как открываются, так и перед кем-то закрываются. 

ШМЫРОВ: Да. Беда нашего фестивального движения и нашей общей кинематографической жизни в том, что сегодня наш прокат совершенно не похож на те модели, которые есть в Европе или в Америке. У нас, в основном, сегодня прокат подростковый. Именно подростковые вкусы начинают определять вкусы и владельцев кинозалов, и прокатчиков.    

ОГАНЕСЯН: А что там делают подростки? Им учиться надо.

ШМЫРОВ: Кино было и остается самым недорогим, интересным времяпрепровождением. Для молодежи это способ знакомств. 

ОГАНЕСЯН: Недорогим, чтобы сходить в кино, но дорогим, чтобы его сделать, да?

ШМЫРОВ: В этом весь вопрос. Понимаете, даже такие асы кинопродюсерства, как Эрнст, Максимов… не даром же, снимая ремейки, как «Ирония судьбы – 2»… чего добиваются? Чтобы старшее, среднее поколение вернулось в кинозалы. А им, людям советского воспитания, попкорновая культура совершенно не близка. Их сам этот запах бесит, раздражает.

ОГАНЕСЯН: Особенно когда кто-то рядом сидит и жует.

ШМЫРОВ: Особенно когда это подростки, которые должны учиться в это время. 

ОГАНЕСЯН: Выгнать из кино прямо в школу.

ШМЫРОВ: Сегодня бизнес на них построен, понимаете.

ОГАНЕСЯН: Печально это. Скажите, еще одна мортира, о которой мы говорили – dvd. Я должен сказать, что наблюдая, конечно, - очень не презентативные мои наблюдения, но все-таки, - «Жила-была одна баба», «Сибирь. Монамур», «Елена», эти фильмы покупали… Я не вижу, чтоб они стояли сейчас на полках. Кто-то учитывает эту составляющую индивидуального отбора просмотра домашнего видео? 

ШМЫРОВ: Вы коснулись dvd. Мы говорим сейчас про легальное dvd?

ОГАНЕСЯН: Естественно.

ШМЫРОВ: Здесь более-менее пытаются какой-то порядок навести.

ОГАНЕСЯН: Лицензионный, конечно.

ШМЫРОВ: Это как  раз говорит о том, что те люди, которые не ходят в кино, но знают про эти картины, они  покупают их на дисках. Почему? Потому что человек семейный еще подумает: билет в хороший кинотеатр стоит 200 рублей. Каждая семья может себе позволить за тысячу рублей в неделю пойти в кинотеатр? Еще где-то и кофе, лимонад и какие-то игрушки и так далее… поэтому dvd здесь экономически и психологически людям стало заменять посещение кинотеатра. Это одна из таких грустных или негрустных реалий нашей жизни.

ОГАНЕСЯН: И право выбора, заметьте.

ШМЫРОВ: Да.

ОГАНЕСЯН: Потому что dvd покупают не только люди, которые не могут себе позволить сходить в кино, но и у которых нет времени. 

ШМЫРОВ: Безусловно.

ОГАНЕСЯН: Второе – люди,  которые очень селективно подходят к кино. Они хотят именно это. Социальный фактор, о котором мы сказали,  конечно, не плох. Надо во главу угла поставить.

ШМЫРОВ: Люди уже сложившиеся и состоявшиеся сегодня предпочитают это. Потому что в кинотеатре нет общности, которая была раньше. У них возникает чисто социальное отторжение. Вы еще одной вещи не коснулись. Она более, мне кажется, интересная. Это интернет. Вы знаете, сколько фильмов Андрея Смирнова «Жила-была одна баба» бесплатных, воровских скачиваний? Порядка двух миллионов. 

ОГАНЕСЯН: Ого!

ШМЫРОВ: Во-первых, люди не привыкли в интернете платить. Совершенно непонятно, каким образом заставить их это сделать, потому что всю страну в тюрьму не посадишь. Просто нет культуры, нет привычки к этому, и одновременно есть интерес к этому фильму. А что такое два миллиона скачиваний? Это как минимум два миллиона рублей, долларов, евро, не дозаработанных продюсером. Отчасти у нас эту проблему решает государство, компенсируя государственной поддержкой. Эти все странные состояния нашей экономики, правильнее сказать правового поля, решают далеко не все. В данном случае Андрей Смирнов  радуется успеху у пиратов. Я думаю, что его продюсеры не очень радуются.   

ОГАНЕСЯН: О фестивале, который называется «Московская премьера»… Если посмотреть на прошлые фестивали, вам самому, не как там решило жюри, какие фильмы наиболее понравились? 

ШМЫРОВ: У меня уже такой сточенный взгляд, что я не могу определиться с каким-то одним фаворитом.

ОГАНЕСЯН: Несколько назовите, пожалуйста.

ШМЫРОВ: Во всяком случае не этот год, а предыдущий. Есть такой фильм, кстати говоря, арт-хаусной категории, Сергея Лозницы  «Счастье мое», который когда смотришь, он бесит. Ты понимаешь, что ты имеешь дело не с личным врагом, потому как там показана Россия… Я знаю, что этот фильм стараются во многих местах не показывать. Даже не рекомендуют за границей показывать. Хотя он получил свои награды на Каннском фестивале. Вы понимаете, этот фильм во мне два года живет - вот в чем дело. Он бесил, он раздражал, он казался мне русофобским...    

ОГАНЕСЯН: Такой фильм можно в любой стране сделать. Смотря как пользоваться камерой. 

ШМЫРОВ: Не каждая картина так прорастает в человеке.

ОГАНЕСЯН: Потому что вы живете здесь, вы россиянин. Поэтому.

ШМЫРОВ: Заставляет думать об этом. Думаю, не только меня. Что касается картин прошлого фестиваля,  вы назвали «Сибирь. Монамур», «Жила-была одна баба»… Все эти названия, слава богу, на слуху. Честно говоря, мне всегда интересно смотреть на  результаты, которые показывает фестиваль. Во-первых, потому что голосуют зрители. Это всегда интереснее. Нередко это рождает тот социологический портрет зрителя, который мне тоже интересен, но я понимаю, что на него иногда хочется влиять. Иногда меня просто удивляет, что очень много консервативных тенденций. Тем не менее, если говорить о фестивале прошлого года, то кандидат номер один, на мой взгляд, лучшая наша картина - фильм Сергея Лобана «Шапито-шоу». Самый неформальный, свежий по отношению к жизни, по высказыванию нового поколения, абсолютно свободный от  предрассудков как прошлого, так и настоящего, так и собственной среды. Поэтому фильм очень нестандартный. Он, конечно, в прокате не мог иметь большого успеха. Достаточно того, что он идет три с половиной часа. У нас сейчас таких сеансов почти не бывает. 

ОГАНЕСЯН: В одном из интервью вы интересно описали молодого зрителя, наверное, не того подросткового возраста, о котором вы говорили. Этот возраст не так важен. Можно быть человеком пожилым, а вкус у него может оставаться вполне подростковый. Вы сказали такую фразу – зрительская молодежь сегодня пытливая, но дезориентированная.

ШМЫРОВ: Да.

ОГАНЕСЯН: Вы могли бы раскрыть скобки. Вроде бы все понятно, о чем идет речь. Тем не менее  нуждается в некотором комментарии.

ШМЫРОВ: Начну со слова «лекция». Я вспомнил, что во времена моей молодости оно бесило, казалось, что это скучнятина. Сегодня слово «лекция» - смотришь молодежные программы, фестивали -  в части. Просто на лекции они приходят. Для них слово «лекция» становится очень позитивным элементом новой жизни. Я ведь не только занимаюсь фестивалями. Моя основная работа – Библиотека киноискусства имени Эйзенштейна.

ОГАНЕСЯН: Кстати, вы были инициатором ее создания.

ШМЫРОВ: В этом очень помогли покойный Виталий Яковлевич Вульф и многие другие кинематографисты. Спасибо, что это все случилось. Я просто хочу сказать, что там есть кинозалы, там мы показываем кино.

ОГАНЕСЯН: Это не только библиотека.

ШМЫРОВ: Это клуб по интересам.

ОГАНЕСЯН: Киноцентр.

ШМЫРОВ: Маленький киноцентр. Маленький культурный центр. Я просто вижу, какая аудитория на что приходит. Есть имена, которые о многом говорят. Они всегда способны собрать зал: Андрей Тарковский, Кира Муратова… Есть имена, которые, к сожалению, сегодня надо открывать заново. Я не уверен, что если мы объявим какой-нибудь фильм Ильи Авербаха, он соберет полный зал.  С одной стороны, может быть, произошел естественный отсев одного от другого. С другой стороны, я понимаю, что очень много неправильного, несправедливого было в этом процессе. Конечно, хотелось бы его поправить. Молодежь очень отзывчива, когда читает слова «академия», «киношкола»… Сколько людей стоит за этими вывесками обычных кружков имени Ивана Ивановича, которые не могут научить, но зато умеют себя хорошо подать, преподать … К сожалению, это ведет к тому, что падает уровень образования,  в том числе в кинематографических профессиях. Сколько людей себя считают режиссерами и берутся за все, но при этом не имеют представления об  этой профессии. Все это вы знаете.

ОГАНЕСЯН: Это воспитывает довольно нетребовательный зрительский вкус.Одна из задач вашей библиотеки заключается именно в том, чтобы пробудить эстетический вкус, эстетическое понимание к киноязыку, киноискусству.

ШМЫРОВ: Это, может быть, такой более узкий вопрос. Все-таки в Москве до сих пор нет полноценного музея кино.

ОГАНЕСЯН: Нет.

ШМЫРОВ: В той же Германии, в любом крупном городе существует. Тот музей кино, который существовал в киноцентре на Красной Пресне, всегда имел забитые залы, всегда имел молодежь, которая очень интересовалась развитием кинематографической мысли и тех или иных художественных тенденций. Мы действительно получили пропущенное поколение. Поколение, которое воспитывалось на видеокассетах. Я не говорю о том, ах, какое было плохое американское кино. Оно тоже было разное. И сейчас оно очень разное и очень много хорошего в американском кино. Но они смотрели не на большом экране, они смотрели фильмы, которые  уже искорежены тем, что есть какая-то плохая пленка с плохим качеством. У них ушло это чувство киноманства. Они стали с фильма считывать информацию и только. О чем этот фильм? Слово «о чем» еще предполагает некий художественный мир, некую картинку, некое изображение, атмосферу, в которую погружает режиссер. Это ушло. Потому что, если бы это присутствовало, был бы интерес к более широкому киноконтексту. Это первое положение. Второе положение - у нас сегодня в государстве слишком много сферы культуры выставлено на рыночное взаимодействие. Нельзя ребенка в шесть лет спрашивать, идти ли ему в музыкальную школу или пойти гулять с друзьями. Наверное,  все-таки для чего-то существуют и семейный уклад, и семейные традиции. Мы просто потеряем великую исполнительскую культуру, если детей шести-семи лет не будут сажать за рояль, может быть, заставлять даже. Культура в определенном смысле – это насилие. Все понимают. Потому что оно устанавливает определенные табу поведения. Нельзя в обществе делать вот это. Почему? Потому что так учили, такова наша культурная традиция. Можно это нарушать, слыть революционером, режиссером арт-хауса. Это игра вполне возможна. Но как ни странно, она тоже имеет свои рамки, свои приличия и свою эстетическую форму. Потому что без этого будет чистой воды хулиганство.       

ОГАНЕСЯН: Хулиганье.

ШМЫРОВ: Есть, конечно, такая проблема. Просто люди действительно очень отзывчивы к тому, когда им что-то пытаются рассказать, чему-то пытаются научить. Системность почему-то отменена всей логикой нашей жизни. Почему-то учебников может быть много - читай любой, и курсов может быть много - проходи любой. Наверное, это хорошо, когда есть выбор. С другой стороны, когда нет знаний, каких-то основополагающих вещей… Вы упомянули до нашей встречи, что нет Твардовского в списке ста лучших книг. А если его там не будет, значит, его вообще нигде не будет. Должны быть основополагающие вещи. Они, как буквы русского алфавита. Нельзя выбирать из алфавита любимую букву, потому что пользоваться надо всеми.    

ОГАНЕСЯН: Вы интересно говорили о том,  чего нам не хватает для того, чтобы воспитывать в молодежи вкус, о ее пытливости и дезориентированности. Вы правы, должен быть аргументированный, профессиональный системный подход к воспитанию вкуса к образованию, к научению понимать и переводить для себя кинематографический язык. Язык символов. Кстати, это очень важно, потому что если человек не умеет мыслить образами, то он никудышный инженер, ученый… Это уже давно  всем доказано. С культурой на самом деле начинается прогресс во многих других областях. Кино в культуре занимает не последнее место. Такой вопрос, может быть, частный, но который наводит на размышление. Он касается одного из фильмов - «Анастасия». Его недавно показали по телеканалу «Культура». Спрашивают у вас: он вам запомнился? «Спрашиваю, - говорит слушатель, - потому что он выделяется в лучшую сторону на общем фоне. И темой – уход русской эскадры из Крыма в 1920 году. И героиней – Анастасией Александровной Ширинской, проведшей всю жизнь на чужбине, но оставшейся настоящим русским человеком. Вы не считаете, что у нас таких фильмов снимают мало?»          

ШМЫРОВ: Во-первых, хочу воспользоваться случаем, режиссера этого фильма Виктора Петровича Лисаковича поздравить с 75-летием. Он его отметил неделю назад. 

ОГАНЕСЯН: Поздравляем! Наша программа присоединяется.

ШМЫРОВ: Приятно,  что зритель из Казани оценил эту картину. В общем, что говорить? Мастер, профессор, человек с большой буквы в профессии документалиста - это Виктор Лисакович. Конечно, то, что документалистика берется за такие увлекательные сюжеты и делает ее востребованной,  для нее является очень большой проблемой. Мы в течение десяти лет не знали, как подступиться к документальному кино, потому что раздашь людям билеты, а они не придут. Заплатить им, чтоб они пришли – тоже неинтересно. Наступил год, когда мы создали и будем показывать большую программу документального кино. У нас в парке «Иллюзион» в летнем кинотеатре три ночных показа с 12 ночи до 6 утра. Программа называется «Покупайдок». Это все самое острое, социальное документальное кино. Приближено к боевым условиям. То, что случилось с документальным кино. Это картины и про неформатов, и неформалов, как Юрий Шевчук, Петр Мамонов, которые отражают события в политической жизни России, и декабрьские митинги, как в фильме мастерской Марины Разбежкиной «Зима уходи», который только что с успехом несколько раз демонстрировался на Международном фестивале в Локарно, и картина про группу «Война». Фильм называется «Завтра» Андрея Грязева, который был в Берлине в официальной программе в этом году. И фильмы чуть более аполитичные, больше с философским уклоном, но зато несомненные фавориты всех мировых и отечественных киносмотров. «Да здравствуют антиподы» - фильм известного документалиста Виктора Лисаковского и фильм «Повесть о тундре», снятый режиссером Вахрушевым. Судя по количеству  перепостов, которые я сейчас имею в Фейсбуке, эта программа будет иметь успех, потому что если у молодежи есть стремление  к этому формату – ночные бдения (может быть, не очень понятны людям другого возраста), но, видимо, раз это есть, не плохо бы, чтобы там появилось то содержание, которое действительно как-то формирует мысль, чувства, позволяет людям обсуждать всерьез какие-то проблемы и находить для этого серьезное поле для этого обсуждения,  а вовсе не стихийный протест, который сегодня никому не нужен.       

ОГАНЕСЯН: Скажите, вы определенные надежды возлагаете на общественное телевидение? В одном из интервью Анатолий Григорьевич Лысенко  упомянул  документальное кино как один из форматных кирпичиков в его планирующейся программе. Но и вообще общественное телевидение  может быть об этом. Я имею в виду, о неформатном, не сильно прокатном кино, документальном, почему не художественным, например. Вы не рассматриваете этот возможный резерв развития отечественного кинематографа? Особенно для документального кино.  

ШМЫРОВ: Сейчас же есть дециметровые каналы, тот же, по-моему, «Док-24», который показывает эти картины. Думать, что общественное телевидение будет рейтинговым только потому, что оно так называется, полагаю, тоже не следует.  

ОГАНЕСЯН: Кстати, я не думаю, что Лысенко  будет слишком рейтинговым. Сначала сколько критики было в адрес канала «Культура», что оно не рейтинговое, надо его закрывать и так далее. Выжило же.  

ШМЫРОВ: Все равно. Там рейтинги не радуют. Вот какой я здесь вижу парадокс, хотя и не я его открыватель. Как только возник канал «Культура», так рубрика культуры исчезла с других каналов. Сразу появилась резервация для ы культуры,  фортепьяно, скрипочки… Вы будете там. Для вас есть резервация. То же самое может получиться и здесь. Собственно говоря, уже общественный воздух выкачан с наших телеканалов. Создадут эту резервацию под названием «Общественное телевидение» да еще под руководством людей, которые уважаемые в профессии, но которые в некотором смысле уже новые форматы вряд ли принесут.  

ОГАНЕСЯН: Лысенко - он достаточно открытый человек  для новых форматов, весьма инновационен. 

ШМЫРОВ: Если в качестве того Карабаса Барабаса, который выбирает самое большое количество лучших кукол, то это будет прекрасно. Есть концептуальная сторона дела. Что там произойдет? Иногда интеллигенция свои прекрасные порывы переносит на все национальное состояние и в этом крупно ошибается. В этом поражение очень многих исторических процессов, в том числе 1991 года. Это просветительство, с которым надо идти в народ, но никогда не надо думать, что его ждут, и что ты за это просветительство будешь встречен аплодисментами.

ОГАНЕСЯН: За свои розовые чувства. Это да. Это наша болезнь, вы правы.

ШМЫРОВ: Провинция и возвеличит, и сожрет. Там ведь может быть. Это не такая идиллическая розовая величина, как иногда рисуется нашим славянофилам, как мне кажется. Я сам из провинции. Поэтому имею право об этом говорить. Что будет с этим каналом? Кончится тем, что там будут показывать в большом количестве советские фильмы. Например, даже наши игровые картины - что с ними происходит на этом рынке (телевизионном)? Телеканалам достаточно своих сериалов. Сериалы снимаются за дешево, имеют очень четкие, сценарные, сюжетные лекала, что можно, что нельзя. Это абсолютно вымывает из этой сферы людей по-настоящему творческих, потому что им там работать неинтересно, либо остаются, но ломают, калечат себя. Потом они пытаются вернуться в профессию, работать для экрана, где всегда поисковая, более резкая сфера, где нужно ставить новые проблемы. Но они уже к этому не способны. Это все приведет к тому, что… вроде бы есть ниша для наших фильмов на этом общественном телевидении, но в состоянии ли оно будет за них заплатить? Пусть это кино не рейтинговое, но оно все равно дорогое. Если Первый канал может приличные суммы заплатить за демонстрацию в программе Александра Гордона «Закрытый показ», то цена же вопроса иногда и в том, что фильм дискредитируется  в этой программе. Вот в чем дело. Многие режиссеры взяли за привычку не ходить туда, объявляют бойкоты тому же Гордону и так далее. Хотя Сашу знаю прекрасно. Это, в общем, его работа, его образ. Здесь очень непростые процессы. Мысль простая. Будет общественное телевидение показывать эти фильмы - «Сибирь. Монамур», «Жила-была одна баба»… Хотя и сейчас на Первом канале неплохо прошла премьера. Не факт, что это станет каким-то фактором, вдохновляющим равно и зрителей.    

ОГАНЕСЯН: Это будет зависеть отчасти от того, какое будет финансирование  этого канала. Вы обозначили проблему.

ШМЫРОВ: И концепцию.

ОГАНЕСЯН: Да. Поживем-увидим. Здесь уж точно в буквальном смысле.

ШМЫРОВ: Согласен с вами.

ОГАНЕСЯН: Недавно, раз уж мы заговорили о телевидении, генеральный директор Первого канала господин Эрнст сказал такую фразу, которую можно услышать было и от других, но он еще подчеркнул – у нас сценарный голод. Нет сценариев. Причем это прозвучало так, как нет ни хороших, ни плохих. У нас дефицит очень сильный. Что вы думаете по этому поводу? Потому что это касается не только сферы телевидения или кино. Это касается и сферы радио. Смею вас заверить. Это касается очень многих сфер.   

ШМЫРОВ: Медийных сфер.

ОГАНЕСЯН: Да. Кто знает, может быть, какой-нибудь ученый химик, физик скажет – вы знаете, у нас тоже недостаток концептуальных сценариев устройства мира или прочего. Но это не наша сфера. Я думаю, это может быть отчасти показательным признаком какого-то дефицита современной ментальности. 

ШМЫРОВ: Безусловно.

ОГАНЕСЯН: Не только медийной сферы. Какой-то дефект познания.

ШМЫРОВ: Я бы тоже эту проблему не рассматривал на сугубо профессиональном уровне.

ОГАНЕСЯН: Прокомментируйте это высказывание.  Как вы ощущаете это?

ШМЫРОВ: Профессионалы такого уровня, как Константин Эрнст, столь неглубоко видят эту проблему  или это такая сознательная установка. Понимаете, в чем дело, нельзя сегодня убитую профессию делать ответственной за все. Даже в узком смысле. Что такое сценарист в советское время?    

ОГАНЕСЯН: Он не возлагает ответственность на сценаристов как таковых. Нет. Контекст у него достаточно широкий. Он не зауживает это до ответственности профессионального цеха. Нет. Он как раз ее выдвигает как культурологическую проблему.  

ШМЫРОВ: Просто я знаю, что в том же Фейсбуке  это интервью очень активно обсуждалось. Многие шары вернулись к нему же, как к продюсеру. Я начал с советской практики. Государственная киностудия, а других не было тогда, закупали три сценария, из которых ставился один.     

ОГАНЕСЯН: Но оплачивали все три.

ШМЫРОВ: Почему? Потому что что-то покупалось впрок, что-то покупалось ради поддержки этого автора. Возникал сам сценарный процесс. Люди могли работать. Это давало возможность работать многим людям. Очень многие писали качественные, профессиональные сценарии, которые не находили себе места в кинопроцессе, но они служили образцом для других. Другие смотрели на них и понимали, возникла такая-то история, такая-то тема, такая-то краска. Это можно применить. Кино все время тиражирует само себя, свои образы. Почему ремейки сегодня такой модный жанр? Любое открытие значимое. Если это открытие состоялось на уровне сценария, уже не плохо. Есть же в архитектуре такое понятие «бумажная архитектура» - масса не построенных зданий. Но студенты учатся на них проектированию, учатся каким-то архитектурным идеям. Сегодня кино стало частным. У нас ни  один из продюсеров не озабочен тем, чтобы этот сценарный процесс поддерживать. За эти двадцать лет его убили. Почему? Потому что – напиши заявку, мы посмотрим, еще чего-то. Остались только дружные тандемы – сценарист – режиссер, которые много лет работают вместе, или когда режиссер, не полагается на сценариста, который ему все нервы измотает. Потому что готового сценария-то нет, а написать он его не может. Не решены вопросы с запуском, с гонораром. Он сам себе начинает писать сценарии. Это тоже «сажает» профессию. Не все Василии Макаровичи Шукшины. Не все настолько в авторском кино, как наш великий писатель и режиссер, чтобы себя числить под это имя. В-третьих, о чем я уже сказал – телевидение, которое со студенческой скамьи берет сценаристов для того, чтобы их поставить на этот потогонный процесс, когда за одну серию платят одну, две, три тысячи долларов. Вы знаете, что такое для студента получить три тысячи долларов в месяц, написав халтуру? Потом из халтуры очень сложно выйти.  

ОГАНЕСЯН: Притом приучают к некоторый форматности, уже принятой.

ШМЫРОВ: Безусловно.

ОГАНЕСЯН: Это обедняет его творческий потенциал.

ШМЫРОВ: Безусловно. Ведь у нас были сценаристы, как Евгений Григорьев, который сценарий фильма «Романс о влюбленных» написал в белых стихах. Почитайте его. Это вроде и не надо, но ведь всегда нужен еще какой-то творческий задел, который режиссер поддержит уже на уровне своего мастерства, своего искусства. А потом, когда выйдет картина, она станет заразительной еще для кого-то.  Это совершенно естественный процесс. Это не процесс изготовления тумбочек и коробочек. К сожалению, сегодня именно благодаря телевидению нивелировало профессию режиссуры и сценаристики.  Самый главный тезис заключается в том, что какой кинематограф мы хотим. Если мы хотим кинематограф скромный, но достойный, с хорошими именами, европейский кинематограф, мы сегодня уже имеем. У нас здесь Андрей Звягинцев, Александр Сокуров, Хлебников и Погребский Алексей, Герман-младший. У нас общность сформирована. Но мы себя мыслим прежними советскими категориями. Мы хотим видеть великий, большой общенациональный кинематограф. Представьте себе, что  у нас нет общенациональных связывающих нацию ценностей, событийного ряда, если нам это не демонстрируют ни олимпийские игры, ни победы в космосе. Почему же мы ждем этого от кинематографа? Потом мы объявляем виноватыми за все сценаристов. Когда эта общность появится, когда движение к этой общности возникнет, тогда, наверное, возникнет тот кинематограф. Кинематограф отвечает, прежде всего, людям. Он очень рыночный, по сути своей. Не в пошлом таком качестве – купи мою кассету или показ, а именно в том, что он очень зависим от того, смотрят его зрители или не смотрят. Это как бы резервация, в которой он оказался в последние годы, прокатная резервация, она дает свои плоды. Безусловно. Общество не насыщается новыми идеями, потому что нет национального кинематографа. А национальный кинематограф не может выработать формулу жизни общества, его каких-то ценностных установок. Потому что опять же лишен этого самого контакта. Видимо, сорок лет надо, чтобы уходить из этой проблемы. Не знаю, как она решится.     

ОГАНЕСЯН: Вы думаете, что здесь такая жесткая зависимость, прямой детерминизм между отсутствием национального проекта и индивидуальным творчеством? Не во всей эпохе одно стимулировало другое. Иногда было в противовес.  Не слишком ли мы «засоциаливаем» этот процесс?

ШМЫРОВ: Вот видите, вас же это заинтересовало.

ОГАНЕСЯН: Конечно. Я думаю, что здесь зазор все-таки есть.

ШМЫРОВ: Нет. Вы все-таки говорили про кинематограф.

ОГАНЕСЯН: Хотя кинематограф, я согласен, наиболее социально ориентирован на искусство. Это правда.

ШМЫРОВ: Если бы у нас кинематограф имел несколько эпох, которые мы могли бы сравнить, сказать, что это близко к этому, так бы остро эти вопросы не ставили, не переживали. А мы все-таки имеем в виду тот формат кинематографа, который был сформирован в  середине 30-х, когда возник фильм «Чапаев» и который существовал до V съезда кинематографистов. 

ОГАНЕСЯН: Есть над чем задуматься. Я согласен. Здесь не так просто. Мы в нашей передаче все не решим, но подходы какие-то обозначились. Это уже ценно.

ШМЫРОВ: Мне приятно, что можно об этом поговорить.

ОГАНЕСЯН: Спасибо большое. Было очень интересно. Немножечко отвлечемся, хотя сегодня тема посвящена отечественному кинематографу. У нас вопрос есть из Донецка. Теперь из зарубежья. Как главный редактор журнала «Кинопроцесс», вы наверняка знакомитесь с тем, что происходит в мировом кино. Я думаю, что не только как главный редактор, но и как киновед. Расскажите, о ваших оценках его нынешнего состояния, что там происходит? Наиболее знаковое, с вашей точки зрения, наиболее яркое. От себя добавлю, пользуясь тем, что я ведущий, что, вы думаете, в этих процессах есть такого, что может взаимодействовать и  с чем стоило продуктивно вступить в диалог?  Я имею в виду наше отечественное кино.  

ШМЫРОВ: Вопрос, конечно, интересный. Вообще мировые тенденции во многом очень похожи на наши.

ОГАНЕСЯН: Консюмеризм, например.

ШМЫРОВ: Да. То же самое происходит и в мировом кинематографе. Все сложнее находить деньги на авторское кино. Все сложнее эти фильмы прокатывать. Другой вопрос, что там сильнее инфраструктура. Там есть формы поддержки, которые не являются такими явно финансовыми, как у нас, а  являются местными на уровне условий, еще чего-то…

ОГАНЕСЯН: Мне напоминает, что мы падаем из башни с 12-этажной, а не с 22-й, они пролетают еще 15 этаж, а мы уже на 5-м. Примерно так получается?

ШМЫРОВ: Можно и так сказать. На самом деле здесь не мудрствовать лукаво. Вот вам один пример.

ОГАНЕСЯН: Если не обратить в обратную сторону этот процесс.

ШМЫРОВ: Иногда через год мы можем не вспомнить, какой фильм получил Гран-при на Каннском фестивале. Ведь раньше такого не было. Если возьмете 50-60-е годы. Если фильм «Летят журавли» победил, то его смотрела вся Европа. Он действительно принес мировое признание режиссеру Калатозовой и актрисе Татьяне Самойловой. Но до нас не доходило. Мы знали, что в Каннах фильм Пазолини. Надо каким-т образом… Посмотреть его нельзя, но давайте Георгия Александровича Капралова в газете «Правда» прочитаем, чтобы узнать о чем этот фильм, через его фразы в плоть проникнуть. Ушли те фильмы, которые были бы флажком для узких групп, любителей, не любителей, а для человечества, для зрителей Европы, для какого-то большинства. В этом смысле наша и европейская тенденции совпадают. Здесь тоже надо быть философом исторического процесса, чтобы глубже ответить на этот вопрос. Посмотрите, кинематограф начинал с аттракциона. Сейчас прошло сто лет с его существования, мы опять вернулись к сфере аттракциона. Аттракцион – компьютер. Дает дорогие спецэффекты, большие голливудские бюджеты. Чем на этом фоне может взять русский кинематограф, возвращаясь именно к нашему кино? Именно тем, чем он владеет. Это школа психологического искусства и какой-то погруженностью в историческое прошлое, в социальный мир, в психологический мир… А сейчас эти традиции начинают уходить.     

ОГАНЕСЯН: К сожалению, да.

ШМЫРОВ: Они передаются, может быть, очень талантливым людям. Но эти люди не всегда умеют выстроить диалог с обществом. С одной стороны да, есть проблема проката, с другой стороны есть неготовность наших творцов разговаривать с большим количеством зрителей. Режиссеры старшего поколения... я например, много общался  с Татьяной Лиозновой, с Кулиджановым, Ростоцким… они думали об этом. Для них это не было зазорным. Они не считали, что ах, если я буду думать о зрителе, то меня будут презирать коллеги. Для них разговор с залом был очень существенным, эстетической категорией.   

ОГАНЕСЯН: Вы очень важную тему затронули, которая имеет прямое отношение к нашей беседе в той части, когда мы говорили о сценарном голоде. Если говорить сейчас, обращенность к общенациональной аудитории или к человечеству требует от автора, к нему предъявляют определенные требования, масштабности, чтобы он был почти историософом. Когда ждали фильма Вайды, Висконти… Ждали как открытия, которое  даст представление о мире, о человечестве, а не только о конкретной стране.

ШМЫРОВ: Безусловно.

ОГАНЕСЯН: Скажите, пожалуйста, нет ли здесь выхода в том, чтобы нам почаще обращаться к нашей классике в  форме экранизаций? Ведь последние экранизации, наиболее яркие, - можно по-разному относится к ним, - но они пошли, а потом, вдруг, опять сошли на нет. «Идиот», «Обломов»…

ШМЫРОВ: Тридцать лет назад.

ОГАНЕСЯН: Такие, которые сейчас повторяют, они идут. Не кажется ли вам, что это какой-то выход из ситуации? Возобновление в себе через классику. Не только русскую, но и мировую.

ШМЫРОВ: Вы испытываете сценарный голод? Откройте роман Гончарова, Тургенева, Достоевского… И вы найдете то, к чему можно приложить движения вашей души. Вдруг выясняется, что это можно сделать, а вот тех движений, которые позволили бы этот роман  в экранной форме вывести на уровень не его первоисточника, но, по крайней мере, на тот уровень, когда бы о нем говорили как про михалковского «Обломова», как про «Идиота»… Этого, как правило, не случается. Здесь еще есть одна очень важная вещь -  пришло мало начитанное поколение. 

ОГАНЕСЯН: Это да.

ШМЫРОВ: Какой был культурный багаж за теми людьми, которые работали в том кинематографе? Они в жизни могли не экранизировать ни одного романа русской классической литературы, но  все читали. Какое было радио? Они слушали классическую музыку.     

ОГАНЕСЯН: Радиотеатр был.

ШМЫРОВ: Слушали МХАТ. Я застал эти времена. Лиознова рассказывала, когда она поступала во ВГИК, она пела Бетховена, которого, не обладая образованием и слухом, восприняла только по тому, что передавалось по  радио.

ОГАНЕСЯН: Я застал это еще в здании Пятницкой, в студии, в которой мы сейчас ведем передачу «Визави с миром». И этих людей я видел еще. 

ШМЫРОВ: Может быть это нельзя вернуть, может быть, это все несбыточное, но строго говоря, этот классический багаж во всем, в каждой профессии, иногда в кино не самом видном. Маленький пример. Художники в кино. Их никогда не выставляли. А сейчас заходишь в мастерские, такой уровень, что галеристы падают, потому что за ними стоит классическое образование. Они себя гениями не считали. Но они знали школу, которая им позволяла делать для кино немножко больше, чем было нужно. А сегодня, как правило, особенно на телевидении, делают меньше, чем это нужно.    

ОГАНЕСЯН: Как выразился один  философ – мы должны говорить не назад к классике, а вперед к классике.

ШМЫРОВ: Это уж точно.

ОГАНЕСЯН: Ну что ж, спасибо. Вячеслав Юрьевич  Шмыров - известный киновед, генеральный продюсер Московского фестиваля отечественного кино «Московская премьера», который начнется 24 августа. Спасибо вам большое. Успехов вам и успехов вашему фестивалю!

ШМЫРОВ: Спасибо! Было очень интересно. 

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs