Десять лет назад, 14 октября 2004 года, был подписан пакет документов относительно российско-китайской границы на островном участке в месте слияния рек Амур и Уссури и в районе острова в верховьях реки Аргунь. Этим завершился 40-летний марафон сложнейших, многотрудных и прерывистых переговоров по урегулированию пограничных вопросов между двумя смежными странами.

И тогда и сейчас многие задаются вопросом: чем вызван разрыв между заключением в 1991 году Соглашения о границе на ее Восточной части и окончанием пограничных переговоров с Китаем? Каким образом в конце концов удалось развязать последние проблемные «узлы» на российско-китайской границе?

q

Со старта переговоров в 1964 году самые упорные споры велись вокруг островного участка в месте слияния Амура и Уссури. Правда, даже в наиболее конфликтные периоды отношений особых инцидентов, тем более боевых столкновений, там не отмечалось. Зато переговорный процесс из-за острых разногласий по нему нередко тормозил, а порой зависал на грани полной остановки. Не удалось договориться и после возобновления переговоров в 1987 году, когда через три года стороны пришли к единому мнению практически по всем пограничным вопросам.

Проявив здравый смысл и дальновидность, советские и китайские руководители того времени пошли на то, чтобы не зацикливаться на двух несогласованных участках (добавился еще аргунский) и юридически оформить все уже решенное на восточной части границы от Монголии до КНДР. Так появилось Соглашение 1991 года. Столь уникальная договорная конструкция с пропусками (как говаривали эксперты, с «дырками») по существу была воспроизведением схемы, обсуждавшейся еще в 1964 году, но не реализованной в силу ряда объективных и субъективных причин.

К началу 1990-х годов отношения между двумя странами были уже нормализованы и быстро переходили в фазу развития конструктивного взаимодействия, опорным элементом которого становилось укрепление добрососедства.

Соглашение 1991 года в этом смысле имело значение политического символа. Оно сигнализировало, что самые заскорузлые и чувствительные проблемы, доставшиеся в наследство от истории или наслоившиеся за три десятилетия, могут поддаваться удовлетворительному решению при наличии у сторон стремления к этому, учете интересов, озабоченностей и потребностей партнера, при соизмерении долгосрочных задач двустороннего взаимодействия с глобальными трендами. Не будет преувеличением сказать, что реализация соглашения в немалой степени способствовала выведению российско-китайских отношений на орбиту доверительного стратегического партнерства.

Само по себе соглашение примечательно содержащимися в нем базовыми принципами и подходами, которые сыграли направляющую роль не только для нахождения развязок по оставшимся вопросам на российско-китайской границе. Они во многом помогли урегулировать пограничные проблемы между среднеазиатскими государствами и Китаем, стали предметом неослабного интереса в международном экспертном сообществе. Без этого соглашения не появились бы на свет два первопроходческих документа - соглашения 1996 и 1997 годов о мерах доверия и военной разрядке в районе границы с Китаем, ставшие предтечей далекоидущего начинания - создания в 2001 году Шанхайской организации сотрудничества (Казахстан, Кыргызстан, КНР, Россия, Таджикистан, Узбекистан).

К началу XXI века дружественные российско-китайские отношения обрели новый облик, качество и размах. Москва и Пекин согласились закрепить достигнутое в крупном и весомом договорном акте, который был подписан в 2001 году. В него вошло фундаментальное положение об отсутствии у России и Китая территориальных претензий друг к другу. Прошедший период убеждает, что идея Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве состояла не только и не столько в фиксации того, что уже получилось, сколько и прежде всего в постановке ориентиров на будущее. Характерно, что стороны заключили договор несмотря на то, что переговоры рутинно продолжались без видимых «просветов». Но фактически на том же отрезке времени руководители двух стран пришли к мысли, что более не следует оставлять на потом полное урегулирование пограничных вопросов, хотя ситуация на границе не вызывала беспокойства, все механизмы пограничного взаимодействия работали бесперебойно и результативно.

Логика, которая подводила российских и китайских лидеров к такой мысли, понятна и объяснима. Недоурегулированность вопросов границы, независимо от состояния и характера двусторонних отношений, всегда и везде остается тлеющим раздражителем, а если смотреть в корень, то своего рода крайне вредоносным «дремлющим» вирусом, способным дать о себе знать неожиданно, казалось бы, по пустяковому поводу. Речь, по существу, шла о том, чтобы воспользоваться сложившимся историческим шансом и попытаться финализировать тему границы. В какой-то мере это было созвучно известной дэнсяопиновской формуле 1989 года: «подвести черту под прошлым, исходя из интересов будущего».

Другое дело, как этого добиться, ведь применявшаяся многолетняя методика не давала эффекта. Следовало решиться на нестандартные подходы, однако такие, которые сочетали бы свежий ракурс при рассмотрении конкретных аспектов ситуации с приверженностью базовым принципам Соглашения 1991 года, поскольку граница является единым целым и не допускает применения различающихся критериев к определению прохождения ее линии, какой бы ни была специфика отдельных участков. Именно такого рода указания получили переговорщики.

q

Согласованная обеими сторонами на самом верху новая директива настраивала на оптимистический лад. Тем не менее давал о себе знать груз неординарности и многосложности задания. Контуры приемлемого результата тогда совершенно не просматривались. Но что важно подчеркнуть - переговорщикам была предоставлена широкая свобода перебирать варианты без жесткого лимита времени.

Сразу стало понятно, что устоявшийся годами формат переговоров был мало приспособлен для того, чтобы диалог приобрел зондажный характер, позволяющий обмениваться не просто идеями, а намеками, не боясь сказать «что-то лишнее». Требовалась атмосфера гораздо более глубокой доверительности. Ведь полярно разнящиеся переговорные платформы формально никто не отменял. Иными словами, могло получиться, а могло и нет.

Была проведена переналадка организационных моментов переговоров, усилена конфиденциальность, стала более строгой иерархичность порядка прохождения материалов. Попутно стоит заметить, что реально нацеленные на результат обсуждения сверхчувствительной темы - границы «не дружат» с громкоговорящей «мегафонной» дипломатией, когда каждый рабочий момент тут же выносится на публику, которой не интересны и докучают тонкости контекстуальной канвы переговорных позиций.

Понадобилось некоторое время, прежде чем стала разряжаться атмосфера противоборства взглядов и начали появляться проблески совпадения точек зрения, о чем делегации были обязаны незамедлительно докладывать высшим инстанциям. Постепенно поле взаимопонимания расширялось, каждое движение контролировалось лично министрами иностранных дел, которые выступали в роли своего рода мониторинговой группы высокого уровня. Такой порядок шел только на пользу дела, позволял поддерживать высокую динамику переговорного процесса.

На какой-то стадии возникло понимание, что согласованное решение может быть достигнуто, если оно будет иметь характер скрупулезно выверенного и тщательно отбалансированного политического компромисса. Это подразумевало, что взаимоприемлемая развязка не должна базироваться целиком на платформе взглядов одной из сторон и вместе с тем она не должна требовать от каждой из сторон ревизии своих взглядов. Необходимо было формировать нечто вроде широкого консенсуса, то есть сфокусироваться на поиске таких элементов, которые в соединении составили бы общий знаменатель.

Поисковые альтернативы выглядели подчас весьма контрастными, вызывали жаркие дискуссии. Это, однако, не сказывалось на общей настроенности сторон конструировать обоюдоустраивающий внятный вариант развязки.

Следует подчеркнуть, что обсуждения шли в русле принятой еще в 1964 году позиции, которая потом легла в основу Соглашения 1991 года. Предметом переговоров являлось урегулирование вопросов прохождения линии именно той границы, которая была установлена Пекинским договором 1860 года и признавалась действительной обоими соседними государствами на момент начала переговоров. Отказываться от нее, пересматривать или куда-то переносить ее никто не намеревался.

Это говорит о том, что переговоры с Китаем по пограничным вопросам не предназначались для решения территориальных дел, передачи или дележа земель и не занимались ими. Почему в 1860 году получилось так, а не иначе, пусть исследует историческая наука, такой подход был обозначен сторонами еще в ходе подготовки Соглашения 1991 года. А точки зрения историков могут быть далеко не одинаковыми и полемичными, что, впрочем, естественно, ибо каждая страна слагает и трактует собственную историю по-своему.

На пограничных переговорах, в ходе которых используются подробные делимитационные топографические карты, и по итогам обозначения границы на местности (демаркации) вполне возможны и допустимы некоторые территориальные корректировки. Но лишь как следствие уточнения положения линии границы в привязке к конкретному ландшафту. Они обычно незначительны по размерам и не считаются изменениями существующей границы. Такова международная практика, исходящая, в частности, из того, что местность, по которой проходит граница, подвержена изменениям природного и антропогенного происхождения.

Действуя в этом духе, переговорщики шаг за шагом, проект за проектом сближали на картах представления о том, как могла бы пролечь линия границы на обоих участках. Наконец, оставались последние, но критической значимости шаги. Они были внесены министрами иностранных дел, а затем в предварительном порядке рассмотрены главами государств. Получилась конфигурация, которая внешне заметно отличается от разграничения на других островных участках и в то же время базируется на принципах Соглашения 1991 года. Ее особенность в том, что линия границы пересекает острова и разделяет их территорию на две примерно равные по площади части. Наиболее показателен в этом плане островной район в месте слияния Амура и Уссури.

q

Уточненная по Соглашению 1991 года линия границы на всем ее протяжении более 4300 километров следует генеральным ориентирам, указанным в Пекинском договоре 1860 года. Нововведением было то, что применительно к пограничным судоходным рекам Амуру и Уссури был использован иной способ разграничения. Согласно тексту документа 1860 года, земли Российской и Китайской империй должны отсчитываться от коренных берегов этих рек. То есть в качестве границы принимались реки как таковые. Их межбереговое водное пространство не делилось, и принадлежность островов не устанавливалась. В договоре о них вообще нет упоминания. Такой способ размежевания в те времена был наиболее распространенным. Между отдельными странами он действует по сей день (КНР и КНДР).

О переходе к принципу середины главного фарватера для определения местоположения линии государственной границы стороны договорились еще в 1964 году. Это означало обращение к современной международной практике проведения речных границ, что, кстати, отвечало принятому в начале 1960-х годов советскому законодательству. Кроме того, это предполагало разделение между двумя странами сообразно данному принципу, то есть природным факторам, речной поверхности и, соответственно, островов, чего никогда ранее совместно не делалось. Иными словами, каждая из сторон без какого-либо давления на нее сочла целесообразным отказаться от прежнего способа и принять другой принцип разграничения на тех же реках, русла которых дотоле служили границей. Речь, таким образом, не может идти о чьих-то односторонних, тем более вынужденных, уступках ни в 1964, ни в 1991 годах.

Архипелажная группа из множества крупных и мелких островов в месте слияния Амура и Уссури общей площадью около 340 квадратных километров растянулась в длину на несколько десятков километров. Одним концом она почти упирается в город Фуюань на правом китайском берегу Амура, а другим смотрит на центр Хабаровска, стоящего ниже по течению на российском правом амурском берегу. Наиболее значимые два острова носят у нас названия Тарабаров и Большой Уссурийский, получившие их только в 1920-х годах. Китай, формально-юридически владевший всем Амурским бассейном и Приморьем до 1860 года, с очень давних времен именует их Хэйсяцзыдао, но каждый из них имеет и свое название.

В тексте Пекинского договора приводятся два ключевых, но не тождественных понятия - «место слияния Амура и Уссури», до которого вниз по течению Амура шла граница, и «устье «Уссури», где граница поворачивала и далее направлялась вверх по ее течению. Поскольку «место слияния» - это некое пространство (китайские иероглифы передают именно такой смысл), а «устье» - это точка впадения Уссури в Амур, то для применения принципа середины главного фарватера краеугольное значение приобретает ответ на вопрос, где в месте слияния находится устье. Вот здесь и возникла критического плана загвоздка на переговорах.

Оказалось, что стороны совершенно по-разному «читают» и понимают местную топографию, а отсюда придерживаются диаметрально противостоящих мнений о том, где должна быть граница и чьими должны стать острова. Согласно нашей точке зрения, устье Уссури находится примерно посередине второстепенного рукава Амура, выходящего к Хабаровску, а потому главные фарватеры двух рек не сопрягаются. В Китае устоялось представление о том, что Амур не раздваивается на рукава и соединяется с Уссури протокой. Сама же Уссури впадает непосредственно в Амур у набережной Хабаровска, и именно здесь сходятся два главных фарватера. Заметим, что возникающая логическая неувязка насчет того, что берег острова не может одновременно считаться коренным берегом реки, китайскую сторону почему-то не смущает.

Другая загвоздка имела историко-эмоциональные истоки. В конце 1920-х - начале 1930-х годов архипелажную группу, подобно почти всем островам на Амуре и Уссури, Советский Союз в ответ на приближение японской военной машины взял в одностороннем порядке под свой контроль и охрану. Создавшееся положение, однако, юридически так и не было оформлено, но с годами стало у нас восприниматься как само собой разумеющийся факт, существующий чуть ли не со времен русских землепроходцев XVII века. С этим никогда не соглашался Китай, как и с версией НКИД СССР, запущенной в те годы, относительно принадлежности островов на пограничных реках.

Утверждалось, что о реальной границе надо судить не по тексту Договора 1860 года, а по красной черте на приложенной к нему карте, проведенной впритирку к китайским берегам Амура и Уссури. В месте их слияния она нанесена по китайскому берегу второстепенного рукава Амура до Уссури и далее вверх по ее коренному берегу. Из подобной трактовки вытекало, будто еще при установлении границы в 1860 году Россия и Китай поделили водное пространство рек, в результате чего острова уже тогда оказались российскими.

Такая версия прижилась у нас, несмотря на ее расхождение не только с текстом Пекинского договора, но и с правилами интерпретации международных договоров, согласно которым карты не могут рассматриваться в качестве самодостаточных правовых документов. Если они и прилагаются к договорам, что бывает не всегда, то их функция - сугубо иллюстративная, подсобная. Какой бы ни была карта, она не должна противоречить тексту. Любые сомнения разрешаются путем апелляции к текстовому описанию границы. Начертанное на приложенной к Договору 1860 года карте выглядит как прием картографической техники, когда путем выделения ярким цветом вносится больше ясности в показ пределов сухопутной территории соседнего государства, если граница проходит по рекам. Подобная технология присуща и современной российской картографии.

Кроме того, существовал еще ряд моментов, которые нельзя было обойти вниманием. В районе островов в месте слияния Амура и Уссури, по китайским воззрениям, находится крайняя восточная географическая точка территории страны. Ближайшее к Хабаровску пространство острова Большой Уссурийский было нами давно освоено и обжито (в целом же болотистые и заливаемые при высокой воде острова представляют собой картину дикой природы). На островном берегу, напротив устья Уссури, в конце 1990-х годов был возведен массивный храм-часовня. Обе стороны, разумеется, хорошо осознавали военно-стратегическую значимость района островов на стыке двух крупнейших дальневосточных рек.

Центральный пункт уравнения виделся в том, чтобы найти такое соединение граничной линией середин двух главных фарватеров, которая давала бы политически равновесное решение и не наносила ущерба оборонным и социально-экономическим интересам каждого из государств. Сохранить прежнюю границу по красной черте вдоль протоки (Казакевичева) не представлялось возможным, ибо это было абсолютно неприемлемо для китайской стороны. В свою очередь, мы категорически не собирались принимать китайское мнение о впадении Уссури непосредственно в Амур под набережной Хабаровска и перенесении сюда границы. Поиск компромисса виделся в совместном определении варианта «икс» прохождения линии границы, а не в определении оси симметрии или предварительном установлении пропорций дележа островных территорий, как это до сих пор кажется многим наблюдателям, особенно японским.

Из согласованной в конечном счете развязки видно, что стороны соединили середины главных фарватеров двух рек почти прямой граничной линией, пролегшей поперек острова Большой Уссурийский, относя к России его заселенные районы и площадку с храмом-часовней. Обе страны получали свои собственные водные пути перехода из Амура в Уссури и обратно через соответствующие отрезки неглавного рукава Амура, обретавшие статус внутренних вод России и Китая. Весь необитаемый остров Тарабаров и пустая часть острова Большой Уссурийский становились китайской территорией, а остальное пространство острова - российской. Таким образом, в 2004 году впервые в истории российско-китайского разграничения была совместно определена и оформлена в международно-правовом порядке государственная принадлежность этой группы островов. Схожим образом был решен вопрос о границе в районе островка в верховьях Аргуни, где также выявились полярные взгляды на топографию местности.

Если руководствоваться основным текстом Пекинского договора 1860 года, согласно которому принадлежность островов на Амуре и Уссури не устанавливалась, то выходит, что в итоге 40-летнего переговорного марафона оба государства ничего не потеряли и не уступили, а, наоборот, формально получили территориальные приращения. Такая ситуация сегодня называется «win-win», что означает «обоюдный выигрыш».

q

Российско-китайская граница воспринимается сейчас не столько разделяющей линией, сколько и главным образом мирной полосой добрососедства, связующей два государства. На взлете находится разнообразное приграничное сотрудничество. Безукоризненно выполняются меры доверия в военной области в районе границы. Беспрецедентное наводнение на Амуре 2013 года не вызвало каких-либо инцидентов в охране границы. Разрушительное стихийное бедствие показало, что пограничные реки - это общее достояние и общие проблемы. Отсюда напрашивается вывод: эти реки требуют совместного внимательного мониторинга, расширения поля информационного обмена, налаживания еще более тесной координации деятельности различных ведомств и служб двух стран как в предупреждении и ликвидации чрезвычайных ситуаций, так и в осуществлении программ берегоукрепительных работ и водопользования.

Появляются обнадеживающие сдвиги в сфере приграничной транспортной инфраструктуры. В конце февраля 2014 года начато возведение крупного железнодорожного перехода через Амур в районе Нижнеленинское - Тунцзян, первого сооружения такого масштаба на российско-китайских пограничных реках. Переброшены автомобильные мосты на российскую и китайскую части островов в месте слияния Амура и Уссури. Важно, чтобы в подходах к освоению этих земель первенствующее место занимала забота о сохранении по-своему уникальной природы, в том числе совместная защита от ударов водной стихии.

Полное урегулирование пограничных вопросов между Россией и Китаем имеет зримый мультипликативный эффект. Оно приносит ощутимую пользу народам двух стран, скрепляет конструктивный потенциал двусторонних отношений и работает на благоприятные перспективы их дальнейшего развития. А это чрезвычайно ценно в современной международной обстановке.