Научно-техническая, или информационная революция, начавшаяся с 1960-х годов, стала катализатором глобализации и сопутствующих ей процессов, которые продолжаются до сих пор и охватывают практически все сферы общественной жизни, в том числе и дипломатию. Сегодня, как отмечает Ю.Хабермас, «ветвящиеся по всему миру средства массовой информации, сети и системы вообще способствуют уплотнению символических и социальных отношений»1, вследствие чего происходит взаимное влияние местных и далеко удаленных событий друг на друга, что является отличительной особенностью современного мира.

В результате взаимодействие между акторами постепенно становится сетевым, и все чаще применяются новые виды дипломатии, предполагающие новые способы ведения дел в международных отношениях: публичная (общественная) дипломатия, парадипломатия, электронная дипломатия и «сетевая» дипломатия. Для того чтобы определить степень влияния сетевого взаимодействия на дипломатию, рассмотрим каждый из этих видов подробнее.

Публичная (общественная) дипломатия предполагает продвижение интересов государства с помощью формирования положительного образа в зарубежном общественном сознании. Этот вид дипломатии подразумевает диалог с обществом, в котором могут принимать участие не только представители стран, бизнес-сообществ, правительственных и неправительственных, научных и культурных организаций, но и самые разные категории граждан. Поэтому в программных документах, касающихся дипломатической деятельности, таких как концепции внешней политики РФ за 2013 и 2016 годы, подчеркивается необходимость участия России в публичной дипломатии2,3.

В настоящее время такая дипломатия переживает новый этап своего развития, известный как «новая публичная дипломатия». В своей одноименной книге голландский исследователь Я.Мелиссен обращает внимание на то, что публичная дипломатия в большей степени действует в сетевой среде, где существует множество других акторов (помимо государств), чем в иерархической, государственно-центричной среде4. Данный факт является признаком важных изменений в структуре международных отношений, которые будут рассмотрены далее в этой статье.

Я.Мелиссен также отмечает, что публичная дипломатия включает в себя множество специализированной литературы и электронных изданий, блоги и интернет-ресурсы, что наилучшим образом соответствует современному миру с его глобальной коммуникацией, нежели другие виды дипломатии5. Таким образом, он не выделяет электронную дипломатию в отдельный вид, считая ее составляющей публичной дипломатии.

Парадипломатия, или региональная дипломатия, связана с участием регионов разных стран в международных организациях и других объединениях, а также с участием их в различных видах сотрудничества: приграничном, межрегиональном и трансрегиональном6. Регионы стран все активнее включаются в решения как своих, так и общегосударственных проблем, а их деятельность не угрожает суверенитету участвующих государств, поскольку она направлена на сотрудничество (к примеру, побратимские связи между городами). Поэтому и в Концепции внешней политики 2013 года, и в Концепции 2016 года приветствуется развитие международных связей в регионах.

Развитие парадипломатии стало следствием интеграционных процессов, благодаря которым усиливается сотрудничество регионов, расположенных либо на пересечении транспортных и торговых путей, либо имеющих границы или устойчивые контакты с другими странами и регионами. В основе такой дипломатии лежат, как правило, факторы, продиктованные схожестью географических условий, экономического развития, возможностями обмена ресурсами, технологиями, опытом, обмена квалифицированными кадрами, и т. д.

Такая дипломатия характерна, к примеру, для регионов России, стран СНГ и для еврорегионов. Регионы России, участвующие в парадипломатии, представляют собой сетевые сообщества, которым свойственны как традиционные, иерархические связи, так и сетевые, неиерархические способы организации7. В Европейском союзе ситуация несколько иная: регионы с перечисленными выше видами сотрудничества создавались с 1960-х годов, и к настоящему моменту они имеют не только развитые сетевые связи, но и немалый экономический и политический вес8. Это способствует, в свою очередь, привлечению новых регионов к сотрудничеству, особенно трансграничному. Поскольку сетевые структуры продолжают формироваться во всем мире, то, возможно, в будущем основой парадипломатии станут именно региональные сетевые сообщества.

Новым видом является и электронная дипломатия, ведущаяся с помощью электронных средств создания, передачи информации и обмена ею. Ф.Хэнсон, аналитик Брукингского института (США) и исследователь Университета международной политики им. Лови (Австралия), определяет электронную дипломатию как «использование Интернета и информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), которое способствует достижению дипломатических целей»9. Он также отмечает, что перед министерствами иностранных дел стоит сложная задача - адаптироваться к информационной среде и внедрить новые технологии в дипломатию. Для решения этой задачи внешнеполитическими ведомствами разных стран были приняты соответствующие программы, такие как «Искусство управления государством в XXI веке» в Госдепартаменте США, «Цифровая дипломатия» в Форин-офисе Великобритании и «Открытая политика» в Канаде10. 

В государственных программах, посвященных электронной дипломатии, указываются и некоторые ее составляющие. К примеру, в «Искусстве управления государством в XXI веке» («21st Century Statecraft»*) (*На сайте Госдепартамента даётся только общий обзор этого документа, без полнотекстовой версии.) выделяются восемь составляющих: управление знаниями, общественная дипломатия, управление информацией, консульские коммуникации и ответные действия, реакция на стихийные бедствия, свобода и открытость в Интернете, внешние ресурсы и политическое планирование11. Кроме того, в обзоре этого документа говорится о том, что нужно дополнить традиционные инструменты внешней политики самыми инновационными инструментами управления, которые «максимально используют технологии нашего взаимосвязанного мира»12.

В концепциях внешней политики России 2013 и 2016 годов также указывается на необходимость использования новейших инструментов «мягкой силы», в том числе информационно-коммуникационных и «других, альтернативных классической дипломатии технологий»13,14.   

Подвиды электронной дипломатии очень разнообразны и называются «твипломатия» (twiplomacy), дипломатия социальных медиа (social media diplomacy), интернет-дипломатия (Internet-diplomacy) и т. д.15 Также все активнее используются видеоконференции и системы электронных переговоров16. МИД России, к примеру, имеет свой официальный сайт, аккаунты в социальных сетях «Вконтакте», «Facebook», а также на сайтах «Twitter», «YouTube» и «Flicr». Фактически официальные аккаунты и веб-сайты дипломатических служб уже могут рассматриваться как представительство страны в виртуальном пространстве.

Таким образом, электронная дипломатия, с одной стороны, подразумевает, что множество самых разных акторов взаимодействуют между собой посредством электронных средств коммуникации, объединенных в сети различных уровней; с другой стороны, электронная дипломатия функционирует в принципиально новой, виртуальной среде, главной ценностью которой является информация.

«Сетевая» дипломатия - термин, использующийся в российской внешней политике для обозначения нового принципа ведения дел: если раньше основные контакты велись на высшем уровне или уровне организаций, то сейчас министерства и ведомства разных стран и уровней могут контактировать друг с другом напрямую и по конкретным программам. Такая дипломатия предполагает не традиционную иерархию государств, а их «гибкие формы взаимодействия», коллективное сотрудничество в рамках общих интересов17.

Однако существует и иное понимание «сетевой» дипломатии (Net diplomacy), согласно которому она представляет собой союз традиционной и общественной дипломатии, но действует в сети Интернет18. В отличие от электронной дипломатии, ее методы - не просто использование современных средств коммуникации, а создание сайтов, новостных и иных электронных ресурсов (на разных языках, для различных стран и регионов мира), распространяющих определенные ценности и взгляды на события. Такое понимание свойственно американской внешней политике: именно для проведения подобной дипломатии в Госдепартаменте США был создан отдел международных информационных программ, финансирующий подобные проекты. Однако представляется маловероятным, что истинные цели таких программ связаны с сотрудничеством, а не продвижением иных государственных интересов США внутри стратегически важных для них стран и регионов.

В связи с этим в позиции России, изложенной в Концепции внешней политики 2013 года, предусматривалось, что «мягкая сила» может быть использована кем-либо «деструктивно и противоправно», например для вмешательства во внутренние дела государства, негативного влияния на общественное мнение и дестабилизацию обстановки внутри страны. Такое вмешательство, как правило, происходит под видом правозащитных и неправительственных организаций, а также посредством сети Интернет. Если в 2013 году Россия только намеревалась активно использовать ИКТ для противодействия подобным угрозам и способствовать созданию правовых и этических норм, делающих использование информационных технологий безопасным, то сейчас, согласно Концепции 2016 года, она уже «принимает меры для обеспечения национальной и международной информационной безопасности», способные отразить множество вызовов и угроз.

Таким образом, во всех перечисленных выше видах дипломатии существуют элементы сетевых структур и сетевого взаимодействия. Кроме того, виды дипломатии оказываются в тесной связи друг с другом, что серьезно затрудняет их классификацию. Сложно определить, что в данном случае является действительно видом дипломатии, а что - ее формой или методом, поэтому понятие «вид» здесь достаточно условно.

Изменения в мировых процессах
и понятие сетевого взаимодействия

В целом подобные изменения в дипломатии стали возможными по причине существенных изменений в структуре международных отношений. Причиной таких изменений стали уже упомянутые процессы, активизировавшиеся в период середины ХХ - начала XXI века: глобализация, сопутствующие ей процессы интеграции и дезинтеграции, а также научно-техническая (информационная) революция.

Если глобализация способствовала развитию связей между всеми странами и регионами мира, начиная с эпохи Великих географических открытий, то в настоящее время она представляет собой комплексный процесс, включающий в себя политические, экономические и военные факторы. Носителями глобализации являются США и страны Западной Европы, а также крупные транснациональные корпорации, изначально появившиеся в этих странах и служащие их интересам19. Тем не менее с глобализацией связано и развитие сопутствующих ей процессов интеграции и дезинтеграции, которые создали и продолжают создавать множество организаций, альянсов и объединений по всему миру. Эти процессы открыли перед дипломатией новые уровни для установления контактов, новые форматы и способы взаимодействия для укрепления национальных интересов.

Однако глобализация не является равномерным и однородным процессом, о чем пишет известный американский ученый Р.Кохэн в книге «Власть и управление в частично глобализованном мире». Глобализмом он называет «состояние мира, которое включает в себя сетевые структуры взаимозависимости в мультиконтинентальном масштабе»20. Страны и регионы мира вовлечены в этот процесс по-разному, в основном из-за уровня политического и социально-экономического развития. Следствием таких различий стала и разная вовлеченность в использование Интернета и ИКТ, называемая «цифровым разрывом»21. Соответственно, это отражается и на возможностях стран участвовать в современных видах дипломатии.

В результате действия упомянутых выше процессов сложилось сетевое взаимодействие - многоуровневая система связей, в рамках которой происходят контакты, обмен (информацией и другими ресурсами), сотрудничество и конфликты. В современном мире сетевое взаимодействие происходит между самыми разными акторами: государствами, населяющими их народами, международными организациями (правительственными и неправительственными), транснациональными корпорациями, а также между различными социальными группами и индивидами.

Тем не менее в исследованиях вместо понятия «сетевое взаимодействие» часто встречается неоднозначное понятие «политическая сеть». В трудах отечественных исследователей отмечается, что «относительно определения споров не возникает»22, но подчеркивается, что существует два значения этого понятия:

1) «policy network» - политическая сеть в широком смысле как стратегия, курс, план действий;

2) «political network» - политическая сеть в узком смысле, как относящаяся только к сфере политики.

Четкой интерпретации первого значения политической сети не существует. Западные исследователи, к примеру Т.Берцель (Bőrzel), указывают на «отсутствие общего понимания того, что такое политические сети, и на то, что они собой представляют: метафору, метод, аналитический инструмент или отдельную теорию»23. Второе значение является слишком узким и не отражает реальной картины взаимодействий на международной арене. Следовательно, оба значения термина «политическая сеть» не подходят в полной мере для отображения многообразия процессов и закономерностей, происходящих на современной международной арене. Это объясняется несколькими причинами.

Во-первых, сетевое взаимодействие касается не только политики, но и всех остальных сфер общественной жизни; во-вторых, было бы неверно акцентировать все внимание только на процессе принятия решений внутри сети, игнорируя состав ее участников, их особенности, ценности и интересы, направления деятельности, и т. д. В-третьих, связи, существующие между акторами (участниками сетей), в большинстве случаев затрагивают две и более сфер общественной жизни и носят комплексный характер.

Теории, объясняющие сетевую структуру и сетевое взаимодействие

Поскольку общепризнанного определения сетевого взаимодействия пока не существует, остановимся на теориях, которые оказываются наиболее близкими к пониманию этого понятия. К таким теориям можно отнести теорию сетевого анализа Д.Ноука, теорию социального взаимодействия Б.Латура и теорию самоорганизации сложных систем И.Пригожина.

В теории Д.Ноука рассматриваются не только политические сети, но и процессы установления взаимосвязей и взаимозависимостей, а также сетевые структуры и их основные особенности. В своей теории он исходит из мир-системного подхода И.Валлерстайна, разделяющего мир на глобальный центр и периферию, между которыми устанавливаются взаимозависимости. Поэтому в теории Д.Ноука объектами являются не люди, организации или нации, а различные виды взаимодействия, наименьшее из которых состоит из одного субъекта социальной системы и другого субъекта (парное отношение, или диада)24. 

Сеть состоит из набора всех двойных связей определенного вида; ее характеристики определяются математически, с помощью матриц и теории граф. При этом границы социальной системы сложно определить; предполагается, что акторы знают, кто принадлежит к ней, а кто - нет. Вовлечение в такую систему может происходить с помощью разных отношений: на основе личной коммуникации, профессиональных связей, принадлежности к какой-либо организации и т. д. Свойствами связей между акторами являются интенсивность взаимодействия и совместное участие в какой-либо деятельности, а содержание их деятельности может относиться к любой сфере жизни25. Эти положения, по своей сути, не противоречат взаимодействиям, происходящим в рамках новых видов дипломатии.

Однако недостатком такой модели можно считать однообразие условных акторов, тогда как в реальных международных отношениях они должны различаться, как минимум, объемом своей мощи и, соответственно, способностью устанавливать или прекращать те или иные связи, контролировать те или иные сети и т. д. Это является существенным фактором, поскольку под воздействием глобализации и сопутствующих ей процессов возросло многообразие акторов, их уровни и сферы влияния.

В сетевом взаимодействии участвуют представители различных институтов, групп и обществ, и оно, по существу, является социальным. Это утверждение справедливо и для новых видов дипломатии. Для такого взаимодействия, по мнению известного французского социолога Б.Латура, характерны несколько признаков:

- во взаимодействии участвуют, как минимум два актора (как и в теории Ноука);

- акторы физически присутствуют в одном пространстве и времени;

- акторы связаны действиями, влекущими за собой процесс коммуникации;

- поведение каждого актора должно быть результатом тех изменений, которые внес другой актор;

- результат взаимодействия - «неожиданные свойства, которые превосходят сумму исходных данных», имевшихся у акторов до взаимодействия26.

Однако следует заметить, что акторы могут находиться в разных пространственных и временных координатах, но, благодаря современному развитию технологий, это не является существенным препятствием для коммуникации. Кроме того, в этот список следовало бы добавить еще один элемент - ценности и интересы каждого актора, которые формируют его стремление к коммуникации, определяют выбор другого актора и сделанные им изменения и которые так или иначе влияют на коммуникативный процесс.

Б.Латур утверждает, что существует некая «двусторонняя мембрана», препятствующая распространению взаимодействия во внешнюю по отношению к человеку среду и вмешательства в его среду извне. Такая преграда (материальная или нематериальная), ограничивающая взаимодействие, образно называется фреймом, и ее происхождение пока еще не изучено. По словам Б.Латура, если попробовать создать «пространственно-временную карту» человеческих взаимодействий, всех его участников и элементов, то получится не один общий фрейм, но «спиралевидная сеть с множеством самых различных дат, мест и людей»27. Возможно, что в модели подобного рода в виде спирали представлена временнáя составляющая; следовательно, если рассматривать взаимодействие в какой-либо конкретный момент времени, то оно будет представлено сетью и системой фреймов.

Противоречие такого взаимодействия заключается в том, что, с одной стороны, в нем существует система фреймов (ограничителей), а с другой стороны - сеть, которая «распределяет одновременность, близость и персональность» взаимодействий28. Если рассматривать международные отношения, то ограничители могут иметь самые разные уровни: от цивилизационных, национальных и этнических границ, политических, экономических, культурных и иных различий и (или) условий среды до ограничений, существующих в небольших социальных группах и в сознании отдельных индивидов. Как правило, на каждом из уровней добавляются свои ценности и интересы.

Благодаря глобализации роль подобных барьеров между странами и народами снизилась. Электронная дипломатия является успешным примером взаимодействия, не зависящего от расстояний между субъектами. Общественная дипломатия успешно преодолевает барьеры в виде иерархий, иных ценностей и принадлежности акторов к другим культурам.

Сетевая структура и сетевое взаимодействие, к которому пришел мир в результате глобализации, - это пример самоорганизации, свойственный природе. По мнению известного ученого, нобелевского лауреата в области химии И.Пригожина, «информационные технологии создают связи, порождающие многие нелинейности и вызывающие множество новых возможностей в форме бифуркаций»29. Бифуркация, согласно теории Пригожина, - это «точка смены типов решений»30, прохождение которой может привести к смене пространственно-временной организации. Эта концепция применима и в теории международных отношений: такая точка может означать какое-либо историческое событие, повлекшее за собой изменение международного порядка. В новых видах дипломатии пока еще не происходят столь сильные и радикальные перемены в решениях: скорее, на новых ее видах отражаются решения традиционной дипломатии. Например, заключение какого-либо договора может вызвать дискуссии в рамках публичной или региональной дипломатии, в электронных СМИ или на разных уровнях власти двух и более стран.

В теории Пригожина «человеческое общество с очевидностью удовлетворяет условиям дисбаланса» и является нелинейной системой, то есть системой, в которой «действия одного влияют на действия других». Пригожин также полагает, что «жизнь возможна лишь в открытых системах, обменивающихся материей, энергией и информацией с внешним миром», и что «нынешнее общество уже полно возможных бифуркаций»31. 

Это положение можно в полной мере отнести и к современным международным отношениям, и ко всем их составляющим. К нему можно добавить тот факт, что на международной арене некоторые государства-гегемоны пытаются создать в сферах своего влияния точки постоянных бифуркаций, иными словами, поддерживать нестабильность в странах и регионах мира исключительно для своих национальных интересов. Ярким примером такой политики является политика США в странах Ближнего Востока: война в Ираке (2003 г.), Ливии (2011-2012 гг.), Сирии (с 2012 г. и по настоящее время).

В целом особенностью парадигмы, созданной И.Пригожиным, является то, что она рассматривает современность как «стадию ускоренных социальных изменений», для которой характерны такие признаки, как отсутствие порядка, неустойчивость, разнообразие, неравновесность, нелинейность, а также «чувствительность ко времени» (темпоральность) и условия, в которых «сколь угодно малый сигнал на входе может вызвать сколь угодно сильный отклик на выходе»32. 

Ценностные ориентиры дипломатии в новой среде

Перечисленные выше признаки сетевого общества и сетевого взаимодействия во многом отражают особенности современной системы международных отношений. Скорее всего, именно сетевое взаимодействие между различными акторами - государствами, международными организациями, общественными объединениями и даже отдельными людьми, участвующими в международном общении, - станет определяющим фактором развития международных отношений в последующие десятилетия.

Интересно, что в концепциях внешней политики 2013 и 2016 годов среди особенностей современного мира названы признаки, столь схожие с теми, которые определил Пригожин: ускорение глобализации и глобализационных процессов, турбулентность политических и экономических процессов в мире, глобальная нестабильность, рост взаимозависимости государств и их народов, появление трансграничных вызовов и угроз33,34. В таких условиях гибкой и изменчивой международной среды, помимо государственных интересов, будет значима и роль ценностей как некоего стабилизирующего фактора, к которому должны стремиться международные отношения.

Именно ценности и интересы являются ключевыми моментами для дипломатии и внешней политики. Однако между ними есть существенное различие: если ценность представляет собой идеальный объект и ориентир из сферы должного и не несет в себе конкретных действий и оценок реальности, то интерес, напротив, связан с понятием государственной мощи, с теми средствами, которые позволяют государству максимум свободных действий и минимум зависимости от других государств. Что касается других акторов, то они, несомненно, тоже обладают своими ценностями и интересами, но возможности их осуществления пока значительно меньше, чем возможности государств.

Современная дипломатия, включающая в себя новые виды, имеет для каждого из них свои ценностные основания, которые будут укрепляться в процессе складывания сетевой структуры мира:

- для публичной дипломатии можно определить такие ценности, как активный общественный диалог и его открытость, обмен культурными, научными и иными ценностями между представителями различных стран, народов, культур;

- для региональной дипломатии ценным будет вовлечение регионов в общие для них проекты, их взаимное сотрудничество, ценность сложившихся взаимовыгодных связей в разных сферах;

- для электронной дипломатии ценностями будут являться знания и информация, степень их доступности, открытость коммуникации, высокая скорость реагирования на события;

- для сетевой дипломатии (в российском определении) - гибкость и прозрачность коммуникации, снижение ее формальных и иерархических составляющих, расширение круга участников на разных уровнях власти сотрудничающих стран, их активный диалог.

Таким образом, с появлением новых видов дипломатии происходит ее трансформация изнутри, в сторону более масштабного и разностороннего взаимодействия и открытости. Появление новых видов свидетельствует о формировании сетевой структуры международных отношений, которая, несмотря на политические, экономические и иные разногласия, постепенно будет вовлекать в себя все больше стран и регионов мира. Подобная структура, в свою очередь, является прямым следствием процесса глобализации, развивавшегося на протяжении нескольких веков и резко ускорившегося к концу ХХ - началу ХХI века.

По всей видимости, развитие глобального информационного общества и информационно-коммуникационных технологий продолжится и в дальнейшем. К ценностям, которые будут характерны для международного общения в информационном обществе и уже проявляются в настоящее время, можно отнести следующие:

1) ценность информации, ее подтверждение реальными фактами;

2) ценность международного признания и международной легитимности действий акторов;

3) ценность открытого диалога между акторами;

4) ценность прозрачности действий акторов (как внутри сетей, так и за их пределами);

5) ценность быстрого реагирования на события;

6) ценности сложившихся сетей;

7) универсальные ценности, объединяющие множества акторов и их сети.

Возможно, именно эти ценности, к которым должны стремиться все участники международного общения, послужат основой для принципиально новой системы международных отношений, в которой диалог между участниками будет интерактивным и постоянным, а их конфликтный потенциал - минимальным.

 

 

 1Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки полит. теории. СПб.: Наука, 2001. С. 289-290.

 2Концепция внешней политики Российской Федерации: Утверждена Президентом РФ В.В.Путиным 12 февраля 2013 г. // URL: http://www.mid.ru/web/guest/foreign_policy/official_ documents/-/asset_publisher/ CptICkB6BZ29/content/id/122186 (дата обращения: 08.12.2016).

 3Концепция внешней политики Российской Федерации: Утверждена Указом Президента РФ В.В.Путина от 30 ноября 2016 г. №640 // URL: http://static.kremlin.ru/media/events/files/ ru/ZIR5c3NHwMKfbxUqKvNdqKhkA4vf3aTb.pdf (дата обращения: 08.12.2016).

 4Melissen J. The New Public Diplomacy. Soft Power in International Relations. New York, NY: Palgrave Macmillan, 2005. P. 12.

 5Melissen J. Beyond the New Public Diplomacy // Clingendael Papers. Oct. 2011. №3. P. 1-2.

 6Еремина Н.В. Парадипломатия: новый голос регионов в современном дипломатическом концерте? //Мировая экономика и международные отношения. 2012. №6. C. 42.

 7Оболонская Е.А. Сетевые сообщества в политическом пространстве региона // Вестник Волгоград. гос. ун-та. Серия: История. Политология. Социология. 2008. №1. С. 20-22.

 8Сербина А.С. Еврорегионы как новые акторы мировой политики / Конфигурация нового миропорядка: проекты и реальность: монография / под ред. проф. О.И.Ивониной. Новосибирск: НГУЭУ, 2015. С. 167-195.

 9Hanson F. Baked In and Wired: eDiplomacy@State // URL: https://www.brookings.edu/ research/baked-in-and-wired-ediplomacy-state/ (дата обращения: 08.12.2016).

10Ibid.

11Hanson F. Revolution@State: The Spread of Ediplomacy // URL: https://www.brookings.edu/ wp-content/uploads/2016/06/03_ediplomacy_hanson.pdf (дата обращения: 08.12.2016).

1221st Century Statecraft // URL: http://www.state.gov/statecraft/overview/index.htm (дата обращения: 08.12.2016).

13См.: Концепция внешней политики Российской Федерации. 2013. Ст. 20.

14См.: Концепция внешней политики Российской Федерации. 2016. Ст. 9.

15Пантелеев Е. Внешняя политика и инновационная дипломатия // Международная жизнь. 2012. №12. С. 41.

16Grech, Olesia M. Virtual Diplomacy. Diplomacy of the Digital Age // URL: https://www.diplomacy.edu/sites/default/files/23082010104529%20Grech%20%28Library%29.pdf  (дата обращения: 08.12.2016).

17Лавров С.В. Российская дипломатия в меняющемся мире. / Между прошлым и будущим. Российская дипломатия в меняющемся мире. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2011. С. 99.

18Jordan B. Net diplomacy // URL: https://fcw.com/articles/2000/10/29/net-diplomacy.aspx (дата обращения: 08.12.2016).

19Симеунович Д. Нация и глобализация / Драган Симеунович (пер. с сербского яз. В.Д.Кузнечевского). Рос. ин-т стратег. исслед. М.: РИСИ, 2013. С. 95-96.

20Keohan R.O. Power and Governance in a Partially Globalized World. London: Routledge, 2002. Р. 193.

21Курбалийя Й. Управление Интернетом. М.: DiploFoundation; Координационный центр национального домена сети Интернет, 2010. С. 128.

22Саворская Е.В. Проблемы и перспективы применения сетевого подхода в исследованиях мировой политики // Вестник МГИМО-Университета. 2010. №3. С. 275.

23Borzel T.A. Organizing Babylon. On the different conceptions of policy networks // Public Administration. Vol. 76. 1998. №2. P. 253.

24Knoke D. Political Networks: The Structural Perspective. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. P. 235-236.

25Ibid.

26Латур Б. Об интеробъективности // Социологическое обозрение. 2007. №2. Т. 6. С. 82-83.

27Там же. С. 82.

28Там же. С. 84-85.

29Пригожин И.Р. Сетевое общество // Социс. 2008. №1. С. 5.

30Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. №6. С. 46-52.

31Пригожин И.Р. Сетевое общество. Указ. соч. С. 5.

32Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой.
Пер. с англ. / Общ. ред. В.И.Аршинова, Ю.Л.Климонтовича и Ю.В.Сачкова. М.: Прогресс, 1986. С. 15-16.

33См.: Концепция внешней политики Российской Федерации. 2013. Ст. 5, 8.

34См.: Концепция внешней политики Российской Федерации. 2016. Ст. 5.