ENGLISHОСЕНЬЮ 2006 года в Центральной национальной библиотеке (ЦНБ) в Риме открылась выставка "Ностальгия по России и любовь к Риму. Русские и славянские книги в Национальной библиотеке". Этим событием сотрудники администрации области Лацио и ЦНБ в присутствии представителей посольства России в Италии отметили включение в собрание ЦНБ "Фонда Гоголя" (Il Fondo Gogol), то есть Русской читальни-библиотеки им. Н.В.Гоголя, а также книжных коллекций Общества дружбы Италия - СССР и некоторых местных славистов. Таким образом, в Вечном городе появился крупный центр печатной славистики, освященный именем выдающегося русского писателя.
Присвоение имени Гоголя упомянутой библиотеке не было случайностью. Писатель подолгу останавливался в Риме в период с марта 1837 по октябрь 1847 года, когда зарождалась первая публичная русскоязычная библиотека в Италии. Предназначалась она для художников-стипендиатов петербургской Академии художеств, которые к тому времени прочно обосновались в Италии и составляли постоянный круг общения писателя. Однако до сих пор в точности неизвестно, какую роль сыграл Гоголь в создании современной ему библиотеки. "Обращает на себя внимание особый, гоголевский подбор книг в библиотеке, отправленной Погодиным в Рим в июле 1841 года, - пишет российский автор В.Воропаев. - Вполне возможно, что книги подбирались им по списку, составленному самим Гоголем… Возможно, что сама идея библиотеки исходила от Гоголя". Однако это предположение не подкрепляется ссылками на документальные источники. По утверждению итальянских авторов, книги, собранные для художников в XIX веке, были переданы в 1902 году Русской читальне-библиотеке им. Н.В.Гоголя, хотя итальянцы ссылаются при этом на работы наших исследователей. А их аргументы явно недостаточны и сводятся к констатации того факта, что в читальне было многих старинных и ценных изданий.
В контексте неясных обоснований напрашивается необходимость подвести более прочную доказательную базу под историю русского библиотечного проекта в Италии. Если обратиться к первоисточникам, то документы по истории библиотеки - современницы Гоголя и других наших библиотек в Италии хранятся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ) МИД России. Найденные материалы XIX века впервые публикуются в настоящей работе. Другие, относящиеся к ХХ веку, еще предстоит опубликовать.
ГОГОЛЬ выбрал Рим в качестве места для писательской работы - прежде всего для завершения своего главного труда "Мертвые души" - во многом под влиянием своего второго природного дара - рисовальщика и своих занятий в петербургской Академии художеств, где давно сложился культ итальянского искусства. В Петербург к этому времени уже вернулись многие "пенсионеры" (стипендиаты) академии, которых направляли на Апеннины "за знаниями". Гоголь часто бывал в доме В.И.Григоровича (конференц-секретаря академии и секретаря Общества поощрения художников, историка искусств), где встречался с бывшими "римлянами". Кроме того, перед отъездом в Италию он лично познакомился с К.П.Брюлловым, о шедевре которого "Последний день Помпеи" уже восторженно отозвался в "Арабесках".
Словом, писатель был уверен, что будет в Риме не один. Постепенно он сблизился с группой наиболее талантливых представителей искусства, прежде всего с историческим живописцем А.А.Ивановым, работавшим в Италии над грандиозным полотном "Явление Христа народу"; художником и гравером Ф.И.Иорданом, впоследствии профессором и ректором петербургской Академии художеств; живописцем Ф.А.Моллером, автором самого удачного и знаменитого портрета Гоголя; скульптором П.А.Ставассером, с которым у Гоголя установились близкие дружеские отношения.
Однако впечатление, которое Гоголь получал от общения со среднестатистическими стипендиатами, особенно новичками, за "русскими столами" римских тратторий, в мастерских, посольской церкви, везде, где можно было встретить людей русской диаспоры, нередко оставляло желать лучшего. В переписке с друзьями, например в письме А.С.Данилевскому от 13 мая 1838 года из Рима, Гоголь сетовал на переоценку соотечественниками их способностей, недостаток образования и кругозора, неразвитость эстетического вкуса и пробелы в воспитании. А соблазнов и опасностей для начинающих творцов и неискушенных подданных далекой северной империи на чужбине, в отрыве от родины, в условиях страны-родоначальницы "дольче вита" ("сладкой жизни"), было предостаточно.
Писателю нравилось быть в центре художественной жизни русской колонии и потому, что он мог проявлять свой еще один природный дар - наставнический. Все художники, от "старожилов" до вчерашних выпускников академии, чиновников 14 класса, приветствовали педагогическое амплуа знаменитого писателя. Как говорил Гоголю А.А.Иванов: "Вы известны глубокомыслием и одарены чувством изящного, а следовательно, совершенно способны чувствовать дальнейшее развитие отечественных художников, от совершенства коих непосредственно зависит эстетическая жизнь /будущего/ человечества"3. Молодежи импонировали также гоголевский юмор, поразительная наблюдательность и способность ярко, как кистью или резцом, изображать самые разнообразные проявления "человеческой комедии".
Покровительство над русскими художниками в Риме было по началу поручено нашей дипломатической миссии, а именно посланнику России при Папском дворе. Непосредственным исполнителем по делам художников с 1826 года был сначала второй, а затем первый секретарь миссии П.И.Кривцов (1806-1844 гг.). Он принадлежал к пушкинскому окружению через брата, Н.И.Кривцова, состоявшего одно время на службе в МИД. Третий брат, С.И.Кривцов, был ссыльным декабристом.
П.И.Кривцов - знающий, добродушный, всегда открытый для контактов и готовый прийти на помощь дипломат - питал склонность к культуре и искусствам, по-доброму относился к художникам. Ему приходилось улаживать конфликты с министерством императорского двора и миссией, недовольными поведением художников, с одной стороны, и с самими "пенсионерами", сталкивавшимися в Италии со многими жизненными проблемами, - с другой.
Однако несмотря ни на что, практика стажировок русских художников в Италии постоянно расширялась, поскольку это отвечало насущным интересам царского двора. К моменту приезда Гоголя в Рим там стажировалось до полутора десятков молодых стипендиатов и зрелых художников-академиков. В 1845 году в общем поименном списке миссии уже числился 31 человек. Кроме того, в среднем в Италии постоянно оставалось около двух десятков художников - "своекоштников", живших собственными заработками.
В начале 1840 года царь назначил Кривцова "начальником над русскими художниками в Риме" и одобрил его предложение о создании "императорской Дирекции русских художников в Риме", которая была выведена из структуры дипломатической миссии и получила свой собственный бюджет. Кривцов, возглавивший Дирекцию, в декабре 1840 года стал также советником миссии и оказался, таким образом, в двойном подчинении - двора и МИД. Наряду с солидным обеспечением стажировок император выделил Дирекции средства на аренду помещения для канцелярии (860 рим. скудо в год), в 1843 году - для организации выставок русских художников (450 рим. скудо в год). С 1845 года финансировались работы образцовой мозаичной мастерской" (800 рим. скудо ежегодно). По предложению Кривцова при начальнике над русскими художниками была введена должность секретаря, с 1841 года - библиотекаря (об этом ниже), с 1845 года - технического агента. К 1845 году, благодаря усилиям Кривцова, удалось добиться найма доктора (с отпуском 480 рим. скудо в год, в том числе на медикаменты для художников). Все эти данные, на наш взгляд, убедительно свидетельствуют о грандиозности замысла императора по учреждению в Риме Дирекции русских художников вместе с ее библиотекой.
Дирекции вменялось в обязанность наблюдать за творческой стороной стажировок, но дело это было индивидуальное и с трудом поддававшееся контролю. Приезжавшим из Петербурга рекомендовалось ориентироваться в основном на школу назарейцев во главе с их идейным вождем немецким художником И.Ф.Овербеком, постоянно жившим в Риме. Соответственно, император, Академия художеств обязывали "пенсионеров" изучать из итальянского искусства преимущественно начало Возрождения и творчество таких мастеров, как Перуджино и Рафаэль. Идеи академизма западного типа пока еще не подвергались сомнению и лежали в основе царской политики по созданию национальной школы русской классической живописи. Однако академии и императору все больше приходилось считаться с новой тенденцией в русском искусстве - переходу к реализму, возвращению к самобытным истокам, к византийской традиции в иконописи.
С начала 40-х годов ХIX века на русском художественном рынке в Риме все чаще размещались государственные заказы. Ведь в России после победы над Наполеоном наблюдался подлинный бум архитектурного проектирования и строительства, оформления дворцовых интерьеров, сооружения памятников, новых ведомственных зданий и т.д. Как дело национальной гордости и сплоченности россиян вокруг символа государственности рассматривалось воссоздание помещений и внутреннего декора Зимнего дворца, пострадавшего от пожара 1837 года. Одновременно прилагались значительные усилия по насыщению собраний "Музеума" (Нового Эрмитажа), сооружению и убранству Исаакиевского собора в Петербурге и храма Христа Спасителя в Москве и др.
Наблюдение за исполнением государственных заказов в Италии, в том числе по отправке в Петербург каррарского мрамора, разработка предложений по приобретению царем предметов античности и шедевров европейского, итальянского искусства - все это требовало не меньших сил и внимания со стороны Дирекции. Только во время своего визита в Италию в 1845 году русский император сделал восемь десятков заказов художественных произведений русским и иностранным мастерам, а также приобретений различной ценности, включая шедевры итальянского искусства. При таком объеме закупок и заботах о многочисленных русских художниках в Италии Кривцову приходилось иметь дело с казенными средствами в сотни тысяч ассигнаций, расходование которых требовало безупречной порядочности и ведения скрупулезной отчетности. Эти черты были присущи Кривцову, но работа в качестве главы Дирекции превратилась для него в большое испытание, обернулось наполовину хозяйственной, наполовину бухгалтерской стороной.
Для выполнения своих заданий художникам требовалась большая подготовка и адекватные условия труда, прежде всего поддержание связи с родиной, осведомленность о новинках культуры и искусства, доступ к русскоязычным энциклопедиям и другим информационно-справочным изданиям. Надо ли говорить, что таковых в открытом доступе в Риме не было?
Гоголь, например, перманентно страдал он нехватки нужных для работы книг и постоянно просил дипломатов, даже супругу главы МИД К.В.Нессельроде - графиню М.Д.Нессельроде о присылке нужных ему материалов дипломатической почтой. У русских аристократов в Риме, в частности у покровительницы искусств княгини З.А.Волконской (с 1829 по 1862 г. жила в Риме), имелись большие домашние библиотеки. Были библиотеки во Французской и других академиях в Риме, и Гоголь с художниками пользовались ими. Но все же ничто не могло заменить издания на родном русском, тем более что молодежь из России, как правило, не владела иностранными языками.
Как свидетельствуют встречающиеся в литературе отрывочные сведения, Гоголь находился в дружеских отношениях с П.И.Кривцовым. По прибытии писателя в Рим дипломат мог свести его с русской колонией, показать основные достопримечательности города. Некоторые факты подтверждают их общение в 1837-1839 годах, и можно предположить, что в их беседах затрагивалась и такая тема, как учеба и работа "пенсионеров". При этом Гоголь мог посоветовать открыть при будущей Дирекции библиотеку русских книг. Затем эта тема, как диктует логика событий, обсуждалась в присутствии одного из самых близких друзей писателя - М.П.Погодина (литератора, историка, издателя, профессора Московского университета), приехавшего в Рим в марте 1838 года. Гоголь вместе с "римлянином" С.П.Шевыревым (известным литератором, поэтом, коллегой Погодина по Московскому университету) показывал Погодину Рим, они втроем навещали Кривцова. У Гоголя и Погодина было много возможностей для продолжения этого разговора в сентябре 1839 года, когда они вместе добирались из Вены в Москву, тем более что по приезде Гоголь остановился в погодинском доме.
С весны до конца 1840 года интерес Гоголя к библиотечному проекту переплетался с появившимся у него в то время, казалось бы, неожиданным, но вполне объяснимым намерением стать секретарем Кривцова.
Как известно, писатель постоянно испытывал в Италии материальные трудности и рассчитывал с помощью возвращения на службу (он уже был чиновником в Петербурге) пробыть в Риме подольше. 3 мая 1840 года в письме В.А.Жуковскому из Москвы, из дома Погодина, он писал: "Кривцов получил, как вам известно, место директора основывающейся ныне в Риме нашей Академии художеств, с 20 тысячами рублей жалованья /в/ год. Так как при директорах всегда бывает конференц-секретарь, то почему не сделаться мне секретарем его".
Жуковский, будучи наставником наследника русского престола Александра Николаевича, безотказно позволял Гоголю превращать себя в ходатая по самым разным его делам. В том же письме Гоголь недвусмысленно просил его обратиться к цесаревичу с просьбой дать соответствующее распоряжение Кривцову (и это после того, как в январе 1840 г. друг выхлопотал для него у наследника большую материальную помощь!), а затем лично обратиться к Кривцову письмом в Рим. Жуковский на этот раз не помог, и прежде всего потому, что готовился сложить с себя обязанности воспитателя будущего царя.
Затем, посетив Петербург, Гоголь подключил к ходатайству еще одного своего близкого друга П.А.Плетнева (поэта и критика, издателя "Современника", профессора и ректора Петербургского университета), который тогда преподавал русский язык в царской семье. В августе 1840 года Плетнев написал Жуковскому, что Гоголь желает занять место в Риме при Кривцове. Служба дала бы ему рублей тысячу серебром - и он благословил бы Провидение, посвятив себя единственно литературной работе. Складывается впечатление, что ни у писателя, ни у Кривцова, ни у властей поначалу не было ясности, что же будет собой представлять Дирекция в Риме - Академию художеств или просто администрацию. В первом случае кандидатура Гоголя вряд ли подошла бы - при всем уважении к его талантам, профессиональный мастер мирового уровня был бы предпочтительнее. Впрочем, сам Гоголь так не считал, ссылаясь в письме Жуковскому на мнения литераторов и друзей А.С.Пушкина - князя П.А.Вяземского и А.И.Тургенева.
Весь октябрь 1840 года Гоголь мучился сомнениями, получит ли он место секретаря. Тем временем Кривцов, проведя добрую половину года в России, уже вернулся в Рим с инструкциями двора, а писатель, не имея сведений, продолжал настойчиво добиваться своего. В письме к Погодину 17 октября 1840 года он сетовал: "Никаких известий из Петербурга: надеяться ли мне на место при Кривцове. По намерениям Кривцова, о которых я узнал здесь, мне нечего надеяться, потому что Кривцов искал на это место европейской знаменитости по части художеств". В качестве кандидатов рассматривался директор Дюссельдорфской академии художеств немецкий художник Ф.-В. фон Шадов, а также И.Ф.Овербек (характерно, что Шадов тоже был назарейцем). Через две недели, 30 октября 1840 года писатель спрашивал у Плетнева, есть ли надежда на место в Риме. Наконец, в письме 28 декабря 1840 года своему другу С.Т.Аксакову (писателю, помещику, славянофилу, владельцу Абрамцева) Гоголь, зная уже, что должность секретаря ему не достанется, выплеснул все свое раздражение по этому поводу, обвинив во всем исключительно Кривцова. Самолюбие писателя было ранено, он был уверен, что и на этот раз его высокопоставленные друзья - литераторы пушкинского круга сделают все возможное, чтобы помочь ему, но никто ничем не смог помочь.
Были, видимо, и такие, кому просьба Гоголя могла показаться слишком претенциозной. Дело в том, что Гоголь не мог знать обо всех сторонах деятельности Дирекции, как знаем теперь мы из найденных в архиве дипломатических документов. Иначе писатель бы понял, что властям нужны были в Риме только "свои люди", посвященные в дела царской семьи и стоящие на службе ее художественных, хозяйственных и иных интересов. Вряд ли писателю, который не сочинил пока, по выражению Николая I, "капитальные вещи", доверили бы тайны мадридского двора.
Довольно скоро, однако, Гоголь успокоился, видя, что Дирекция превращается в администрацию, секретарь - в "чиновника для письма" с весьма скромным жалованьем в 1117 рублей 20 копеек серебром. Уже в октябре 1840 года это место занял внештатный канцелярский служащий миссии А.Сомов. (А Гоголь в октябре еще продолжал надеяться!) Впоследствии Сомов допустил после отъезда семьи Кривцовых из Рима растрату казенных средств и бежал в США. После него секретарем стал чиновник 14 класса К.Зубков, но в 1846 году он выехал из Рима и прекратил службу, так как не смог на свое скудное жалованье прокормить семью. (Для сравнения - Гоголь был чиновником восьмого, то есть более высокого класса.) После 1847 года, когда писатель уже уехал из Рима, секретарем стал Г.Капелло (петербуржец итальянского происхождения, сотрудник Эрмитажа, знаток нескольких иностранных языков и подлинный ценитель искусств). Он навел полный порядок в делах Дирекции и, видимо, продолжал заниматься художническими делами в Риме после 1850 года.
В то время как Гоголь в конце 1840 года устранился от дел Дирекции, Погодин вел переписку с Кривцовым по библиотечному проекту. В своих письмах он подробно сообщал обо всем, что предпринималось в Москве для комплектования библиотеки. 27 марта 1841 года Погодин писал Кривцову в Петербург: "Случай прекрасный, и от вас зависит, чтобы он начал собою род других прекраснейших. Только если бы удалось вам обойти формы и волокиты". Плетнев в апреле снова обращался к Кривцову, умоляя его преодолеть бюрократические препоны и добиться решения вопроса, потому что "все справки представлены" и жертвователи книг в Москве уже "затосковали".
Кривцов же еще в марте 1841 года направил министру двора князю П.М.Волконскому предложение, основанное на результатах обсуждения библиотечного дела с Погодиным, а ранее, возможно, с Гоголем. "Одно из главных неудобств, коему подвержены художники в Риме, - писал Павел, - состоит в совершенных недостатках книг, что может пагубно отразиться на ходе стажировок пенсионеров. Впрочем, таковое удаление от отчизны действует подобным образом не на одних наших художников, но равномерно и на всех иностранцев, пребывающих в Италии", которых в Риме в ту пору насчитывалось около 500 человек. Подчеркивал для сведения императора, что прусский и баварский короли оказывали "вспомоществование". Что касается французов, то они за 200 лет собрали во Французской академии в Риме огромную библиотеку, причем правительство выписывало значительные партии книг.
Далее Кривцов сообщал, что к нему обратился М.П.Погодин с известием о том, что "Московский почетный гражданин первой гильдии купец сын Алексей Иванович Лобков (А.И.Лобков, дата рождения неизвестна, скончался в 1868 г., - московский купец, благотворитель, собиратель древнерусских рукописей и книг, высоко одаренный и необыкновенно щедрый человек. - Прим. авт.)... собрал богатую и полную Русскую библиотеку, по части истории Священной, Всеобщей и Папской, известных литераторов и славистов по каталогу, разработанному Профессорами Московского Университета (Погодин, Грановский, Терновский, Шевырев)… Сверх сего Г.Лобков (здесь и далее имеется в виду г-н Лобков. - Прим. авт.) обязался в течение трех месяцев (снабжать) сию библиотеку разными выходящими книгами по означенным предметам за поручительствование Погодина. Еще Г.Лобков обязался присылать в Рим библиотеку русских художников, русские литературные журналы". Любопытно, что кроме этого А.И.Лобков нанял на свой счет художника в Москве, который обязывался сделать около 50 копий достопримечательных произведений древности в Москве и других городах, как-то зданий, образов, древних вещей, портретов. Наконец, особый интерес представляет собрание гравированных видов с разных мест России "числом до 200". В целом пожертвование Лобкова в пользу русских художников исчислялось суммой в 20 тыс. рублей, и Кривцов просил Волконского "довести оное до Императора".
В 1841 году в наброске инструкции для начальника над русскими художниками в Риме Кривцов развил свою идею создать "для общины русских художников" библиотеку "по чину прочих чиновных учреждений". "В состав этой библиотеки входили бы преимущественно два рода произведений: русские литературные и иностранные /в области художественного творчества/ (правописание здесь и далее - по АВПРИ. - Прим. авт.)...
Необходимость этой библиотеки доказывается двумя неопровергаемыми причинами:
1. Не всегда художник берет для творения своего мысли прямо из природы… художник читает лучшего автора, улавливает его мысли, выбирает /по произволу/ у него картину и старается овеществить ее, а нередко видим мы, что прелесть описания ничто в соотношении красоты картины - вот цель литературных произведений для художников" 2. Художественные и классические книги нужны по той причине, что никогда воспитанник не может совершенно достигнуть верхней ступени /точности изображения без документального знания предметов эпохи, интерьера, костюма, пейзажа и пр./ … Всякий художник не должен быть равнодушным пользователем того, чью теорию изучает он несколько лет: он обязан знать всех писателей искусства, жить для целей избранных, должен знать их образ мыслей, должен смотреть на предмет свой взглядом каждого и… по воображению своему проложить новый путь к верхней ступени того предмета… а если художник будет работать по своему соображению, но не по внутреннему углубленному порыву, то его нельзя было бы назвать "творцом".
План Кривцова император одобрил, вероятно, в начале осени 1841 года. А в конце 1841 года первая партия книг, собранная в Москве, была переправлена через петербургский МИД в Рим. Согласно хронологии, приводимой в отечественных изданиях о Гоголе, в том числе в собраниях сочинений писателя, направление Погодиным двух московских партий книг летом 1841 и 1842 годов (каждая из них прибывала в Рим примерно через полгода) относится к фактам биографии Гоголя, но это не подкрепляется документами АВПРИ. Участие писателя в практическом осуществлении плана могло относиться только к началу сбора книг в Москве и не носило, по всей видимости, ярко выраженного характера. Например, живя в 1840 году в московском доме Погодина, писатель мог наблюдать, как тот вместе со своими коллегами по Московскому университету составлял перечень необходимых книг для Рима, и даже высказать какие-то суждения на этот счет. А события по возвращении Гоголя в Рим в 1840 и 1841 годах нам уже известны.
Все старались, как могли, загладить обиду Гоголя. В конце 1840 года Григорович сообщил писателю о его избрании членом-корреспондентом Академии художеств. Однако в своем ответе 7 января 1841 года он, поблагодарив Григоровича, отказался принять это предложение под тем предлогом, что не может присутствовать на занятиях в академии, оставаясь за рубежом. Свой примирительный шаг в сторону Гоголя сделал и Кривцов. Учитывая письменное обращение к нему Жуковского (просьба об этом содержалась в гоголевском письме от мая 1840 г.), он предложил писателю место библиотекаря при Дирекции. В послании А.А.Иванову 20 сентября 1841 года из Ганау Гоголь сообщал: "Кривцов твердо уверен, что я ищу у него места, и сказал Жуковскому, что он приберег для меня удивительное место… место библиотекаря еще покамест несуществующей библиотеки". Ироничный отказ Гоголя свидетельствовал о том, что в то время он уже выпустил из поля зрения дела Дирекции и не хотел верить в то, что кривцовское предложение было реальным. О решении Гоголя остается только сожалеть. Как представляется, на месте заведующего библиотекой он мог бы принести общественную пользу: проявлять любезное ему наставничество, прививать художникам, людям образного мышления, вкус к наукам, влиять на выбор круга их чтения и таким образом способствовать формированию у молодежи мировоззренческих позиций, приверженности не только академизму, но и традициям отечественной культуры, усвоению ими идеалов реалистической школы национального искусства, одним из лидеров которого его считали.
В своих письмах к Кривцову Погодин всегда подчеркивал, что книжную подборку для Италии на первом этапе составлял он самолично, на втором этапе - при содействии профессоров русской истории и словесности Московского университета, хотя называл только С.П.Шевырева и Т.Н.Грановского. 11/25 января 1842 года он писал: "Я сделал выбор книг и я несу ответственность… Укладывал я сам… Я не только порука, но, повторяю, отвечаю сам за библиотеку…". Он просил также, чтобы в петербургском МИД назначили человека, "которому бы я посылал книги и журналы из Москвы", а того "озаботили бы аккуратным отправлением". Наверное, так и было сделано.
В письме Кривцову из Петербурга в августе 1842 года архитектор А.Монферран сообщал о принесении в дар "библиотеке господ русских художников" одного экземпляра своей книги о памятниках императору Александру I. Это опосредованное документальное подтверждение того, что библиотека стала к тому времени свершившимся фактом.
Вот что писал поэт Н.М.Языков из Рима 9 января 1843 года: "Русским художникам, находящимся в Риме, какой-то купец московский пожертвовал очень хорошо составленную библиотеку русских книг - недавно прибыла сюда последняя половина оных". И хотя московским жертвователям книг и Погодину не удалось, как следует из архивных материалов, добыть сразу Лермонтова, Хомякова, Рославлева, современную периодику (о чем просил Кривцов), а также обеспечить издание гравюр московских художников с видами исторических памятников России, основа библиотеки была сформирована.
1 октября 1843 года в письме Кривцову из Москвы Погодин, отвечая на жалобы из Рима о том, что многих книг по прибытии транспорта в Рим не досчитались, пояснял, что эти книги еще не изданы и будут направлены дополнительно.
В библиотеке велась регистрация книг, взятых читателями на дом, что дает дополнительное представление о составе книжного фонда. Согласно записям, которые делали, видимо, сами читатели, в этом фонде были сочинения Гоголя "Повести" и "Арабески", "Вечера на хуторе близ Диканьки" рядом с изданиями А.Пушкина, баснями И.Крылова, повестями П.Мериме и А.Вельтмана. Гоголя читал в тот момент, в частности, архитектор М.А.Щурупов.
За свои "не невеликие труды" Погодин просил всего лишь прислать ему виды Италии, которые напоминали бы ему о красивой стране. Он также очень просил Кривцова и художников поблагодарить купца А.Лобкова, без благотворительности которого дело создания библиотеки не было бы претворено в жизнь. В знак благодарности сын последнего - "римский" художник Лобков был награжден в 1841 году орденом Св. Станислава 3-й степени. Библиотека русских художников просуществовала до тех пор, пока выделялось финансирование и пока в Риме находились наши "пенсионеры". В 1846 году ввиду нарастания в городе революционных событий было решено по мере выполнения заказов не продлевать стажировки, а в 1849 году - отозвать всех стипендиатов на родину.
Согласно спискам миссии, в 1848 году в Риме оставалось всего два польских стажера. В действительности в Риме по-прежнему проживали "старожилы", но их как "непенсионеров" не учитывали. Через год кое-кто из соотечественников еще будет в Риме, но в целом практика стажировок была сведена на нет.
В начале 1850 года из Министерства императорского двора в миссию на имя посланника П.А.Бутенева придет распоряжение о переводе должности начальника над русскими художниками из Рима в Мюнхен. "Оставшихся же в Риме художников, как пенсионеров, обучающихся в мозаичной мастерской, так и нестипендиатов, оканчивающих начатые ими работы, подчинить Вашему Превосходительству, передав в ведение Ваше дела Дирекции и Библиотеки оной". Вскоре обеспечение, по крайней мере для библиотеки, прекратилось. Книги были упакованы и отправлены на хранение в русскую дипломатическую миссию в палаццо Джустиниани.
По информации из дипломатической переписки, библиотека художников долго хранилась в палаццо Джустиниани, а затем в палаццо Рондинини, где располагалось посольство России в Объединенной Италии. В начале ХХ века, с назначением в Рим "Ученого корреспондента Императорской Академии наук" (официальное название должности согласно АВПРИ) при Ватиканском архиве, появилась русская академическая библиотека. Как свидетельствуют документы дипломатической переписки, именно в нее, а не в Русскую читальню-библиотеку им. Н.В.Гоголя в 1908 году были переданы книги, присланные для русских художников, ставшие к тому времени библиографической редкостью. В АВПРИ хранится переписка по этому вопросу между российским посольством, читальней и Академией наук в Петербурге.
Дальнейшая судьба книг русских художников оказалась связанной с хранителем библиотеки, представителем петербургской Академии в Риме Е.Ф.Шмурло (историк, юрист по образованию, приват-доцент Санкт-Петербургского университета), который после 1917 года стал эмигрантом. Поменяв место эмиграции на Прагу, он отдал фонды академической библиотеки, а также библиотеки русских художников в так называемый Институт Восточной Европы (по-видимому, имеется в виду Папский институт в Риме). Таким образом, старые книги русских художников могут до сих пор храниться именно там.
Итак, благодаря архивам МИД России, мы впервые узнали, что библиотека русских художников в Риме в XIX веке была создана по инициативе русской миссии при Папском дворе на казенные средства и пожертвования. Ее рождение связано прежде всего с именем М.П.Погодина и А.И.Лобкова.
Н.В.Гоголю могла действительно принадлежать идея художнической библиотеки, но документально это пока не подтверждено. Что же касается архивов, то они отразили только факты об официальном внесении этого предложения дипломатом П.И.Кривцовым. Анализ научной литературы и переписки писателя подводит к мысли о том, что Гоголь косвенно участвовал в составлении библиотеки для Рима вместе со своими московскими друзьями. После 1840 года писатель отошел от Кривцова, не получив должности секретаря Дирекции художников и отказавшись в 1841 году от места библиотекаря. Все силы писателя в этот период были сосредоточены на решении гораздо более важной задачи - завершении первого тома "Мертвых душ" и доведении поэмы до читателя. Это еще более убеждает в том, что факты отсылки Погодиным книг из Москвы в Рим для библиотеки художников в 1841-1843 годах с достаточной степенью определенности можно исключить из гоголевской биографии или снабдить их соответствующими оговорками.
Прямых документальных обоснований поступления книг, предназначенных для отечественных художников, в Русскую читальню-библиотеку им. Н.В.Гоголя, созданную российским императорским посольством в Риме в 1902 году (после 1917 г. - русская эмигрантская библиотека в Риме; после включения ее в состав Центральной национальной библиотеки Рима, напомним, стала называться "Фондом Гоголя"), также пока не имеется. Доказательные обоснования можно обеспечить путем сравнения установленных нами, согласно документам АВПРИ, списков книг, присланных в Рим в ХIX веке, с новейшими итальянскими каталогами. Однако это тема для отдельного исследования.
