Журнал Международная жизнь - Архив 7 номера 2022 года «Странник не ночевал на улице; двери мои я отворял прохожему»

Российскую дипломатию всегда отличали щедрость и забота о своих зарубежных коллегах. Ни в одной стране мира дипкорпусу и официальным делегациям не оказывали столько внимания и не принимали с таким шиком и поистине имперским размахом. Передававшиеся поколениями традиции гостеприимства в полной мере унаследовала и развивала советская внешнеполитическая служба. И традициям этим никогда не изменяла.

Доказательством этому служит то, что даже в самые тяжелые, голодные годы Великой Отечественной войны, когда на своих людях экономили как могли, для иностранцев ничего не жалели. Использовали все доступные средства и ресурсы для поддержания высокого авторитета, демонстрации потенциала и возможностей государства. В этой статье рассмотрим несколько ярких исторических эпизодов, иллюстрирующих данный тезис.

В июле 1941 года Москва попала в зону действия немецкой бомбардировочной авиации. Среди поврежденных от зажигательных бомб зданий оказались и несколько дипломатических миссий. Значительных разрушений по большей части не было, а последствия всегда оперативно и зачастую в приоритетном порядке устранялись городскими службами. Но был и трагический случай - очень сильно пострадало здание латвийского постпредства, погибли шесть человек, восемь получили ранения².

НКИД СССР со своей стороны оказывал содействие по организации бомбоубежищ, а впоследствии и эвакуации персонала иностранных дипломатических миссий в город Куйбышев. Делали все возможное, а иногда и невозможное.

Согласно докладной записке заведующего протокольным отделом Ф.Ф.Молочкова генеральному секретарю НКИД А.А.Соболеву от 13 августа 1941 года³, Бюро по обслуживанию иностранцев (Бюробин)⁴ по просьбам посольств и миссий оборудовало под необходимые укрытия и бомбоубежища подвалы посольств и устроило траншеи. Для каждого большого посольства было организовано даже несколько убежищ, в каждом из зданий, например, у посольства Великобритании их было целых три: на Софийской набережной, д. 14, ул. Воровского (ныне Поварская), д. 46 и ул. Вахтангова (ныне Большой Николопесковский переулок), д. 9.

Бомбоубежища были обустроены также и на подмосковных дачах, которые в обязательном порядке предоставлялись советской стороной по просьбе дипкорпуса и куда в летнее время выезжали сотрудники иностранных миссий. К примеру, посольству США в качестве дачи был выделен участок земли более 1 га в поселке Тарасовка с большим домом, кухней, сауной и домиком для прислуги.

Все пожелания иностранных дипломатов при организации укрытий учитывались и выполнялись. Например, посольство Китая попросило оказать содействие в бронировании нескольких номеров в гостинице «Москва», чтобы можно было пользоваться расположенным там бомбоубежищем, которое считалось самым надежным в городе после метро. Протокольный отдел договорился с администрацией гостиницы об удовлетворении этой просьбы, хотя посольство ни разу не воспользовалось такой возможностью.

Болгарский посланник Стаменов, к слову, представлявший с 24 июня 1941 года интересы нацистской Германии и ее сателлитов, попросил разрешения пользоваться станцией метро «Маяковская». Ему была выделена одна из служебных комнат, однако она показалась ему расположенной слишком низко, и тогда ему предоставили отдельный вагон метро, после чего он потребовал для себя разрешение приходить в метро заблаговременно, когда туда пускали только женщин и детей. И эта просьба была удовлетворена. С аналогичными пожеланиями предоставить отдельный вагон метро обратились также посланники Швеции и Ирана. Никому из них не отказали.

Казалось бы, все возможные детали были скрупулезно проработаны, но в своей докладной Ф.Ф.Молочков, несмотря на все предпринятые НКИД меры, выражал обеспокоенность, что укрытия в посольствах все же могут быть недостаточно надежными, и предлагал после окончания дачного сезона договориться об отдельных убежищах для дипкорпуса в уже упомянутой гостинице «Москва» и оборудовать там все самым достойным образом, даже организовать буфет.

Следует отметить, что связанные с этим расходы по большей части покрывали сами посольства, хотя были случаи, когда они отказывались платить. Тем не менее советская сторона все равно делала все необходимое для организации безопасности зарубежных дипломатов.

Но совершенно иначе дела обстояли у нашего посольства в Лондоне, который, как и Москва, подвергался немецким бомбардировкам. В решении вопроса физической безопасности в условиях военного времени наши дипломаты были предоставлены сами себе. И решать весь этот комплекс проблем приходилось без поддержки страны пребывания. Бомбоубежище организовывали и обустраивали самостоятельно, а загородные резиденции для наших дипломатов британской стороной вообще не были предусмотрены.

Из воспоминаний посла СССР в Великобритании И.М.Майского: «Когда 1 сентября Германия напала на Польшу, а 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, я телеграфировал в Москву просьбу немедленно перевести мне 3 тысячи фунтов на постройку бомбоубежища. На следующий день я получил эту сумму и сразу приступил к осуществлению своего намерения… 7 сентября 1940 года Лондон подвергся страшной воздушной бомбардировке. Советская колония вывезла большинство своих женщин и детей из столицы в более безопасное место, в провинцию. Когда эта наиболее неотложная задача была разрешена, мы с женой стали думать, как организовать свой собственный быт в обстановке воздушной войны. Моя жена категорически отказалась эвакуироваться из Лондона, и я на этом не настаивал. Ее присутствие рядом со мной являлось серьезной поддержкой для меня в условиях тех трудных дней. Да и по политическим соображениям нам было выгоднее, чтобы англичане видели жену советского посла «на переднем крае», а не в тылу. Ночи мы проводили в посольском бомбоубежище, но все-таки эти ночи не давали полного отдохновения. Тогда нам пришла в голову мысль выезжать из Лондона по крайней мере на уикэнды, чтобы хоть две ночи в неделю спать нормально»⁵.

Так как все ближайшие окрестности были заняты лондонцами, которые также приезжали сюда переночевать в безопасности, попытки нашего посла найти загородную резиденцию не увенчались успехом. Однажды Майский заехал в Бовингтон, маленькое селение в 50 км от британской столицы, навестить бежавшего от режима Франко бывшего главу республиканского правительства Испании Хуана Негрина, который, узнав о его проблеме, предложил Ивану Михайловичу гостить по выходным у него дома. «Дом Негрина напоминал собой «ноев ковчег», социалистический «ноев ковчег». В нем жили: сам Негрин с женой Фели, испанский коммунист Бенито Родригес, член ЦК Коммунистической партии Испании, известная бельгийская социалистка Изабелла Блюм с сыном, мальчиком лет 15, мы с женой и, наконец, испанский левый республиканец Касарес Кирога… Мы с женой обычно проводили в Бовингтоне ровно 43 часа - с 2 часов в субботу до 9 часов утра в понедельник»⁶.

После принятия 15 октября 1941 года Государственным комитетом обороны Постановления об эвакуации столицы СССР в город Куйбышев все посольства были перевезены туда в трехдневный срок. Горисполкомом Куйбышева для иностранных миссий на время воздушных тревог были выделены два убежища второй категории. Несмотря на то, что город бомбардировкам не подвергался, А.Я.Вышинский, возглавлявший НКИД в эвакуации, опасаясь, что в случае прямого попадания фугасных бомб такие укрытия не спасут, обратился с просьбой выделить отдельные помещения для посольств в строящемся новом укрытии первой категории⁷. И эту просьбу удовлетворили.

Что касается снабжения представителей дипломатического корпуса промышленными товарами и продуктами питания, то руководство страны старалось обеспечить их всем необходимым. В условиях войны и тотальной нехватки абсолютно всего нормы, выделяемые дипломатам, были значительно выше, чем у советских граждан.

Продовольствие сотрудники зарубежных дипмиссий и члены их семей приобретали в Гастрономе №1, через Стол заказов, без карточек, по спискам, удостоверенным Протокольным отделом НКИД. Тогда как работавшие в посольствах советские граждане получали на общих основаниях карточки в Московском городском бюро продовольственных и промтоварных карточек⁸, так же как и все сотрудники НКИД СССР. Норма продуктов питания первой необходимости для иностранцев тоже была выше. Например, хлеба по 30 кг ежемесячно - то есть 1 кг в день - на каждого сотрудника посольства и по 20 кг на каждого члена семьи, детям до 12 лет - по 10 кг⁹. Для сравнения: норма хлеба советского служащего была 500 г в день, а иждивенца - 400 г, но в реальности давали и того меньше.

В распоряжении Совнаркома СССР от 18 декабря 1941 года¹⁰ указано, что Наркомат торговли (Куйбышевский облторготдел) обязан ежемесячно выделять посольствам и миссиям «для представительских нужд» продукты питания, в перечень которых входили, кроме самого необходимого набора сахара, круп, масла, - различные деликатесы: большое количество мяса, рыбы, в том числе лосося и семги, несколько видов черной икры, разнообразные колбасы и сыры, вина, коньяк, шампанское, фрукты и т. д.

Или вот еще пример, казалось бы, такая по нынешним меркам мелочь, как мыло. Для советских граждан ежемесячная норма составляла: 1 кусок туалетного, 1 кусок хозяйственного, для иностранных же дипломатов, инокорреспондентов и членов их семей - 3 куска туалетного, 4 куска хозяйственного на каждого¹¹. Снабжение осуществлялось через недоступный для простых советских граждан Стол заказов Центрального универмага НКТ на Петровке.

К чести иностранных дипломатов стоит отметить, что не все воспринимали заботу равнодушно, как должное. Были и те, кто старался в меру возможностей помогать пострадавшим от войны советским гражданам. Например, жены дипломатов создали специальный комитет, который шефствовал над Куйбышевским детским домом, куда были вывезены сироты из блокадного Ленинграда. На средства, собранные представителями иностранных миссий, закупались необходимые детские вещи.

Отдельно хочу остановиться на приемах, которые устраивали во время войны для иностранных официальных лиц.

Первая делегация союзников, куда входили министр снабжения британского правительства лорд Бивербрук (У.М.Эйткин) и спецпредставитель Президента США А.Гарриман, прибыла 29 сентября 1941 года для участия в Конференции по вопросам о взаимных поставках для нужд борьбы с гитлеровской Германией. Работа продолжалась четыре дня, и в завершение Сталин устроил роскошный прием более чем на сотню персон в Екатерининском зале Кремля. Среди приглашенных, кроме Бивербрука и Гарримана, были все сопровождающие, сотрудники посольств, экипажи бомбардировщиков Б-24, которые доставили делегации в Москву, и несколько десятков советских официальных лиц.

Вот как прием и меню описывает А.Гарриман: «Бесконечные закуски начались с черной икры, различных видов рыбы и холодного молочного поросенка, далее горячее - суп, курица и дичь, на десерт - мороженое и пирожные. Разнообразные фрукты, которые были недоступны для обычных граждан и которые, вероятно, были доставлены из Крыма. Напротив каждого участника стояли несколько бутылок - перцовая водка, красное и белое вино, русский бренди, к десертам подали шампанское»¹².

Гарриман отметил поразительный контраст между Кремлем и Даунинг-стрит, 10. «Черчилль, - писал он, - всегда заботился о соответствии меню протокольных мероприятий нормам потребления военного времени, столы же советских официальных лиц ломились от разнообразных деликатесов, в то время когда народ голодал. Это стало еще более очевидным в 1942 и 1943 годах. И я находил это отвратительным»¹³.

Хотя здесь господин Гарриман, которого назначили в 1943 году послом США в СССР, несколько лукавил. Его дочь Кэтлин, приехав в Москву вместе с отцом, устраивала в Спасо-хаусе не менее масштабные мероприятия, заказывая продукты через все тот же советский спецгастроном. Первое состоялось через несколько дней после их приезда, сразу по окончании Московской конференции министров иностранных дел 1943 года.

«Конференция завершилась, и Кэтлин разослала участникам приглашения на прощальный ужин. Продукты были доставлены по заказу из дипломатического магазина. Ожидали Молотова, Майского, Идена, нескольких генералов и адмиралов. Она была довольна тем, как ей удалось организовать прием: все соответствовало столь торжественному поводу. Но она нервничала из-за гостей. Тем не менее она должна была взять всю подготовку в свои руки. Торжественным маршем она шла на кухню, и, к ужасу поваров, им поручали подавать икру, утку, курицу, лосося, осетра, запеченную фасоль по-бостонски, спагетти, шоколадный пирог, кокосовый слоеный пирог, печеные яблоки и груши. Приглашенных было 150 человек. Мероприятие имело большой успех среди дипломатического корпуса в Москве»¹⁴.

Но вернемся к Московской конференции 1941 года. Лорд Бивербрук настолько впечатлился русскими разносолами, что решил прихватить немножко с собой. Перед отъездом из Москвы он попросил младшего сотрудника британского посольства Джона Рассела купить 25 фунтов черной икры для него и Гарримана. Он хотел разделить деликатес с несколькими своими друзьями, включая Черчилля. Но Рассел, к большому сожалению Бивербрука, опрометчиво поделился просьбой лорда с Филиппом Джорданом, корреспондентом лондонской газеты «Ньюз кроникл». Естественно, тот незамедлительно сообщил, что главный снабженец везет премьер-министру 25 фунтов икры. Другие лондонские газеты подхватили эту историю. Черчилль сразу же направил Бивербруку разгромную телеграмму. Даже сама мысль о том, что в военное время британскому премьеру везут икру, привела Черчилля в бешенство¹⁵.

Интересное описание приема от имени Президента США Ф.Рузвельта в советском посольстве в Тегеране во время конференции в ноябре 1943 года дает переводчик В.М.Бережков: «Набор блюд был обычным для такого случая. Разнообразная закуска, бульон, бифштекс, пломбир, кофе. Из напитков - сухое кавказское вино, минеральная вода, лимонад и «Советское шампанское». Когда все собрались, но еще не сели за стол, официант принес на подносе рюмки с водкой, коньяком, вермутом… Во время этого обеда много внимания уделялось темам гастрономическим. Рузвельт интересовался особенностями кавказской кухни, и в этой области Сталин, естественно, проявил себя тонким знатоком. Напомнив, что во время прошлого завтрака Рузвельту особенно понравилась лососина, Сталин сказал: «Я распорядился, чтобы сюда доставили одну рыбку, и хочу вам теперь ее презентовать, господин президент». «Это чудесно, - воскликнул Рузвельт, - очень тронут вашим вниманием. Мне даже неловко, что, похвалив лососину, я невольно причинил вам беспокойство». «Никакого беспокойства, - возразил Сталин. - Напротив, мне было приятно сделать это для вас… В этот момент в комнату вошел офицер охраны и спросил, можно ли внести посылку. Получив согласие, он исчез за дверью, а Сталин сказал: «Сейчас принесут рыбку». Все повернулись к двери, из которой через несколько мгновений появились четыре рослых парня в военной форме. Они несли рыбину метра два длиной и полтора в диаметре. Процессию замыкали два повара-филиппинца и работник американской службы безопасности. Чудо-рыбину поднесли поближе к Рузвельту, и он несколько минут любовался ею. Тем временем американский детектив попросил меня узнать у его советских коллег, какой обработке подвергалась рыба, в каких условиях и как долго можно ее хранить, не подвергая риску здоровье президента. Записав все в блокнот, детектив удалился. За ним последовала и вся процессия с лососем, хвост которого, покачиваясь в такт шагам, как бы махнул нам на прощание»¹⁶.

Сталин всегда демонстрировал особое желание удивить и порадовать именно Рузвельта. Возможно, это было своеобразной благодарностью за ленд-лиз. Вот еще один пример, воспоминания о Ялтинской конференции в феврале 1945 года Роберта Гопкинса (сына Гарри Гопкинса, спецпредставителя и близкого друга американского президента), который в годы Второй мировой войны был военным фотокорреспондентом и снимал практически все эпохальные встречи «Большой тройки»: «В шесть часов следующим утром, когда я спустился в главный вестибюль [Ливадийского дворца], то был изумлен, увидев за дверью, ведущей в приемную, огромное лимонное дерево, на котором я насчитал 200 лимонов. Сталин приказал доставить его самолетом из родной Грузии в Ялту специально для того, чтобы Рузвельту могли подавать мартини с цедрой свежего лимона»¹⁷.

Вообще, Ялту стоит отметить отдельно. Ливадийский дворец, где проходила конференция, в 1945 году представлял собой ужасное зрелище. Немцы вывезли из бывшей царской резиденции абсолютно все, сняли даже дверные ручки и плинтусы. О былой роскоши напоминали только фасады, внутри же все было грязно и пусто, единственными обитателями дворца были бесчисленные клопы, которых травили на протяжении двух недель подготовки к конференции.

Советское руководство, чтобы не ударить в грязь лицом перед высокопоставленными иностранными гостями, постаралось в кратчайшие сроки навести лоск. Было дано указание доставить все необходимое из Москвы. В Ялту прибыли более 1500 грузовых вагонов со стройматериалами, инструментами, мебелью, коврами, люстрами, посудой и продуктами питания. Большая часть мебели и утвари были вывезены из московского «Метрополя».

По наблюдениям Кэтлин Гарриман, прибывшей в Ялту за десять дней до начала конференции и отвечавшей за прием американской делегации, было заметно, что абсолютно все предметы из московской отреставрированной гостиницы «Метрополь» упакованы и привезены в Ялту. Даже на униформе обслуживающего персонала была вышита буква «М». В дополнение к привезенным кроватям, столам, стульям даже такие элементарные вещи для повседневной жизни, как крючки для одежды, зеркала, пепельницы, были завезенными. Кэтлин предполагала, что все эти мелочи были реквизированы в домах пострадавших от войны близлежащих небольших городов¹⁸. Со слов очевидцев, многие вещи были взяты напрокат в московских антикварных магазинах.

Из воспоминаний И.М.Майского: «Размещение участников конференции и их окружения представляло в условиях того времени нелегкую задачу. Крым лишь незадолго до того был освобожден от немцев. Война оставила здесь много разрушений. Города, дороги, строения, электростанции, железнодорожные и телеграфные линии сильно пострадали. Для приема конференции нужно было многое исправить, восстановить, привести в порядок. Это была большая, сложная и трудная работа»¹⁹.

Для размещения делегаций было решено отвести три чудом уцелевших дворца - Ливадийский, Воронцовский и Юсуповский. Все лучшее, как и всегда, отводилось гостям. Советская делегация остановилась в самом скромном по размеру и архитектуре Юсуповском дворце.

Американский президент, который не мог ходить и передвигался в инвалидной коляске, остановился в Ливадийском дворце, в большом зале которого проходила сама конференция. Таким образом, он был избавлен от необходимости куда-то ездить. Там же поселились и некоторые члены делегации США, в частности Гарри Гопкинс с сыном Робертом, дочь Рузвельта Анна, которая сопровождала отца в столь дальнем путешествии. Принимающая сторона расстаралась на славу: для удобства президента от Ливадии до Севастополя был даже проложен специальный провод, который заканчивался на американском связном судне «Катоктин».

Черчилль с дочерью Сарой и вся делегация Соединенного Королевства поселились в Воронцовском дворце в Алупке. Строил его британский архитектор Э.Блор в популярном тогда в Великобритании феодально-романтическом стиле. Этот факт очень понравился премьеру, он был доволен, что в далекой России он находится в столь знакомой и родной обстановке.

Столы в дни конференции ломились от различных яств. Чего только стоили, к примеру, завтраки. Из воспоминаний Роберта Гопкинса: «Черной икры в Ливадийском дворце было в изобилии. Ежедневно на завтрак перед каждым стояла переполненная икорница в качестве первого блюда, затем следовали сельдь, хлеб, разнообразные фрукты и чай. Я находил такую пищу слишком тяжелой для раннего утра. Обычно я ел на завтрак яичницу, тост, выпивал апельсиновый сок и чашечку кофе. Я знал, что вместе с Рузвельтом приехали несколько поваров-филиппинцев, обслуживающих президентскую яхту. Я также узнал, что они взяли с собой большое количество провианта, включая даже свежие яйца, количества которого вполне хватило бы на всю американскую делегацию, насчитывающую 258 человек. Но у них не было ни малейшего шанса применить свои навыки и использовать свои запасы в Ялте. Все готовили и подавали советские повара, и из своих продуктов. Нас постоянно обслуживали два метрдотеля из московской гостиницы «Метрополь». Они были неулыбчивыми и совсем не говорили по-английски. Я всегда завтракал с отцом в его комнате, так как это была единственная возможность пообщаться один на один. Его забавляло то, как я тщетно пытался при помощи жестов и рисунков объяснить им, что я на самом деле хочу на завтрак. Наконец через несколько дней мне триумфально принесли яичницу-глазунью из целой дюжины яиц, но сначала была полная икорница, а после яичницы - сельдь, хлеб, фрукты и чай»²⁰.

8 февраля на приеме от имени Сталина в Юсуповском дворце в Кореизе меню поразило даже самых искушенных гостей своим разнообразием: красная и черная икра, сельдь, балыки, холодная свинина, ассорти сыров, утка, лосось в соусе из шампанского, кефаль, жареная ставрида, кебабы из баранины, филе из телячьей вырезки, плов с перепелами, тетерева, курица, приготовленная разными способами, цветная капуста в кляре, фрукты, кофе и чурчхела²¹. После того, как гости с подачи Сталина выпили «за здоровье дам», Кэтлин, подбадриваемая отцом, от себя и присутствующих за столом Анны и Сары произнесла ответный тост на русском языке: «За всех тех, кто сделал наше пребывание в Крыму столь комфортным», добавив, что, только увидев масштаб разрушений после немцев, можно оценить, какой титанический труд проделали эти люди²².

Возможно, кроме демонстрации мощи и ресурсов государства, такие, порой излишние заботы и попытки удивить гостей отчасти компенсировали навязчивый «пригляд» за всеми иностранцами и ограничения, исключавшие свободное общение «в городе», что вызывало у многих западных коллег в то время ощущение жизни «за забором». Реальную жизнь в СССР иностранцы практически не видели. Общались преимущественно между собой, в исключительных случаях - с избранными и допущенными НКВД, а иногда и лично Берией, представителями советской номенклатуры и богемы.

Кэтлин Гарриман говорила, что присутствие Берии заставляло советских граждан содрогаться и дважды обдумывать каждую фразу. Она была очень хорошо знакома с некоторыми из его подчиненных, так как за ней и отцом на протяжении всех трех лет жизни в Москве неотступно ходили сотрудники НКВД. В первый год своего пребывания в советской столице Кэтлин писала жене премьер-министра Великобритании Клементине Черчилль: «Иногда по воскресеньям мы ездим кататься на лыжах… «Мы», я имею в виду себя, Аверелла [в письмах Кэтлин отца всегда называла по имени] и четверых парней из НКВД. Один из них умеет кататься на лыжах и безуспешно пытается угнаться за Авереллом, а другие трое наблюдают с холма… Я никак не могу понять, они охраняют Аверелла от людей или людей от него… Но в любом случае они очень полезны для того, чтобы носить наши вещи, и у них всегда есть спички»²³. Она в шутку называла их «ангелами» Аверелла, так как их постоянное присутствие напоминало ей «порхание» вокруг ее отца. Однако мисс Гарриман хоть и была легкомысленна в своих комментариях, прекрасно понимала, что с НКВД лучше не шутить.

Все эти зарисовки - лишь несколько частных случаев, иллюстрирующих жизнь зарубежного дипкорпуса в СССР периода войны.

С одной стороны, иностранные дипломаты были полностью всем обеспечены. Советское государство заботилось об их личной безопасности. Им создавались уникальные, максимально комфортные, «тепличные» условия. Учитывая, что ресурсы страны были жестко ограничены, не будет ошибкой сказать, что делалось это за счет советских граждан. Это были их места в бомбоубежищах и укрытиях, их продукты питания, наконец, их труд.

С другой стороны, такая забота создавала непреодолимую стену между зарубежными дипломатами и простыми советскими людьми. Иностранцы, будучи окруженными номенклатурным лоском, не видели реальной жизни в СССР. Исключения были весьма редки. А наши сограждане смотрели на иностранцев вообще как на инопланетян.

И тем не менее благодаря стараниям советского государства ни один из тех зарубежных дипломатов, кто оставил хоть какой-то след в истории, не сказал, не мог сказать, да и не имел никакого морального права говорить, что в Советском Союзе его плохо принимали и отнеслись без должного уважения.

¹Книга Иова. Гл. 31, стих 32.

²АВП РФ. Ф. Прот. отд. Оп. 21. Пор. 13. П. 115. Рус. 57.

³АВП РФ. Ф. Прот. отд. Оп. 21. Пор. 13. П. 115. Рус. 72-73.

⁴С 1921 по 1947 г. - исторический предшественник нынешнего ГлавУпДК.

⁵Майский И.М. Воспоминания советского дипломата. М.: Международные отношения, 1987. С. 514-515, 532.

⁶Там же. С. 516.

⁷АВП РФ. Ф. Прот. отд. Оп. 22. Пор. 14. П. 117. Рус. 93.

⁸АВП РФ. Ф. Прот. отд. Оп. 21. Пор. 13. П. 115. Рус. 54.

⁹АВП РФ. Ф. Прот. отд. Оп. 21. Пор. 13. П. 115. Рус. 51.

¹⁰АВП РФ. Ф. Прот. отд. Оп. 21. Пор. 13. П. 115. Рус. 101.

¹¹АВП РФ. Ф. Прот. отд. Оп. 21. Пор. 13. П. 115. Рус. 60.

¹²Harriman A.W., Abel E. Special Envoy to Churchill and Stalin, 1941-1946. N. Y.: Random House, 1975. P. 98-99.