Статья подготовлена  в рамках проекта при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ),  грант  17-07-00013 - а.

Китайская тема стала сквозной, системообразующей для предвыборной кампании Д.Трампа, поскольку с ней были тесно связаны основные элементы его внутриполитической и внешнеполитической программы. Глобализация, ее плюсы и минусы для Америки, рабочие места и национальная промышленность, условия конкуренции американского бизнеса на внутреннем и внешних рынках, обеспечение свободной торговли, восстановление депрессивных промышленных районов, утечка технологических и стратегических секретов, ключевые вопросы военной стратегии, роль и место США в мире и геоэкономике - все эти сюжеты скорее прямо, чем косвенно, касались Китая.

Активная критика КНР по разным направлениям и множественным поводам сыграла значимую роль в победе Д.Трампа на выборах. Широкой массе американских избирателей Китай был подан - и ими принят - как источник многих зол.

Наиболее важным и запоминающимся было обещание Д.Трампа использовать сверхпротекционистские меры в двусторонней торговле с КНР, применить 45-процентные тарифы на китайский экспорт, активно противодействовать переносу американских производств в Китай. Несмотря на сомнительную пользу от таких мер для американской экономики, равно как и сложность их реализации, этот предвыборный лозунг - как предвыборный ход - нашел своего адресата. Избирателям, поддержавшим Д.Трампа, в числе которых существенный процент составляли «синие воротнички», люди без высшего образования, потерявшие работу, а также занятые в среднем и мелком бизнесе США, данный тезис весьма импонировал.

Китай, его экономика, военная и внешнеполитическая стратегия, безусловно, создавали для США целый комплекс проблем. Они еще более обострились и актуализировались к приходу нового хозяина в Белый дом в 2017 году. Китай неуклонно, хотя и с некоторым торможением собственных темпов роста, двигался к формальному паритету с США в экономике. К середине нынешнего десятилетия Китай уже превзошел Японию по объему ВВП, формально став второй экономикой мира после США. При этом по паритету покупательной способности Китай уже рассматривался первым в мире1. При общем товарообороте с США в 520 млрд. долларов внешнеторговый дефицит США с КНР в 2016 году составил 240 млрд. долларов*. (*Торговля США с КНР в 2016 г.: экспорт КНР - 380 млрд. долл., импорт КНР - 160 млрд. долл., товарооборот - 520 млрд. долл.) Китай удерживает за собой место крупнейшего иностранного держателя ценных бумаг США (1 трлн. 58 млрд. долл. в 2016 г.)2. Оба эти показателя наряду с положительными моментами несли для США очевидные и весьма ощутимые экономические и стратегические вызовы и негативы.

Еще в процессе предвыборной кампании в США, по мере роста популярности республиканского кандидата, и в самой Америке, и в мире был поставлен вопрос о «феномене» Д.Трампа. Аналитики и эксперты, мировые СМИ пытались понять, какие глубинные сдвиги, социально-экономические силы, идеологические ценности в американском обществе представляет собой Д.Трамп, к чему это общество ведет. На наш взгляд, в этой дискуссии весьма обоснованным является мнение о Д.Трампе как знаковой фигуре, по сути, лидере своего рода «революции», разворачивающейся в американском обществе.

Суть этой «революции», или по меньшей мере мощного социально-политического сдвига, заключается в следующем. Глобализация, свобода движения капитала, информации и рабочей силы, набиравшая обороты с конца прошлого века, ускорив и во многом предопределив крах СССР и коммунистического блока, дала колоссальные рычаги усиления и могущества самой богатой и самой мощной из глобализированных стран - США. При отсутствии системного соперника в мире в лице СССР транснациональные корпорации, крупный инновационный и технологический бизнес США поставил под свой контроль - практически монополизировал - международное разделение труда.

Оказавшись, таким образом, главным бенефициаром глобализации, наукоемкие и техноемкие ТНК и корпорации «новой экономики» США (информационные технологии, биотехнологии, новые материалы, фармация, электронная промышленность) многократно увеличили свою капитализацию, вышли на объемы сверхприбылей несравненно выше традиционных неглобализированных американских производств. На волне этого процесса США сформировали и усилили «имперскость» в своей внешней политике, в американском обществе упрочились элитные социальные слои и силы - неоглобалисты, которые наращивали свое экономическое и внешполитическое могущество, в том числе и за счет американского среднего класса.

Неоглобалисты - как республиканцы, так и демократы - в качестве своей политической философии руководствовались идеями о конце истории, об окончательной мировой победе либерализма. Они проводили стратегию повсеместного экспорта и некритического навязывания всему миру либеральной матрицы ценностей и идеалов западного мира. Используя свое политико-экономическое доминирование и эксплуатацию глобального разделения труда в своих интересах, неоглобалисты обеспечили транснациональному бизнесу колоссальные сверхприбыли, «отрывавшие» его от основной массы среднего класса Америки.

Процветание крупного глобализированного бизнеса, отраслей и корпораций «новой экономики» США стало все меньше зависеть и быть связанным с традиционными отраслями экономики США - сталелитейной, электротехнической, химической промышленностями, а также с энергетикой, строительством. Это процветание все больше зависело и зиждилось на производствах и сборочных мощностях вне США - в Китае, Мексике, Латинской Америке, Юго-Восточной Азии. Возникли существенные диспропорции в доходах и политическом представительстве сегментов бизнеса и среднего класса США, ориентированных либо на глобальные, либо национальные производственные площадки и рабочую силу. Процветание и сверхдоходы неоглобалистов стали в значительной степени зависеть от надстройки политического класса США, воспроизводившего, поддерживавшего и охранявшего глобализационную парадигму мира, свои связи с мировой экономической периферией3.

В последние два десятилетия, начиная с администраций Дж.Буша-младшего, неоглобалисты ощутили на себе давление в связи с рядом крупных затруднений и региональных поражений процесса глобализации в геоэкономике и геополитике. Это и подъем Китая, так или иначе продвигающего собственную модель экономического и политического развития, фактическое выпадение из глобализационной матрицы Ближнего и Среднего Востока, усиление антиглобалистского по своей сути, мирового исламского терроризма, отсутствие консенсуса между Россией и Западом, ее претензии на роль центра силы и антизападного ядра, брекзит как симптом кризиса интеграционных тенденций в Европе.

Консерватор Д.Трамп своей политической программой и интуитивно, и вполне осознанно выступил за слом политического господства неоглобалистов, призывая отказаться от чрезмерных и отягчающих бремя среднего класса внешних обязательств США. Лозунг «Make America great again» ориентирован в первую очередь на благосостояние и традиционно-консервативные устои среднего класса и национального бизнеса Америки. Отсюда - главные элементы программы Д.Трампа: низкие налоги, ограничение роли государства в экономике, сокращение социальных программ, отказ от чрезмерных глобальных обязательств США, протекционизм и защита национального производителя, решительная борьба с дефицитом госдолга, сокращение иммиграции и ужесточение миграционного режима.

Практически с самых первых дней своего пребывания на официальном посту Д.Трамп сделал заявку на то, что его предвыборная риторика на тему антиглобализма будет реализована в практическую политику. Одним из первых указов новый Президент США вывел свою страну из «эпохального» соглашения по Транстихоокеанскому партнерству (ТТП), которое администрация Б.Обамы считала чуть ли не главнейшим своим достижением.

Решение Д.Трампа по ТТП стало серьезным ударом по идеям и практике глобализма в американском истеблишменте, сразу мобилизовав антитрамповскую оппозицию. Ведущие продемократические, и не только, американские СМИ, в частности телеканалы ABC, NBC, СNN, газеты «New York Times», «Washington Post», активно ратовавшие за Клинтон в ходе предвыборной кампании, усилили его критику. В штыки были приняты и другие знаковые решения президента, которые он обнародовал сразу по вступлению в должность, - президентский указ об ужесточении режима иммиграции в США, меры по отмене программы медицинского страхования, принятой по инициативе администрации Обамы («obamacare»), выход США из Парижских соглашений по климату, законодательная инициатива по регулированию лоббистской деятельности.

Решение о выходе США из проекта ТТП в целом благоприятствовало интересам Китая, поскольку этот проект, в случае своей реализации, явно бы сужал пространство, сковывал руки китайской экономической активности в странах-участницах4. ТТП на момент своего создания представляло собой наиболее «прописанный», наиболее представительный и наиболее влиятельный проект экономического сообщества в АТР с далеко идущими перспективами. При благоприятной эволюции он создал бы основу для глубокого проникновения и интеграции экономик 12 стран АТР, Северной и Южной Америки с экономикой США, при доминирующей и лидирующей роли последних. Теперь этот вакуум экономического влияния потенциально может быть заполнен Китаем.

Тайваньский звонок

Наряду с «закрытием» ТТП другим громким сюжетом китайской политики Трампа стала шумная история с тайваньским звонком. Напомним факты: вскоре после состоявшихся выборов Д.Трамп ответил на поздравительный телефонный звонок Президента Тайваня Цай Инвэня. Подобного публичного контакта президенты США не допускали с 1979 года, после того как Вашингтон разорвал дипотношения с Тайбэем и официально восстановил их с КНР.

Китай ожидаемо резко отреагировал на действия Трампа5. Китайская реакция объяснялась, помимо всего прочего, пониманием в Пекине, что избранный президент не намерен отказываться от своей резкой антикитайской критики, высказанной им в предвыборный период, и это чревато кризисом в отношениях с США. В числе ответных мер, как Пекин намекнул Д.Трампу, могли бы быть и ограничение доступа американского бизнеса к рынку КНР, пересмотр и сокращение финансовых потоков на рынок ценных бумаг США, отсутствие взаимодействия с Вашингтоном по чувствительным для него внешнеполитическим вопросам, в частности по Корее6.

В итоге казус звонка был отыгран назад достаточно быстро. Вскоре после инаугурации Белый дом сообщил о телефонном разговоре Д.Трампа с Си Цзиньпином. В этом разговоре вновь избранный президент «подтвердил приверженность США принципу «одного Китая»7. 

6 и 7 апреля 2017 года состоялась первая неформальная встреча двух лидеров - Д.Трампа и Си Цзиньпина - в особняке Д.Трампа в Мар-а-Лаго (штат Флорида). Тайваньская тема в ходе комментариев по этой встрече затронута не была. Вместе с тем, отвечая на вопрос агентства Рейтер, возможны ли будущие телефонные или иные контакты между ним и Президентом Цай Инвэнем, Д.Трамп ответил в том смысле, что он не хотел бы в будущем причинять неудобства Председателю Си. «В том случае, если инициатива такого звонка поступит [от тайваньской стороны], я сначала посоветуюсь с Председателем Си, прежде чем приму свое решение по этому поводу»8.

В июне 2017 года администрация Д.Трампа объявила о решении санкционировать поставку очередной партии современного оружия на Тайвань на сумму 1,4 млрд. долларов. Представитель Госдепартамента отметил при этом, что в данном решении нет ничего экстраординарного ни с точки зрения объема, ни с точки зрения номенклатуры поставляемых вооружений. В данный транш поставок входили пакеты модернизации для РЛС, комплексные средства электронной борьбы, противорадиолокационные ракеты, торпеды разных типов, пакеты модернизации вооружений для эсминцев, установки вертикального пуска для управляемых ракет9. 

Корейский узел

Цикличное обострение ситуации на Корейском полуострове наряду с сирийским кризисом оказалось в фокусе внимания и деятельности администрации Д.Трампа практически с первых месяцев после его инаугурации.

Линия поведения предыдущей администрации Обамы в проблеме нуклеаризации КНДР заключалась в стратегической пассивности. Гибко применяя санкции, координируясь с Японией и Южной Кореей, активно проговаривая свои интересы в отношении КНДР Пекину, администрация Обамы тем не менее больше ориентировалась на сдерживающую роль Пекина и эволюционную деградацию самого северокорейского режима. Этой деградации не произошло. Наоборот, северокорейская экономика в последние годы вышла из ситуации перманентного острого кризиса, стабилизировалось снабжение населения продовольствием. Ким Чен Ын, который, в отличие от своего отца, склонен переоценивать нынешние северокорейские ресурсы, равно как и границы личной самостоятельности во внешней политике, активизировал программу ядерных испытаний и пусков баллистических ракет.

Администрация Д.Трампа по приходу в Белый дом стала трактовать КНДР как проблему №1 для безопасности американского народа и в равной степени - престижа президента. Военные, составляющие костяк внешнеполитических советников президента, рассматривают военные сценарии как практически единственные и самые эффективные в решении проблемы Кореи. Их логика заключается в том, что «хирургический» и упреждающий удар по Пхеньяну, если наносить, то надо наносить сейчас, при эмбриональном состоянии «ответного» потенциала Пхеньяна. Кроме того, США в настоящее время лишены практически всех эффективных каналов дипломатической коммуникации с Пхеньяном. В глазах Д.Трампа таким главным «дип-ломатическим» рычагом остается Пекин, и, для того чтобы заручиться его поддержкой, Д.Трамп пока не форсирует все свои антикитайские претензии.

На первой неформальной встрече лидеров США и КНР во Флориде в апреле 2017 года корейская тема, судя по всему, была одной из центральных. На ней стороны достигли определенного взаимного понимания. Китай, хотя и не в полной мере, сократил поставки нефти и угля Северной Корее, практически заблокировал корейский экспорт в КНР, основную массу которого составляет текстиль, а также запретил китайским банкам обслуживать внешнеторговые операции с Северной Кореей. Китай, как и Россия, стремясь предотвратить расползание ядерного оружия, хотя и присоединился к режиму санкций ООН, но не осуществляет все требуемые американцами запреты, которые ориентированы на удушение режима на корню.

Одним из элементов противодействия нуклеаризации КНДР администрация США рассматривает «апгрейд» оборонительного и наступательного потенциалов Южной Кореи и Японии viz-а-viz КНДР. Япония, в частности, не обладает целостными системами ПРО, способными закрыть территорию островов в случае массированной ракетной атаки. Находясь с визитом в Японии в ноябре 2017 года, Д.Трамп предложил японскому руководству усилить эти возможности за счет закупок современных систем ПРО у США. Южная Корея, несмотря на сильные возражения со стороны Китая, под давлением США дала согласие на размещение на ее территории противоракетных комплексов дальнего перехвата THAAD (кстати сказать, эффективность этих установок, с диапазоном защиты в 4 тыс. км, не доказана надлежащими испытаниями).

Экономическая сфера

Несмотря на то, что в ходе предвыборной кампании доминирующей и сквозной темой критики Китая была экономика, эта сфера отношений не стала центральной в двусторонних отношениях в первый год работы администрации. Уже находясь на посту президента, Д.Трамп обращался к своим предвыборным инвективам в адрес КНР достаточно избирательно, ситуативно, хотя нельзя сказать, что эти инвективы им полностью игнорировались. В области экономического взаимодействия с КНР новый президент США в классической форме применял свой «бизнес»-подход к решению внешнеполитических проблем.

Суть этого подхода достаточно проста. Внешняя политика, как и бизнес, представляет собой торг вокруг товара. Товаром в данном случае является то или иное решение или действие партнера по переговорам (торгу), которое устраивало бы либо решало определенную внешнеполитическую проблему для США. Заплатив партнеру соответствующую цену, проблему можно решить.

Исходя из такого понимания, Д.Трамп активно применял дипломатические увязки проблем, тем, интересов США, которые могли быть решены или продвинуты в отношениях с Китаем. Поскольку в понимании новой администрации встали проблемы более острые, связанные с сакральной безопасностью США - как, в частности, проблема распространения ядерного оружия применительно к КНДР, - то латентные, но не остро угрожающие вопросы экономического неравноправия с КНР несколько отошли на задний план. Такой тактической переакцентировки требовал и внутриполитический «накат» на Трампа его оппонентов, в первую очередь по темам российского вмешательства в выборы и связей Трампа с Россией. Переходить к активной фазе торговой и экономической войны с Китаем в силу этих двух обозначившихся «проблемных» факторов Д.Трамп, видимо, счел неразумным. Конструктивные отношения с китайским руководством, скорее всего, были признаны важным политическим ресурсом президента в сложившихся обстоятельствах.

Не отказываясь полностью от активных шагов и инициатив в области экономических связей с КНР, демонстрируя свою приверженность ранее обозначенным оценкам и позициям в этом вопросе, администрация скорее ставила их «на паузу», чем активно продвигала. Причем пауза при этом выглядела именно паузой, а не длительной отсрочкой или тем более кардинальным пересмотром курса. В известной степени создавалось впечатление, что мяч в данном вопросе находится всецело и гарантированно на американской половине площадки, и то, когда и как будет сделан следующий ход в адрес КНР, определится Вашингтоном позднее и в надлежащих обстоятельствах. 

Свое влияние, видимо, оказал и еще один фактор. Критика со стороны Д.Трампа предыдущих администраций США за «зашкаливающий» внешнеторговый дефицит, отток отраслей, капиталов, потерю рабочих рук и капиталов вследствие их «преступной» политики в отношении КНР стимулировала новую волну дискуссии в политическом и экспертном сообществах США. В ходе этой дискуссии высказывалась вполне справедливая контркритика в адрес китайской политики Д.Трампа.

Сильными аргументами этой контркритики стали, в частности, те, согласно которым острый двусторонний дефицит в торговле с КНР - как и в торговле с любым торговым партнером - сам по себе не является критерием порочности и провала экономической политики. Для объективной оценки этой политики скорее важен суммарный товарооборот США с миром, поскольку дефицит в отношении одного партнера может компенсироваться профицитом с другим. В свою очередь, этот профицит может являться следствием сложившегося международного разделения труда.

При таком положении США компенсируют массированный экспорт товаров с меньшей добавленной стоимостью за счет продукции наукоемких и инновационных производств. Оппоненты Д.Трампа призывали также в полной мере учитывать и кумулятивный эффект от торговли с Китаем на экономический рост в США, ее положительное воздействие на поддержание курса доллара, уровня инфляции. Еще подчеркивалось положительное воздействие поступления дешевых качественных товаров на американский рынок для благосостояния и поддержания жизненного уровня небогатых американцев.

Так, согласно оценке консалтинговой группы Oxford Economics, в 2015 году импорт из Китая обеспечил 0,8% роста американского ВВП. По оценке других аналитиков, в том же, 2015 году экспорт США в Китай обеспечил прирост ВВП на 165 млрд. долларов; если принять во внимание суммарный объем китайских и американских инвестиций в экономики друг друга, эта цифра возрастет до 216 млрд. долларов10.

Согласно исследованиям, проведенным Американо-китайским деловым советом, исходя из среднестатистического дохода американской семьи в 56 500 долларов в 2015 году, она сэкономила 850 долларов за счет китайских товаров11. 

31 марта 2017 года Д.Трамп издал директиву для торгового представителя США и Министерства торговли, обязав последнее подготовить доклад с анализом дефицита внешнеторгового оборота США. Этот шаг явился одним из первых в деле реализации тех критических моментов, которые Д.Трамп высказывал в адрес Китая в ходе предвыборной кампании.

В этой связи следует заметить, что в администрации Д.Трампа центральные посты в торгово-экономической области заняли фигуры, которые выступали против либерализации торговли и отстаивали независимую роль государства в мировой экономике. Это министр торговли Уилбур Росс, торговый представитель Роберт Лайтхайзер, а также глава Совета по международной торговле при Белом доме Питер Наварро.

6-7 апреля состоялась первая личная неформальная встреча Д.Трампа и Си Цзиньпина в местечке Мар-а-Лаго, Флорида. В ходе этой встречи стороны приняли «100-дневный план по торговле», а также учредили новый формат высокопоставленного переговорного механизма между КНР и США «Всеобъемлющий диалог КНР - США». К уже существующим в рамках такого диалога двум направлениям - стратегическому и экономическому было добавлено еще два - по кибербезопасности и по гуманитарным проблемам.

Принятый на встрече во Флориде 100-дневный план отражал намерение Д.Трампа отходить от многосторонних договоренностей по внешней торговле, сосредотачиваясь на двусторонних договоренностях. В середине июля «на полях» саммита «Большой двадцатки» в Гамбурге было решено продлить реализацию 100-дневного плана на год.

Надо сказать, что, реагируя на нажим, обозначенный Д.Трампом на Китай в ходе предвыборной кампании, последний со своей стороны, несмотря на ответную риторику, провел определенную работу по поиску компромисса и смягчению проблемы дефицита. Такая позиция проистекала из сохраняющейся большой приоритетности американского рынка для китайских экспортных товаров в настоящий момент.

Экспорт в США сейчас (2016 г.) составляет 18,4% от общего объема экспорта КНР, а из суммарного экспорта США в Китай приходится 8%12.  Показательным с точки зрения китайского ответного движения к компромиссу может служить исследовательский «Доклад об экономических и торговых отношениях между КНР и США», подготовленный Министерством коммерции КНР в августе 2017 года13. В докладе, в частности, подчеркивается, что для смягчения проблемы торгового дефицита Китай намерен расширять импорт из США таких групп товаров, как энергоносители (газ, сырая нефть и нефтепродукты, сжиженный газ (СПГ), сельскохозяйственные товары (в первую очередь соевые бобы и хлопок). Среди высокотехнологичной продукции Китай, согласно докладу, планировал расширять долю импорта из США авиационной техники, автомобилей, комплектующих для электроники, деталей станков. В докладе также подчеркивалось, что большие перспективы для расширения импорта товаров и услуг из США существуют в таких сферах, как кино- и медиапродукция, туризм и образование14.

В мае 2017 года было объявлено, что Китай откроет свой рынок американской говядине, продукции биотехнологий, для деятельности рейтинговых агентств, проведения электронных платежей, а также для определенных видов деятельности на рынке ценных бумаг. США согласились открыть свой рынок для мяса птицы, а также приветствовали интерес китайцев к поставкам сжиженного газа в КНР. В серии твитов Д.Трамп при этом дал понять, что он связывает прогресс торговых отношений с КНР с готовностью Китая оказать нажим на Северную Корею в целях отказа последней от форсирования ядерной и ракетных программ.

В августе 2017 года торговый представитель США Р.Лайтхайзер объявил о начале расследования в отношении Китая в соответствии со статьей 301 Закона США о торговле 1974 года, касающейся передачи технологий, защиты интеллектуальной собственности и инноваций. Расследование будет продолжаться один год. В тексте меморандума о расследовании упоминается, что китайская программа «Сделано в Китае 2025» дискриминирует американскую торговлю. Это уже четвертое расследование в отношении КНР по данному закону. За все время США провели 122 подобных расследования в отношении разных стран по статье 301 данного закона.

6-7 ноября 2017 года в рамках поездки американского президента по странам Восточной Азии и на форум АТЭС состоялся первый официальный визит Д.Трампа в КНР. Одним из центральных событий визита явилось его заявление о том, что он не винит Китай и его руководителей за состояние и перекосы в торговых отношениях с США. Вина за это, по мнению Д.Трампа, должна лежать на предыдущих администрациях США.

Экономическая составляющая этого визита была весьма впечатляющей. В Пекине стороны заключили контракты на общую сумму около 250 млрд. долларов. В числе наиболее крупных сделок - инвестиции китайской энергетической компании в добычу и переработку сланцевого газа в Западной Виргинии, сумма контракта - около 83 млрд. долларов; участие китайской «Sinopec» в инвестировании добычи природного газа на Аляске (43 млрд. долл.); заказ на производство 300 гражданских самолетов «боинг», включая «Боинг-737» и широкофюзеляжные «Боинг-787» и «Боинг-777» (37 млрд. долл.); поставки в Китай интегральных схем и электронных комплектующих от флагмана «Qualcomm» (около 12 млрд. долл.); совместное предприятие «Ford Motor» c китайской «Anhui Zotye Automobile» на строительство завода в Китае по производству электромобилей15.

Несмотря на то что многие из контрактов являются не обязывающими, а, скорее, протоколами о намерениях, эти контракты и заявления, сделанные Д.Трампом в ходе визита, весьма диссонировали по форме и по существу с той критикой в адрес КНР, которую претендент Д.Трамп транслировал в ходе своей предвыборной кампании. Наряду с тем в ходе визита, если говорить о его экономической части, не было достигнуто каких-либо прорывных договоренностей по снятию ограничений для бизнеса американских фирм в Китае.

Характерно также, что в ходе визита американский гость полностью игнорировал тему прав человека и в большинстве случаев отказывался от комментариев и вопросов журналистов16.

Некоторые итоги

Главный итог прошедшего года, наверное, можно сформулировать так: ожидаемой «антикитайской революции» Д.Трампа не свершилось, резкого изменения вектора отношений, нарастания конфликтности не произошло. Вряд ли можно говорить об изменении соотношения, удельного веса и значимости двух мотивирующих сил китайско-американских отношений - трендов на взаимозависимость и конфликтность. Оба тренда присутствуют, и баланс между этими разнонаправленными силами остается прежним.

Инвективы в адрес Китая - по-существу, одна из основных предвыборных тем общеэкономической, да и внешнеполитической, платформы Д.Трампа - в существенной степени либо спущены на тормозах, либо переведены в режим «ожидания». Правовые механизмы противодействия китайскому «грабительскому» поведению во внешнеэкономической деятельности, в частности по статье 301 Закона США о торговле, лишь обозначены, но активно не используются; против лавины китайских товаров на американский рынок не воздвигнуто никакой «мексиканской стены» принципиально новых и действенных ограничений.

В какой-то степени можно говорить о том, что «бизнес-стиль» подхода к внешнеполитическим делам, который характеризует деятельность нового Президента США, пока устраивает китайскую сторону и приводит к договоренностям.

С приходом Д.Трампа не произошло существенных корректив и тем более слома институциональной структуры двусторонних отношений. Сложившиеся годами двусторонние переговорные механизмы между КНР и США, центральным звеном которых является ежегодный стратегический и экономический диалог, при Д.Трампе не только не сломаны, но дополнены двумя новыми каналами - диалогами по кибербезопасности и гуманитарным проблемам. Контакты по всем четырем трекам, хотя и мало известные общественности, идут регулярно.

На протяжении года администрация явно «отыграла» назад, причем достаточно быстро. Обострилась ситуация с Тайванем, вызванная казусом с телефонным звонком Цай Иньвэнь. Создается впечатление, что этот казус стал одним из первых дипломатических уроков, усвоенных Д.Трампом, относительно того, что его «бизнес-подход», расчет ценности внешнеполитического союзника по объему американского экспорта в его адрес и «отбрасывание условностей», является неадекватным, когда речь идет о гораздо более сложных геостратегических раскладах в «треугольнике» США - КНР - Тайвань.

Особо следует говорить о проблеме КНДР. Отсутствие прогресса в этой проблеме при всей ее сложности как проблеме ядерного распространения в переходную эпоху, наличие «северокорейской специфики», «личностный» фактор Ким Чен Ына и другие привходящие моменты также свидетельствуют об ограниченности «бизнес-подхода» к решению подобных внешнеполитических задач. Похоже, администрация Д.Трампа пришла к пониманию этого факта.

Другая интерпретация ситуации в Корее такова, что Д.Трамп продолжает видеть и решать ее сообразно своему пониманию данной проблемы, своему представлению целей и средств для ее разрешения.

Можно предположить, что логично рассматривая корейский узел как проблему №1 для безопасности американского народа и (не менее резонно) как главный критерий своей внешнеполитической успешности и дееспособности как «лидера нации», Д.Трамп рассматривает все остальные внешнеполитические ресурсы и связи США как главный инструмент для решения проблемы Кореи в данный конкретный момент. В этом раскладе Китай для Д.Трампа выступает как один из основных инструментов и ресурсов, «ключевым звеном». Воспроизводя логику Д.Трампа, можно предположить, что Китай является, безусловно, основным геополитическим и геоэкономическим вызовом для Америки, но в глазах нынешнего президента этот вызов сейчас уступает в актуальности вызову Кореи.

Корея - это вопрос безопасности, ядерной угрозы, военно-политического престижа Америки, причем угроза сегодняшнего дня. Решать ее нужно здесь и сейчас, с подключением всех и всяческих ресурсов, при достижении всех разумных компромиссов, со всеми заинтересованными в этом процессе союзниками. Вполне логично предположить - по крайней мере в логике Д.Трампа, - что «накат» на китайцев в этой связи отменен либо отсрочен «до лучших времен».

Надо сказать, что китайская сторона максимально избегала конфликтного противостояния с администрацией Д.Трампа. Китайская официальная реакция и на критику Д.Трампа в ходе предвыборной кампании, и на его первые шаги после избрания (звонок Цай Иньвэнь) при всей ее определенности и жесткости была на два порядка более сдержанной и более дипломатичной, чем пропагандистско-лозунговые выражения, в которых Д.Трамп ничуть не стеснялся.

Китай не заинтересован в обострении отношений с США по крайней мере по двум главным стратегическим причинам.

Во-первых, Китай в настоящее время переживает определенный переходный этап в движении от модели развития, ориентированной на экспортное производство, к модели с превалирующим акцентом на внутреннее потребление. Еще совсем недавно, в конце прошлого десятилетия, экспортная продукция составляла значимую долю - до 40% китайского ВВП. Вместе с тем переход к новой парадигме развития - это процесс реформирования, сопряженный с большими трудностями и напряжениями в экономическом, социальном, политико-идеологическом плане. В ходе этого процесса неизбежно обостряется социально-политическая стабильность в стране, к руководству возникает много разных идеологически и политически деликатных вопросов. Переход к новому этапу развития невозможен без расширения диапазона и упрочения гарантий гражданам их экономических, имущественных, представительских прав.

Кроме того, надо понимать, что переход к новой парадигме роста с опорой на внутреннее потребление представляет собой комплексную, долгосрочную задачу; для ее осуществления необходим длительный переходный период; она не решается в одночасье с мгновенным отказом от экспортоориентированности, с отказом от массированного экспорта. Разрыв или напряжение в экономических связях с США весьма чувствительны сами по себе: экспорт в США составляет почти 18%, то есть почти пятую часть от суммарного экспорта КНР. Этот разрыв не менее и даже более резко опасен разрушительными последствиями для мировой экономики и мировой конъюнктуры. Слом глобализационных условий и режимов мировой экономики, бенефициаром которых Китай являлся последние десятилетия, усиление протекционистского тренда в мире существенно осложнят для него выполнение масштабных внутренних задач.

При этом выступать в качестве альтернативного США глобализационного ядра Китай еще не готов. Китайская экономика, притом что по формальным количественным показателям ВВП настигает американскую, по качественным показателям далеко не равнозначна ей. Научно-технологический инновационный потенциал, уровень фундаментальной и прикладной науки в прорывных направлениях, способность к коммуникационной адаптации - к свободному движению капиталов, технологий и рабочей силы - у Китая пока ниже американского.

Китай не готов пока так же, как США, капитализировать свои экономические ресурсы, структуру и отрасли экономики в мировое разделение труда, создавать цепочки стоимости, доминируя в них столь широко и повсеместно, как это делали американцы. В частности, КНР, как показывает практика, не готова пока к формированию «преференциальных» торговых соглашений по типу ТПП - обязательств по выстраиванию, а главное - по поддержанию правил игры в мировой экономике, в том числе и в области охраны интеллектуальных прав, прозрачности финансирования, равных условий для частного и государственного секторов (в частности, равного доступа частного сектора к госсзакупкам), гарантий и стандартов трудового законодательства - Китай потянуть не может.

В правящей группировке КПК, в настоящее время возглавляемой Си Цзиньпином, явно налицо серьезные внутриэлитные противоречия. Они, скорее всего, не являются порождением чисто властных амбиций и противоречий, но представляют собой результат борьбы различных проектов трансформации китайского общества, различных моделей будущего. Циклично, перед съездом КПК, который в Китае происходит каждые пять лет, летят головы ключевых политических фигур, идет ожесточенный торг группировок по составу ключевых органов партии, по ключевым аппаратным назначениям.

С приходом Си Цзиньпина развернута масштабная антикоррупционная кампания, которую наблюдатели справедливо рассматривают как форму внутрипартийной борьбы. По всей стране работают чрезвычайные антикоррупционные органы, сняты со своих постов, осуждены и арестованы свыше 250 тыс. номенклатурных партийцев. Недавно завершившийся XIX cъезд КПК продемонстрировал усиление культа личности и личной власти Си Цзиньпина, что вряд ли свидетельствует усилению авторитета КПК, а, скорее, тому, что партия не успевает совершенствовать механизмы и формы управления усложняющейся социальной матрицей страны.

Россия как главный внешнеполитический и геополитический партнер Китая не рассматривается им как до конца надежный союзник. В России достаточно много своих внутренних проблем и напряжений, последствия и результаты перехода к капитализму оспариваются солидным сегментом населения. Налицо разительная имущественная и региональная дифференциация в стране, являющаяся питатательной почвой оппозиционных, антиэлитных настроений.

Ресурсы РФ для осуществления независимой, самодостаточной внешней политики, ориентированной на первостепенные интересы внутреннего социально-экономического развития, ограничены. В этой ситуации Китай не может ориентироваться на Россию в качестве стабильного, долговременного и надежного партнера-союзника по противодействию США.

Совокупность этих ключевых и многих других сопутствующих внутриполитических и внешнеполитических мотивов, скорее всего, приводит китайскую верхушку к целесообразности откладывать и избегать полномасштабного конфронтирующего столкновения с США, в первую очередь в экономической области.

Эта тональность совпадает с нынешним настроем американского руководства как минимум на «отложенный конфликт» с КНР, столкнувшись с существенным сопротивлением оппонентов внутри страны, с реалиями и сложностями политического механизма США, серьезной оппозицией антиглобалистской стратегии Д.Трампа и cобственными огрехами и непрофессионализмом в ведении внешних дел.

 

 1CIA The World Factbook // https://www.cia.gov/library/publications/resources/the-world-factbook/rankorder/2001rank.html

 2Congressional Research Service China-U.S. Trade Issues. 2017. August 26. RL33536 // https://fas.org/sgp/crs/row/RL33536.pdf

 3См.: Безруков А. Трамп как зеркало американской революции // https://iz.ru/633389/andrei-bezrukov/donald-tramp-kak-zerkalo-amerikanskoi-revoliutcii

 4Подробнее см.: Труш С.М. Американский проект Транстихоокеанского партнерства и Китай // Международная жизнь. 2014. №11. С. 127-140 // https: // interaffairs.ru/virtualread/ia_rus/112014/files/assets/basic-html/page129.html; Рогов C.М. Доктрина Обамы: властелин двух колец // http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/doktrina-obamy-vlastelin-dvukh-kolets/

 5Foreign Ministry Spokesperson Geng Shuang's Remarks on US President-elect Trump's Phone Call with Taiwan leader Tsai Ing-wen. Ministry of Foreign Affairs of the People's Republic of China. 2016/12/03 // http://www.fmprc.gov.cn/mfa_eng/xwfw_665399/s2510_665401/2535_665405/t1421132.shtml

 6Talk to Trump, punish Tsai administration Source: Global Times Published: 2016/12/4 // http://www.globaltimes.cn/content/1021908.shtml

 7Readout of the President’s Call with President Xi Jinping of China. 2017. February 9 // https://www.whitehouse.gov/the-press-office/2017/02/09/readout-presidents-call-president-xi-jinping-china

 8 Jeff Mason, Stephen J. Adler, Steve Holland. Exclusive: Trump Spurns Taiwan President’s Suggestion of Another Phone Call // Reuters. 2017. April 28 // http://www.reuters.com/article/us-usa-trump-taiwan-exclusive-idUSKBN17U05I

 9Taiwan: Issues for Congress. Congressional Research Service. 2017. October 30. R44996 // https://fas.org/sgp/crs/row/R44996.pdf

10Congressional district data shows exports to China support US economic growth. US-China Business Council // https://www.uschina.org/media/press/congressional-district-data-shows-exports-china-support-us-economic-growth

11Understanding the US-China Trade Relationship. US-China Business Council // https://www.uschina.org/reports/understanding-us-china-trade-relationship

12关于中美经贸关系的研究报告 Research Report on China-US Economic and Trade Relations. Ministry of commerce people’s republic of Сhina // http://images.mofcom.gov.cn/mds/201705/20170526093411032.pdf

13Ibid.

14Ibid.

15Factbox: China-U.S. commercial deals signed during Trump's China visit // https://www.reuters.com/article/us-trump-asia-china-deals-factbox/factbox-china-u-s-commercial-deals-signed-during-trumps-china-visit-idUSKBN1D90P5

16https://www.brookings.edu/blog/order-from-chaos/2017/11/13/trumps-trade-deals-with-china-offer-little-new/?utm_campaign=John%20L.%20Thornton%20China%20Center&utm_source=hs_email&utm_medium=email&utm_content=58952060