Внерегиональные державы на Ближнем Востоке: цели, задачи, перспективы

Городской завтрак РСМД «Ближний Восток в фокусе внерегиональных акторов». За столом слева направо: Андрей Евсеенко (Институт США и Канады РАН), Анна Киреева (ИМИ МГИМО МИД России), Ибрагим Ибрагимов (ИМЭМО РАН), Лидия Кулик (Школа управления Сколково, Институт востоковедения РАН), Иван Бочаров (РСМД, программный менеджер), Анна Корзун (РСМД, программный ассистент, модератор конференции). Фото А.Торина.

В Москве состоялся городской завтрак Российского совета по международным делам (РСМД), посвященный политике внерегиональных акторов на Ближнем Востоке. Участники дискуссии, собравшиеся на площадке Библиотеки им. Ф.М.Достоевского, обсудили основные приоритеты ближневосточной политики внешних игроков (США, Китая, Индии и России), а также динамику развития отношений между внерегиональными государствами и странами Ближнего Востока.

США и Ближний Восток: ставка на региональных партнеров

Заместитель директора Института США и Канады РАН Андрей Евсеенко считает, что Ближний Восток уже не играет такой определяющей роли для национальной безопасности Соединенных Штатов, как это было в годы холодной войны. Белому дому нет необходимости бороться с «вражеской» идеологией в лице коммунизма, несколько снизилась зависимость от ближневосточной нефти, которая существовала вплоть до 2000-х годов. Изменились приоритеты и в борьбе с терроризмом, на которой делался акцент в конце 1990-х - начале 2000-х годов, в особенности после теракта 11 сентября 2001 года. Теперь это задача второго-третьего ряда, хотя она по-прежнему находится в фокусе внимания американских военных. В частности, на фоне прихода в Белый дом Дональда Трампа возобновилось обсуждение перспектив вывода войск из Сирии.

«По всей видимости, в Вашингтоне не видят для себя экзистенциальной угрозы от тех группировок, которые действуют сейчас в регионе. Сейчас основная задача США – минимизировать своё военное присутствие при сохранении рычагов влияния. Почему это важно? Ближний Восток остается регионом, события в котором имеют глобальное значение для мировой политики и международной безопасности», - отметил А.Евсеенко.

В настоящее время США активно работают над сопряжением военных потенциалов своих региональных партнеров. «Союзниками их можно назвать лишь отчасти, поскольку серьезные, жесткие обязательства по обеспечению безопасности у Вашингтона есть только по отношению к отдельным странам, а не с каждой из региональных держав. Поэтому предложения создать аналог НАТО на арабском Востоке останутся разговорами. Однако в области сопряжения региональных партнерств можно увидеть определенные успехи. Об этом вполне могут свидетельствовать события апреля 2024 года, когда локальные партнеры США приняли меры и отразили комбинированный удар Ирана по Израилю, причем сделали это довольно успешно», - подчеркнул эксперт.

Кроме того, в американском обществе существует влиятельный запрос на «безущербное» присутствие войск за рубежом. То есть в случае размещения военных контингентов за пределами США, эта мера не должна сопровождаться ни ростом налогового бремени, ни чувствительными потерями. В этих условиях всё больший акцент будет делаться на региональных партнеров и их силы безопасности. США в этих условиях будут проводить линию, которая сводится к поддержке позиций партнеров военно-воздушными силами, разведкой, поставками вооружений и военной амуниции, при максимальном уклонении от прямого вмешательства в конфликт. Правда, иногда, например, в случае с энергетическими вопросами, это вмешательство требуется, поскольку многие режимы на Ближнем Востоке по-прежнему видят в США сильного посредника, чьим военно-стратегическим, дипломатическим, экономическим потенциалом хочется воспользоваться. Поэтому, когда идет речь о позициях США на Ближнем Востоке, вряд ли имеет смысл говорить о радикальном сокращении присутствия Вашингтона в регионе. Другое дело, что ситуация некоторой неопределенности, которой отличается в последнее время внешнеполитическая линия США, способствует укреплению позиций других центров силы, таких как КНР и Россия.

В чем заключается неопределенность политической линии США на Ближнем Востоке? В Вашингтоне считают, что вмешательство в местные дела необходимо, поскольку регион остается нестабильным, а постоянная турбулентность бьёт по самим же Соединенным Штатам в виде инфляции, усиливающейся на фоне энергетического шока. В то же время у американских политиков нет особого желания тратить силы на урегулирование конфликтов, которые не являются жизненно важными для интересов Вашингтона. Кроме того, в последние полтора-два десятка лет США понесли существенный репутационный ущерб, то есть не воспринимаются как держава, способная навязать свою волю военными средствами.

«Тем не менее, США продолжает восприниматься в ряде ближневосточных стран как достаточно ценный союзник, чьё военно-экономическое присутствие в регионе продолжает оставаться довольно стабильным. Для многих локальных акторов, таких как Катар, Бахрейн, даже Саудовская Аравия, присутствие американских военных является не только гарантией защиты нынешних политических режимов, но и в целом некоторым гарантом обеспечения территориальной целостности этих стран. Альтернативы США здесь не просматривается. Никто, кроме США, не может проецировать военную силу в тех же масштабах. При этом сам Вашингтон, судя по всему, продолжит втягивать регион в свое соперничество с Китаем, прежде всего технологическое, навязывая свои стандарты. Это происходит на условиях, не всегда выгодных ближневосточным государствам. Но многие из них не заинтересованы в противоборстве с США, а лишь стремятся выторговать себе более выгодные условия в этой технологической сфере», - заключил А. Евсеенко.

Китай и Ближний Восток: инфраструктурные проекты и миротворчество

Доцент кафедры востоковедения, старший научный сотрудник Института международных исследований (ИМИ) МГИМО (У) МИД России Анна Киреева посвятила своё выступление экономическим и политическим интересам Китая в регионе Ближнего Востока. Она напомнила, что изначально присутствие Китая в этой части мира было продиктовано энергетическими интересами.

«КНР с 1993 года является нетто-экспортером нефти. Если посмотреть на структуру китайского импорта, то примерно 53%, то есть более половины её объема , идёт с Ближнего Востока. Например, Саудовская Аравия в этом смысле - страна номер два после России. Также в список экспортёров входят Катар, Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Кувейт, Ирак. То есть регион играет важную роль в обеспечении энергетической безопасности Китая. Если эти стратегически важные маршруты прервать, то возникнут большие проблемы с промышленностью и энергогенерацией. Отсюда вытекает необходимость обеспечения безопасности морских путей сообщения. Особую роль в этой связи играет военно-морская база в Джибути, которая принадлежит Китаю с 2017 года и служит для борьбы с пиратством и обеспечения безопасности критически важных морских путей сообщения», - отметила А.Киреева.

Со временем регион стал еще и одним из важных рынков сбыта для китайских товаров. Общий объем товарооборота КНР со странами Ближнего Востока за 2022 год составил 507 млрд. долларов. Из них на импорт приходится 278 млрд. долларов, а на экспорт – 222 млрд. При этом Китай поставляет в регион готовую продукцию, включая машиностроительную и автомобильную. В свою очередь, ближневосточные маршруты, ввязывающие регион с КНР, подчинены реализуемой Пекином Инициативе “Пояс и Путь”.

«КНР стала экспортировать большое количество услуг в страны региона. Одна из сфер, которая активно развивается – это цифровизация, строительство ультрасовременной телекоммуникационной инфраструктуры. Соответственно сюда идет экспорт ведущих китайских компаний, таких как Huawei. Многие монархии Персидского залива обладают серьезными финансовыми средствами, чтобы построить эту IT-инфраструктуру. Более того, они в ней очень заинтересованы», - отметила А.Киреева.

Если проанализировать планы развития различных стран Ближнего Востока до 2030-2035 годов, то можно убедиться, что все они в той или иной мере связаны с задачами модернизации и ухода от привычное ранее модели «государства-рантье». «Китайские компании здесь выступают как основные подрядчики. Мы видим большое количество построенных новых портов в таких странах, как Алжир, Оман, Катар, Тунис, ОАЭ, автомобильные дороги, городскую инфраструктуру и, конечно, огромное количество энергетических объектов. У Китая неплохо налажено сотрудничество китайских компаний в сфере нефтепереработки, нефтехимии. Примером может служить взаимодействие на долевых условиях Sinopec и саудовской Saudi Aramco. Важно, что у саудовской компании есть технологии, которые они могут предложить китайской стороне. В частности, сейчас их усилиями строится нефтехимический кластер на территории Китая. Особую роль в регионе продолжает играть Египет. В строительстве на территории этой страны индустриально-логистического хаба с портовыми зонами активно задействованы китайские подрядчики, технологии и рабочая сила», - отметила А.Киреева.

Эксперт особо отметила, что значительные проекты существуют у Китая в Иране. В 2016 году введен в эксплуатацию железнодорожный маршрут из Китая в Иран, а в 2021 году было подписано Всеобъемлющее соглашение о комплексном сотрудничестве сроком на 25 лет. В целом это связано с тем, что Китай является одним из де-факто самых главных покупателей иранской нефти. Помимо этого, есть целый ряд проектов в и в других странах (в основном, в Израиле и Турции) по строительству портовой инфраструктуры.

Интересно, что в отличие от других регионов, где осуществляется инициатива «Пояс и Путь», на Ближнем Востоке большинство стран не осуществляют инфраструктурные проекты в кредит. Например, страны Персидского залива, благодаря высоким доходам от экспорта нефти, страны Персидского залива могут позволить себе напрямую оплачивать эту инфраструктуру. Соответственно, здесь не стоит вопрос долговой зависимости. Правда, есть исключение: в Ираке строительство ведется напрямую за поставки нефти, поскольку ничего другого эта страна предложить Пекину не может.

«В политическом плане Китай поддерживает отношения со всеми странами Ближнего Востока, то есть он не выбирает сторону в региональном конфликте. Поэтому у Пекина длительное время были весьма неплохие отношения и с арабскими странами, и с Израилем. То же самое касается Саудовской Аравии, Ирана и всех монархий Залива. Другое дело, что по мере ослабления влияния США, Китай начал более активно вовлекаться в дела региона, всё чаще в роли посредника, готового предоставить площадку для диалога, в котором готовы участвовать заинтересованные стороны. Самый известный пример китайского посредничества – это март 2023 года, нормализация отношений Ирана и Саудовской Аравии. Реальная медиация велась не Китаем, а в течение двух лет Оманом и Ираком. Китай подхватил эти договоренности и организовал встречу сторон. Но мы видим и пределы такой нормализации, обозначенные после начала войны Израиля в секторе Газа и Ливане», - отметила А.Киреева.

По словам А.Киреевой, для Китая не актуален вопрос о замещении США в качестве гаранта безопасности в регионе. Конечно, определенные связи военного характера со странами Ближнего Востока у Пекина существуют. КНР тренирует офицеров стран региона, особенно в сфере полиции, безопасности, на море, но не более того. Правда, по мере усиления конфронтации Китая и США, Пекин усилил критику политики Вашингтона. Согласно позиции КНР, именно США является главным источником ближневосточных проблем, и Пекин хотел бы видеть такой порядок в регионе, где роль Вашингтона была бы сведены к минимуму, а страны региона решали бы проблемы своими силами. Об этом свидетельствует и изданная «Белая книга», где подчеркивается, что КНР и государства Ближнего Востока строят «сообщество единой судьбы». Есть и китайская концепция о строительстве единой, неделимой архитектуры безопасности в регионе Ближнего Востока.

Наконец, для Китая важно позиционировать себя как лидера стран «глобального Юга». Он стремится к тому, чтобы на глобальном уровне было поддержано его представление о международной безопасности, которое основано на иных нормах, чем западные аналоги. В этой связи хорошей иллюстрацией может служить изменение риторики КНР в отношении Израиля после начала войны в секторе Газа в октябре 2023 года. С этого момента Пекин стал более жестко критиковать Тель-Авив. «Ранее позиция была номинально пропалестинской, теперь сильно ужесточилась. Пекин выступал за примирение сторон, способствовал встрече представителей ФАТХ и ХАМАС в апреле 2024 года, но никаких конкретных мер по вмешательству в сам конфликт не предпринимал. Такая миротворческая позиция дает ему право выступать в регионе с позиции морального превосходства», - отметила А.Киреева.

Индия и Ближний Восток: географическое соседство

Руководитель направления по исследованиям Индии Школы управления Сколково, старший научный сотрудник Центра индийских исследований Института востоковедения РАН Лидия Кулик сосредоточилась на анализе интересов Нью-Дели в регионе Ближнего Востока. По её словам, как и в случае с Китаем, традиционные приоритеты Индии связаны с бесперебойными поставками энергоносителей. Кроме того, важной составляющей индийской дипломатии является недопущение сближения ближневосточных государств с Пакистаном.

«Исторически у Индии всегда были связи с этим регионом. Вся Западная Азия была в центре внимания индийской торговли. Присутствие индийской диаспоры в этих странах – не новое явление. Кроме того, Индия находится близко к этому региону и строго в географическом смысле. Конечно, индийская экономика критически зависит от поставок энергоносителей с Ближнего Востока, хотя хорошо известен тот факт, что в последние несколько лет произошел скачок поставок российской нефти в Индию (сейчас он составляет 80-85% от всего объема). Достаточно сказать, что по объемам поставок нефти наша страна отодвинула таких признанных лидеров, как Ирак, Катар, Объединенные Арабские Эмираты», - отметила Л.Кулик.

Л.Кулик отметила, что именно индийцы обеспечили активное экономическое развитие Объединенных Арабских Эмиратов. «Изначально представители местной индийской диаспоры - строители, однако сейчас среди иммигрантов растет доля «белых воротничков» и доходит до 30%. Это бухгалтеры, финансисты, архитекторы, инженеры. Численность диаспоры в регионе на 2023 год составляла 9 млн. человек, из них в ОАЭ – 3,5 млн. человек, в Саудовской Аравии – 2,5 млн., в Омане – 1,4 млн. Важно также помнить, что для индийской экономики важную роль играют валютные переводы на родину. В 2023 году эти перечисления составили примерно 125 млрд. долларов, то есть 3,4% ВВП Индии. Цифра внушительная, и, по некоторым подсчетам, до половины суммы приходится как раз на страны Ближнего Востока и Персидского залива», - отметила эксперт.

Во внешней политике Нью-Дели стремится к соблюдению баланса интересов. Индия активно поддерживает развитие альянса БРИКС и приветствовала его расширение в 2024 году за счет присоединения таких стран как Египет, ОАЭ, Саудовская Аравия и Эфиопия. Одновременно она входит и в так называемый «западноазиатский квартет» (Индия, Израиль, ОАЭ, США), известный также как I2U2. По мнению ряда экспертов, эта “группа четырех” - формирующийся геополитический союз, который может прирасти и силовой компонентой, носящей антикитайский и отчасти антироссийский характер. Правда, сейчас этот «западноазиатский квартет» переживает не лучшие времена из-за военных действий Израиля в секторе Газа. Индия, по словам Л.Кулик, подходит к I2U2 точно так же, как и к своему участию в Четырёхстороннем диалоге по безопасности (QUAD) в Тихоокеанском регионе, официально делая акцент на на геополитических, а на экономических и гуманитарных вопросах.

Экономическим продолжением I2U2 должен стать экономический коридор «Индия - Ближний Восток – Европа» (IMEC). Он направлен, с одной стороны, на формирование большей связности между странами-участницами. Коридор свяжет Индию и Европу через Оманский и Персидский заливы, ОАЭ, Саудовскую Аравию, Иорданию, Израиль, Средиземное море. Косвенно его можно считать ответом Нью-Дели на инициативу «Пояс и Путь». Но эскалация палестино-израильского конфликта внесла свои коррективы и в эту инициативу.

Кризис в Палестине стал своеобразным тестом для отношений двух стран. Традиционно в Дели поддерживали палестинских арабов: Индия является признанным лидером «глобального Юга», пользуется там большим авторитетом. Но первые высказывания индийского руководства в октябре 2023 года были однозначно в поддержку Израиля и с осуждением нападения ХАМАС. Затем позиция была несколько скорректирована. В частности, на площадке ООН Индия воздерживалась от осуждения Израиля, и принятия резолюций против него, одновременно поддерживая требования мирного урегулирования и прекращения огня в Газе. При этом официально Нью-Дели поддерживает создание независимого Палестинского государства. Тем не менее, такая “двойственная” позиция нанесла определенный урон авторитету Индии в арабском мире, тем более, что Индия после начала конфликта поставляла Израилю снаряды и амуницию», - отметила Л.Кулик.

Россия и Ближний Восток: от продовольственной безопасности до «мирного атома»

Научный сотрудник Центра ближневосточных исследований ИМЭМО им Е.М. Примакова РАН Ибрагим Ибрагимов сконцентрировал своё внимание на интересах России в регионе Ближнего Востока. По словам эксперта, для Москвы Ближний Восток был и остается зоной его стратегических интересов. До 2022 года политика России в этом регионе опиралась на сложившуюся в течение длительного периода и оправдавшую себя модель гибкой многовекторной дипломатии, нейтрального посредничества. В её рамках России удавалось поддерживать ровные отношения практически со всеми странами региона: с Израилем и Ираном, Турцией и Египтом. Главной задачей России являлось обеспечение собственной безопасности на дальних рубежах. Уникальность этой политики, по мысли эксперта, заключалась в том, что она стремилась стабилизировать регион за счет собственных предложений по выстраиванию взаимовыгодной структуры безопасности. Наконец, Россия стремилась вовлекать местные страны в различные интеграционные объединения, включая ШОС, ЕАЭС и БРИКС. «Определенные успехи на этом направлении есть: некоторые ближневосточные государства вступили в БРИКС, а с ЕАЭС выстраивается зона свободной торговли. С Ираном соответствующее соглашение уже подписано, а с Египтом ведутся переговоры», - отметил И.Ибрагимов.

«После февраля 2022 года внешнеполитическая ситуация резко изменилась, и значимость региона еще более возросла, особенно с точки зрения экономики, а также вопросов энергетической безопасности. Соглашение «ОПЕК+» не было пересмотрено, а страны Ближнего Востока не стали присоединяться к экономическим санкциям против России, введенным странами Запада. Несмотря на ряд проблем, Россия сохраняет контакты с ближневосточными государствами и заинтересована в дальнейшем развитии отношений с ними. Россия играет важную роль в обеспечении продовольственной безопасности региона. После 2022 года эта роль Москвы только возросла, потому что до 60%, а в некоторых странах и до 80% объема российского зерна, обеспечивают потребности многих стран, среди которых Ливан, Египет», - пояснил ученый.

Оценивая торгово-экономическую динамику отношений России со странами региона, И.Ибрагимов отметил резкий рост товарооборота со странами Персидского залива, Египтом и Турцией. «Особое значение здесь имеет Египет, который, хотя и не относится к зоне Персидского залива, представляет собой, по сути, дорогу на Африканский континент и даёт возможности для сотрудничества вдоль зоны Суэцкого канала. Здесь реализуется проект российской промышленной зоны, в которой, как можно надеяться, будет локализовано производство промышленной продукции. Этот опыт можно было бы распространить и на другие страны региона», - отметил эксперт.

Важной составляющей российской политики в регионе становится сотрудничество Москвы со странами Ближнего Востока в области мирного атома. Помимо хорошо известных проектов в Турции и Иране, строится атомная электростанция «Эль-Дабаа» в Египте. Соответствующие договоренности и меморандумы о сотрудничестве имеются с Иорданией, ОАЭ, Саудовской Аравией.

Наконец, после того, как США и страны ЕС усилили против России санкции, многие государства региона, и прежде всего Турция, ОАЭ, Египет, Иран, стали важными торговыми хабами для России. Таким образом, Ближний Восток сохраняет свое значение как важный транзитный регион и как узел, в котором сходятся транспортно-логистические и интеграционные проекты целого ряда стран. «Например, известный Международный транспортный коридор “Север-Юг” c участием России, Ирана и Индии вызывает интерес у стран региона. В проект в качестве наблюдателя входит Оман, он вызывает интерес у Бахрейна, Кувейта, ОАЭ с точки зрения инвестиций. Он представляет собой альтернативу уже существующим маршрутам, в том числе и для России», - подчеркнул И.Ибрагимов.

Если же оценивать роль региона Ближнего Востока с внешнеполитической точки зрения, то последние события в Сирии заставили Москву пойти на определенные изменения своей политики в регионе. Однако, по словам И.Ибрагимова, в основном концепция российской политики в этом регионе остается прежней: Москва продолжит взаимодействие с государствами региона, более того – она нужна им самим, поскольку Россия выступает не только как их партнер, но и как страна, которая выступает в качестве балансира в отношениях стран Ближнего Востока с другими глобальными державами.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs