ENGLISHПредпосылки русско-осетинских отношений
Средневековая Алания - государство алан, потомками которых являются современные осетины, было разрушено в результате нашествия многочисленных монголо-татарских орд в XIII-
XIV веках. Длительные жестокие войны обескровили алан и привели страну к демографической катастрофе. Тесные ущелья Главного Кавказского хребта стали надежным укрытием для тех небольших групп, которым удалось выжить в этих войнах и отступить на юго-восток некогда могущественной Алании.
Лишившись своей государственности, аланы-осетины жили замкнутыми обществами, несколько веков обороняясь в неприступных горах от многочисленных набегов и нашествий. Они сохранили свою христианскую веру и язык, древнейшие обычаи и культуру и в суровых условиях сумели спасти народ от физического истребления.
Осетины жили обществами, представлявшими собой своеобразные «кантоны», объединенные в одну «конфедерацию», но имевшие полностью самостоятельное управление. К XVII-XVIII векам в Осетии было уже достаточно и населения, и ресурсов, чтобы ставить перед собой задачи не только физического выживания, но и стратегического плана - воссоздания утраченной государственности.
Замкнутость в центре горного Кавказа, где ресурсы для социально-политического и экономического развития отсутствовали, не давала таких возможностей. Нехватка пахотной земли, приводившая население к обнищанию и междоусобицам в осетинских обществах, стала самой острой проблемой, от разрешения которой зависела судьба народа. И хотя равнинные территории Центрального Кавказа, где еще оставались развалины древних христианских храмов Аланского государства, не были никем заселены, вернуться на свои исконные земли осетины не могли, опасаясь постоянных нападений со стороны соседних племен, которые контролировали все передвижения по этой территории.
Кроме того, Осетия, со всех сторон окруженная не совсем дружественными территориями, терпела всяческие притеснения и попытки привести ее в вассальную зависимость. Горными областями Осетии хитростью или силой пытались завладеть даже Картли-Имеретинские вилайеты, являвшиеся соответственно персидскими и турецкими вассалами, находившиеся в полной зависимости от своих хозяев. А тем осетинским обществам, которые располагались в Кавказских предгорьях, постоянно угрожали набеги племенных групп, поддерживаемых Крымским ханом.
Тем не менее возвращению на равнину не было альтернативы, но осетины понимали, что справиться самостоятельно с такой сложной задачей было невозможно. В Осетии все чаще с надеждой обращали взгляд на Россию, потенциальный союз с которой казался возможным.
Как и сейчас, так и в те далекие времена Кавказ являлся ареной острой борьбы крупных мировых держав - Турции и Персии, которые пытались вовлечь в свои военно-стратегические союзы северокавказские народы. Позиции России на Кавказе в этот период были ослаблены как никогда, особенно после заключения крайне невыгодного ей Белградского мира по окончании Русско-турецкой войны в 1739 году.
Этот договор свел к минимуму активность России в регионе, поскольку в нем оговаривалось нейтральное положение Кабарды как некоего рубежа между Россией и Турцией. Лишь после воцарения на российском престоле в 1741 году дочери Петра Великого Елизаветы политика России на Кавказе стала принимать последовательные очертания и стратегический характер.
Поиск осетинами политического союзника и защитника в лице могущественного северного соседа совпал к средине XVIII века с возродившимся геополитическим интересом России в отношении Кавказа. Осетия занимала выгодное географическое положение в центре Кавказа, что делало неизбежным проезд по ее территории на юг - в Закавказье и дальше. Этот регион как нельзя больше подходил для закрепления своего присутствия.
Кроме того, в Россию поступала информация о имеющихся в Осетии богатых месторождениях серебряной и свинцовой руды. Свинец использовался в военном деле и был очень важен для России, которая вела перманентные войны. Задумав широкую стратегическую программу освоения Кавказа, Россия была заинтересована в лояльности осетин.
Одним из первых указов императрицы Елизаветы Петровны стало решение о распространении христианства среди «иноверцев». Создавались «духовные комиссии» для отправки на Камчатку, в Пекин и на Кавказ.
В ноябре 1742 года архиепископ Иосиф и архимандрит московского Знаменского монастыря Николай составили донесение императрице с предложением о приведении осетинского народа в православную веру и принятии им российского подданства.
Очень важно, что в донесении священнослужители указали приблизительную численность населения: «…обоих полов более 200 тысяч человек», а также их христианское вероисповедание: «…издревле оной осетинский народ бывал православной христианской…».
Особый интерес вызвал пункт о том, что осетины ни в чьем подданстве не состоят: «А ныне оной многочисленный народ… состоит в своей воли. Понеже как турки, так и персияне никто ими не владеют». Эти первые сведения об Осетии венчала интересующая российскую сторону информация о богатых месторождениях в горной Осетии: «А места их изобилуют золотою, серебряной и прочими рудами и минералами, камением преизрядным»1.
Одновременно с этим донесением в 1743 году к российской императрице обратились осетинские старшины - представители разных обществ. В их челобитной была изложена просьба к российскому правительству помочь осетинскому народу вернуть предгорные равнинные земли Северного Кавказа - исконные земли Алании, предоставив им там защиту: «Мы жительствуем внутри горах весьма тесно и неисправно, во всем же имеем великую нужду и недостаток, и некоторыя… нималой пахотной земли не имеют, где б могли для своего довольствия сеять хлеб и прочее, также и скот довольной содержать не могут». В письме было четко изложено намерение осетин «…быть под протекциею Е.И.В.»2.
Челобитная старшин свидетельствовала о том, что в осетинских обществах выделились политические лидеры, готовые не только формулировать задачи государственного уровня, но и предлагать их решения.
Одним из таких лидеров общеосетинского масштаба был Зураб Магкати из Зарамага - образованный и опытный политик, хорошо знавший и Кавказ, и Россию. В челобитной, которая, без сомнений, была составлена при его участии, фактически в лаконичной форме изложена политическая программа Осетии того времени - стратегический союз с Россией, возвращение осетин на равнину и вопросы национальной безопасности.
Создание Осетинской духовной комиссии
Миссионерская деятельность была для России лучшим способом налаживать контакты с интересующими ее областями. Однако для направления духовной комиссии в Осетию требовалось получить более полную картину о внешнеполитическом аспекте вопроса, а именно - о лояльности осетин к России. Поэтому императрица Елизавета своим указом поручила Коллегии иностранных дел составить полный доклад по Осетии, тщательно изучив все интересующие Россию вопросы.
5 января 1744 года глава Коллегии иностранных дел канцлер А.П.Бестужев-Рюмин, кропотливо исследовав «осетинское дело» по различным источникам, представил в Синод свой доклад по Осетии, в котором подчеркнул важнейшую для России мысль: осетины - народ вольный, ни под чьим владением не состоят и к России настроены благожелательно. Синод распорядился о создании Осетинской духовной комиссии и отправке ее в Осетию3.
Первая Осетинская духовная комиссия была сформирована Синодом из грузинских священников, бежавших в Россию в 30-х годах XVIII века. Такое решение было принято из соображений осторожности: Россия, связанная по рукам Белградским миром, опасалась недовольства Османской империи российской внешнеполитической активностью на Кавказе. Турция сама имела серьезные интересы в отношении Северного Кавказа, и независимая Осетия, предоставленная сама себе, занимала важное место в ее экспансионистских планах.
Поэтому участие русских миссионеров в работе Осетинской духовной комиссии было невозможно. Кроме того, некоторые из предложенных грузинских духовных лиц хоть и слабо, но могли изъясняться по-русски, знали осетинский язык, а это было немаловажно, поскольку одной из задач комиссии было не только распространение слова Божия, но и открытие школ для обучения осетин грамоте. Возглавил комиссию архимандрит Пахомий, в нее также вошли игумены Христофор и Николай, несколько священников и переводчик-осетин Андрей Бибирюлев (Бибилты), знавший все три языка. Отправка первой духовной комиссии и особенно участие в этом предприятии России были строго засекречены.
В феврале 1745 года Осетинская комиссия отправилась из Москвы в Осетию, а 12 июня того же года архимандрит Пахомий, игумены Христофор, Николай и иеромонах Ефрем представили в Синод свое первое донесение, в котором подтвердили готовность осетин принять христианское крещение. За краткими формулировками доклада духовных лиц отчетливо прослеживалась драматическая судьба издревле христианского Аланского государства, народ которого за четыре века жесткой изоляции в неприступных горных ущельях все же сохранил остатки веры, хоть уже и не всегда понимал значения совершаемых обрядов и произносимых молитв.
Миссионеры писали о развалинах христианских храмов в Малой Кабарде, на равнинных территориях, где некогда располагались аланские городища, о том, что осетины «Великий пост содержат весь и перед рождеством Христовым посты содержат одну неделю»4.
Примечательно в докладе наблюдение о том, что «осетины народ военной весьма и до хорошего оружия охотники, обхождением на российский народ очень схожи они». Завершается донесение важнейшей для российской стороны информацией, ради которой, собственно, была задумана миссионерская экспедиция и которую всеми возможными способами пытались донести до императрицы осетинские лидеры: «Здешние главные люди в Россию ехать весьма желают и принести поклонение Ея императорскому величеству и тамо крестится желают, ежели им указ будет или возмогут чем достичь»5.
Понадобилось еще немало времени, чтобы российское правительство преодолело опасения во внешней политике и перешло к конкретным действиям по реализации перспективной программы освоения Кавказа. Святейший Синод в следующем, 1746 году еще два раза рассматривал «осетинский вопрос», изучив новые доклады Осетинской духовной комиссии, составленные и привезенные в Петербург иеромонахом Ефремом. И вновь очевидно, что к составлению этих документов приложил руку Зураб Магкати, хорошо понимавший, что следует удерживать интерес российского правительства к Осетии всеми возможными способами.
В первом докладе, помимо готовности осетинского народа принять подданство Российской империи, содержался «реестр» о металлических рудах, обнаруженных в Осетии. В списке значились: серебро, свинец, квасцы, агат, горючая сера, селитра, аспидный камень, золотая руда, слюда, натуральный хрусталь, медная руда, мрамор, железная руда.
Во втором докладе иеромонаха Ефрема были конкретные сведения об осетинских старшинах, желающих ехать в Санкт-Петербург получить святое крещение и принять российское подданство. Среди прочих в списке старшин особое место уделено Зурабу Магкати, о котором сказано, что он «природной оных же осетинцов из места, зовомого Касри [Касарское ущелье], и из младенчества воспитан и крещен»6.
По существу, это был список кандидатур, которые могли бы составить осетинское посольство при соответствующем решении российского правительства, то есть осетинская сторона сама инициировала начало переговоров. Таким образом, благодаря твердой политической позиции Зураба Магкати и при его активном участии в подготовке платформы, необходимой для начала русско-осетинских переговоров, важнейший для обеих сторон процесс получил решающий импульс.
15 июля 1746 года императрица Елизавета издает указ о приглашении осетинских послов в Петербург. 14 августа, согласно указу самодержицы, по представлению от Коллегии иностранных дел Сенат принял решение «о приезде в Россию из Осетии ради крещения и для других… секретов…»7.
Весть о назначении русско-осетинских переговоров очень быстро достигла Осетии, где она была встречена с необычайным воодушевлением всеми слоями населения, получившего надежду на российскую защиту и поддержку. Во многих обществах Осетии народ устраивал пиры в честь императрицы российской, а между тем Зурабу Магкати, как двигателю всего этого процесса, предстояло формировать состав посольства и готовиться к отъезду в Петербург.
Он подошел к этому вопросу весьма ответственно, проявив исключительное государственное мышление - Зураб Магкати укомплектовал посольство из пятерых представителей осетинских обществ из каждого исторического региона: Дигории, Южной, Юго-Восточной и Центральной частей Осетии.
Осенью 1746 года посольство было полностью сформировано, однако отправка его в Петербург затянулась еще на три года. Это было вызвано интригами грузинских духовных лиц во главе с архимандритом Пахомием, служивших в Осетинской духовной комиссии, которые во всем историческом процессе сближения России с Осетией преследовали исключительно свои корыстные цели.
Сведения о планах России распространились далеко за пределами Осетии, что привело в некоторое смятение российское правительство. Сенат рассмотрел новые обстоятельства «осетинского дела» и заключил, что приводить в христианскую веру осетин им никто не может запретить, поскольку это процесс добровольный, Осетия же - страна независимая.
Что же касается присяги и приведения осетинского народа в российское подданство, Коллегия иностранных дел сочла это дело преждевременным. Стало очевидно, что в результате интриг грузинской части Осетинской комиссии интерес Петербурга к русско-осетинским переговорам заметно угас8.
Эта неожиданная неудача, случившаяся после стольких трудов по подготовке к первым историческим русско-осетинским переговорам, была свидетельством того, что союз Осетии с Россией имел в регионе стратегический смысл. Этот союз противоречил интересам Турции, Персии и Крымского ханства, которые ожесточенно сопротивлялись каждому проявлению сближения России с народами Северного Кавказа.
Против этого союза были также восточные и западные грузинские марионеточные провинции - вассалы Турции и Персии и отдельные кабардинские феодалы, стремившиеся распространить свое влияние на Осетию. Исходя из этого вряд ли можно считать диверсию архимандрита Пахомия накануне отправки осетинского посольства в Петербург случайным совпадением или проявлением узкокорыстных интересов. События, происходившие в следующие два года, подтверждают целенаправленный характер действий грузинских участников процесса на срыв русско-осетинских переговоров.
В этот период в Осетии объявились новые фигуранты, активно приступившие к созданию искусственных барьеров на пути подготовки переговоров. Из московской грузинской эмигрантской колонии прибыл некий Кайхосро Махотелов, родной брат игумена Николая, члена Осетинской комиссии. Всеми правдами и неправдами он добился того, чтобы его включили в состав комиссии.
Сразу после этого они развернули энергичную деятельность по дискредитации Осетинской духовной комиссии. Братья писали доносы против архимандрита Пахомия, подговаривали кабардинских владельцев не пропускать членов комиссии, направлявшихся из Осетии в Кизляр, и т.д.
Скандал вокруг Осетинской комиссии получил огласку, российские власти вынуждены были разбираться со всеми доносами враждующих грузинских группировок и допрашивать то одну, то другую сторону. В конце концов виновники смуты - братья Махотеловы были арестованы и отправлены в астраханскую тюрьму.
Между тем, получая сведения о практически полном приостановлении процесса крещения осетинского народа, русское правительство приняло решение все же пригласить осетинское посольство в Петербург, но ответа на вопрос о присоединении Осетии к России велено было не давать, опасаясь осложнений с Турцией и Персией.
Обеспокоенные такими планами, куртатинские и алагирские старшины, с которыми был и Зураб Магкати, 8 февраля 1748 года прибыли в Кизляр и подали новое письмо на имя императрицы. В письме четко указаны интересы Осетии, ради которых только и имело смысл ехать в Петербург на переговоры: «В том надеемся, что всемилостивейшая государыня по силе нашего прошения в вечное подданство нас примет и под своею защитою с великой милостию сохранит»9.
Осетинское посольство
Новым указом, изданным в мае 1749 года, императрица Елизавета назначила проведение переговоров с Осетией. И теперь уже нельзя было допустить никакого промедления и упускать благоприятный момент. Несмотря на все предшествующие этому моменту перипетии, русское правительство вновь выбрало архимандрита Пахомия в качестве сопровождающего посольство.
Ему же поручили собрать новый состав осетинских старшин, сделав упор на знатных людей из Дигории, видимо, рассчитывая использовать их и в дальнейшем в диалоге с Кабардой. Однако Зураб Магкати, понимая всю государственную важность предстоящего дела, отнесся к формированию посольства как настоящий лидер народа - он подобрал делегацию по территориальному принципу.
Итак, в состав исторического первого осетинского посольства вошли три представителя из знатных осетинских родов:
Зураб Магкати - из Зарамага, Касарского ущелья - глава миссии;
Эба Кесати - из Закка, Южная и Центральная Осетия;
Батырмирза (Георгий) Цопанати - из Дзуарикау, Куртатинского ущелья.
Послов сопровождали «служители», как правило близкие родственники:
Канамат (Дмитрий) Магкати - сопровождал отца, Зураба Магкати;
Сергей Алгузати - из рода Агузата, родовая территория которых расположена в Южной Осетии, сопровождал Батырмирзу Цопанати;
Дживи Абайти - из села Сба, Южной Осетии, также из рода Агузата, был в свите посольства.
Таким образом, состав посольства был достаточно представительным, отражавшим интересы всех частей Осетии. То, что в разных официальных документах указывались разные имена и фамилии представителей Осетии, подчеркивало чрезвычайную секретность всего намеченного предприятия. Члены посольства прекрасно ориентировались в политических процессах, знали, какие интересы должны отстаивать в Петербурге и какое огромное историческое значение имеет возложенная на них ответственность.
Глава посольства Зураб Магкати был наиболее искушен в политике, он был хорошо образован, свободно владел русским, грузинским и кабардинским языками. Он имел богатый опыт общения с петербургским высшим светом: с 1724 по 1734 год он сопровождал Вахтанга VI на переговорах с российским правительством, был с ним на приеме у Петра I.
Вернувшись в Осетию, Магкати твердо был уверен, что осетино-русский союз не имеет альтернативы, и занялся активной деятельностью по осуществлению этой мечты.
Зураб Магкати был широко известен не только в Осетии, но и на всем Северном Кавказе, где пользовался большим авторитетом и уважением. Он был женат на дочери дигорского дворянина из сословия «баделиата». Его обширные связи с кабардинскими владетелями, с Кавказом, глубокое понимание России, которую он достаточно хорошо изучил за десять лет, делали его незаменимой фигурой в политических процессах.
Эба Кесати был также знатного происхождения, но более всего в Осетии он был известен как военачальник, «которому все повинуются». Кроме того, он обладал незаурядной яркой внешностью, большой физической силой. Как это принято у осетин, о полководце Эбе Кесати были сложены легенды, о нем рассказывали в народных преданиях.
Батырмирза Цопанати из Куртатинского общества был, как и другие осетинские послы, известным и влиятельным человеком в Осетии. О нем сохранилось мало письменных источников, что связано с произошедшим незадолго до отправки посольства в Петербург конфликтом с кабардинцами, в результате чего был убит один человек из рода кабардинских владетелей.
Дело осложнилось до такой степени, что кабардинцы, узнав, что в составе посольства находится представитель Куртатинского ущелья, отказались пропускать посольство через свою территорию, требуя отдать им Батырмирзу для мести. Этот инцидент вынудил осетинских послов в дальнейшем давать скупую информацию о Цопанати или указывать его под измененной фамилией.
Посольство в полном составе собралось в родовом владении Зураба Магкати в горном ауле Зарамаг и 25 сентября 1749 года выступило в путь в сопровождении казачьего отряда на верховых лошадях. Казачий военный конвой, прибывший за ними из Кизляра, по пути в Зарамаг подвергся нападению отряда кабардинцев, которые знали об отправке посольства и внимательно следили за всеми приготовлениями. Им удалось даже отбить часть казаков, отставших от отряда, и взять их в плен.
Вряд ли ныне вошедшие в историю первые осетинские послы представляли, какой трудный и опасный путь им предстоит, как надолго они покидают родной край и как непросто будет добиться той исторической цели, к которой Осетия только-только приблизилась. Но каждый из них четко знал - без союза с Россией у Осетии нет шансов на выживание, и все они были готовы к трудностям.
В Астрахани, куда посольство прибыло уже в конце октября, губернатор Брылкин выделил членам делегации специальный транспорт - комфортабельные «коляски», для каждого посла отдельную. По пути из Астрахани вплоть до Москвы послы имели право останавливаться в русских городах и осматривать достопримечательности, но чрезвычайная важность миссии не позволяла им отвлекаться на второстепенные дела.
К тому же в ноябре в России уже зима, посольские кареты после Царицына пришлось сменить на сани, которые двигались значительно медленней, да и суровый климат явился серьезным испытанием для южных людей. В дороге тяжело заболел Батырмирза Цопанати, но он не позволил делегации прервать из-за него путь. И вот, на 38-й день после отъезда из Астрахани, 7 декабря 1749 года, осетинское посольство прибыло в Москву10.
В тот же день послы Осетии были торжественно приняты на собрании правительствующего Сената, где стороны обменялись соответствующими моменту официальными приветствиями. Перед собранием выступил Зураб Магкати, выразивший благодарность «за оказанную к ним Е.И.В. высочайшую милость». Генерал-прокурор, князь Н.Ю.Трубецкой, верховный руководитель Сената, непосредственно взял шефство над посольством.
Сенат распорядился о размещении послов на «достойной квартире» и обеспечении их всем необходимым. Трубецкой поручил придворному лекарю приболевшего посла Батырмирзу Цопанати, от состояния которого теперь зависели сроки отъезда посольства в Петербург, потому что без него осетины не хотели ехать - состав посольства и без того сократился еще в Кизляре.
Пока Цопанати выздоравливал, в Москве велось следствие над архимандритом Пахомием. Его «деликатно» допрашивали о тех интригах, которые плели вокруг Осетинской духовной комиссии грузины Кайхосро и Николай Махотеловы. Судьбу архимандрита решила просьба осетинских старшин отправить Пахомия с ними в Петербург, поскольку его информация о работе Осетинской духовной комиссии могла пригодиться при слушании в Сенате.
Однако в результате расследования русское правительство сочло убедительными доводы Пахомия о том, что происки противников русско-осетинских связей носят политический характер. Он вновь подчеркнул, что «Осетия - страна независимая, самоуправляющаяся, состоит она из обществ по родовому и территориальному принципу, возглавляют общества старшины. Пахомий подтвердил, что все члены посольства - люди знатного происхождения, облеченные властью в своих обществах»11.
Миссия действует
9 февраля 1750 года осетинское посольство въехало в Санкт-Петербург, где их тепло встретили и поселили в Соловьевском белокаменном доме на Васильевском острове. Уже через несколько дней Сенат рассмотрел основные вопросы, которые ставили осетинские послы: о желании осетинского народа принять российское подданство и переселении на предкавказскую равнину.
Однако немедленно принять положительное решение по таким стратегическим вопросам российское правительство оказалось не готово в условиях политической неопределенности в отношении Турции и Персии. Отказать же осетинским послам, прибывшим по собственному указу императрицы и в соответствии с интересами самой Российской империи, тоже не представлялось возможным. В связи с получавшимся замкнутым кругом Сенат оттягивал начало переговоров с прибывшими послами.
Обладая соответствующими полномочиями, посольство Осетии выполняло функции постоянно действующего дипломатического представительства в России. Под покровительством князя Трубецкого осетинские послы знакомились с Петербургом, с русской культурой, побывали на Сестрорецких оружейных заводах, где им в дар были преподнесены украшенные золотом ружья, изготовленные русскими мастерами.
5 июля 1750 года осетинское посольство Зураба Магкати было приглашено на собрание Сената, где представители Осетии вновь высказали пожелание ускорить назначение переговоров. Им сообщили, что до проведения переговоров послов следует представить императрице Елизавете Петровне, однако она еще не вернулась в столицу.
Выступление послов, манеры и достоинство, с которым они общались с высшими чиновниками Петербурга, их образованность и заметный аристократизм сняли все сомнения относительно знатного происхождения осетинских послов.
Не дожидаясь прибытия императрицы, 16 июля 1750 года осетинское посольство вновь пригласили на собрание Сената. И эту дату можно считать уже началом официальных русско-осетинских переговоров.
Сенаторы выслушали речь Зураба Магкати, в которой он отметил три ключевых вопроса, составлявших цель осетинского посольства в переговорах, - проблему вхождения Осетии в состав России, так как «весь осетинский народ желает быть в подданстве Е.И.В.», проблему внешней безопасности Осетии и вопрос о переселении осетин на предгорные равнины.
Понимая, что осуществление столь серьезной осетинской программы должно быть оправдано адекватным политическим интересом со стороны России, Магкати заявил Сенату, что Осетия способна выставить 30-тысячную армию. Предложение о военном сотрудничестве было достаточно веским аргументом в пользу принятия осетинской программы на детальное рассмотрение. Однако российское правительство все больше интересовал вопрос о рудных месторождениях Осетии, о которых сообщалось в осетинских прошениях еще до отъезда в Петербург («о всяких секретах осетинской земли»).
Зурабу Магкати пришлось придержать этот козырь на тот случай, если Сенат примет на рассмотрение изложенные в программе посольства вопросы. Он лишь высказал просьбу представить посольство императрице «для земного поклонения», втайне надеясь, что вмешательство Елизаветы ускорит достижение положительного результата переговоров.
Как и предполагалось, российское правительство было не готово к таким решительным действиям на Кавказе, будучи ограниченным в свободе проведения внешнеполитического курса в регионе обязательствами Белградского мирного договора с Турцией. Поэтому единственный выход Сенат видел в затягивании процесса в ожидании благоприятных изменений в международной обстановке. А пока сенаторы предлагали посольству не спешить на родину и продолжать выполнять послам представительские функции.
Сенат предложил осетинам также свои услуги в налаживании дипломатической почты в Осетию для доставки их писем родным и близким, за которых они так сильно беспокоились.
Следует отметить, что весь ход русско-осетинских переговоров укладывался в рамки дипломатического протокола высокого уровня.
Как и следовало главе дипломатической миссии, Зураб Магкати все выступления в Сенате делал на осетинском языке, несмотря на то, что прекрасно владел русским. Этим же объясняется факт, что он настоял перед отправкой посольства на включение в состав делегации официального переводчика, хотя сам справился бы с этой задачей - он не мог допустить, чтобы глава посольства выступал одновременно в роли переводчика на переговорах.
Интриги и провокации
Между тем пока в Сенате ждали смены политического климата на международной арене, шло время, которое максимально использовали для создания новых препятствий русско-осетинским отношениям засланные с этой целью эмиссары грузинских вассалов Османской империи и Персии.
Это были известный уже Кайхосро Махотелов, который, как выяснилось, бежал из-под следствия из Москвы в Петербург, и некий Иосиф Эристов, называвший себя грузинским принцем и требовавший на этом основании определенных льгот для себя от русского правительства. К антиосетинской кампании примкнули также протурецки настроенные представители грузинского царского двора в Петербурге.
Сначала Махотелов пытался войти в доверие к осетинским послам через служителей и отговорить их от ведения переговоров с русскими. Зураб Магкати категорически запретил членам посольства общаться с этим человеком. Тогда тот стал запутывать Сенат, направляя один за другим доносы на всех, кто участвовал в переговорах.
Надеясь, что без переводчика русско-осетинские переговоры зайдут в тупик, Кайхосро Махотелов и Иосиф Эристов в марте 1751 года наняли двух солдат и вместе с ними совершили нападение на осетинское посольство. Им удалось прорваться в здание, схватить переводчика Вениамина Ахшарумова и жестоко избить его. Однако увезти его с собой им не удалось, так как к тому времени подоспела охрана посольства.
После этого инцидента Зураб Магкати попросил аудиенции у князя Трубецкого. Во время встречи он настоятельно просил генерал-прокурора об усилении охраны посольства, отметив при этом, что русское правительство потратило слишком много времени, реагируя на провокации грузинских эмиссаров, засланных специально для срыва переговоров.
Трубецкому и самому стало ясно, что отчасти им это удалось - все последнее время в Сенате вместо переговоров занимались выяснением происхождения осетинских послов и их правомочности.В затянувшемся на много лет следствии по бесконечным грузинским доносам была поставлена точка.
Переговоры возобновились. Сенат пригласил осетинское посольство на собрание. Здесь уже Зураб Магкати в полной мере использовал все свои способности, чтобы вернуть русское правительство к обсуждению именно тех вопросов, ради которых посольство находилось в Петербурге.
Сенат объявил, что послы в ближайшее время будут приняты императрицей Елизаветой Петровной. Коллегии иностранных дел были даны соответствующие поручения12.
29 октября 1751 года осетинских послов принял статс-секретарь, советник Коллегии иностранных дел В.М.Бакунин, считавшийся специалистом по Северному Кавказу. Он положил перед послами карту, составленную в 1744 году, и попросил отметить на ней те места, откуда они приехали и куда хотели бы переселиться осетины. Послы дополнили карту отсутствующими объектами - к примеру, там не была указана река Гизельдон - и отметили территории, предпочтительные для переселения.
Это были предгорные равнины Северного Кавказа по течениям рек Фиагдон и Ардон, «земли свободные и вольные». Однако Коллегия иностранных дел была склонна все же строго подчиняться Белградскому договору и предлагала осетинам места в районе станицы Червлённой на российской границе. Это было неприемлемо для осетин, желавших все же держаться ближе к горам.
Об отношениях с Кабардой послы отзывались сдержанно. Они отметили, что с кабардинцами у осетин дружественные отношения, однако часть кабардинских владетелей проявляет непонимание принятию осетинами христианства.
На этом туре переговоров послы постарались не поднимать вопроса о российском подданстве, видя, что уже только разговор о переселении оказался достаточно сложным для положительного его решения. Они лишь заверили статс-секретаря В.М.Бакунина, что хотели бы только встретиться с императрицей Елизаветой Петровной «для поклона и благодарения».
Официальный прием императрицы
По итогам этих переговоров Коллегия иностранных дел подготовила доклад для канцлера А.П.Бестужева-Рюмина, который затем изложил свою позицию Сенату и императрице. Он больше других сенаторов был склонен согласиться на переселение осетин на предгорные равнины, однако не допускал и мысли о том, чтобы российскими силами защищать их поселения от кабардинцев.
Канцлер подчеркивал важное стратегическое расположение Осетии в центре Кавказа, откуда можно было бы контролировать дороги в Закавказье, в связи с чем Осетия представляла для России значительный интерес. Учитывая это, он отметил, что желательно поддержать предложения осетинского посольства. Безусловно, реализации этих предложений мешал ряд обязательств внешнеполитического характера, которыми было связано правительство, и тем не менее, считал канцлер, «для свободного чрез них проезда в Грузию... кажется надобно со здешней стороны удобь возможным образом чинить им приласкание»13.
Также в докладной записке канцлер предусматривал определенные льготы для развития торговых связей осетин с русской пограничной линией: освободить их от уплаты пошлин в Кизляре и Астрахани. Со своей стороны Осетия должна была взять обязательство «российских подданных людей, каковым бы они нещастливым образом в руки их ни попадали, отдавать в российские города»14.
Что касается основного вопроса - присоединения Осетии к России, Бестужев-Рюмин считал, что для решения столь сложного вопроса в существующей международной обстановке не созрели еще необходимые условия. «При всем же том, о действительном их в подданство принятии, кажется, надобно умолчать, да и присягою при первом случае их не обязывать»15.
Сенат полностью согласился с положениями представленной докладной записки Бестужева-Рюмина, который определял внешнеполитический курс Российской империи.
В декабре 1751 года состоялся официальный прием осетинского посольства императрицей. Как и было рекомендовано в докладной записке Бестужева-Рюмина, Елизавета Петровна благосклонно приняла послов, обещав им «высокомонаршую милость», и лестно отозвалась об осетинском народе и его приверженности христианской вере. В свою очередь, Зураб Магкати поблагодарил императрицу российскую за благосклонность и теплый прием, оказанный осетинскому посольству. Императрица распорядилась о преподнесении послам богатых даров16.
Прием у Елизаветы Петровны, без сомнения, надо рассматривать как знаковое событие, основной вехой в установлении русско-осетинских отношений как следствие успешных дипломатических контактов на высшем уровне.
После приема послов переговоры продолжались. Сенат еще раз рассмотрел план Бестужева-Рюмина и принял его с незначительными дополнениями: о переселении осетин на земли, отмеченные Зурабом Магкати на карте у советника Бакунина, и об освобождении от таможенных пошлин.
Астраханскому губернатору предписывалось: «А которые будут приезжать для продажи своего скота и протчего купечества, и их от обыкновенных пошлин против других горских народов уволить, ибо та пошлина вместо их имеет браться с российских купцов»17.
Чтобы нейтрализовать или минимизировать негативное восприятие кабардинскими князьями принятых Сенатом решений, Бестужев-Рюмин составил специальное письмо к Альдигирею Гиляксанову, кабардинскому владельцу: «Почтенный господин Альдигирей, владелец кабардинский, были здесь в приезде с архимандритом Пахомием, осетинские нашего христианского закона старшины Зураб, Елисей и Егор, которые по своей воле к вам благодарности хвалились вашею к ним дружбою. А понеже оные осетинцы по ближнему их с вами соседству через ваше владение в Кизляр для торгов и протчих своих нужд ездить имеют, того ради и в разсуждении являемой к вам от Е.И.В. моей всемилостивейшей государыни высочайшей милости, я вам рекомендую и впредь с оными жить в дружбе и добром согласии…»18.
Посольству была выделена охрана в дорогу, 14 подвод для транспортных нужд, вручены богатые подарки от российской императрицы. 28 января 1752 года посольство в полном составе явилось на прощальный прием, устроенный в Сенате.
Собрание правительствующего Сената просило послов и впредь стремиться склонять осетин к принятию христианского крещения и российского подданства. Послы благодарили правительство за теплый прием и благосклонное отношение к их миссии в Петербурге. 1 февраля 1752 года посольство выехало из Петербурга в Осетию и ранней весной вернулось на родину19.
Итоги русско-осетинских переговоров
Дипломатический опыт осетинских лидеров имел огромное значение для Осетии. Первые осетинские послы Зураб Магкати, Эба Кесати и Батырмирза Цопанати, преодолев упорное сопротивление многочисленных противников российско-осетинского союза, добились установления тесных дипломатических отношений между Осетией и Россией и открыли путь к сотрудничеству с могущественной северной державой.
Тот факт, что посольство было принято на самом высоком уровне императрицей Елизаветой Петровной, уже указывает на то, какое важное значение придавала Россия союзническим отношениям с Осетией, которую воспринимала как единую страну с единоверным населением.
Объективно же вопрос, представлявший жизненно важный интерес для Осетии, на этом этапе не мог быть решен в условиях, когда Россия была обременена тяжелыми международными обязательствами и не могла позволить себе осуществления своих геополитических интересов на Кавказе.
Осетия не могла быть принята под протекторат Российской империи до определения своих отношений с Турцией. Однако детальное ознакомление российского правительства с осетинским вопросом приблизило проблему, позволило на ней сфокусироваться и заставило искать реальные политические шаги для ее решения. Таким образом, Осетия, не получив ответа на просьбу о присоединении к России, не получила и отказа в этом, то есть вопрос был отложен до оптимальных внешнеполитических обстоятельств.
Россия и Осетия убедились в закономерности стремления навстречу друг другу и в исторической неизбежности этого процесса. Осетия приобретала, благодаря России, жизненное пространство, в ее лице - страну-защитницу, а Россия в лице Осетии - единоверного и надежного союзника в стратегически важном для себя регионе. Нужен был новый расклад международных сил, чтобы приступить к осуществлению этих планов.
Переселение осетин на объявленные вольными и свободными земли вдоль рек Фиагдон и Ардон - исторические земли древней Алании - было поддержано российским правительством, однако до строительства в этих местах русских военных крепостей безопасность переселенцев не была гарантирована. Этот вопрос также оставался нерешенным, но уже прочно находился в поле зрения русского правительства как один из наиболее перспективных в кавказской политике России.
Важным итогом переговоров можно считать также и успех в экономической стратегии осетинских дипломатов - соглашение о беспошлинной торговле, которую осетины теперь могли вести с Россией, привозя свои товары в Кизляр и Астрахань.
Таким образом, первые русско-осетинские переговоры положили начало новому этапу в истории всей Осетии и осетинского народа, приблизили его к историческому соглашению о присоединении Осетии к России.
Осетия и Россия - отношениям 260 лет
Уже при правлении Екатерины II, накануне новой русско-турецкой войны, начиная с 1766 года российское правительство вновь проявляет интерес к Осетии. Теперь уже ставились более масштабные задачи - не просто завоевание благосклонного расположения местного населения к России, но квалифицированная разведка рудных месторождений и, по возможности, строительство поблизости от них плавильных заводов, дорог и т.д.
В 1767 году Берг-коллегия, ведавшая горными разработками, просит Сенат выяснить политические обстоятельства края, для того чтобы можно было направить туда экспедицию с целью подробного изучения его недр. Сенат поручил Коллегии иностранных дел представить доклад о политических обстоятельствах Осетии.
В подготовленном докладе руководитель Коллегии иностранных дел граф Н.И.Панин и канцлер А.М.Голицын отметили, что осетины «давно просят, чтобы они приняты были прямо в нашу протекцию и от причиняемых им утеснений защищены». Но они учитывали, что, присоединив Осетию к России, ее следовало бы «оборонять» между тем. Это «затруднительно и по положению их жилищ в горах», и «при всем том подалась бы и Порте Оттоманской напрасная причина к неудовольствию и подозрению»20.
25 сентября 1768 года Турция объявила войну России. В этой войне России важна была поддержка осетин при переходе через Кавказский хребет и ведение совместных действий против Турции. В особо важных местах вдоль продвижения по Дарьяльской дороге Военная коллегия решила учредить казачьи посты. Осетины оказывали помощь русской армии, а зачастую вступали в нее и принимали участие в военных действиях.
Учитывая этот фактор, а также обращения осетин о вступлении в российское подданство, российское правительство стало использовать практику принятия присяги на верность России. Такие «присяжные листы» в 1771 году подписали осетины Куртатинского, Тагаурского и Алагирского ущелий, что можно было квалифицировать как принятие подданства целыми обществами.
10 июля 1774 года был заключен Кючук-Кайнарджийский мирный договор. Коллегия иностранных дел так комментировала новую ситуацию с Кабардой: «Во время настоящее, когда кабардинцы по переменившимся обстоятельствам всего тамошнего края и сами принадлежат действительно к подданству здешнего императорского скипетра, всякие в разсуждении их (осетин) меры свободны уже от зависимости соглашения с Портою и Крымом»21.
В конце октября - начале ноября 1774 года состоялись русско-осетинские переговоры в Моздоке, назначенные российской стороной для официального юридического закрепления факта присоединения Осетии к России по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору. От российской стороны вел переговоры астраханский губернатор Петр Никитич Кречетников, ведавший вопросами Кавказа, от осетинской же стороны - посольство из 20 старшин Куртатинского и Алагирского обществ. Они подали губернатору «прошение» из восьми пунктов, в одном из которых осетины выражают надежду, что будут приняты под протекцию «всемилостивейшей нашей государыни».
В ходе переговоров также обсуждались общие вопросы безопасности и отправка в Осетию русских духовных лиц для проповеди христианства, а также другие вопросы.
Узнав о переговорах, к астраханскому губернатору направлялись десятки осетинских делегаций с изъявлением желания присоединиться к России. Губернатор Кречетников писал императрице Екатерине II: «Осетины близ грузинских границ [т.е. современной Южной Осетии] без вызова, а только по единому слуху о русско-осетинских переговорах явились в Моздок».
«Видя сей их поступок, не мог инако принять, как с похвалою, обещая им В.И.В. монаршее покровительство»22.
Таким образом, в результате успешно закончившейся Русско-турецкой войны 1768-1774 годов и русско-осетинских переговоров в Моздоке в 1774 году единая Осетия в результате проведенных переговоров вошла в состав Российской империи.
С тех пор осетино-российские отношения прошли через непростые испытания временем и постоянно меняющейся политической конъюнктурой. Это были и карательные экспедиции русской армии в Осетию по «заказу» новых грузинских князей в первой половине XIX века, и имевшее место разделение единой Осетии на Северную и Южную после большевистской революции 1917 года...
Однако политика оставалась в стороне от исторических связей двух народов, общие исторические корни и духовное родство которых не смогли разрушить никакие ветры перемен. Осетины вписали немало достойных страниц в историю Российской империи и Советского Союза, принимая участие почти во всех значимых событиях страны в XVIII-XIX веках, а во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов героически воевали вместе с другими народами за свободу своей страны против фашизма.
На этом этапе новейшей истории осетино-российский союз не только сохранился, но и упрочился. Это показали события августа 2008 года, когда, презрев международное давление, Россия вступилась за народ Южной Осетии, который в результате варварской грузинской агрессии оказался перед прямой угрозой физического истребления.
Осетия никогда не ставила под сомнение правильность исторического выбора, сделанного 260 лет назад. Первое осетинское посольство 1749-1751 годов, возглавляемое Зурабом Магкати, сумело в непростых политических условиях доказать России взаимную важность и нужность государственного союза с Осетией. Эту политическую победу следует справедливо считать подвигом во имя будущего своего народа.
Сегодня посольство Республики Южная Осетия в Российской Федерации, учрежденное 260 лет спустя после этих исторических событий, является историческим правопреемником первого посольства Осетии в Санкт-Петербурге и с достоинством и честью продолжает генеральную линию, выработанную своими выдающимися предшественниками, - союз с Россией. Союз во имя будущего, с благодарностью и почтением к памяти предков.
1АВПРИ. Ф. Осетинские дела. Оп. 128/2. Д. 3. Л. 2.
2Там же. Л. 84.
3Там же. Л. 7.
4Там же. Л. 10.
5Там же. Л. 25 об.
6Блиев М.М. Русско-осетинские отношения в XVIII веке. Т. I. 1742-1762 гг. Орджоникидзе, 1976. С. 85-86.
7АВПРИ. Ф. Осетинские дела. Оп. 128/2. Д. 3. Л. 34.
8Там же. Л. 40-40 об.
9ЦГАДА. Ф. 259. Оп. 22. Д. 1575. Л. 457-458.
10АВПРИ. Ф. Осетинские дела. Оп. 128/2. Д. 3. Л. 71-72.
11Там же. Л. 73.
12Там же. Л. 73-82.
13Там же. Л. 92 об.
14Там же. Л. 94 об.
15Там же.
16Там же.
17Там же.
18ЦГАДА. Ф. 259. Оп. 22. Л. 1575. Л. 624.
19АВПРИ. Ф. Осетинские дела. Оп. 128/2. Д. 3. Л. 116, 117.
20Там же. Д. 1. Л. 544.
21Там же. Л. 1408.
22Там же. Л. 194 об.
