Архив 6 номера 2016 года Папа Франциск рассказывает о себе

Любое значимое исследование, посвященное Папе Франциску или современному Ватикану, проводится сегодня в мире при использовании рецензируемой книги либо опоре на нее. Этот вывод - один из результатов нашей недавней работы в библиотеке Женевского отделения ООН и знакомства со многими последними трудами ведущих мировых религиоведов и ватиканистов. Хотим выразить на страницах журнала «Международная жизнь» нашу искреннюю признательность за эффективную помощь ведущему эксперту библиотеки, руководителю ее сектора содействия исследованиям И.А.Герасимовой.

Теперь об авторах рассматриваемой работы - С.Рубине и Ф.Амброджетти. Они журналисты, первый - аргентинец, вторая - итальянка, имеющие многолетний опыт отслеживания состояния дел в Римско-католической церкви (РКЦ). Рубин сопровождал Папу Иоанна Павла II в ходе ряда его международных поездок, брал интервью у крупных церковных лиц, включая Мать Терезу Калькуттскую. Амброджетти работает в итальянском агентстве печати ANSA и взаимодействует с известными международными изданиями, в частности Радио Ватикана.

В основу труда двух авторов положены обстоятельные беседы с архиепископом Буэнос-Айреса кардиналом Хорхе Марио Бергольо, продолжавшиеся более двух лет и сконцентрированные на этапах жизни иерарха и его мировоззрении. В 2010 году монография вышла в свет в Аргентине под названием «Беседы с Хорхе Бергольо. Иезуит». В 2013 году, то есть в момент избрания Папы Франциска, она оказалась единственным источником обширной информации о новом понтифике. Отсюда и интерес в мире к публикации и ее многочисленным переизданиям и переводам на разные языки. Настоящая рецензия зиждется на итальянской версии - «Хорхе Бергольо. Папа Франциск. Новый Папа рассказывает о себе. Беседы с Серхио Рубиным и Франческой Амброджетти»*. (*Jorge Bergoglio. Papa Francesco. Il nuovo Papa si racconta. Conversazione con Sergio Rubin e Francesca Ambrogetti. Milano: Salani Editore, 2013. )

В предисловии, написанном раввином из Буэнос-Айреса Абрахамом Скоркой, являющимся давним другом нынешнего понтифика (они, заметим, были соавторами резонансных выступлений в аргентинской и международной печати), отмечается: «В книге читатель найдет видение Бергольо проблематики, с которой сталкивается католическая церковь в настоящее время»¹.

Лейтмотивом введения, подготовленного С.Рубиным и Ф.Амброджетти, стало утверждение, что к моменту проведения конклава 2005 года, созванного для избрания нового главы РКЦ, примас Аргентины был уже хорошо известен высшему эшелону мирового католицизма и пользовался бесспорным авторитетом. «В ходе второго из трех проведенных туров голосования он получил 40 голосов, то есть добился беспрецедентного результата для латиноамериканского кардинала, оказавшись сразу же за Ратцингером, ставшим затем Бенедиктом XVI»².

Первая глава «Бабушка Роза и ее пальто с лисьим воротником» посвящена детству иерарха, его воспоминаниям о родных и близких. С особой теплотой он рассуждает о бабушке, материнских усилиях привить своим детям интерес к культуре и искусству, навыки домашнего хозяйствования, об играх с отцом. «Всякий раз, когда мы оставляем родных стариков в домах для престарелых с тремя шариками нафталина в кармане, как если бы речь шла о накидке или пальто, получается, что что-то не срабатывает с нашим умением тосковать, поскольку поддержание контакта с нашими дедушками и бабушками означает возвращение к встрече с нашим прошлым»³.

Вторая глава - «Лучше, чтобы ты начал работать…» - касается того периода, когда 13-летний Хорхе оканчивает среднюю школу и отец предлагает ему начать трудиться. Два года он работал уборщиком на чулочной фабрике, а потом получил назначение в административный аппарат предприятия. В это время будущий понтифик приступает к учебе в техникуме, специализировавшемся на продовольственной химии, и работает по специальности в отраслевой лаборатории. Полвека спустя именно ту работу Бергольо считает исключительно ценной для его формирования. Он выделил из своих учителей женщину, симпатизировавшую идеям коммунизма и убитую в годы диктатуры в Аргентине, ее требования проявлять максимум собранности в труде.

По словам прелата, «достоинство человеку дает труд. Не происхождение, не семейные корни, не образование. Достоинство как таковое проистекает только из труда»⁴. «Ключ социального вопроса состоит в труде. Трудящийся находится в центре. Сегодня во многих случаях не получается больше так... Поэтому не следует смотреть на работу только под углом результатов. Важен не доход и не капитал. И не человек должен служить работе, сколько работа должна служить человеку»⁵.

В третьей главе - «Следуя примеру Христа» - затрагивается сложный момент в жизни молодого Хорхе Бергольо. В возрасте 21 года он пережил тяжелое заболевание легких, когда три дня его жизнь висела на волоске. Была даже удалена верхняя часть правого легкого. Болевые ощущения привели к осознанию семинаристом человеческих пределов, но укрепили его веру. Сам он, однако, против того, чтобы трактовать боль неким благословением: «Боль как таковая не является добродетелью, но добродетельным может быть то, как мы боремся с ней»⁶.

Интересными для наших читателей могут стать размышления главного персонажа данной рецензии о том, что в мире существуют разные подходы к воспеванию мучений Христа в зависимости от эпохи и культур. «Если мы обратим взор на восточные иконы, русские к примеру, то заметим малое число отображений страждущего Христа. Намного больше тех, что относятся к воскресению. Но, напротив, испанское и перуанское барокко выделяют терзаемого муками Христа»⁷.

В центре четвертой главы - «Весна веры» - появление у 17-летнего Хорхе намерения посвятить себя церкви и динамика развития этой мечты. По достижении 21 года он поступает в семинарию. Сам Бергольо утверждает, что желание вступить в монашеский орден иезуитов проистекало из-за привлекательности облика данной конгрегации как «переднего края» церкви, соблюдающей обеты повиновения и дисциплины. К тому же у новичка возникло стремление заняться миссионерскими делами в Японии, но состояние здоровья не позволило реализовать такой замысел.

Полвека спустя иерарх подробно рассказывает о своих переживаниях в связи с зовом Бога, последовавшим радикальным изменением собственной жизни, об отношении его родных к решению сына и внука, своем мировосприятии периода ухода в церковь.

Делясь воспоминаниями, Бергольо демонстрирует максимум откровенности и искренности. Так, к примеру, он без утайки оглашает: «Мои мысли не были целиком направлены на религиозные вопросы, я ощущал политическое напряжение, сводившееся к чисто интеллектуальному выражению. Я читал «Нуэстра палабра» и «Пропоситос», которые издавались Коммунистической партией. Особенно мне нравились статьи одного из ее самых видных членов, выдающегося деятеля культуры Леонидаса Барлетты*. (*Леонидас Барлетта (1902-1975 гг.) широко известен в нашей стране. Он был писателем, драматургом, режиссером, журналистом и театральным деятелем. ) Эти статьи способствовали расширению моего политического кругозора. Но, несмотря на все это, коммунистом я не был никогда»⁸.

Отвечая на вопрос, как он оценивает свою жизнь и служение Богу, иерарх называет себя грешным. «С молодости жизнь давала мне ответственные поручения - сразу же после рукоположения меня в священники я был назначен наставником начинающих, а спустя два с половиной года - провинциалом ордена иезуитов. И мне пришлось учиться на ходу, учитывая мои ошибки, поскольку, да, я совершил много ошибок. Ошибок и грехов. Было бы лицемерием с моей стороны сказать, что сегодня я прошу прощения за грехи и обиды, которые я мог бы совершить. Сегодня я прошу прощения за грехи и обиды, которые я действительно совершил»⁹.

Пятая глава - «Воспитывать, начиная с конфликтной ситуации» - сконцентрирована на соображениях Бергольо о роли и месте воспитания и образования в жизни современного общества. Имея личный опыт преподавательской работы в колледжах Санта-Фе
и Буэнос-Айреса, он размышляет о том, как следует вести воспитательную работу в меняющемся мире, взывает постоянно думать о будущем, в котором придется жить нынешним школьникам и студентам.

Рельефно проступает идея, что школа должна точно знать неизменные ценности и отделять их от грез какой-то культуры или определенных социальных привычек. «Говорить сегодня на языке Сервантеса вызвало бы только смех, но содержащиеся в его произведениях испанские ценности остаются, несомненно, действенными»¹⁰. Иерарх сетует, что порой родители переводят учащегося из одной школы в другую, поскольку, мол, в новой лучше преподают информатику или иностранные языки. «Подобные настроения побуждают отдельные учебные заведения акцентировать работу на некоторых направлениях, оставляя без внимания нечто жизненно важное - воспитательный аспект»¹¹. Критике подвержено и часто встречающееся положение, когда родители игнорируют свою роль, возлагая на школу часть собственных обязанностей.

Шестая глава - «Когда я играл в Тарзана» - представляет собой квинтэссенцию мыслей Бергольо о самокритике и требовательности к себе, умении проявлять выдержку. «Быть терпеливым означает отказаться от претензии стремиться разрешить все. Нужно прилагать усилия, но мы должны сознавать, что не можем сделать все»¹².

Седьмая глава - «Вызов идти навстречу людям» - содержит оценки трудностей, с которыми сталкивается РКЦ, в частности в Латинской Америке. Бергольо отвечает также на вопросы, по которым до него католицизм занимал жесткие и непримиримые позиции. И хотя во время рассматриваемых бесед иерарх еще не являлся понтификом, он прямо изложил соображения, которые существенно разнились с официальными установками Ватикана. Так, признавалось, что перед священнослужителями ныне стоит соблазн быть администраторами, а не пастырями. В этих условиях главное, подчеркивалось, не в том, «чтобы сузить или снять какое-то наставление, облегчить то или иное, а в том, чтобы выйти на улицу в поисках людей, знать их по именам»¹³.

«Церковь, у которой все сводится к ведению приходской работы, которая замкнута на своей общине, подвержена точно тому, что и заключенный человек: она физически и умственно самоатрофируется. Или же разрушает сама себя как закрытая комната, где множатся плесень и сырость»¹⁴. Следует призыв уйти от «Церкви, «регламентирующей веру», к Церкви, «передающей и содействующей вере»¹⁵.

В качестве образца пастыря Бергольо ссылается на кардинала А.Казароли*, (*Агостино Казароли (1914-1998 гг.) - видный деятель Ватикана, ближайший соратник Иоанна XXIII, Павла VI, Иоанна Павла II. В августе 1975 г. подписал Заключительный акт СБСЕ в Хельсинки.) не прекращавшего еженедельную работу с малолетними преступниками даже во времена своей многолетней деятельности на высших постах государственного аппарата Ватикана (являлся главой внешнеполитического ведомства, а затем - государственным секретарем (премьер-министром) Святого престола)¹⁶.

Важной представляется высказанная иерархом концепция о том, что, «если мы не признаем существование в обществе людей с мыслями, отличающимися от наших, даже полностью противоположными, и не будем их уважать, не станем молиться за них, мы не спасем их в наших сердцах. Мы не должны позволить идеологиям брать верх над моралью»¹⁷.

Взвешенными и лишенными какой-либо резкости оказались и высказывания о «теологии освобождения», категорично отвергавшейся ранее Ватиканом¹⁸.

Восьмая глава - «Риск выхолащивания религиозного послания» - основана на широко обсуждаемых в западном обществе различных вопросах половой морали. Выделим прозвучавшую уверенность примаса аргентинской церкви в том, чтобы половое просвещение «велось постоянно в период развития детей и учитывало их возрастные уровни»¹⁹.

В девятой главе - «Черно-белая сторона сознания» - подняты проблемы безбрачия священнослужителей и случаи их преступного поведения, педофилии. Бергольо выступает против отмены целибата (безбрачия) и выражает сомнение, что такое может привести к росту числа священников. С укором он восклицает: «Многие из нас, священников, не заслуживают того, чтобы в нас верили»²⁰.

Десятая глава - «Страна, которой не удается пойти вверх» - сосредоточена на центральных темах жизни Аргентины, на том, как использовать большой потенциал для блага всех ее жителей. Бергольо называет «страшной несправедливостью то, что в нашей благословенной стране, которой Бог дал все, ощущается нехватка хлеба и работы»²¹. Он с негодованием осуждает отсутствие в Аргентине социального сознания, «готовность иной раз дать милостыню бедным, но не глядя им в глаза, а скорее для очистки совести»^22..

Одиннадцатая глава - «Создание культуры встречи» - тесно переплетена с предыдущим разделом, то есть обстановкой в стране, переживающей кризис. В качестве средства для преодоления различного рода проблем и трудностей иерарх отмечает «культуру встречи». По его выражению, «культура встречи» является единственным способом для продвижения вперед семьи и целых народов»²³. Эту свою мысль он иллюстрирует следующим образом: «Дикий капитализм распыляет экономическую и социальную сферы, тогда как вызов для общества состоит в создании уз солидарности»²⁴.

Двенадцатая глава - «Мне нравится и танго» - включила в себя вопросы журналистов о ежедневной жизни прелата, его привычках, вкусах, привязанностях и полученную реакцию.

Бергольо сообщает, что следить за происходящим ему помогает чтение газет. «Радио я включаю только для прослушивания классической музыки»²⁵. Ясно, что Интернетом он не пользуется. Любит поэзию И.Х.Ф.Гёльдерлина, из прозы - итальянскую классику, в частности роман Ф.Мандзони «Обрученные», книги Ф.М.Достоевского, Л.Маречаля.

Иерарх поведал, что у него была невеста, но с ней пришлось расстаться в силу возникшего религиозного призвания. Из спортивных увлечений назван баскетбол, в молодости он охотно играл в него, а затем стал любить смотреть футбол на стадионе. Говоря о слабостях человека, его грехах, примас отмечает наихудшим из них высокомерие²⁶. С ним живут люди, считающие, что никогда не должны просить прощения у кого-либо.

Тринадцатая глава - «Трудный путь к родине братьев» - посвящена вопросу национального примирения в стране, познавшей военные перевороты, террористические акции экстремизма всего идеологического спектра, жестокие репрессии со стороны государства во время правления последней военной диктатуры. В сознании аргентинцев остались глубокие раны, вызывающие острые дебаты об исполнителях преступлений, многие из которых все еще защищены неприкосновенностью. Вопрос о роли церкви в тот период, особо в ходе реализации военными хунтами так называемого «Процесса национальной реорганизации», вызвал жаркую полемику, в которой не было недостатка в обвинениях в слабости и даже в попустительстве отдельных представителей духовенства перед лицом систематических нарушений прав человека.

Изложенное Бергольо носит многоплановый характер и, на наш взгляд, точно отражает его мировоззренческие ориентиры как пастыря и как политика. Опираясь на заповеди Христа, он говорит о необходимости «прощения сердцем». Тут же следует добавление, что «забыть пережитое невозможно, но важно принести покой в собственное сердце, чтобы просить Бога о прощении того, кто меня обидел»²⁷.^.

При этом проведена мысль о возмездии. «Нельзя сказать: я тебя прощаю и мы делаем вид, что ничего не произошло. Как бы завершился Нюренбергский процесс, если бы к нацистским иерархам был применен такой подход? Смертельный приговор для многих из них, а тюрьма для других означали возмездие. Хочу уточнить: я против смертной казни, но тогда таков был закон и таким было возмездие, которого требовало общество, следуя действовавшей в ту пору юриспруденции»²⁸.

На вопрос, использовала ли церковь все имевшиеся у нее средства для защиты прав человека, Бергольо отвечает: «Церковь формируют все крещенные, как и остающееся общество, а сама она не знала сразу же о том, что происходило в действительности»²⁹. «Мы потихоньку и по частям стали узнавать факты»³⁰. Признается, что часть епископата отдавала предпочтение закрытым переговорам, а не публичным заявлениям, из-за опасений вызвать обострение обстановки. Вместе с тем приведены примеры публичной обеспокоенности епископов и осуждения пыток.

Что до обвинений церкви в поощрении безнаказанности, то, подчеркнул прелат, «последнее слово принадлежит юстиции»³¹.

Журналисты напомнили примасу, что Папа Иоанн Павел II простил человека, покушавшегося на его жизнь, но процесс продолжил свой ход. Последовала любопытная ремарка: «Папа посетил его в тюрьме, но Али Агджа не выдал ни малейшего признака раскаяния. Более того, он даже сказал: «Не могу понять, каким образом вы не умерли, мой курок никогда не ошибается»³².

В четырнадцатой главе - «Темная ночь, прожитая Аргентиной» - читателя информируют, что в момент конклава 2005 года пресса раскопала давнее расследование, проведенное в Буэнос-Айресе, относительно предполагаемого компрометирующего поведения кардинала в годы последней диктатуры. И не только это, утверждалось, что на электронные адреса всех кардиналов-выборщиков были отправлены материалы СМИ, порочащие образ аргентинского кандидата. На прелата возлагалась частичная ответственность за задержание двух священников-иезуитов в мае 1976 года, то есть спустя два месяца после переворота. Согласно версии обвинителей, Бергольо, являясь провинциалом ордена иезуитов в Аргентине, призвал отца Орландо Йорио и отца Франсиско Халикса прекратить проповедование в одном из трущобных пригородов столицы страны. Те категорически отказались, что, дескать, побудило его сообщить военным о лишении двух священнослужителей защиты со стороны церкви, косвенно дав тем самым отмашку на их арест.

Сам Бергольо никогда не комментировал выдвинутые против него обвинения, уходил от ответов на упреки в связях с членами военной хунты. Однако в ходе рассматриваемого интервью примас согласился изложить свою версию фактов и разъяснить собственную линию поведения во времена темной ночи, прожитой Аргентиной. Он уточнил: «Если я не говорил по горячим следам, то из-за того, что не хотел подыгрывать кому-либо, и не из-за того, что хотел что-то скрыть»³³.

Предоставленные пояснения сводятся к тому, что прелат помогал скрыться ряду людей и скрывал их сам, используя в этих целях даже штаб-квартиру ордена иезуитов в Буэнос-Айресе. Общее число спасенных он не помнит, но утверждал, что делал все возможное и для освобождения задержанных³⁴. Две встречи с генералом Виделой и адмиралом Массерой были посвящены, отмечено, именно этому. Что до Йорио и Халикса, то заявлено, что они создавали в трущобном поселке религиозную общину, чему целиком посвятили себя. Перед лицом предписания генерала иезуитов П.Аррупе обоим определиться со своим служением в ордене либо в общине священники отказались прекратить их проект и подали прошение об отчислении из ордена. До путча тогда оставались считанные дни и, предчувствуя неизбежность переворота, Бергольо, по его словам, предупредил того и другого о необходимости проявлять «максимальную осмотрительность», предоставил им «на случай опасности» возможность укрыться в загородном доме ордена.

Заметный акцент сделан на то, что опасность проистекала из деятельности двух иезуитов именно в трущобном пригороде. При этом сказано о неверии в их «подрывную активность». Наиболее уязвимым пунктом высказанных оправданий является, на наш взгляд, постулат об исключении священников из ордена решением «высшего священновластия», будто никто не посылал в Рим соответствующих докладных. Добавим тем не менее, что раздел венчает развернутое заключение известной аргентинской правозащитницы Алисии Оливиеры о полной непричастности Бергольо к преступлениям военной хунты и доверии ему.

Итоговая, пятнадцатая глава - «Причины для уверенности в будущем» - содержит в себе естественные для крупного иерарха в целом оптимистичные раздумья о перспективах развития человеческого общества, «вере в человека, его достоинство и величие»³⁵.

В качестве приложения публикуется очерк Бергольо (речь идет о пасхальном 2002 г. обращении кардинала к преподавателям и учащимся Буэнос-Айреса) о стоящих перед Аргентиной задачах в увязке с эпической поэмой Х.Эрнандеса «Мартин Фиерро».

Рецензируемая работа позволяет получить объемное представление о религиозном деятеле, возглавляющем ныне католическую церковь. И уникальность в том, что он сам как бы находится перед читателем, отвечая иной раз на крайне сложные для РКЦ вопросы. Полагаем, что книга дает основания говорить о сильном характере Папы Бергольо, его целеустремленности, верности вечным христианским ценностям.

Приведем последние тому примеры. В начале февраля 2015 года Папа Франциск квалифицировал конфликт на Украине «чудовищным братоубийственным насилием» и призвал украинских христиан к миру. Эти традиционные для понтифика мысли вызвали шквал критики со стороны тех, кого можно ассоциировать с украинской греко-католической (униатской) церковью, включая и их союзников в Польше, и не только в ней. Посещая Ватикан в 2015 и 2016 годах, украинские католические и греко-католические (униатские) епископы настойчиво пытались изменить упомянутое папское мнение, вновь и вновь твердили об «иностранной агрессии» и необходимости-де противостояния ей. Но понтифик всякий раз лишь подтверждал свою приверженность миру на Украине³⁶.

Глава пресс-службы Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) В.Анисимов резонно заявил: «Удивительно не то, что православная и католическая церкви имеют солидарную точку зрения относительно постигшей Украину беды, а то, что эта позиция кардинально не совпадает с официальной украинской пропагандой»³⁷.

Один из ведущих отечественных специалистов по проблематике католицизма, главный научный сотрудник отдела социальных и политических исследований Института Европы РАН А.А.Красиков выступил автором опубликованной аналитической записки об итогах исторической встречи в Гаване Папы Римского Франциска и Святейшего патриарха Кирилла³⁸. В работе, в частности, отмечается, что «Папа не перестает звать людей доброй воли к решительной и бескомпромиссной защите мира и справедливости»³⁹.

¹Bergoglio J. Papa Francesco. Il nuovo Papa si racconta. Conversazione con Sergio Rubin e Francesca Ambrogetti. Milano: Salani Editore, 2013. P. 7.

²Ibid. P. 9.

³Ibid. P. 24.

⁴Ibid. P. 30.

⁵Ibid. P. 34.

⁶Ibid. P. 36.

⁷Ibid. P. 37.

⁸Ibid. P. 45.

⁹Ibid. P. 49.

¹⁰Ibid. P. 57.

¹¹Ibid. P. 58.

¹²Ibid. P. 67.