А.Г.Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, прежде чем начать беседу, хотел бы обратить внимание на несколько непривычный для журнала «Международная жизнь» формат. Сегодня вам сможет задать вопрос не только главный редактор, но и слушатели радио «Голос России»*, интересующиеся российско-американскими отношениями, внешней политикой России на американском направлении.

Итак, в конце июня в США состоится российско-американский саммит, Президент России Дмитрий Медведев внес на ратификацию в Госдуму подписанный в апреле договор по СНВ, при этом он попросил депутатов сделать все, чтобы можно было осуществить одновременную ратификацию документа с США. Трудно припомнить, чтобы в последнее десятилетие российско-американские отношения были столь насыщенными. Вы удовлетворены динамикой наших отношений?

С.А.Рябков, заместитель министра иностранных дел России: Я удовлетворен динамикой наших отношений. По нескольким направлениям уже достигнуты результаты, которые впечатляют. Кое-что есть в заделе, об этом мы узнаем, когда президенты России и США встретятся.

Мы имеем существенные практические результаты совместной работы. Договор о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений - это то, что можно привести в качестве примера в этой связи. В прошлом году мы заключили важное Соглашение о транзите военных грузов США в Афганистан. Администрация Президента США Барака Обамы внесла на ратификацию в Сенат Соглашение о сотрудничестве с Россией в области мирного использования атомной энергии, которое при прежней администрации было демонстративно отозвано.

Соединенными Штатами отменены санкции, под которыми на протяжении очень многих лет находились важные российские структуры, занимающиеся военно-технической деятельностью, наши учебные заведения. Список можно продолжать. Он реальный, а не декларативный. В этом видны очень существенные отличия от периода президентства Дж.Буша-младшего.

Однако есть и некая история, специфика наших отношений, балласт из стереотипов, которые распространены в США и порой мешают продвигаться вперед. Но и это часть задач, которые мы решаем.

А.Г.Оганесян: Коль скоро мы коснулись темы Афганистана, поясните, пожалуйста, в чем заключается необходимость и целесообразность такого российско-американского сотрудничества?

С.А.Рябков: Мы заинтересованы в том, чтобы Международные силы содействия безопасности в Афганистане (МССБ), которые находятся там по решению Совета Безопасности ООН, эффективно решали свои задачи. Во главе международной коалиции, которая также имеет свои структуры в Афганистане - и это не секрет, - стоят США. Они выполняют наибольший объем задач, связанных с борьбой с терроризмом, стабилизацией обстановки в стране, поддержкой правительства Карзая и превращением Афганистана в территорию, откуда бы не исходила террористическая и другая угроза. Американцы имеют максимальную численность контингента и в целом несут основное бремя очень трудной деятельности в Афганистане. Нам очаг напряженности вблизи южных границ в виде нестабильного и подконтрольного террористам Афганистана совершенно не нужен. В силу исторических причин степень нашей вовлеченности в решение задач в Афганистане ограничена. Войска мы туда послать не можем.

Но у России - определенная ниша, определенная роль, она существенна. Географическое положение нашей страны позволяет предоставить не только США, но и союзникам Соединенных Штатов Америки по НАТО эффективные и безопасные пути транзита, возможность пользоваться надежным каналом для доставки соответствующих грузов и персонала и, соответственно, облегчать тем самым себе задачи в сфере логистики и планирования. Это нормально, это хорошо. Не могу сказать, что с американцами по афганскому вопросу у нас полная идиллия, совсем нет. Есть и расхождения.

Мы, например, считаем, что и американцы, и их союзники по НАТО, и МССБ должны делать гораздо больше в плане реального противодействия афганской наркоугрозе, заниматься уничтожением наркопосевов. Афганская наркоагрессия в Россию - огромная проблема. В этом вопросе мы будем продолжать отстаивать свои интересы. Кстати, Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков и соответствующая американская структура наладили контакт. Идет работа в рамках рабочей группы в составе Президентской комиссии. После подписания транзитного соглашения, о котором мы упоминали в начале нашего разговора, также прослеживается динамика.

Слушательница  Татьяна Александровна, журналист из Москвы: В российской прессе, и не только, появились сообщения о том, что в России разработана новая внешнеполитическая доктрина, которая в первую очередь нацелена на развитие отношений с Евросоюзом и США. Что здесь нового, и как воспринята эта инициатива на Западе?

С.А.Рябков: Я бы не стал придавать характер сенсационности подобным материалам. Министерство иностранных дел на постоянной основе проводит ряд аналитических работ по оценке ситуации в мире, возможностей, которые открываются перед Российской Федерацией, в результате пишется некий сценарий наших дальнейших шагов. Мы не склонны в принципе придавать огласке детали такой работы. Есть ряд базовых документов, они известны, внешнеполитическая деятельность России обобщается в ежегодных обзорах. Никакой переориентации или перестановки смысловых акцентов во внешней или внешнеэкономической политике Российской Федерации не происходит.

Многовекторность, сетевая дипломатия, многополярный мир, равноправие, ответственность, взаимный учет интересов, равная безопасность - вот ключевые слова, которые можно завести в поисковую программу и  увидеть все документы внешнеполитического свойства, автором или соавтором которых на протяжении последнего времени выступал МИД России.

А.Г.Оганесян: Если позволите, вернемся к треугольнику Россия - США - Евросоюз. Не осталась незамеченной статья Ричарда Хааса, президента Совета по международным отношениям, «Прощай, сильная Европа!», где он пишет, что Европа становится слабее и Америке пора искать себе других союзников, создавать временные коалиции «ad hoc». Открывается ли новая реальность, с которой российская дипломатия будет иметь дело? Как вы относитесь к такого рода точкам зрения?

С.А.Рябков: Отношусь нейтрально по нескольким причинам. Прежде всего потому, что политологи, особенно такого уровня и известности, как господин Хаас, склонны зачастую вбрасывать идеи, которые не бесспорны по своему содержанию, но привлекают внимание и заставляют о себе говорить. С другой стороны, я не вижу сейчас действительно никаких признаков того, что Европа, то есть Евросоюз и тяготеющие к нему страны, слабеет. Наоборот, мы наблюдаем определенную консолидацию интеграционных процессов и преодоление временных трудностей (уверен, что они временные) в единой валютной политике, монетарной, фискальной сфере. Потенциал Европы в этой области достаточно велик.

Европа тоже ищет себе партнеров. Россия ей крайне интересна. С учетом взаимодополняемости не только наших экономик, но наших ментальностей, наших масштабов, думаю, этот тандем может и должен получиться очень сильным.

Коалиции по интересам - это традиционный американский подход. США всегда позиционировали себя как лидера, к которому могут, если хотят, или не могут присоединиться другие для решения тех или иных задач. Особенно при администрации Дж.Буша была распространена такая тактика создания коалиций заинтересованных стран, заинтересованных структур. Но при этом трансатлантическая сцепка и все, что с ней связано, - НАТО, трансатлантический диалог с Евросоюзом - никуда не уходит, обновляется и составляет важный инструмент американского влияния в Европе и европейского влияния в США.

А.Г.Оганесян: Нам прислали из Белоруссии по сети Интернет вопрос: «Почему в США ратификация договора по СНВ в Сенате вызвала полемику между республиканцами и демократами? Неужели США менее заинтересованы в этом договоре, чем Россия? И почему работа над этим договором шла так долго и трудно?»

С.А.Рябков: Что касается первого вопроса, то внесение на ратификацию в Сенат договора по СНВ совпало с резким обострением межпартийной борьбы в США. Администрация Обамы после периода определенных пробуксовок как на внешнеполитическом фронте, так и на внутренней арене смогла реализовать целый ряд важных для себя приоритетных установок, то есть добилась серьезных успехов. Оппозиционная партия реагирует соответственно: она использует свои ресурсы для того, чтобы оспаривать достижение этих успехов, ставить под сомнение их оправданность. Хотя среди республиканцев есть и такие, кто просто по смыслу договора по СНВ имеет целую серию возражений. Они составят ядро серьезной оппозиции договору в дальнейшем.

Второй вопрос - почему так долго и трудно шли переговоры? Переговоры шли очень интенсивно. Они шли трудно, но динамично, с постоянной нацеленностью на результат. И никогда в истории отношений Москвы с Вашингтоном такой документ не готовился менее чем за год. Мы сумели разработать текст, который по объему, по содержанию вполне сопоставим с лучшими образцами дипломатического искусства прежних лет.

А.Г.Оганесян: Российская сторона заявляла, что если конфигурация системы ПРО в Соединенных Штатах примет такой глобальный характер, который будет снижать эффективность российских стратегических наступательных вооружений, то Россия может выйти из договора по СНВ?

С.А.Рябков: В соответствии с договором каждая сторона имеет право выйти из него при возникновении исключительных обстоятельств, непосредственно влияющих на ее безопасность. Допустим, если, несмотря на все наши усилия, в сфере противоракетной обороны произойдет количественное и качественное наращивание возможностей США в той степени, которая поставит под угрозу интересы нашей безопасности, то тогда естественным образом возникнет вопрос о выходе из нового договора по СНВ. Но взаимосвязь стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений отражена не только через эту возможность. В договоре прямо прописана эта взаимосвязь, в нем содержится целый ряд положений, которые добавляют нам уверенности, что все-таки удастся удерживать стратегическую стабильность и через этот документ тоже.

К примеру, можно упомянуть о положении, которое запрещает переоборудовать пусковые установки ракет-перехватчиков, пусковые установки ПРО под пусковые установки ракет для нападения, межконтинентальных баллистических ракет. И наоборот, пусковые установки МБР запрещено переоборудовать в пусковые установки под противоракеты.

Стороны договорились обсуждать после вступления договора в силу особые отличительные признаки противоракет. Это важно для дистанционного отслеживания и понимания того, что реально происходит.

Американцы правы, говоря, что ограничений на развитие систем ПРО в договоре не заложено. Но в нем заложено признание взаимосвязи - это фундаментальная вещь - между двумя сторонами стратегической стабильности: наступательной и оборонительной.

Слушатель В.И.Батюк, руководитель Центра региональных аспектов военной политики США Института США и Канады РАН: Представляется, что объемы российско-американской двусторонней торговли совершенно неадекватны реальным экономическим возможностям двух наших стран. Но, конечно же, без политических гарантий крупный частный бизнес не отважится на инвестиции в совместные российско-американские проекты. Все масштабные успешные двусторонние начинания - и советско-американские, и российско-американские - в экономической сфере осуществлялись и осуществляются под честное слово первых лиц России и Америки. В чем причина снижения общего количества масштабных экономических проектов в настоящее время в сравнении, скажем, с 1990-ми годами, когда экономическое положение Российской Федерации было куда хуже, чем, например, сейчас? И нет ли здесь каких-то политических препятствий как с той, так и с другой стороны?
И что нужно сделать Москве и Вашингтону, чтобы снять эти препятствия?

С.А.Рябков: Действительно, последнее время российско-американская повестка дня больше, чем раньше, замкнулась на вопросах безопасности, на работе по определенным региональным конфликтным ситуациям или потенциально конфликтным ситуациям, а экономика в широком смысле - торговля, взаимные инвестиции и т.п. - оказалась если не в полном загоне, то на достаточно периферийном месте. Это нужно выправлять хотя бы потому, что без прочной экономической базы вся конструкция становится шаткой, мы это проходили много раз.

Экономика для нас - это не только крупные проекты или участие мелкого и среднего бизнеса, это решение таких вопросов, как присоединение России к ВТО, отмена пресловутой поправки Джексона - Вэника. И прочее.

Не так давно Президент Российской Федерации принимал делегацию американских венчурных фондов. Мы хотим подтянуть американский инновационный потенциал, очень значительный инновационный потенциал экономики США, под наши внутренние нужды. Понимание найдено. Остается только работать в этом направлении.

Крупные проекты тоже нужны. ВСМПО-АВИСМА, крупнейшее совместное предприятие с «Boeing», производит высокотехнологичные титановые детали и для российского авиастроения, и для «Boeing - 787 Dreamliner», и мы будем развивать это производство. Помимо всего прочего, речь идет о тысячах рабочих мест на совместном производстве. Имеются идеи и в других областях. Это неправильно, когда такая страна, как США, занимает во внешнеторговом обороте России только 1%. Но мы будем над этим работать.

Слушатель Дмитрий из Москвы: Недавно стало известно, что американская администрация отменила односторонние санкции в отношении нескольких крупных российских компаний, в том числе «Рособоронэкспорт», Московского авиационного института. Это, безусловно, большой успех российской дипломатии. Скажите, пожалуйста, связано ли это с изменением позиции России по Ирану или есть какие-то другие причины?

С.А.Рябков: Действительно, то, что администрация США пошла на отмену санкций против перечисленных вами, некоторых других российских структур и одного физического лица, - это хороший знак и важный признак продолжающегося прогресса в наших отношениях. Я бы не стал это связывать с позицией России по Ирану, с работой над иранской резолюцией или другими аспектами иранского «ядерного досье» по двум причинам. Во-первых, наша позиция по этим вопросам не претерпела изменений. Мы всегда были привержены так называемому «двухкомпонентному подходу» - диалог и санкции, если они становятся неизбежными.

Во-вторых, в данной ситуации просто восстановлены нормальные отношения. Санкции - это ненормально. Мы имеем большие проблемы с американским законодательством, предусматривающим применение экстерриториальных санкций, так называемым законом Хелмса - Бертона. Многие страны, в том числе и Евросоюз, тоже испытывают трудности в связи с этим. Эта проблема системная.

Слушательница Ирина Викторовна, преподаватель русского языка из Москвы: Можем ли мы говорить о том, что Латинская Америка становится одним из главных направлений сферы интересов России? Почему этот регион важен для нашей страны?

С.А.Рябков: На латиноамериканском направлении мы имеем ряд серьезных новаций и в плане интенсивности контактов, и с точки зрения создания условий для реализации значимых проектов, и с точки зрения подготовки почвы под дальнейшие совместные шаги в различных областях. За последнее время кое-что сделать удалось. Вес и значение Латинской Америки в общей системе внешнеполитических координат России повышается - это тоже непреложный факт. Причин несколько.

Мы и страны Латинской Америки интересны друг другу, у нас взаимные симпатии, у нас нет каких-то исторических ограничителей или каких-то фантомов, «скелетов в шкафах», на которые приходится оглядываться, что присутствует в отношениях с некоторыми другими нашими партнерами. Есть, наконец, определенный исторический опыт, есть отдельные люди, и многочисленные диаспоры наших соотечественников, и те, кто получал образование в России и Советском Союзе, - это все актив наших отношений. У нас уже введены безвизовые режимы с целым рядом латиноамериканских стран. Новые договоренности такого рода находятся в проработке и тоже не заставят себя ждать. Это естественное воплощение силы взаимного притяжения - политического, культурного, просто чисто человеческого.

А.Г.Оганесян: Сергей Алексеевич, финансово-экономический кризис выявил не только новую роль Китая в мире, но новые интонации, взаимные опасения и взаимное притяжение между Соединенными Штатами и Китаем. Возник новый термин «Чаймерика». Как можно оценить возможное сближение США и Китая, могут ли они стать такими партнерами, которые получат огромный удельный вес и влияние в мире, может быть даже доминирующее?

С.А.Рябков: Глобализация - процесс объективный. Взаимозависимость растет. И в условиях глобального характера финансовых рынков, валютных потоков я просто не ожидаю ничего другого в этой сфере, кроме нарастания тенденции к все более тесному, неизбежно тесному диалогу и возможного взаимодействия ведущих экономик мира в решении общих задач. Создание «Группы двадцати» - это индикатор того, что в этих процессах участвует все больше стран. А это, на мой взгляд, противоположно тому, чтó некоторые аналитики вкладывают в такие неологизмы, как «Чаймерика».

У нас глубокие, интенсивно развивающиеся отношения стратегического партнерства с Китаем. А об отношениях с США мы сегодня говорили много. Это не противоречивые вещи, здесь нет конкуренции и нет игры с «нулевой суммой». Во всяком случае, мы это так понимаем. У нас есть уверенность в том, что партнеры и в Пекине, и Вашингтоне - серьезные и фундаментальные люди, которые ни себе, и главное - никому другому, не предлагают сделать ложный выбор: «Вы с кем - с нами или с ними?» Такая постановка вопроса в современных условиях контрпродуктивна. Поэтому, я думаю, путь вперед лежит в прагматичной отработке национальных интересов на базе поиска балансов, на базе выработки компромиссов, как, в общем-то, сейчас происходит в рамках той же самой «двадцатки» или в формате БРИК.