Стремительный взлет Китая в своем экономическом развитии заложил благоприятную основу для пересмотра китайским руководством международного статуса страны и ее реальной политики на мировой арене. Превратившись в мощный экономический и политический центр силы, Пекин активно вовлекся в международные усилия по формированию нового, более демократического и справедливого многополярного мира. В отличие от прошлого, замкнутого в себя игрока в данной сфере, предпочитавшего, как учил Мао Дзэдун, наблюдать с высокой горы за борьбой двух тигров (СССР и США), современный Китай проводит уверенный и в то же время расчетливый внешнеполитический курс, нацеленный на защиту своих национальных интересов, укрепление разностороннего взаимодействия как с Востоком, так и Западом, стремится активно участвовать в выработке и реализации приемлемых ему решений злободневных международных вопросов. На позитивном изменении стратегического мышления руководства Китая, которое становится все более прагматичным и открытым, благоприятно сказалось и формирование российско-китайского стратегического партнерства. В то же время, по мнению мэтра американской дипломатии Г.Киссинджера, ни одна другая страна в мире не может похвастаться столь мощной связью своей политики со своим древним прошлым и классическими принципами, как Китай. В своем стратегическом мышлении (и, можно сказать, в реальной политике) Пекин, подчеркивает он, по-прежнему отдает предпочтение тонкости, терпению и уклончивости перед военными подвигами1.

Безусловно, кое-что из этого применимо и к китайской политике в области ограничения вооружений, разоружения и контроля над вооружениями, которая рассматривается китайским руководством в качестве важного инструмента обеспечения национальной безопасности, упрочения глобальной  стабильности и повышения международного авторитета страны. В отличие от ряда других ведущих держав с собственными инициативами в области разоружения Пекин, как правило, выступает все еще редко, предпочитая присоединяться только к тем из них, которые напрямую отвечают его интересам. К тому же, как показывает реальное положение вещей, в системе военно-политических приоритетов нынешнего китайского руководства проблематика разоружения явно уступает первенство задаче решения таких вопросов, как модернизация вооружений и укрепление военного потенциала страны. Это, в частности, просматривается в материалах недавнего XVIII съезда КПК, в которых разоруженческая проблематика вообще не затронута. Зато вопросам наращивания военного могущества страны был уделен целый раздел доклада теперь уже бывшего Председателя КНР Ху Цзиньтао. То есть можно понять, что на данный момент первоочередной целью Пекина, как очевидно, остается преодоление все еще серьезного качественного отставания Китая в военной сфере от ведущих держав и таким образом обеспечение приемлемого ему баланса сил как в регионе, так и глобальном масштабе.

Переосмысление военно-политической стратегии

Базовые принципы китайской военно-политической доктрины  отражены  в регулярно обновляемой (раз в два года) Стратегии национальной обороны КНР, в которой наряду с анализом общих тенденций военного развития и изложением основных направлений оборонной политики  сформулирован также подход страны к вопросам ограничения вооружений и разоружения. Этот документ постоянно совершенствуется, дополняется новыми положениями, приобретая напористый и в то же время достаточно аргументированный, гибкий и предсказуемый характер. В нем, по оценке иностранных наблюдателей, все более рельефно отражается быстрое приобретение Китаем качеств сверхдержавы.

Современная стратегическая линия Пекина определяется прежде всего оценкой китайским руководством глубинных сдвигов геополитического ландшафта вокруг КНР и возникших вызовов ее безопасности. Согласно господствующему в КНР мышлению, нынешнее положение в сфере безопасности остается в целом благоприятным для Китая. У него сохраняются реальные стратегические возможности для продолжения социально-экономической модернизации. Вместе с тем Пекину очевидны усиливающиеся турбулентность и противоречивость глобальных процессов, ведущих к обострению международного экономического и военного соперничества, нарастанию старых и новых вызовов и угроз безопасности, которые затрагивают само выживание страны и ее безопасное развитие. В военном плане в числе подобных вызовов названы как традиционные угрозы - в том числе распространение ОМУ, жесткое военное соперничество, разработка отдельными державами новых ультрасовременных военных технологий и  программ, нацеленных на развертывание глобальных систем ПРО, установление господства в космосе и нанесение глобальных молниеносных ударов (ГМУ) - так и нетрадиционные риски, в частности связанные с деятельностью международного терроризма, сепаратизма и экстремизма, применением кибернетических атак на системы управления войсками и другие государственные объекты2 и т.д.

Наряду с этим, как убеждены в Пекине, благодаря сохраняющемуся ракетно-ядерному равновесию между США и Россией и китайско-российскому стратегическому взаимодействию, в международных отношениях поддерживается определенная стабильность и сравнительно низкий уровень опасности войны между великими державами. Руководство КНР стремится укрепить эту благоприятную для него ситуацию, с тем чтобы реализовать свою главную задачу - превращение Китая уже к 2020 году в высокоразвитую и умеренно процветающую державу.

Во главу своей оборонной стратегии Китай ставит принцип сдерживания и предотвращения военных конфликтов. Исходя из этого Пекин провозглашает, что его военная политика носит сугубо оборонительный характер. Это предполагает строительство ограниченных по боевому составу ядерных сил сдерживания, способных созданием угрозы нанесения неприемлемого ущерба вероятному противнику заставить последнего отказаться от применения ядерного оружия против Китая3.

С учетом названных факторов в действующей китайской оборонной стратегии, сформулированной в Белой книге «Национальная оборона КНР-2010», указывается, что Китай стремится к налаживанию мирных, дружественных отношений со всеми странами на основе пяти принципов мирного сосуществования, не ищет для себя гегемонии и не намерен участвовать в гонке вооружений… Китай также выступает за установление эффективного режима разоружения и контроля над вооружениями, стремится к поддержанию глобальной стабильности4.

При этом приоритетное внимание уделяется наращиванию всестороннего доверительного стратегического партнерства с Россией, которое, как признается  Пекином, не только существенно укрепило национальную безопасность КНР, обеспечив ей надежный мирный тыл, но и превратилось в мощный фактор поддержания глобальной и региональной стратегической стабильности. Следуя избранному курсу, Пекин и Москва четко соблюдают взаимные обязательства по двустороннему Договору о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве от 16 июля 2001 года не прибегать в своих взаимоотношениях к силе или угрозе силой и не применять первыми друг против друга ядерного оружия, а также взаимно не нацеливать стратегические ядерные ракеты. Кроме того, они последовательно осуществляют меры по укреплению доверия в военной области и взаимному сокращению вооруженных сил в районе границы на основе действующих соглашений. Обе стороны убеждены, что расширение и углубление мер доверия в военной области между ними служит цели укрепления не только их собственной безопасности, но и упрочению региональной и международной стабильности5.

Во втором десятилетии XXI века продолжилось закрепление линии Пекина на консолидацию динамичного стратегического взаимодействия с Россией на международной арене. В ходе визита в Москву 22 марта 2013 года Председателя КНР Си Цзиньпина, предпринятого сразу же после его вступления на этот высший пост в стране, китайский лидер подтвердил решимость Китая развивать и углублять всестороннее стратегическое кооперативное партнерство с Россией, подчеркнув, что прочные отношения между двумя странами отвечают не только их собственным интересам, но и «служат важной гарантией международного стратегического баланса, глобального мира и стабильности»6. В тот же день стороны подписали Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о взаимовыгодном сотрудничестве и углублении  отношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия, предусматривающего среди прочего решительную поддержку друг друга по вопросам, затрагивающим их ключевые интересы, в том числе обеспечение суверенитета, территориальной целостности и безопасности7.

Эта линия правительства активно поддерживается и китайским экспертным сообществом. Так, видный политолог Тан Шипин убежден: «Сколь бы ни усиливались сами по себе Китай и Россия, если между ними не будет согласия, их стратегические позиции в огромной мере ослабнут. И напротив, при взаимной поддержке стратегические позиции обеих держав намного усилятся»8.

Развивая стратегическое партнерство с Россией, Пекин не отказывается и от попыток формирования стабильных мирных отношений с США, основанных на принципах равенства, взаимного доверия и взаимовыгоды, а также уважения интересов и озабоченностей друг друга. Обе державы поддерживают между собой активный политический и военный диалог, нацеленный на преодоление взаимного недоверия и выявление вопросов, по которым стороны могут взаимодействовать друг с другом. Китайское руководство положительно откликнулось на предложение администрации Б.Обамы о запуске двустороннего диалога на высоком уровне по стратегической стабильности.

В ходе начавшегося обмена мнениями стало, однако, очевидно, что китайское понимание стабильности и взаимного сдерживания существенно отличается от американского. Оно состоит не в повышении транспарентности и предсказуемости, на чем настаивает Вашингтон, а в признании США (и негласно Россией) права КНР на собственное ядерное сдерживание в отношении двух сверхдержав и свою уязвимость от гипотетического китайского ответного ядерного удара, несмотря на отсутствие стратегического паритета с ними9. Как разъясняют китайские военные мыслители, корни китайской политики сдерживания, рассматриваемой ими как нечто среднее между войной и миром, следует искать в трудах древнего китайского стратега Сунь Цзы, который учил, что подавлять противника нужно без войны10. Суть же этого изречения можно интерпретировать как стремление к большему влиянию при минимальных затратах, но не за счет уничтожения противника при неизбежных собственных потерях, а за счет ресурса противника, использования его ошибок для обеспечения своего роста11.

Следуя такой философии, китайские представители скептически высказываются  в отношении возможности установления стратегической стабильности между США и КНР по типу РФ - США, называя ее «чреватой дестабилизирующими последствиями»12. Причину этого многие китайские эксперты видят в том, что американское понимание стратегической стабильности в отношении Китая подразумевает, что Пекин должен признать гегемонию США. Принятие же Китаем идеи повышения военной транспарентности  ослабит его потенциал сдерживания13. Как отметил в своем выступлении на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности в феврале 2013 года заместитель министра иностранных дел Китая Сун Тао, именно попытки США сдержать рост могущества КНР создают наиболее значительные трудности в двусторонних отношениях14.

К тому же в КНР убеждены, что ядерная стратегия Б.Обамы мало чем отличается от той, которой придерживалась администрация Дж.Буша. Неизменность курса США, с точки зрения китайцев, проявляется в целом ряде аспектов, начиная от возможности ведения ядерной войны и нанесения ядерного удара первыми до упрочения стратегической ядерной триады. Поэтому предпринимаемые попытки США в ходе этих консультаций требовать от КНР большей прозрачности в отношении состава ядерных сил КНР, их развертывания и стратегического планирования, оставляя вне рамок обсуждения китайские озабоченности (вопросы поставок американских вооружений Тайваню, систему ПРО, разведывательные операции США вблизи китайских берегов, совершенствование обычных вооружений и неприменение первым ядерного оружия), являются в глазах китайских экспертов главным препятствием для диалога двух стран по теме стратегической стабильности15.

Оценка вызовов глобальной стабильности

На современном этапе Китай в первую очередь озабочен  развертыванием США своей системы ПРО, наращиванием высокоточных обычных вооружений, предназначенных, в частности, для нанесения глобальных молниеносных ударов, а также размещением ударных вооружений в космосе. Поэтому именно эти вопросы находятся в центре внимания оборонной и разоруженческой политики китайского руководства.

В Пекине четко осознают, что односторонний демонтаж Вашингтоном советско-американского Договора по ПРО, считавшегося не только Пекином и Москвой, но и подавляющим большинством международного сообщества краеугольным камнем глобальной стратегической стабильности, и развертывание США глобальной и региональных систем ПРО в долгосрочной перспективе грозят разрушением фундамента стратегического равновесия, осложнят региональные проблемы безопасности в СВА, создав потенциальную угрозу Китаю и его партнеру России. Причем, как отмечают китайские аналитики, дело не только в том, что сама по себе система ПРО представляет какую-то угрозу, сколько в том, что она может усилить в Вашингтоне ложное ощущение абсолютной безопасности и тем самым побудить его к агрессивным действиям или эскалации напряженности16. Соответственно, создание таких систем, рассуждают китайские военные специалисты, может непреднамеренно спровоцировать реакцию другой стороны в духе холодной войны, в том числе по принципу советской концепции ответно-встречного удара17.

Негативное отношение Пекина к противоракетной программе США подпитывается также озабоченностями, связанными с Японией и Тайванем. Китай вполне обоснованно опасается возможности создания на основе научно-технической и производственной кооперации между США и его союзниками качественно новых систем противоракетной обороны, способных существенно ослабить или даже обесценить его ядерный потенциал сдерживания. Поскольку подобные опасения, безусловно, существуют и в России, особенно в отношении стран НАТО, то в этих условиях Москве и Пекину вполне очевидно, что программы ЕвроПРО и система ПРО в Азии - это составные части выстраиваемой американцами глобальной противоракетной системы. Ее жало направлено как против России, так и против ограниченного ракетно-ядерного потенциала Китая. Исходя из этого обе страны рассматривают ее как непосредственную угрозу собственным силам ракетно-ядерного сдерживания и как инструмент подрыва сохраняющейся глобальной стратегической стабильности. В этой связи они решили углублять взаимопонимание, координацию и взаимодействие по этой проблематике и призвали членов международного сообщества к осмотрительности в вопросах развертывания систем ПРО и развития сотрудничества в данной области, исходя из недопустимости односторонних, ничем не ограниченных действий по наращиванию противоракетной обороны одним государством или группой государств в ущерб стратегической стабильности и международной безопасности18. Причем, как предупреждают китайские эксперты, КНР не намерен ждать с контрмерами до тех пор, пока американская система ПРО продемонстрирует весь свой потенциал19.

Весьма опасными для национальной безопасности Китая в Пекине считают также американские планы создания высокоточных средств нанесения так называемых ГМУ и космических вооружений. В этой связи генеральный секретарь Китайской ассоциации по контролю над вооружениями и разоружению (КАКВР) Ли Хун указывает: «США, разрабатывая новые концепции вооружений на замену ядерным силам сдерживания, могут спровоцировать новую военно-технологическую гонку»20. В свою очередь, как считает видный российский специалист в области разоружения Р.Тимербаев, все эти американские действия подталкивают Китай не только к пересмотру его подхода к ядерному оружию и сокращению ядерных вооружений, но потенциально способствуют снижению его заинтересованности в соглашениях о контроле над вооружениями и могут инициировать рост вооружений21.

Можно в этой связи с полной уверенностью сказать, что именно эти озабоченности уже вынудили Пекин не только приступить к переоценке собственной ядерной доктрины, включая такие ее аспекты, как количественный и качественный уровень ракетно-ядерного арсенала, принцип ядерного и космического сдерживания и т.д., но и к созданию и развертыванию более эффективных сил сдерживания за счет увеличения численности и модернизации стратегических наступательных и оборонительных вооружений. Линия на ускоренную модернизацию и укрепление вооруженных сил нашла подтверждение и на XVIII съезде КПК, на котором было подчеркнуто, что Китай в новую информационную эпоху будет осуществлять военную стратегию активной обороны и укреплять военно-стратегическое управление войсками, уделяя при этом особое внимание вопросам военно-морской, космической и кибернетической безопасности… наращивать способность достижения широкого круга военных задач, важнейшей из которых является достижение победы в локальной войне22.

Центральным направлением в усилении и совершенствовании военного потенциала Китая определено создание надежных средств стратегического сдерживания, включая количественное и качественное укрепление ракетно-ядерных вооружений, разработку противоракетных, космических и противокорабельных систем. Причем в этой сфере Китай уже добился весьма заметных результатов. Так, по данным Стокгольмского института исследования проблем мира (СИПРИ) (собственные данные на этот счет Пекином не публикуются), в настоящее время общий запас ядерных боезарядов КНР может составлять около 240 единиц, установленных на ракетах  наземного и морского базирования, а также на авиабомбах, доставляемых самолетами. Пекином развернута также программа строительства собственного атомного подводного флота, который будет оснащен стратегическими ядерными ракетами с расчетной дальностью полета в 7200 км. К тому же осуществляется программа создания современных мобильных межконтинентальных ракет и ведутся работы по повышению живучести ракетно-ядерного потенциала страны23. Если верить всем этим сведениям, уже сегодня Китай фактически вышел на третье место после США и России по численности и надежности своего ракетно-ядерного потенциала.

За последние годы Китай достиг также значительных успехов в освоении космоса, в том числе  и в военной области. Согласно оценке американских экспертов, Китай практически догнал США по количеству запусков космических военных объектов, при этом успешно испытав противоспутниковые средства, противоракеты, предназначенные для  перехвата ракет на среднем участке их траектории, и развернув разведывательные спутники, способные отслеживать местонахождение американских авианосцев и других военных кораблей, оснащенных системами ПРО, которые могут в условиях конфликта наводить на них китайские противокорабельные ракеты DF-21D и другие ударные средства24.

Разумеется, укрепление ракетно-ядерных сил Китая не только значительно увеличит его способность поражать цели как в прилегающем к Китаю регионе, так и на территории США, но и со временем может, как допускают российские военные эксперты, привести к качественному изменению российско-китайского ядерного баланса, что, безусловно, вызовет озабоченность у России. В то же время, как считает академик А.Кокошин, на данном этапе китайские стратегические силы в количественном отношении развиваются сравнительно умеренными темпами во многом благодаря наличию центрального баланса в этой сфере между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки25.

Тиски преемственности в ядерной доктрине

В современной китайской ядерной политике сохраняется немало родимых пятен курса, сформулированного  еще в 60-70-х годах прошлого столетия. В частности, на официальном уровне руководство страны продолжает придерживаться традиционных установок  о необходимости полного запрета и ликвидации ядерного оружия и настаивает на том, что ядерные государства должны отказаться от политики ядерного сдерживания на основе применения ядерного оружия первыми, принять безоговорочно обязательство ни при каких условиях не использовать и не угрожать использованием ядерного оружия против неядерных государств26. Что же касается собственного ядерного арсенала, то Китай, как подчеркивается, создал его ограниченный потенциал для самозащиты, проявляет наивысшую сдержанность в его развитии, никогда не размещал ядерное оружие на иностранной территории, не участвовал ни в какой форме в ядерной гонке и не намерен делать этого и впредь. К тому же декларируется, что КНР твердо придерживается обязательства никогда и ни при каких обстоятельствах не применять первым ядерное оружие и не угрожать применением его против неядерных государств или стран - участниц соглашений о безъядерных зонах27.

В то же время вопреки взятым обязательствам по Договору о нераспространении ядерного оружия вести переговоры о ядерном разоружении Пекин продолжает воздерживаться от участия в таких переговорах, настаивая на том, что сначала США и Россия должны значительно сократить свои ядерные потенциалы до сравнимого с КНР уровня и, только «когда созреют условия», Китай присоединится к ним. На обзорной конференции 2010 года по ДНЯО китайская делегация категорически выступила против подключения к российско-американским переговорам в области ядерного разоружения. Максимум, на что Китай согласился, - это неформальные консультации по некоторым аспектам, связанным с ядерным разоружением28.

Следует иметь в виду, что для Пекина проблема участия в многосторонних переговорах по ядерному оружию осложняется тем, что в самом начале таких переговоров от Китая могут потребовать обнародовать данные о своих ядерных средствах сдерживания. Поскольку сохранение неясности относительно размеров ядерного потенциала - неотъемлемый элемент китайского потенциала сдерживания, раскрытие такой информации вынудит Китай отказаться от него29. Поэтому на данном этапе все это неприемлемо для Пекина.

Впрочем, подобная жесткость ядерной политики КНР, как можно заметить, не является «железобетонной». В Пекине постепенно осознают необходимость ее адаптации к новым условиям современности. Признаком этого является  начавшееся подспудно в стране осторожное  переосмысление упомянутых постулатов. Об этом, например, свидетельствует разгоревшаяся среди китайских экспертов весьма оживленная дискуссия в отношении перспектив установления безъядерного мира, роли ядерного оружия и ядерного сдерживания в международной политике, а также возможного  участия КНР в переговорах по ядерному разоружению с другими ядерными державами и т.д. Так, несмотря на то, что на правительственном уровне Китай (министр иностранных дел Ян Цзечи) приветствовал инициативы, нацеленные на формирование мира, свободного от ядерного оружия30, которые, как признается, идут в русле китайской позиции в этом вопросе, многие китайские эксперты, однако, склонны рассматривать внезапно возникшую заинтересованность США в ядерном разоружении в контексте стремления Вашингтона к установлению гегемонии за счет замены ядерного оружия системой ПРО и новейшими обычными вооружениями.

Призывы же США к многостороннему сокращению ядерного оружия воспринимаются как попытка Вашингтона сохранить свое положение гегемона путем оказания давления на другие страны в интересах получения их согласия с подавляющим превосходством США в области обычных вооружений. В частности, китайский политолог Ван Чжицзюнь считает, что мир без ядерного оружия ослабит враждебное отношение международного сообщества к США, будет означать, что США обеспечат себе абсолютную безопасность, позволив оптимизировать расходы на национальную безопасность с целью максимального увеличения превосходства в обычных вооружениях31.

Заслуживают внимания и суждения китайских исследователей в отношении роли ядерного оружия в современных международных отношениях. Одни из них, следуя традиционной концепции  страны, продолжают ставить Россию и США на одну доску, обвиняя обе державы в том, что они по-прежнему являются зачинщиками гонки ядерных вооружений и придерживаются агрессивных доктрин, предусматривающих возможность применения ядерного оружия в ситуациях, о которых ни одна другая ядерная держава даже не помышляет32. Поэтому, дескать, именно этим двум державам требуется изменить свою стратегию безопасности, особенно снизить роль ядерного оружия в этой стратегии и как можно скорее взять обязательство о его неприменении первыми, что для России в данный момент неприемлемо. При этом, правда, признается, что для России невозможно идти на это в условиях значительного превосходства США и НАТО в обычных вооружениях33.

Впрочем, появились эксперты, которые воспринимают функцию ядерного оружия более реалистично. К примеру, тот же Ван Чжицзюнь указывает, что наличие ядерного оружия у таких стран, как Россия и Китай, ослабляет американское превосходство в обычных вооружениях34.

Единственно, в чем согласно большинство китайских специалистов, так это в том, что наибольшую и даже фундаментальную угрозу для Китая представляют огромный ядерный потенциал и стратегические устремления США, а не России.

В Пекине в целом с пониманием относятся к позиции РФ в отношении ограничения СНВ, поддержав заключение Договора СНВ-2010 и при этом призвав обе державы продолжить глубокие сокращения своих ядерных арсеналов, с тем чтобы создать благоприятные условия для полного ядерного разоружения. Вместе с тем некоторые китайские аналитики считают, что Россия и США попросту изменили систему зачета ядерных боеголовок, чтобы приведенные ими сокращения казались более значительными. Обнародованные же США и Россией данные о количестве ядерных боезарядов в их арсеналах, по их мнению, не полностью отражают реальное количество боеголовок, не учитывая, в частности, складированные боеприпасы, которые вновь можно поставить на боевое дежурство. Кроме этого, обращается внимание на то, что тысячи американских и российских тактических ядерных боезарядов оставлены за рамками переговоров35.

Наряду с этим в недрах китайского экспертного сообщества вызревает идея о целесообразности пересмотра позиции страны в отношении неучастия в переговорах о ядерном разоружении при определенных условиях. Так, по мнению отдельных китайских аналитиков, в некоторых случаях объединение с другими сторонами на таких переговорах будет выгодно Китаю, так как усилит политический вес его позиции по ядерной проблематике. Согласно точке зрения упоминавшегося выше эксперта Ли Биня, нежелание Пекина вовлекаться в многосторонний диалог по ядерному разоружению объясняется не эгоистичным расчетом, а  определенной неопытностью в вопросах разоружения лиц, принимающих такое решение. Китай, считает он, обладает уникальной философией в ядерной сфере, с которой незнакомы на Западе. Она заключается в твердом убеждении КНР того, что в реальном мире ядерное оружие фактически не имеет военной роли, а используется лишь как инструмент давления на противоположную сторону. Поэтому китайская военная стратегия, в отличие от других ядерных держав, рассматривающих это оружие в качестве эффективного средства сдерживания, основывается на недопустимости (табу) применения этого оружия. Наличие же ограниченного количества ядерного оружия у Китая, дескать, объясняется главным образом стремлением предотвратить возможность ядерного давления на него, а не соображениями обеспечения сдерживания потенциального противника, как это имеет место у других ядерных держав. Как полагает Ли Бинь, Китаю следовало бы присоединиться к многосторонним переговорам по ядерному разоружению и внести вклад в более глубокое сокращение ядерных вооружений на основе философии неприменения этого оружия36.

Крутой поворот к многосторонности в вопросах
нераспространения и контроля над вооружениями

Сохранение традиционных элементов в ядерной доктрине Китая не помешало ему решительно изменить прежние установки, препятствовавшие участию в международном режиме нераспространения ОМУ и многосторонних переговорах по ограничению и запрещению отдельных видов ОМУ. Присоединившись в 1992 году к ДНЯО, а затем и к большинству механизмов режима ядерного нераспространения (Дополнительный протокол о гарантиях к Договору, Конвенция о физической защите ядерных материалов и ядерного оборудования, Группа ядерных поставщиков (ГЯП) и Комитет Цангера), Китай вместе с другими ядерными державами энергично выступает за укрепление режима нераспространения ядерного оружия, упрочение универсальности ДНЯО, а также за устранение коренных причин распространения ОМУ и урегулирование проблем, связанных с распространением, политико-дипломатическими средствами. В ходе Обзорной конференции по рассмотрению действия ДНЯО в 2010 году китайская делегация выступила единым фронтом с другими ядерными державами, приняв участие в коллективном заявлении пяти ядерных государств в пользу  всестороннего укрепления режима ДНЯО. КНР также представила восемь рабочих документов, в которых подробно изложила собственное в целом позитивное видение путей решения нераспространенческих вопросов и ускорения ядерного разоружения, а также весьма настойчиво добивалась отражения основных положений своего подхода в заключительном документе конференции.

Китай активно поддерживает усилия по созданию безъядерных зон повсюду в мире, подписал и ратифицировал все протоколы к соответствующим договорам, открытые к подписанию, и выразил готовность подписать протоколы к соглашениям о безъядерных зонах в Юго-Восточной Азии и Центральной Азии, как только удастся добиться согласия на это всех ядерных держав. КНР также активно взаимодействует с РФ в деле создания зоны, свободной от ОМУ на Ближнем Востоке, и урегулирования ядерных проблем КНДР и Ирана дипломатическим путем.

Китайское руководство создало достаточно стройную национальную систему контроля за экспортом ядерных материалов и технологий, последовательно реализует резолюцию СБ ООН 1540 о мерах по предотвращению попадания оружия массового уничтожения в руки негосударственных субъектов, Конвенцию о борьбе с ядерным терроризмом, инициированную Россией, и Международную конвенцию о физической защите ядерных материалов и ядерного оборудования, участником которых стал Китай.

Китайская сторона весьма энергично действовала на переговорах по заключению международной Конвенции о запрещении химического оружия (КХО) и Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) и в числе первых государств подписала оба документа, а вскоре и ратифицировав КХО. КНР является участником международной Конвенции о запрещении биологического оружия (КБТО), поддерживает усилия, направленные на укрепление эффективности ее режима, включая создание контрольного механизма конвенции, твердо выполняет все ее требования, включая создание всеобъемлющей национальной правовой системы контроля за соблюдением этого документа.

Вместе с тем по некоторым аспектам нераспространения ОМУ, в частности ядерного, подходы Китая и России не полностью совпадают. Так, например, в отличие от РФ, Китай до сих пор не ратифицировал ДВЗЯИ, мотивируя это тем, что США уклоняются от этого шага и тем самым тормозят этот процесс. При этом в Пекине опасаются, что США в конце концов ратифицируют договор, но с оговоркой, которая может фактически ослабить их обязательства по нему. Впрочем, на официальном уровне Китай выступает за скорейшее вступление договора в силу, указывая, что страна строго соблюдает свой мораторий на проведение ядерных испытаний37.

КНР иначе, чем Россия, воспринимает и ядерные приготовления Индии и Пакистана. В то время как Москва воздерживается от публичной критики ракетно-ядерных усилий Индии, не видя в них реальной опасности собственной безопасности, Пекин не скрывает озабоченности ядерными амбициями Дели, рассматривая их как прямой вызов собственной безопасности. Пакистанские же ракетно-ядерные приготовления не особо тревожат Пекин, в том числе и из-за содействия, оказанного Китаем в создании Исламабадом собственного ядерного оружия.

С конструктивных позиций Китай выступает за формирование стабильного и эффективного многостороннего режима разоружения и контроля над вооружениями. Провозгласив концепцию открытости, прагматизма и сотрудничества в разоруженческой сфере, Пекин заметно расширил участие в ключевых международных разоруженческих режимах и механизмах. Рассматривая Конференцию по разоружению (КР) в качестве уникального переговорного механизма по заключению многосторонних соглашений по разоружению, КНР принимает активное участие в усилиях по преодолению затянувшегося тупика в переговорном процессе КР, сняв увязку проведения переговоров о запрещении производства расщепляющихся материалов для целей оружия (ЗПРМ) с началом переговоров по немилитаризации космоса. Китай вместе с Россией настойчиво добивается достижения согласия всех государств - участников КР по сбалансированной и всеобъемлющей программе работы и возобновлению содержательной деятельности по ключевым вопросам повестки дня - ядерному разоружению, Договору о запрещении производства расщепляющихся материалов для ядерного оружия и других ядерных взрывных устройств, предотвращению гонки вооружений в космосе, негативным гарантиям безопасности неядерных государств, твердо поддерживает принцип принятия всех решений этим форумом путем консенсуса.

Убедительным примером все более прочного стратегического партнерства Китая и России стало внесение двумя странами в 2008 году совместных документов на КР и ГА ООН о неразмещении оружия в космосе и запрете использования силы в отношении космических объектов, а также Кодекса поведения в области информационной безопасности, признающего суверенное право правительств на распространение информации в киберпространстве и недопустимость его превращения в новую сферу военного противостояния. КНР, как было заявлено на 66-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, придает также большое значение разработке международным сообществом мер траспарентности и укрепления доверия в отношении деятельности государств в космическом пространстве, считая, однако, что согласование таких мер не может заменить переговоры по новому, юридически обязательному документу, регулирующему деятельность в космосе38.

Возросшую ответственность демонстрирует Китай и в вопросах ограничения и контроля над обычными вооружениями, как в региональном, так и глобальном масштабе. КНР твердо соблюдает договоренности с Россией, Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном о снижении уровня вооружений и вооруженных сил и укреплении мер доверия в приграничных районах, согласно которым вооруженные силы государств-участников не будут использоваться для нападения на другую сторону и не будут вести какую-либо деятельность, нарушающую спокойствие и стабильность в районе границы.

Китай - участник основных многосторонних договоренностей в области ограничения обычных вооружени, включая Конвенцию о негуманном оружии и всех протоколов к ней, в том числе и недавно вступивший в силу протокол о неразорвавшихся боеприпасах, оказывает техническое содействие ряду развивающихся стран в очищении их территорий от неразорвавшихся мин и других боеприпасов. КНР поддерживает усилия по разработке международных документов по борьбе с незаконной торговлей легким стрелковым оружием (ЛСО), четко соблюдает требования программы ООН по вопросам ЛСО, информируя международное сообщество о принимаемых национальных мерах в этой связи.

В Пекине также признают важность мер укрепления транспарентности и взаимного доверия в военной сфере. С 2007 года КНР регулярно информирует ООН о своих военных расходах, а также передает данные о поставках обычных вооружений в Регистр ООН по семи категориям вооружений.

q

В целом можно, без преувеличения, констатировать, что за последние два десятилетия в разоруженческой политике Китая произошли серьезные и достаточно глубокие позитивные изменения. Она приобрела активный, целеустремленный и прагматичный характер. В ней наряду с учетом собственных национальных интересов четко прослеживается стремление считаться с интересами других стран и международного сообщества в целом, заинтересованных в ускорении и углублении глобального разоруженческого процесса. В Пекине, безусловно, понимают, что от этого в значительной мере зависят сохранение стратегической стабильности, международный мир и безопасность.

По наиболее важным аспектам в данной сфере позиции КНР и России либо совпадают, либо весьма близки. Причем  налаженные координация и согласование подходов обеих сторон не только способствуют дальнейшему сближению позиций наших двух стран по ключевым проблемам разоружения, но и оказывают существенное влияние на общее состояние дел в этой области. Значительным позитивным потенциалом обладает сотрудничество РФ и КНР прежде всего в упрочении стратегической стабильности, а также в решении таких важных проблем, как ПРО, немилитаризация космоса, консолидация режима ДНЯО и нераспространение военных ядерных технологий и средств доставки ОМУ. В целях координации своих усилий на данном направлении и выработки общих подходов к решению назревших проблем стороны активно используют не только такие универсальные форумы, как ООН и КР, но и созданные их совместными усилиями ШОС, БРИКС и т.д.

В обеих столицах хорошо понимают важность продолжения энергичных усилий с обеих сторон в целях дальнейшего сближения позиций и более тесной координации практических действий наших стран в этой сфере. Об этом свидетельствуют не только подписанные сторонами в последнее время новые важные внешнеполитические документы, но и их последовательные и скоординированные шаги на международной арене по реализации согласованных договоренностей.

 

 

 1См.: Kissinger H. On China. The Penguin Press, 2011.

 2China’s National Defense in 2010: (Information Office of the State Council, Beijing, March 2011 // Xinhua. 2011. 31 March.

 3Каменнов П. Военная политика КНР и ее тайваньский аспект// Проблемы Дальнего Востока. 2005. № 6. С. 24.

 4China’s National Defense in 2010…

 5Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой //Сборник российско-китайских документов. 1999-2007. М.: Олма Медиа Групп, 2007. С. 144-146.

 6Xi calls for new type international relations// www.chinadaily.com.cn/china/2013-03/24/content

 7Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики о дальнейшем углублении российско-китайских отношений всеобъемлющего равноправного доверительного партнерства и стратегического взаимодействия от 5 июня 2012 //
http://события. президент.рф

 8Цит. по: Бергер Я. Большая стратегия Китая в оценках американских и китайских исследователей// Проблемы Дальнего Востока. 2006. №1. С. 49.

 9Россия и дилеммы ядерного разоружения. М.: ИМЭМО РАН, 2012. С. 43.

10См.: Сунь Цзы. Трактат о военном искусстве М., Л., 1950.

11См.: Золотарев П. Современная ядерная стратегия Китая //Россия и Америка в XXI веке. 2008. №3.

12Саалман Л. Китай и американский «Обзор ядерной политики». М.: Московский центр Карнеги, 2011. С. 11.

13Там же. С. 12.

14For world security //www.chinadaily.com.cn 4/02/2013

15Саалман Л. Указ. соч. С. 17.

16Там же. С. 33.

17Там же. С. 31.

18Совместное заявление РФ и КНР о взаимовыгодном сотрудничестве и углублении взаимоотношений всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия //kremlin.ru

19Саалман Л. Указ. соч. С. 34.

20Там же.

21См.: Тимербаев Р. О ядерном потенциале и ядерной политике Китая //Ядерный контроль. №4 (78). Том 11. 2005. Зима.

22Report by PRC Chairman Hu Jintao to the XVIII CPC Congress //www.chinadaily.com.cn/china/cpc/2012-11/18

23Ежегодник СИПРИ. 2011. Издание на русском языке. М.: ИМЭМО, 2012. С. 372-374.

24Erickson A. and Collins G. China Sign Post. Issue 14. 2010. 26 December; and Issue 32. 2011. 1 March//www.chinasignpost.com.

25Военный потенциал КНР как фактор мировой политики //Военно-промышленный курьер. №50 (467). 2012. 19-25 декабря. С. 10.

26China’s National Defense in 2010…

27Adress by H.E.Yang Jiechi, Minister of Foreign Affairs of the People’s Republic of China at the Conference on Disarmament. Geneva. 2009. 12 August//Press-release of the PRC Permanent Mission at Geneva.   

28Антонов А.И. Контроль над вооружениями: История, состояние, перспективы. М.:
РОССПЭН, 2012. С. 79-80.

29Саалман Л. Указ. соч. С. 25.

30Adress by H.E.Yang Jiechi...

31Саалман Л. Указ. соч. С. 22.

32Pan Zhenqiang. Abolishing Nuclear Weapons: Why Not Outlaw Them First?  Abolishing Nuclear Weapons: Washington D.C. //Carnegie Endowment for International Peace. 2009. P. 253 //www.Carnegie Endowment.org

33Ibid. P. 256.

34Саалман Л. Указ. соч. С. 32.

35Там же. С. 18-19.

36См.: Li Bin. China´s Potential to Contribute to Multilateral Nuclear Disarmament //Arms Control Association. 2011. March.

37China’s National Defense in 2010…

38Выступление китайского представителя Ван Куна на 66-й сессии ГА ООН// Документ  A/C.1/66/PV.14.