ENGLISHВ ракетной области происходят неоднозначные события, которые с учетом современных реалий довольно непросто оценить во всей их полноте. Они могут иметь серьезные последствия для формирования архитектуры глобальной безопасности в будущем, а также определения в ней роли и места России.
Ракетные средства давно уже стали неотъемлемой частью национальных доктрин в области обороны и безопасности. В последние годы их «удельный вес» продолжает неуклонно расти. Качественное развитие ракетных технологий, наращивание ударного потенциала, скорости, точности попадания и дальности действия ракет, а также повышение способности преодолевать системы ПРО и ПВО обусловливают для многих стран привлекательность этого оружия в качестве средства защиты и сдерживания противника. Для некоторых оно - инструмент и для достижения геополитических целей.
Интенсивное развитие новых технологий (информационно-коммуникационных, искусственного интеллекта, квантовых вычислений и т. д.) и их активное использование в ракетных системах повышает эффективность таких вооружений, расширяет с их помощью спектр задач.
В отличие от ядерного оружия (ЯО), которое в основном предназначено для сдерживания потенциального противника, а решения о его применении принимаются на высшем уровне, ракетное оружие не ограничено ни в правовом, ни техническом, ни морально-этическом аспектах и может быть использовано в конфликтах любой конфигурации (от локального столкновения до крупномасштабного военного противостояния между региональными и глобальными соперниками). С учетом того что управление ракетными средствами (разумеется, кроме носителей ЯО) находится на оперативном уровне, триггером для несанкционированного ракетного пуска и, как следствие, возможной конфронтации может стать человеческий фактор или простой технический сбой (недавний индо-пакистанский инцидент).
Ракеты имеют существенную космическую проекцию. С их помощью идет процесс освоения ближнего космического пространства, которое активно используется для военных целей - сейчас это связь, системы управления, глобального позиционирования, Интернет. Военные специалисты США уже рассматривают космос как потенциальную операционную среду и прогнозируют к 2035 году переход от «обеспечивающих функций» космических средств к прямым боевым действиям в космосе и из космоса, в том числе в интересах решения задач глобальной ПРО.
Закрытый характер развития многих национальных ракетных программ и новых технологий создает элементы непредсказуемости и неопределенности при подготовке адекватных ответов на ракетные вызовы. В последнее время транспарентность в этой области имеет тенденцию к сокращению.
Ситуация в сфере ракетных рисков и угроз национальной безопасности продолжает деградировать. Двусторонние юридические инструменты между Россией и США в основном демонтированы. Договор о противоракетной обороне (ДПРО) прекратил существование в 2002 году, Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) - в августе 2019 года. На ладан дышит российско-американский Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ-3), срок действия которого заканчивается 5 февраля 2026 года. Россия в силу новых обстоятельств приостановила его выполнение.
По сути, мы становимся свидетелями гонки ракетных вооружений с трудно предсказуемыми последствиями. В совершенствование ракетных технологий вкладываются десятки миллиардов долларов. Этот процесс приобретает неконтролируемый характер.
В стратегическом плане происходит постепенное перераспределение баланса потенциалов межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Быстрыми темпами модернизируются стратегические наступательные вооружения. Весьма активно наращивает свои ракетные возможности КНР. В клуб обладателей МБР недавно «ворвалась» КНДР. «Предпороговые» страны - Израиль, Индия, Пакистан - не отказываются от идеи создания ракет дальностью выше 5,5 тыс. км.
Еще одним вызовом национальной безопасности является изменение на глобальном уровне баланса баллистических и крылатых ракет средней и большей дальности (1 тыс. - 5,5 тыс. км) наземного базирования. С учетом политики передового базирования США этот тип вооружений включается в региональные сегменты глобальной системы ПРО, решая тем самым стратегические задачи. После выхода из ДРСМД Пентагон активно разрабатывает ракеты этого типа и намерен размещать их в местах, которые американцы считают зоной своих непосредственных интересов, в том числе вблизи наших границ.
Растет количество стран - обладательниц баллистическими и крылатыми ракетами средней дальности, в том числе способными достигать территории РФ. На южных рубежах России к таким государствам относятся Индия, Иран, КНДР, КНР, Пакистан. К разработке этого вида ракет приступили также Япония, Республика Корея и Турция.
Ракеты продолжают цементировать существующие военно-политические союзы и закладываются в основу новых блоков. В АТР идет процесс формирования западных военно-политических альянсов антикитайской направленности разной конфигурации с субстантивным ракетным компонентом. Нельзя исключать военного противостояния в этом регионе в будущем с возможными последствиями и для нашей безопасности.
На Корейском полуострове тлеет многолетний очаг напряженности. В последнее время ситуация обостряется на фоне жесткого санкционного давления западных стран, а также постоянных провокаций со стороны Японии и Южной Кореи в отношении КНДР. В ответ Пхеньян предпринимает действия по укреплению своего ракетно-ядерного потенциала. Ведутся испытания и демонстрационные пуски всех видов ракетных вооружений. В случае выхода ситуации из-под контроля под угрозой могут оказаться территории нашего Дальнего Востока.
Отдельного внимания заслуживает демонизируемая западными странами иранская ракетная программа. Для ее купирования США и их союзники используют все возможные рычаги давления. На антииранской основе США пытаются сформировать региональную ПРО на Ближнем Востоке, которая начинает формировать контуры будущей региональной системы безопасности.
В конфликтах последнего времени активно задействуется тактический ракетный арсенал. Многие страны стремятся не только заполучить ракетные системы, но и локализовать производство. При этом использование ракет предполагается как в оборонительных, так и наступательных целях.
Конфликт на Украине высветил возрастающее значение тактических ракетных вооружений и беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) различного назначения. Сейчас Киеву направляется огромное количество ракетного оружия и БПЛА. По оценкам, в прошлом году США и их союзники поставили Киеву более 70 ракетных систем залпового огня (РСЗО), не менее 5,5 тыс. противотанковых ракетных комплексов, 1,7 тыс. переносных зенитных ракетных комплексов. Количество ракетных снарядов к системам исчисляется десятками, а то и сотнями тысяч.
Отдельного внимания заслуживает тема незаконного попадания ракетных вооружений в руки негосударственных субъектов, включая террористов. Расползание оружия, в том числе ракетного, через Украину по «черным» рынкам может дорого обойтись международному сообществу.
В международно-правовом контексте особенностью ситуации на ракетной площадке является дефицит многосторонних механизмов и договоренностей.
Более 30 лет действует Режим контроля за ракетной технологией (РКРТ). 35 его участников пытаются сдерживать распространение ракетных технологий и технологий двойного назначения через национальные экспортно-контрольные механизмы. В 2002 году был создан Гаагский кодекс поведения по предотвращению распространения баллистических ракет (ГКП - 143 страны), который предусматривает меры транспарентности и укрепления доверия, в том числе через предварительное уведомление о пусках баллистических ракет. Однако существующих механизмов с учетом их мандатов и сферы охвата явно недостаточно.
Юридические запреты на пуски и развитие ракетных технологий, «специально спроецированных для доставки ядерного оружия», разработаны и введены СБ ООН в отношении двух государств - КНДР и Ирана. Эффект от такого решения оказался невысоким. Оно не приостановило развитие ракетных программ этих стран, а лишь превратило их в нелегитимные. На фоне отсутствия подобных ограничений для других такие решения Совета Безопасности ООН воспринимаются как несбалансированные.
Нет на ракетном поле и универсальных диалоговых структур. Запущенный в сентябре 2019 года неформальный разговор в рамках берлинской ракетной инициативы так и не превратился в инклюзивную универсальную диалоговую площадку, как планировали его организаторы. Ранее действовавшая ооновская Группа правительственных экспертов по ракетам во всех их аспектах не созывалась уже 15 лет, и планов ее собрать в ближайшее время не просматривается. Примечательно, что ни развитые, ни развивающиеся страны не демонстрируют серьезной заинтересованности в разговоре по ракетной проблематике.
Данностью является отсутствие глобального юридически обязывающего всеобъемлющего инструмента. Его выработка позволила бы упорядочить применение ракетных технологий и привести их в соответствие с реалиями сегодняшнего дня. Еще в 1990-х годах была сформулирована идея Глобального режима ракетного нераспространения (ГРРН) в качестве стратегической цели Российской Федерации. В случае реализации такого замысла новый режим обеспечивал бы транспарентность ракетных пусков и программ, а также исключал бы несанкционированные и бесконтрольные передачи ракетных технологий из государств, ими обладающих, другим странам.
В качестве первого шага на пути реализации ГРРН было предложено создание Глобальной системы контроля за нераспространением ракет и ракетных технологий (ГСК). Ею предусматривалась бы транспарентность пусков ракет, предоставление гарантий безопасности и экономических стимулов государствам, отказавшимся от обладания ракетными средствами доставки ОМУ, проведение консультаций. Разработка и функционирование ГСК подразумевались на многосторонней основе под эгидой ООН. Несмотря на благоприятную обстановку в мире в тот период, российская инициатива тем не менее не получила практического воплощения.
Как общая стратегическая установка ГРРН в целом и ГСК в частности должны оставаться в арсеналах российской дипломатии. Однако в нынешних условиях политической турбулентности и высокого уровня недоверия вряд ли стоит рассчитывать, что эти предложения получат широкую поддержку. Обмен мнениями по ракетной тематике на различных многосторонних площадках - явление весьма редкое. Партнеры в принципе не уходят от разговора по этой тематике, однако, как и в прежние времена, связывать себя какими-либо формальными, тем более юридическими, обязательствами явно не хотят.
Выстраивание внешнеполитической линии в ракетной области на длительную перспективу должно носить комплексный характер и опираться на Стратегию национальной безопасности и Военную доктрину Российской Федерации. При этом важно учитывать текущее состояние дел в ракетной области в нашей стране и планы по модернизации и развитию национального военного ракетного комплекса. Кроме того, следует держать в поле зрения быстро деградирующую внешнюю среду, возникающие в ней риски и угрозы для национальной безопасности. И наконец, нужно будет обеспечить плотное сопряжение внутренней и внешней ракетных концепций.
Так, наращивание вооружений, прежде всего ракетных, США и их союзниками, нацелено на достижение глобального превосходства над потенциальными «соперниками» - Китаем и Россией. Уже явно прослеживаются два вектора длительного военного противостояния с консолидированным западным миром - европейский и азиатский. Укрепляются военно-политические альянсы. Запущены маховики национальных ВПК со всеми вытекающими последствиями. Все это цементируется взрывным развитием новых технологий.
Понятно, что с учетом широкого разброса тактико-технических характеристик ракет универсального подхода к решению всех ракетных задач быть не может.
Прежняя формула стратегической стабильности, опирающаяся на биполярный ракетно-ядерный паритет, себя исчерпала и где-то даже дискредитировала, поскольку позволила западным странам укреплять позиции на других направлениях и расширять зоны своего влияния без серьезных последствий в течение длительного времени. Дальнейшее снижение стратегических наступательных вооружений (СНВ) без должного учета количественных показателей совокупного ракетного потенциала Евро-Атлантического альянса и ряда азиатских стран контрпродуктивно. При этом следует учитывать и другие факторы стратегической стабильности во все более широком прочтении, включая новые виды оружия, дисбалансы в обычных вооружениях, военный космос, а также юридические обязательства по признанию единого и неделимого общего пространства безопасности, недопущения ее укрепления в ущерб другим и т. д.
Подобный подход неизбежно будет связан с дополнительными сложностями запуска переговорного процесса, а в дальнейшем - и выхода на консенсус. С учетом турбулентности и агрессивного противостояния на международной арене, а также отсутствия доверия друг к другу возможности для переговоров и нахождения взаимоприемлемых развязок сужаются. Не исключено образование после завершения действия ДСНВ-3 в феврале 2026 года «вакуума» в области международно-правовых инструментов поддержания стратстабильности на длительный период. В таких условиях Россия должна быть готова к любым сценариям. Поэтому важным представляется сохранить существующие ракетные средства, а в практическом плане - проработать идею наращивания СНВ с созданием единой интегрированной национальной системы ПРО для противодействия угрозам извне.
Помимо этого большее внимание требуется уделить ракетам средней и большей дальности, которые начинают приобретать стратегическое измерение. После развала ДРСМД все ограничения сняты. В связи с этим возникает вполне логичный вопрос, насколько мы за 30 лет нашего участия в договоре отстали от других обладателей этого типа оружия и что нужно в первую очередь сделать для устранения существующего здесь дисбаланса.
Нам также стоит посмотреть, оправдана ли на западном направлении наша текущая линия по неразмещению первыми баллистических ракет средней и большей дальности наземного базирования или нужно уже сейчас начинать подготовку к развертыванию ракет этого типа, которые позволили бы в случае ухудшения ситуации оперативно реагировать на возникающие вызовы.
Сохранять бдительность мы должны и на наших восточных рубежах. Нельзя исключать возможности развития там ситуации по конфронтационному сценарию, а также втягивания России вопреки ее желанию в реальные конфликты. Поэтому здесь необходимо иметь внушительный арсенал ракет средней дальности для купирования потенциальных угроз нашей национальной безопасности.
Еще один блок вопросов - тактические ракетные комплексы, их «упреждающий и ответный» потенциал для решения задач на поле боя. Поэтому важно понять, какие угрозы формируются на этом направлении, как им противостоять, а также что в этом плане мы ожидаем от международных партнеров и к каким компромиссам они готовы. Важно подходить к этому не только под углом решения нынешних задач на Украине, но и долгосрочного обеспечения национальной безопасности в постконфликтный период.
Очевидна потребность в наращивании Россией тактического ракетного потенциала, дальнейшем повышении эффективности его применения и заблаговременном накапливании запасов ракетных вооружений для действенного ответа на любые вызовы национальной безопасности, в том числе в Калининграде, где натовцы вознамерились взять российскую территорию под прицел американских РСЗО.
Как бы ни складывалась ситуация на ракетном поле, необходимо приступить к подготовке запуска на ооновской площадке диалогового механизма для обсуждения всего спектра ракетной проблематики. С таким предложением можно было бы обратиться к Генеральному секретарю ООН и акцентировать нашу готовность взять на себя лидирующую роль в этом процессе. Это позволило бы нам перевести берлинскую диалоговую инициативу, куда нас в последнее время не приглашают, под крышу ООН, а также расширить происходящие раз в году обмен мнениями по ракетной тематике в формате Гаагского кодекса поведения (ГКП), который все больше концентрируется на ракетных программах КНДР и Ирана и где не участвуют многие ракетнозначимые страны - Бразилия, КНР, Пакистан, Израиль. В качестве стимула для такой дискуссии мог бы стать проект резолюции по ракетам во всех их аспектах, который можно было бы внести на рассмотрение Первого комитета Генеральной Ассамблеи ООН. Основной наш посыл должен состоять в том, что в гонке ракетных вооружений не может быть победителей. Безудержное наращивание ракетных потенциалов неизбежно приведет к истощению экономик стран и, как следствие, обнищанию населения. При этом вопросы национальной безопасности будут только усугубляться по мере накопления у противоборствующих сторон огромных запасов ракетных арсеналов. Альтернативой гонке может быть только равноправный диалог ракетнозначимых стран, в ходе которого предстоит поиск непростых ответов на существующие ракетные вызовы. Такой диалог должен носить инклюзивный характер и идти по открытой повестке дня. Важно формировать у международного сообщества привычку к диалогу по ракетам.
Выстраивание внешнеполитической линии в ракетной области на длительную перспективу должно носить комплексный характер и опираться на Стратегию национальной безопасности и Военную доктрину Российской Федерации.
Растет количество стран - обладательниц баллистическими и крылатыми ракетами средней дальности, в том числе способными достигать территории РФ.
Ситуация в сфере ракетных рисков и угроз национальной безопасности продолжает деградировать. Двусторонние юридические инструменты между Россией и США в основном демонтированы.
Ракетное оружие не ограничено ни в правовом, ни техническом, ни морально-этическом аспектах и может быть использовано в конфликтах любой конфигурации. Управление им находится на оперативном уровне, триггером для несанкционированного ракетного пуска может стать человеческий фактор или простой технический сбой.
