ENGLISHОсновными средствами возрождения и восстановления мировой экономики после текущего кризиса станет мировое управление процессом глобализации. Важную роль сыграет и способная быть эффективным игроком в историческом, экономическом и социальном планах федеративная Европа. Однако необходимо сделать одно небольшое уточнение, основанное на устоявшейся в последние 50 лет экономической теории. Речь идет о взаимосвязи между обеспечением экономического роста и справедливым распределением ресурсов.
Десятилетия назад, когда только затевались дискуссии на сей счет, многие полагали, что для запуска и обеспечения устойчивого экономического роста необходимо примириться с теорией о несправедливом распределении доходов. По этой логике, сосредоточение доходов у небольшой прослойки богатых людей способствует росту сбережений и инвестиций, которые, в свою очередь, запускают двигатель экономического развития.
Более милосердные умы утверждали, что с экономическим ростом общество может использовать ресурсы для помощи бедным. Другие эксперты полагали, что начинать необходимо со справедливого распределения доходов по принципу равенства (как в старой советской коллективистской модели), а процесс обеспечения сбережений и инвестиций является исключительной прерогативой государства - единственного легитимного субъекта - собственника средств производства.
Однако в начале 1980-х годов некоторые аналитики начали полагать, что соотношение между экономическим ростом и справедливым распределением не измеряется прямой линией. Более корректным был бы график с искривленной кривой. По факту это означает, что, если в обществе присутствует небольшое количество богатых и очень богатых, а также много бедных и крайне бедных, роста экономики не происходит, так как не хватает объема рынка для производства товаров. При такой ситуации кому продавать дома, машины, бытовую технику и продукты питания в больших объемах и высокого качества?
С другой стороны, если доходы в обществе одинаковы у всех, «пружина», дающая толчок к политике сбережений и инвестиций, перестает работать. Очевидно, что государство, обладающее монополией на средства производства товаров, склонно допускать ошибки в своей политике жесткого планирования. При этом оно не имеет возможности использовать силу рыночной системы для формирования ценовой политики на товары и эффективного использования ресурсов.
До тех пор, пока речь идет о производстве пушек, ракет или ядерных бомб, можно даже преуспеть. Но как только речь заходит о производстве продуктов питания для всех, стиральных машин или мопедов и т. д., заранее установленные «планировщиком» цены приводят либо к накоплению на складах продукции, которую никто не покупает, либо к очередям в магазинах для приобретения товаров первой необходимости. В первом случае копятся ботинки 40-го размера, в то время как народ ищет размерную линейку с 38-го по 44 размер. Во втором случае очереди фактически скрывают инфляцию, хотя по статистике ее не существует.
Эти два крайних взгляда в экономической теории отражают искривления во взаимосвязи между экономическим ростом и справедливым распределением ресурсов. На самом же деле существует дугообразная линия, которая определяет наибольший потенциал роста при наилучшем и наиболее справедливом распределении доходов.
Если мало богатых и много бедных, экономика не растет, а распределение доходов остается крайне несправедливым; если все равны, распределение доходов абсолютно одинаково для всех, но без роста доходы всех находятся на низком уровне - все равны, но все бедны. Если выбрать сбалансированную линию между ростом экономики и справедливым распределением ресурсов, то получится максимальный доход для всех и лучшее распределение благ на всех уровнях.
При ближайшем рассмотрении падение советского блока и Берлинской стены стало результатом именно второго подхода, а также информационных технологий, которые, преодолев стены и колючую проволоку, распространились в обществе и открыли глаза гражданам на проводимую режимами политику фальсификации. Неслучайно Китай, являющийся частью глобальной экономики с ее условиями конкурентности, связанными с риском, должен был изобрести собственную «странную» рыночную экономику под государственным управлением или, скорее, под управлением провинций для сохранения баланса власти на территориальном уровне.
С другой стороны, Запад - и в особенности Европа с ее рыночной капиталистической экономикой, несмотря на созданные очевидные ограничения и несправедливость, - продемонстрировал самый сильный экономический рост и наиболее справедливое распределение доходов в истории. Кроме того, Европа создала государство всеобщего благосостояния, которое существует более 70 лет. Оно, несмотря на недостатки и ограничения, гарантирует всем гражданам большее и лучшее по сравнению с каким-либо другим континентом в мире.
Из этого следует, что мировое превосходство в XXI веке будет обеспечиваться не только экономическими и производственными факторами, но и прежде всего связанными с нахождением правильного баланса между экономическим благополучием и предоставлением индивидуальных свобод. Мы не понаслышке столкнулись с решением данного уравнения во время «локдауна» из-за эпидемии коронавируса. Но что если в будущем, будь то из-за эпидемии или нет, кто-то наложит «локдаун» на человеческий разум?
Кейнсианская модель множественного равновесия
В доминирующей экономической теории до 30-х годов прошлого века неоклассические экономисты утверждали, что в рыночной экономике возможно лишь одно равновесие. Такой вывод они делали в связи с тем, что в их трактовке на всех рынках с чистой конкуренцией - без властных полномочий одного единственного оператора - экономическая система всегда сама будет поддерживать равновесие полной рабочей занятости. Поэтому экономическая политика государства, по сути, не играет какой-либо роли и, если что, ей нужно следовать строгим правилам, чтобы не нарушать законов рынка.
Бюджетная политика должна быть сбалансированной, а монетарная - регулировать предложение денежных средств, сочетая их со спросом в соответствии с уравнением Фишера, основанным на двух допущениях: реальный ВВП всегда коррелируется с полной занятостью, а скорость обращения валюты обусловлена не экономическим поведением, а просто обычаями, привычками и традициями. Именно поэтому за «черным вторником» на Уолл-стрит в 1929 году последовала долгая и глубокая рецессия, вызванная ошибками экономической политики, основанной на преобладающей в те годы ложной теории.
При падении ВВП правительства, столкнувшись с недобором налоговых поступлений и доходов, предпринимали меры по сокращению расходов, вызвав тем самым еще большее падение доходов и запустив первую так называемую извращенную спираль. Наблюдая за падением реального ВВП, центробанки, рассчитывая избежать инфляции, сокращали денежную массу, тем самым ужесточая условия кредитования. Таким образом, запускалась уже вторая так называемая извращенная спираль.
Общая теория Джона Мейнарда Кейнса продемонстрировала, что рыночная экономика не имеет одной-единственной точки равновесия, соответствующей полной занятости, но может иметь «множественные» равновесия. Если производство падает, сокращается занятость и, следовательно, падает спрос. Если спрос падает, падает и производство, запуская тем самым обратную нисходящую спираль.
Проблема в том, что, если рынки находятся в олигополистической конкуренции, а не чистой конкуренции, за падением производства может последовать падение спроса, и поэтому на любом уровне может быть зафиксировано равновесие с безработицей. Без государственного вмешательства экономика не сможет сдвинуться с этой точки - безработица не упадет, как и система в целом никогда не сможет вернуться к полной занятости.
Что же, это риск, с которым мы столкнулись и в нынешнем кризисе. Если в кризисе страдают производственные мощности (закрываются 30-40% предприятий), растет безработица (спрос не восстанавливается), может зафиксироваться равновесие с высоким уровнем безработицы. Конечно, всегда найдется кто-то, кто будет утверждать, что это фрикционная безработица, вызванная перетеканием кадров в другие сферы, или структурная, или безработица, совместимая с контролируемой инфляцией.
Но такие абстрактные, витиеватые формулировки возникновения безработицы необходимо разъяснить десяткам, а то и сотням миллионов людей, оставшихся без средств к существованию и без надежды. Все это нужно иметь в виду не только в отношении ситуации в мировой экономике, но и в контексте судьбы Европейского союза и перспектив итальянской экономики в целом.
«Голый король» - первородный грех и три парадокса
Коронавирусный кризис и последовавший за ним кризис мировой экономики выпукло проявили то, что следовало бы брать во внимание как минимум в последние 20 лет. В первый период 2000-х годов ряд экспертов, к которым тогда не прислушивались, написали, что в условиях глобализации без мирового правительства и без общих правил реальная мировая экономика столкнется с неконтролируемыми глобальными кризисами. Финансовый кризис 2008 года, последовавший за крахом корпорации «Lehman Brothers», кажется, стал самым ясным сигналом тревоги. Но это оказался сугубо финансовый кризис. Как говорится, после шторма многие «орлы», которые на деле оказались простыми «курами», продолжали устраивать вечеринки, полагая, что дела можно вести, «как обычно».
На протяжении почти что двух десятилетий формировалось заблуждение, что старая «Группа семи» может править миром, а новая «Группа двадцати» может быть не чем иным, как встречей товарищества собственников жилья. Кроме того, в последние годы администрация Президента США Д.Трампа выбросила за борт принцип многосторонности и приступила к опасным двусторонним акциям, состоящим из тарифных войн и актов возмездия, полагая, что она может применить к современному глобальному взаимосвязанному миру древнюю технику Горациев и Куриациев.
Будучи частью глобального мира, страны Европы продолжала свое строительство межгосударственного, другими словами, конфедеративного управления, выделяя в общеевропейский бюджет 1% и оставляя «независимыми» национальные бюджеты, где общий расход и доход составляли примерно 50% ВВП.
Более того, межгосударственное управление в ЕС предусматривает единогласие в принятии решений, дает право вето отдельным государствам. В этой связи на принятие какого-либо согласия по тем или иным сюжетам иногда требуются «библейские» сроки. Есовская медлительность в принятии решений в условиях экономического кризиса с более медленным и более запоздалым восстановлением может отрицательно сказаться на выправлении ситуации по сравнению с другими континентами.
Фальшивое одеяние «короля» было «соткано» первородным грехом и «сшито» тремя парадоксами.
Генезис этой «библии» 2000-х годов кроется в совершённом странами Запада «первородном грехе», а именно: в исключении Китая (и не только его) из глобального управления, хотя ранее они позволили ему присоединиться к ВТО, в результате чего Пекин получил свободный доступ для своих товаров на мировые рынки. При этом Китаю давалась свобода «политически» определять обменный курс своей валюты, который китайцы ловко привязали к доллару.
Такой подход «подарил» Пекину гарантию сохранения собственной конкурентоспособности по отношению к доллару, дал 50-процентное преимущество в торговле со странами Европы вследствие чрезмерного повышения курса евро, вызванного ошибками политики Ж.К.Трише на посту председателя Европейского центрального банка (ЕЦБ). И все это идет в дополнение к и без того огромной конкурентоспособности Китая, основанной на незначительных (по западным стандартам) затратах на рабочую силу и других возможностях социального демпинга.
Это первый парадокс.
США и ЕС покупали китайские товары, китайцы получали наши деньги, копили их в суверенных фондах, с помощью которых приобретали и продолжают приобретать либо ценные бумаги наших государственных долгов, либо значительные части нашей производительной экономики. Таким образом, Китай на западные деньги покупает сам Запад, а поскольку наших денег очень много, он уже приобрел значительные активы и в Африке, и Латинской Америке.
Неудивительно, что в последнее время журналы «The Economist» и «New York International» задавались вопросом, преуспеет ли Китай, с одной стороны, в гонке за мировое господство, а, с другой - не ополчит ли против себя весь мир из-за разразившейся пандемии.
На фоне молчания Запада Китай и его посольства ведут активную кампанию по прославлению роли авторитарного режима КПК, ее эффективности и превосходства в сравнении с «устаревшими» западными представительными демократиями в контексте борьбы с Covid-19. Не говоря уже о том, где родился и как был спрятан вирус.
Китайская стратегия по достижению мирового господства началась много лет назад. Ее характерной чертой было получение ключевых должностей в крупных международных организациях, таких как ФАО, которая теперь практически считается китайской вотчиной. Запад должен осознать, что это реальный вызов XXI века. На его фоне он может выбрать два пути.
Первый - это торговые войны и не только с задачей по исключению Китая и других конкурентов из глобального управления. При таком сценарии, однако, теряется вся Азия, а двуглавый российский орел будет смотреть больше на Восток, чем на Запад. К сожалению, данная реальность последнего десятилетия - свидетельство того, что Запад оглядывается назад, - претендует на то, чтобы править миром со старой «Группой семи», делая удивленный вид, что теперь он представляет лишь треть планеты.
Второй, который мы проанализируем далее, - призвать руководство Китая и другие великие державы, не являющиеся более развивающимися, а, по сути, развитыми, к общей ответственности стать частью новой «Группы восьми» для формирования «правительства глобализации».
Второй парадокс состоит в том, что те банки и рейтинговые агентства, которые привели к накоплению спекулятивных пузырей, а затем и взрыву финансового кризиса 2008 года, сами «спаслись» (в Италии в меньшей степени) с помощью бюджетных средств, фактически переложив долги частных банков на плечи государства.
Когда мы столкнулись с проблемой государственного долга различных стран, те же самые банки и те же самые рейтинговые агентства (на жаргоне - «финансовые рынки») определили себя через свои рейтинги как единственного арбитра по выплатам этих государственных долговых обязательств. В условиях очевидного сговора между ними именно в периоды наибольшей нестабильности с колебаниями словно на американских горках формируется потенциал для наибольших спекуляций. Те, кто знает обо всем заранее, может действовать в правильном для себя русле и на несчастьях других.
Последним фактом можно считать неуклюжие заявления Кристин Лагард, которые потрясли рейтинги и фондовые биржи, - убытки составили 15%, после чего в течение трех-четырех дней последовал «откат» бирж на 12%.
Третий парадокс касается исключительно единой Европы, которой не существует, то есть отсутствует как таковое политическое образование под названием «Соединенные Штаты Европы». Это означает, что каждое отдельное государство может и должно принимать самостоятельные решения. Данный процесс значительно удлиняет время и не сочетается с тем фактом, что перед лицом кризисов, подобных разразившемуся в условиях коронавируса, время - деньги: чем дольше принимаются решения, тем выше становится цена эпидемии, глубже экономический кризис, который она вызывает, и выше затраты на борьбу с ней.
Чтобы устранить первопричины кризиса, восстановить устойчивую структуру финансовых условий и ликвидировать три парадокса, о которых мы говорили ранее, необходимо, с одной стороны, заново сформировать «Группу восьми», реформировать Бреттон-Вудскую систему, МВФ, Всемирный банк и ВТО. Европе же требуется переосмыслить основополагающие договоры и восстановить силу Евросоюза.
Но эти вопросы никогда не будут на повестке дня старой «семерки», представляющей старую эпоху, которой уже больше нет. Лидеры стран G7 встречаются, выступают с заявлениями, но представляют теперь лишь треть мира и не могут решать все в одиночку. С другой стороны, встречи в формате «двадцатки» больше похожи на встречу жильцов в ТСЖ: то и дело встречаются, но ничего не решают.
Чтобы отразить текущий экономический вес и создать правительство нового глобализационного мира, нужна новая «восьмерка», которая должна включать в себя Китай, США, Индию, Японию, Россию, Бразилию, представителя африканского континента и… «Соединенные Штаты Европы» - существенную политическую единицу, а не простую статистическую сумму, подсчитываемую Евростатом.
Таким образом, новая «восьмерка» будет единственной адекватной структурой управления мировой экономикой, наряду с Генеральной Ассамблеей ООН в статусе глобального парламента XXI века. В свою очередь, международные агентства должны решать задачи по руководству, предотвращению кризисов, а также вводить санкции для тех, кто не соблюдает правила.
Реальность последних месяцев показывает актуальность реформирования Всемирной организации здравоохранения, чтобы наделить ее полномочиями и средствами верховенства над любой страной - членом ООН. Угрозы сократить финансирование ВОЗ не работают.
Можно вспомнить, что в апреле 2003 года ВОЗ резко критиковала Китай за несвоевременное сообщение о первых случаях «пневмоподобного заболевания, известного как тяжелый острый респираторный синдром, атипичная пневмония (Sars)», а также за нежелание КНР сотрудничать с международным сообществом. О первых случаях заболевания в Китае атипичной пневмонией стало известно в ноябре 2002 года, но лишь в конце февраля 2003 года власти Китая разрешили въезд в страну комиссии экспертов ВОЗ. То, что произошло 17 лет назад с атипичной пневмонией, повторилось в конце прошлого года с Covid-19.
Европа: экономический союз без интеграционной политики
Европа сделала не все, что было необходимо, однако, возможно, даже к чьему-то удивлению, сделала немало:
1. ЕЦБ осуществил политику количественного смягчения на сумму в 750 млрд. евро.
2. Выделено 240 млрд. евро в рамках европейского стабилизационного механизма без условий на затраты в области здравоохранения и в качестве канала доступа к «прямым денежным операциям» (OMTs - Outright Monetary Transactions).
3. Европейский инвестиционный банк увеличил свою капитализацию до 200 млрд. евро.
4. Размер Фонда поддержки безработных в условиях чрезвычайной ситуации был увеличен до 100 млрд. евро.
Для Италии эти четыре пункта дают возможность получения у ЕЦБ около 150 млрд. за счет продажи ему итальянских ценных бумаг, 36 миллиардов у европейского стабмеханизма, около 40 миллиардов у Европейского инвестбанка и чуть менее 20 миллиардов в рамках Фонда поддержки безработных. Итого - около 250 млрд. евро.
Некое предвзятое нежелание Италии принимать эту европейскую помощь и средства в рамках пакета мер поддержки кажется немыслимым, если только речь не идет о скрытом желании Рима выйти из Европейского валютного союза и саботаже намеченных в стране структурных реформ, прежде всего в части реструктуризации государственного бюджета.
Такие предположения уже дали свой негативный эффект по отношению к спреду итальянских десятилетних облигаций, который 21 апреля 2020 года превысил 270 пунктов по сравнению с немецкими облигациями. Но с учетом того, что Испания и Португалия уже выразили свою готовность присоединиться к европейским антикризисным договоренностям, более значимо, что итальянский спред достиг 116 базисных пунктов по отношению к испанским облигациям и 100 базисных пунктов по португальским.
В то же время не следует забывать, что ЕЦБ начал покупать гособлигации на сумму в 30 млрд. евро в первую неделю апреля, на 51 млрд. евро во вторую и 71 млрд. евро в третью. Поэтому следует ожидать, что ЕЦБ в итоге выйдет за рамки ранее оговоренных сумм.
Итальянские ценные бумаги с проквотированием должны составить 17% от общего объема европейских закупок. В последние недели ЕЦБ купил более 40% из них, и в этом контексте ряд стран могут не согласиться с такой политикой банка. Совет ЕС 23 апреля 2020 года принял решение о выделении 540 млрд. евро в дополнение к политике количественного смягчения ЕЦБ. Европе же необходимы ресурсы на сумму более 2 трлн. евро. И все зависит от того, как и когда будет достигнута договоренность о Фонде восстановления экономик стран ЕС.
Также играет свою роль и решение Конституционного суда Германии о совместимости европейских договоренностей с немецкой Конституцией. Но здесь многое будет зависеть от того, как на него отреагируют европейские институты. Как это ни парадоксально звучит, но решение немецкого суда могло бы дать небольшой, но существенный толчок к созданию федеративной Европы. Именно поэтому договоренность о создании Фонда восстановления экономик стран ЕС является ключевой, требующей больше времени на согласование из-за трех ключевых моментов:
1. К какому бюджету он должен быть «прикреплен» (к текущему семилетнему европейскому бюджету, равному 1% ВВП, или к «укрепленному», о котором высказался глава Европейской комиссии)?
2. Будет ли он полностью обеспечен (дополнительными национальными платежами или собственными ресурсами ЕС) или ему обеспечат доступ к рынкам с долговыми проблемами?
3. Кто выплатит этот долг?
Если «укрепленный» бюджет покрывался бы за счет более крупных национальных платежей, то оценка должна производиться на основе различных национальных взносов и распределения ресурсов между различными государствами. По схеме прошлых десятилетий существуют страны «чистые доноры» и страны «чистые бенефициары». С другой стороны, при условии, что возникнет дефицит при выпуске ценных бумаг, образовавшийся долг (если он будет пропорциональным) приплюсуется уже к имеющемуся государственному долгу, а если он будет передан на обеспечение ЕС, то будет взаимозаменяемым. Таким образом, в европейском бюджете может быть предусмотрена статья расходов для погашения долга, которая при размере в 50 миллиардов, могла бы обеспечить долг в 1 трлн. евро, при 100 миллиардов - то 2 триллиона и т. д. Так, вес отдельных государств распределялся бы пропорционально их национальным взносам в европейский бюджет.
В целом необходимо договориться, останется ли Фонд восстановления экономик конфедеративным или станет первым шагом на пути к реальной федерации европейских государств.
Италии без промедления необходимо использовать все имеющиеся у нее европейские механизмы поддержки: количественное смягчение ЕЦБ, европейский стабмеханизм, программу Европейского инвестбанка, средства из Фонда поддержки безработных. Это нужно, чтобы продемонстрировать собственные возможности по структурному реформированию своего государственного бюджета, заслужить доверие, необходимое для своего участия в создании европейского Фонда восстановления экономик стран ЕС.
А «Соединенные Штаты Европы» - это просто утопия? Текущее положение вещей демонстрирует, что такая постановка вопроса действительно утопия. Но нет - такая формация Европы крайне необходима. Хотя бы по двум причинам: институциональной и геополитически геоэкономической.
Причина первая. Каждый день мы видим полное «отсутствие» или «неактуальность» Европы во всех горячих точках глобального мира. Что же, эта «Европа, которой нет», объясняется генетическим бессилием европейского проекта, основанного почти на обязательном во всех случаях консенсусе всех 27 государств-членов. Принятие единогласных решений с участием 27 правительств на местах «статистически» невозможно. Для этого нет необходимости прибегать к теореме Эрроу, которая утверждает, что демократические решения, принимаемые большинством, не говоря уже о единогласии, невозможны.
Чтобы решать, нужно иметь федеративное устройство, как в США, Канаде, Германии. Затем следует приступить к обсуждению обязанностей, которые будут возложены на единое федеральное правительство и отдельные национальные правительства.
Текущую европейскую модель можно изобразить на примере Италии, если бы она была конфедерацией, в которой центральное правительство и национальный парламент не могут принимать никаких решений без единодушного одобрения 20 областных правительств.
Причина вторая. Есть как минимум пять аспектов, по которым за последние 20 лет европейские государства уже утратили свой национальный суверенитет, то есть способность самостоятельно решать некоторые вопросы, такие как оборона и безопасность, миграция, внешняя политика, крупные инфраструктурные сети, энергетика (электричество, газ, нефть), исследования высокого уровня и технологических инноваций, включая подготовку человеческого капитала.
К этому списку можно добавить вопрос контроля за конкуренцией на рынках товаров и услуг и конкретный вопрос надзора за финансовыми и банковскими рынками. По первому аспекту нам нужен европейский антимонопольный орган, который не был бы простым объединением 27 национальных антимонопольных ведомств. По второму - необходимо немедленно создать европейский банковский надзорный орган во главе с ЕЦБ, который уже ведает денежно-кредитной политикой и единой валютой.
По крайней мере по этим пяти вопросам восстановление суверенитета на уровне отдельных национальных государств невозможно. Те, кто предлагает это, либо не владеют информацией, либо владеют, но занимаются лживой демагогией для достижения краткосрочных целей, которые станут иррелевантными в средней и долгосрочной перспективе.
Достаточно сказать, что все мы живем в Европе с 27 сухопутными армиями, 27 ВВС, 27 ВМС, более чем 50 спецслужбами (у каждого государства их больше одной). Мы не контролируем внешние границы Европейского союза, а кто-то предлагает восстановить и внутренние, которые по крайней мере в семь раз длиннее внешних. Газ, нефть, электроэнергия торгуются на конкурентных рынках за пределами Европы, но в Старом Свете они превращаются в олигополистические картели, сосредоточенные внутри каждого национального государства. При этом европейские граждане (в Италии) оплачивают на 30% больше счетов, чем другие европейские граждане (во Франции), к которым затем добавляется налоговое бремя от 60% до 180%, определяемое каждым отдельным национальным государством.
У нас, в Италии, 354 университета, мы изо всех сил пытаемся иметь четыре или пять всемирно признанных университетов, а наша молодежь уезжает за границу, чтобы получить докторскую степень проводить исследования и иметь возможность повышения квалификации в соответствии с их знаниями, навыками и потенциалом. Тему можно продолжать бесконечно…
На сегодняшний день бюджет Евросоюза равен 1% совокупного ВВП стран-членов, тогда как федеральный бюджет США равен 25% ВВП. Между 1% и 25%, как говорится, есть разница. Не только по геополитическим, но и по геоэкономическим причинам, ЕС может быть федерацией «облегченных» Соединенных Штатов Европы, основанных на этих пяти темах, с федеральным правительством, состоящим из председателя и пяти министров, голосование за которых осуществляется гражданами и с вотумом доверия со стороны Европарламента.
Нельзя не сказать о новых «собственных и дополнительных» европейских налогах. Если деньги, которые каждое государство уже тратит на эти пять сфер/функций, сложить вместе и отнести к европейскому федеральному бюджету, получится что-то равное примерно 10% ВВП, то есть на полпути между текущей ситуацией в Европе и США.
Все остальное остается в рамках компетенций отдельных национальных государств. Два вопроса:
1. Почему это до сих пор не сделано?
Дело в том, что это не только близорукость или политическое невежество. В основном это связано с тем, что те, кто контролирует эти ресурсы на национальном уровне, не намерены легко их отдавать.
2. Кто участвует?
Идеальным вариантом был бы пул из 19 стран с общей валютой евро. Однако необходимость и срочность вопроса указывают на то, что смелый ответ мог бы быть таков: кто хочет, тот и присоединяется. Достаточно сказать, что Германия, Франция, Италия, Испания и Португалия составляют около 70% ВВП и населения Европы. Кто участвует, восстанавливает суверенитет и спасется.
Кто не участвует, могут присоединиться позднее или раствориться на политическом, а возможно, и на экономическом, и социальном уровнях в глобальном мире XXI века. Необходимо срочно возродить Европейский союз, дав ЕЦБ и Маастрихтскому договору по «два глаза»: два ослепших на один глаз человека не представляют одного полноценно зрячего человека.
1. Устав ЕЦБ должен включать, наряду с контролем над инфляцией, мониторинг влияния рыночной конъюнктуры евро на экономический рост, а также функцию кредитора последней инстанции.
2. Маастрихт должен стать более строгим и менее глупым. То есть необходимо установить цель - профицит текущего счета (который называется государственными сбережениями) и на каждый 1% текущего профицита (самофинансирования) разрешить 2/3% государственных инвестиций, частично профинансированных за счет дефицита.
Нужно более строгое «золотое правило», чем предложенное ранее чем 40 лет назад Робертом Солоу. Другими словами, речь идет о внедрении надежных финансовых рычагов при принятии решений в области экономической политики, как это делают семьи, когда покупают дом с первоначальным взносом 30% и оформляют ипотеку на 70%, или компании, которые используют свою прибыль для финансирования не менее 30-40% своих вложений, а остальное берут кредитами на рынке.
Все эти меры ведут к формированию правительства глобализации, правда с опозданием лет на 20. Утопия - размышлять в сегодняшних реалиях над идеей обновленной «восьмерки», однако в контексте распределения экономического веса она по факту уже оформилась. Утопия - размышлять в сегодняшних реалиях над идеей создания «Соединенных Штатов Европы», но все-таки необходимо действовать так, словно они уже существуют. Без этих новых и неотложных политико-институциональных механизмов Европа рискует «взорваться» в бесконечном тупике межправительственной конфедерации. Мировая экономика же рискует «взорваться» из-за новых, более частых и все более серьезных глобальных кризисов. И коронавирус рискует стать детонатором следующего глобального кризиса, который мы уже переживаем и испытаем на себе полностью как минимум в ближайшие два-три года.
Вот почему «голый король» в мире и Европе до сих пор бегает со «стыдливыми мутантами» конфедерации.
Кризис и восстановление
В этом году все экономики мира, возможно за исключением Китая, войдут в рецессию с отрицательными темпами роста. Прогнозы на сегодняшний день показывают, что в 2020 году падение ВВП США составит -3%, -7% в Европе без учета Италии, а с ней - все 12%. Следовательно, влияние кризиса не является «симметричным», как утверждают многие. Очевидно, что восстановление будет очень «асимметричным»: V - для одних, W - для других и U или L - для третьих. На самом деле многое будет зависеть от реакции отдельных государств или регионов с точки зрения количества затраченных ресурсов (фактических и необъявленных), качества финансовой помощи (целевой, а не «веерной») и времени (быстрого или длительного), чтобы получить ресурсы для реальной экономики.
В нынешних принятых экономических мерах есть дыры. Основная - в Европе. ЕС сделал значительный шаг в рамках принятых программ поддержки (европейский стабмеханизм, инвестбанк, Фонд поддержки безработных). Выделено 540 млрд. евро, но этого недостаточно.
Настоящая проблема - это Фонд восстановления экономик стран ЕС. Решающим шагом стало предложение А.Меркель и Э.Макрона, которое затем было официально принято Европейской комиссией, чтобы включить его в «укрепленный» европейский бюджет и предоставить 500 млрд. евро на безвозвратные гранты и 250 млрд. на кредиты, которые будут выделены различным странам в соответствии с потребностями, а не в соответствии с их бюджетными квотами и взносами.
На самом деле, учитывая исторические тенденции последних 20 лет, ничего нового не произошло. Однако мы должны беспокоиться о приближающемся «лунном свете» 2021-2022 годов, особенно в части, касающейся Италии.
Очевидно, что через два-три года появится новая мировая карта экономических весов и политической мощи. Страны Азии, Китай будут играть ведущую роль в мировой экономике. Усилится дисбаланс роста и прежде всего несбалансированное распределение доходов внутри и между различными регионами мира.
Почти 20 лет назад я дал своей книге, выпущенной издательством «Palgrave Macmillan», название: «L’economia mondiale verso lo squilibrio globale» («Мировая экономика на пути к глобальному дисбалансу»). Подзаголовок к ней был такой: «Американская цикада, китайский муравей, русский двуглавый орел и... Спящая красавица в европейском лесу».
С тех пор я убедился в мысли, что XXI век глобализации остро нуждается в новом мировом управлении и новой политической Европе. Сегодня то, что когда-то казалось срочным, стало очень срочным, если не потерянным безвозвратно. Мы все должны задаться вопросом: не создаем ли мы условия для нового неуправляемого мирового кризиса на ближайшие несколько лет?
