Владимир Путин ответил на вопросы журналистов по итогам саммита ЕАЭС

Вопрос: Антон Верницкий, Первый канал.

Владимир Владимирович, подведите, пожалуйста, итоги сегодняшнего дня. Что было за закрытыми дверями, особенно на встрече в узком составе с Вашими коллегами по ЕАЭС? Какие у Вас были двусторонние встречи, может, те, о которых мы ещё не знаем? И звучало слово «санкции» снова многократно во время выступлений. Насколько санкции влияют на деятельность Евразийского экономического союза? Спасибо.

В.Путин: Что касается двусторонних встреч, только что закончилась встреча, она без прессы была, такая, рабочая, встреча с Президентом Узбекистана [Шавкатом Мирзиёевым]. И мы поговорили по нашим текущим делам, по перспективам на ближайшее будущее, сверяли часы по возможным крупным совместным инвестиционным проектам. И по моему мнению, и по мнению Шавката Миромоновича Мирзиёева, всё это вполне реализуемые вещи. Речь идёт об энергетике, в том числе, возможно, сфера атомной энергетики, инфраструктурные проекты, металлургическая промышленность. В общем, там есть серьёзные вещи, которые обсуждаются нашими правительствами на протяжении уже какого-то времени, и мы постепенно подходим к их реализации.

Вторая встреча была с Наследным принцем из Объединённых Арабских Эмиратов, тоже поговорили по нашим текущим двусторонним отношениям и ждём с визитом в России Президента Объединённых Арабских Эмиратов.

Естественно, говорили и в том, и в другом случае по положению и на украинском направлении, и по ситуации на Ближнем Востоке.

Что касается результатов сегодняшнего нашего совещания, саммита Евразэс, то мы удовлетворены результатами, подвели определённые итоги.

Президент Белоруссии уже говорил, у нас подходит к завершению наша стратегия развития, которая была рассчитана до текущего года. Мы думаем о том, как выстраивать нашу работу совместную дальше. Но в целом результаты работы не могут нас не удовлетворять. Они нас удовлетворяют всех. Почему? Потому что главный интегральный показатель эффективности работы экономик – это темп роста экономики.

У нас в Евразэс он выше, чем среднемировой темп. Мировой рост – 3,3 процента, как известно. Евразэс – больше 4, гораздо больше. А по некоторым странам – серьёзно больше. Есть и 5, и чуть ли не к 6, по-моему, у некоторых приближается. Поэтому это в том числе, не в последнюю очередь результат нашей совместной работы, поскольку смысл её заключается в том, чтобы снимать торговые и другие различные в сфере экономики барьеры для совместной работы. Это, без всяких преувеличений, кратно увеличивает возможности роста экономики.

И социальный показатель развития экономики – это, конечно, и уровень безработицы, и уровень роста реальной заработной платы, и в других странах примерно то же самое. Я скажу по России, у нас 2,3 процента безработицы. Это всё-таки во всех экономиках мира один из ключевых показателей того, что происходит в экономике, и примерно в других наших странах то же самое.

И второй очень важный показатель – это уровень инвестиций, они у нас увеличиваются. И в России, несмотря на все наши известные сложности, всё-таки этот процесс продолжается.

И конечно, мы не можем быть не удовлетворены этой работой, но всегда, всегда есть вопросы, которые требуют дополнительного внимания. Мы в узком кругу обсуждали вопросы, связанные со снятием барьеров в сфере услуг. Ну, здесь есть вопросы, требующие дополнительного исследования.

Есть вещи, связанные с электронной подписью, это очень важное направление. Это не формальная вещь, которая, в случае введения на межнациональном уровне, тоже создаст хорошие условия для расширения сотрудничества. Здесь тоже есть вопросы, которые мы сегодня в общем и целом обсуждали, связанные с тем, чтобы достоверность подтверждалась, связанные с тем, как мы будем регулировать санкции в случае каких-то нарушений и так далее, с тем чтобы участники экономической деятельности не перетекали из одной юрисдикции в другую, а действовали в рамках единого экономического пространства.

Здесь нет ничего такого, что составляло бы сложности какого-то политического характера. Все мы считаем, что по этому пути надо идти. Вопрос это такой юридико-технический прежде всего. Надо на уровне правительств отрегулировать и доработать эти вопросы. Договорились о том, что мы этим и займёмся в ближайшие месяцы.

И ближайшая встреча носит неформальный характер, как правило, но всё-таки связана с деловой частью. Так вот очередная встреча уже по традиции пройдёт в преддверии Нового года в Петербурге.

А санкции? Да. Честно говоря, об этом мы уже формально так, что-то упоминаем, но серьёзно в эту тему никто не погружался.

Вопрос: Здравствуйте, РИА «Новости». Если можно, у меня по другой теме вопрос, но тоже очень важный. Вы уже упомянули, что в ходе последних двусторонних контактов затрагивалась украинская тема.

Скажите, как сейчас продвигается процесс украинского урегулирования? В частности, когда состоится третий раунд переговоров между Россией и Украиной? Два уже состоялись в Стамбуле. Также известно, что стороны обменялись своими проектами меморандумов по урегулированию. Как Вам проект украинской стороны, проект Киева? Как Вы его оцениваете? И была ли из Киева какая-то реакция на российский проект меморандума?

В.Путин: Что касается меморандумов, то, как и ожидалось, ничего неожиданного не произошло. Я вам ничего неожиданного и не скажу. Это два абсолютно противоположных меморандума, но переговоры для того и организуются, и проводятся, чтобы искать пути сближения. Ну а то, что они были прямо противоположными, мне кажется, здесь удивительного тоже ничего нет. Детализировать я бы не хотел, потому что считаю нецелесообразным, даже вредным предварять сами переговоры.

Что касается того, что было сделано по результатам переговоров. Я думаю, что вы сами видите. Сегодня, по-моему, состоялся очередной обмен, вчера или сегодня, по-моему, да? И всё-таки это важно. Эта гуманитарная составляющая имеет значение, потому что это создаёт условия, как дипломаты говорят, для субстантивного обсуждения сути проблемы. Мы договаривались таким образом, что продолжим дальнейшие контакты после завершения обменов и после гуманитарной акции, которая была нами предложена, а именно речь идёт о передаче тел погибших военнослужащих. Мы уже свыше 6 тысяч тел отдали и готовы ещё почти 3 тысячи отдать, но дело за украинской стороной, чтобы она принимала тела своих погибших солдат.

Договаривались таким образом, что после завершения этой стадии мы проведём третий раунд переговоров. В целом мы к этому готовы. Нужно согласовать место, время. Рассчитываю, что президент Турецкой Республики господин Эрдоган остаётся на своих позициях по поддержке этого процесса. Мы ему за это очень благодарны. Мы готовы такую встречу провести в Стамбуле. А вот когда конкретно, это руководители переговорных групп с обеих сторон – а они, кстати, находятся в постоянном контакте, в оперативном [контакте] друг с другом, постоянно созваниваются, и, на мой взгляд, это уже неплохо, – сейчас между собой договариваются по времени очередной встречи. А что будет предметом? Предметом, на мой взгляд, должно быть обсуждение меморандумов как с одной, так и с другой стороны.

Пожалуйста.

Вопрос: Добрый день! Павел Зарубин, телеканал «Россия».

У Вас и Ваших коллег только что завершился саммит Евразийского союза. А у бывших партнёров недавно завершился саммит НАТО, и там принято решение об увеличении расходов на оборону до 5 процентов от ВВП. Вообще из Европы шквал голосов с призывами к милитаризации, и настолько агрессивная позиция Европы – это вообще в современной истории что-то новое. Как Вы оцениваете то, что происходит?

В.Путин: Во-первых, так называемое западное сообщество, коллективный Запад, если вообще можно назвать это коллективом на сегодняшний день, но тем не менее, – всё переставляет с ног на голову. Почему? Потому что и увеличение расходов на военные цели, и милитаристский угар, о котором Вы сейчас сказали, – всё основано на одном тезисе – на агрессивности России. А всё ровно наоборот.

Ведь сейчас отсечкой всех этих рассуждений является 2022 год – начало специальной военной операции. А как мы подошли, как все мы подошли к этой специальной военной операции, об этом никто ни слова не говорит. А началось всё с чего? С того, что нас надули, обманули грубо, как у нас в народе говорят, «кинули» просто по поводу нерасширения НАТО на восток. Ведь всем, всему миру известно, что России было обещано: ни одного дюйма на восток НАТО продвигаться не будет. И потом одна волна расширения за другой.

Ведь мы всё время о чём говорили? Что безопасность одной страны или группы стран не может быть обеспечена за счёт безопасности другой, и так прописано в международных документах, которые всеми были согласованы. Что происходило на практике? Одно расширение за другим. И нам всё время говорили: «Вы не должны этого бояться, Вам это не угрожает».

А когда мы отвечали, что мы считаем, что нам это угрожает, что нам отвечали? Да вообще ничего. Просто посылали нас подальше с нашим мнением, и с ним абсолютно никто не считался и считаться не желал.

Но мы-то лучше знаем, что нам угрожает, а что нет. Это наше право определять степень своей безопасности и уровень угроз, которые могут с одной или с другой стороны к нам приближаться. Но нас никто не слушал, и все двигались в этом направлении.

Разве это не агрессивное поведение? Это и есть агрессивное поведение, на которое Запад не хочет обращать внимания.

То же самое было в нашей стране, когда коллективный Запад поддерживал и сепаратизм в нашей стране, и такой инструмент борьбы с Россией, как терроризм. Никто не хотел обращать внимания на какой-то ИГИЛ, если он в России функционирует, и взрывы в Москве, и всё что угодно в последнее время происходит. И никто не хочет обращать на это внимания. Всё хорошо, если это против России. Ну что, мы это не видели, что ли?

И там все это прекрасно видят и понимают, но говорят о другом, говорят о нашей агрессивности. На себя посмотрите. У нас есть хорошая поговорка: соринку замечают в чужом глазу, а в своём бревна видеть не хотят. И что происходит? На фоне этой риторики о якобы мнимой агрессивности России начинают говорить о необходимости вооружаться. Пускай вооружаются.

Давайте посмотрим на структуру этих расходов, на структуру этих вооружений. Первую часть я сказал, мы считаем абсолютно необоснованной ссылку на агрессивность России. Не мы агрессивны, а этот так называемый коллективный Запад агрессивный.

То же самое на Украине, кстати, происходило. А что же? Как же назвать то, что произошло в результате госпереворота, поддержанного коллективным Западом?

Сначала приехали, подписали гарантии между Президентом, президентской властью и оппозицией, потом через несколько дней провели госпереворот, поддержали его, деньги за это заплатили, публично сознались в этом. А потом начали говорить о том, что Россия ведёт себя агрессивно. Это что такое? Они сами идиоты или нас за дурачков принимают?

Потом, известно нам всем, что происходило на Донбассе восемь лет. Восемь лет кровавой войны против гражданского, по сути, населения. И мы восемь лет пытались договориться, чтобы мирным путём решить этот вопрос.

Нас обманули, публично признались опять в этом. И бывший канцлер ФРГ, и бывший Президент Франции публично же сказали, что не собирались выполнять Минских соглашений, а всё это подписали только для того, чтобы накачать оружием украинский режим. И вели эту войну необъявленную восемь лет. А мы с целью положить конец этой войне вынуждены были в конечном итоге применить Вооружённые Силы, признав независимость обеих республик в строгом соответствии с уставом ООН. На это никто не обращает внимания. Всё только с этого момента: почему, что произошло, как это случилось, в чём их вина? Как будто вообще они младенцы, которые только вчера на свет появились. Так не пойдёт.

Эта игра в одни ворота закончилась. Хотят увеличить свои военные расходы – ну, пусть увеличивают. Но это тоже говорит об их агрессивности. Сейчас поясню почему.

Да, у нас немаленькие расходы сегодня. Это 6,3 процента ВВП. Много это или мало? Я считаю, что много. Это, конечно, одна из проблем, в том числе для бюджета, которую мы должны решать, и мы решаем её достойно.

Кстати говоря, я сейчас не хочу проводить политических аналогий, потому что причины конфликта совершенно разные. Но только с финансово-экономической точки зрения, скажем, во время войны в Корее, которую США вели, они тратили 14 процентов бюджета на это. А во время войны во Вьетнаме – 10 процентов. Решали, правда, эти проблемы в основном за счёт увеличения налогообложения лиц с большими доходами. Причём в первом случае не обращали внимания на макроэкономику, во втором уже относились к этому более здраво. Но мы боремся за здоровую макроэкономику.

Теперь по поводу самих расходов. 6,3 процента – много это или мало? 6,3 процента ВВП России на нужды обороны – это 13,5 триллиона рублей. А весь наш ВВП – 223 триллиона рублей. 13,5 от 223 – много или мало? Немало. Мы заплатили за это инфляцией. Но мы сейчас боремся с этой инфляцией. Да, целенаправленно идём к тому, чтобы «мягкую посадку» экономика в чём-то осуществила. Но тем не менее мы всё-таки очень здраво к этому относимся.

Кстати говоря, я говорил уже об этом, уровень заработной платы увеличивается во всех странах Евразэс и в России. В прошлом году он увеличился на 9,7 процента, а за первые четыре месяца или пять месяцев текущего года прибавил 4 процента в реальном выражении. Это, кстати говоря, удовлетворительный как минимум показатель.

Что в странах Запада происходит? Они всё время нас хоронят. Сами скоро сдохнут там. А нас хоронят постоянно, не переставая.

У нас 4,3 процента рост экономики в прошлом году, в позапрошлом – 4,1. В этом будет скромнее намного с целью борьбы с инфляцией. Но мы целенаправленно это делаем. А в Еврозоне рост 0,9 процента. В ведущих экономиках, индустриальных центрах развития в Европе, в ФРГ и во Франции, вообще все балансируют на грани рецессии.

Что касается Вооружённых Сил, всё время говорят о том, что у нас какие-то проблемы, скоро добьются стратегического поражения России. До сих пор не прекращается эта риторика. И в то же время вещают о том, что мы собираемся нападать на страны НАТО. Логика-то где? Если у нас всё разваливается, что же мы собираемся нападать на НАТО? Чушь несут, сами в это точно не верят, а своё население стараются в этом убедить для того, чтобы выдавить из людей побольше денег, чтобы они согласились нести тяжёлое бремя расходов в социальной сфере.

Мы, кстати говоря, эти триллионы в значительной степени тратим на что? На поддержание нашего оборонно-промышленного комплекса, на нас самих, на любимых и родных. А они-то свои 5 процентов будут тратить на что? На закупку в США и на поддержку их оборонно-промышленного комплекса. Это не наш вопрос, это их. Хотят так – пусть делают.

Но теперь самое главное. Мы-то планируем сокращение расходов на оборону, и в следующем году, и через год, и на ближайшую трёхлетку мы планируем. Пока нет договорённостей окончательно между Минобороны, Минфином, Минэкономразвития, но в целом все думают именно в этом направлении. А Европа думает о том, как поднять свои расходы на оборону. Так кто готовится к каким-то агрессивным действиям, мы или они?

Мы, да, хотим завершить специальную военную операцию с нужным нам результатом. Конечно. На это всё и рассчитывается у нас, именно под это, а не под агрессивные планы в отношении Европы и стран НАТО. И мы планируем уменьшать расходы, а они планируют увеличивать. Так кто ведёт себя агрессивно? В этом же основа политики в сфере обороны и безопасности.

Поэтому все их рассуждения по поводу того, что они собираются поднимать, – пусть поднимают. Но это в сфере безопасности ситуацию для них не улучшит, а в сфере экономики и в социальной области будет неизменно ухудшать.

Вопрос: Агентство «Интерфакс», Ксения Черняева.

Владимир Владимирович, буквально недавно Президент Франции заявил о необходимости ввести очередной пакет санкций в отношении России и, судя по заявлениям европейских чиновников, в этот пакет санкций могут войти такие меры, как снижение потолка цены на российскую нефть вплоть до 45 долларов и вторичные санкции для её покупателей.

Как Вы относитесь к подобным мерам, к риторике Президента Франции и какие могут быть последствия таких решений?

В.Путин: Я уже отчасти ответил на этот вопрос. Чем больше санкций, тем хуже для тех, кто эти санкции вводит. Это касается и Франции, это касается экономики Европы в целом. Ведь если посмотреть на статистику, объём закупаемого газа увеличился за счёт СПГ: Европа больше стала покупать.

Сегодня сколько там, 400 с лишним евро за тысячу кубов? Сейчас чуть-чуть «припала» цена на нефть, но не чуть-чуть, а с 75 до 65 или 66, сколько сейчас она там, колеблется всё время.

А если что-нибудь ещё произойдёт на том же Ближнем Востоке, что будет? И нашу нефть «прикроют», хотя бы как-то «прикроют». Хотя это не удастся им сделать, просто это по факту невозможно на сегодняшний день.

Объёмы потребляемой нефти и нефтепродуктов в мире растут в связи с ростом самой экономики, от этого никуда не деться, объёмы растут, а добыча увеличивается только в том объёме, который мы согласовали в рамках «ОПЕК плюс», и она рассчитана на увеличивающийся спрос, особенно летом. Понимаете, ничего здесь такого, что пошло бы на пользу европейской экономике, я не вижу.

Будет ли какой-то вред для нас? Мы посмотрим исходя из тех реалий, которые будут складываться. Но я не думаю, что это существенным образом на нас отразится, имея в виду, что уже сотни, тысячи санкций введены, и мы находимся там, где мы находимся, как я уже сказал. У нас в прошлом году рост экономики – 4,3 процента, а в Еврозоне – 0,9–0,8 [процента].

Пожалуйста, Андрей.

Вопрос: Добрый день!

Андрей Колесников, газета «Коммерсантъ».

Владимир Владимирович, нет ли у Вас ощущения, что Вам пора уже лично встретиться с Дональдом Трампом? Со стороны такое ощущение, что вы как-то отдаляетесь, что ли, друг от друга. Телефон есть телефон, а в глаза, как говорится, это глаза в глаза. Как Вы считаете?

В.Путин: Я отношусь к действующему Президенту Соединённых Штатов с большим уважением. Он прошёл очень тяжёлый, сложный и небезопасный путь возвращения к власти и в Белый дом, мы все это хорошо знаем, вплоть до того, что пережил покушение, причём не одно покушение на его жизнь. Он мужественный человек, это ясно.

То, что он делает внутри страны, то, что он делает в сфере, скажем, ситуации на Ближнем Востоке, и его усилия по урегулированию украинского кризиса, мы, конечно, всё это очень ценим. Уже говорил об этом, хочу сказать публично и сейчас: я считаю, что Президент Трамп стремится искренне к урегулированию вопроса на украинском треке.

Недавно он, по-моему, заявил, что это оказалось сложнее, чем представлялось со стороны. Так и есть. И здесь тоже ничего особенного нет. Одно дело, когда смотришь со стороны, а другое дело – погрузиться в проблему. Так же, как я думаю, происходит на Ближнем Востоке. Хотя он, может быть, там большим опытом располагал, был больше вовлечён в события на Ближнем Востоке, но и там всё сложно. Реальная жизнь всегда сложнее, чем представление о ней.

Я всегда открыт к контактам, ко встречам. Знаю, что и господин Трамп тоже говорил о возможности встречи. Я так же, как он, считаю, что такие встречи нужно готовить, и по результатам мы должны выходить на какие-то новые рубежи сотрудничества. В целом, благодаря Президенту Трампу, отношения между Россией и Соединёнными Штатами начинают хоть в чём-то выравниваться. Не всё решено в сфере дипломатических отношений, но всё-таки первые шаги сделаны, и мы двигаемся дальше.

У нас рабочий контакт налажен между основными ведомствами и между Госдепом, Министерством иностранных дел, между специальными службами, что тоже очень важно. Потому что, скажем, такой аспект, как борьба с терроризмом, важен для нас в любой ситуации, и по линии некоторых других служб.

У нас очень хорошие перспективы в сфере экономического взаимодействия. И мы знаем, что американский бизнес проявляет желание, стремление и посылает нам сигналы о том, что они хотели бы вернуться на наш рынок. Мы будем это только приветствовать. Всё это нужно последовательно подготовить. А так, в целом эта встреча вполне возможна, и мы с удовольствием будем её готовить.

Спасибо большое. Всего хорошего.

kremlin.ru

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs