Я с удовольствием принял приглашение участвовать в сегодняшнем "круглом столе", поскольку, во-первых, его проведение в рамках Всероссийского энергетического форума уже стало доброй традицией, а, во-вторых, сам формат "круглого стола" позволяет достаточно продуктивно и без лишнего формализма обмениваться мнениями и вести дискуссию по самым различным проблемам.

Причин, по которым сегодня тема обеспечения энергетической безопасности Европы опять, что называется, стоит на повестке дня, несколько, но основных - две. Это январский транзитный кризис на Украине и весьма показательная реакция на него со стороны Европейского союза в виде прошедшей в конце марта в Брюсселе Международной инвестиционной конференции ЕС - Украина.

К этим двум событиям еще вернемся, но сначала хотелось бы вкратце обрисовать ту ситуацию, которая сегодня сложилась с транспортом российского газа в Европу.

Дело в том, что сегодня наши основные транзитные маршруты работают практически на пределе своих возможностей. Экспортный газопровод Ямал - Европа полностью загружен. В следующем году на полную мощность выйдет другой наш проект - "Голубой поток". Вот почему в своей стратегии развития бизнеса в Европе мы уделяем особое внимание двум новым проектам: "Северному" и "Южному" потокам.

Проект "Северный поток" является приоритетным проектом по развитию системы транспортировки российского природного газа в страны Западной Европы и состоит из сухопутных участков (на территории России и Германии) и морской части протяженностью около 1200 километров.

После выхода на сушу в Германии газопровод будет соединен с действующей газотранспортной системой (ГТС) компаний "ВИНГАЗ" и "Е.ОН Рургаз". Производительность двух ниток газопровода - до 55 млрд. куб. метров в год. Реализация этого проекта уже вступила в практическую стадию и идет по плану.

Рассматриваемый сегодня маршрут газопровода "Южный поток" подразделяется на российский сухопутный и зарубежный участки. Планируется, что российский сухопутный участок протяженностью около 1600 километров, пройдет по территории Северного Кавказа (Ставропольский и Краснодарский края) на большей части пути вдоль газопровода "Голубой поток".

Общая протяженность морского участка "Южного потока", от российского до болгарского берега, составит около 900 километров, максимальная глубина - более 2 тыс. метров, проектная производительность - около 30 млрд. куб. метров в год, причем мы также будем просчитывать в ТЭО варианты увеличения проектной производительности.

Для строительства наземного участка рассматриваются различные маршруты, проходящие по территории стран Восточной и Центральной Европы с возможными конечными пунктами в Италии и Австрии. Сводное ТЭО газопровода планируется закончить к концу этого года.

Газопровод "Северный поток" начнет функционировать в 2011 году, "Южный поток" должен войти в эксплуатацию в 2015 году.

Что касается украинского коридора, то здесь мы не можем увеличить прокачку сверх установленных новым транзитным контрактом объемов в 110 млрд. куб. метров в год.

Дело в том, что газотранспортная система Украины требует безотлагательного проведения ремонтно-восстановительных работ, без которых ее пропускная способность может снизиться к 2013 году, по оценкам Международного энергетического агентства, до 80-90 млрд. куб. метров в год.

Ежегодно выделяя на реконструкцию и техническое перевооружение Единой системы газоснабжения России не менее 2 млрд. долларов, мы можем сказать совершенно определенно, что единовременные инвестиции в заявленных Украиной объемах не решат проблем украинской газотранспортной системы.

Не будем забывать, что существенных инвестиций в газотранспортную систему Украины не было с советских времен. Отсутствует информация о международном техническом аудите этой системы. Также неизвестно, как скажутся рискованные эксперименты по переводу ГТС Украины в реверсный режим в январе этого года на ее работе в будущем.

К сожалению, у нас нет оснований полагать, что заявленные средства дойдут хотя бы до Украины, не говоря уже об инвестициях собственно в ГТС, поскольку мартовская конференция конкретных размеров помощи со стороны ЕС так и не утвердила.

Зато в принятой по результатам конференции декларации прописаны весьма серьезные обязательства украинской стороны по реформированию газового сектора и законодательной базы, которые, по всей видимости, являются необходимым условием для выделения такой помощи.

Зная сегодняшнее состояние политической власти на Украине, не нужно быть большим экспертом, чтобы понять, что какие-либо значимые подвижки в этой сфере не произойдут до президентских выборов в следующем году, а также в течение некоторого времени после них. Прибавьте сюда еще семь лет, которые потребуются, по оценкам украинской стороны, на завершение модернизации, и получится, что решение наиболее острого вопроса европейской энергобезопасности отодвигается в лучшем случае почти на десятилетие.

Мы уже говорили, что воспринимаем двусторонний характер договоренностей между ЕС и Украиной относительно модернизации ее газотранспортной системы как безответственный и недружественный жест со стороны ЕС.

Более того, у нас складывается впечатление, что ЕС в последнее время осознанно реализует курс на снижение зависимости от газовых поставок из России, о чем мы постоянно слышим от руководителей ЕС самого высокого ранга -Жозе Мануэля Баррозу, Хавьера Соланы, Бениты Ферреро-Вальднер и других.

Чем объяснить такую дискриминацию российского газа? В ответ "Газпром" обвиняют в том, что он является ненадежным поставщиком. При этом ссылаются на два изолированных эпизода в нашей 40-летней истории безупречных взаимоотношений с Европой по газу. Речь идет о январских 2006 и 2009 годов конфликтах с Украиной. Если первый не имел последствий для газоснабжения Европы, то второй привел к остановке газового транзита на две недели в январе этого года.

После конфликта в 2006 году мы не раз обращались к руководству Евросоюза с целью дать принципиальную оценку деятельности Украины в этом конфликте. Ведь конфликт начался тогда, когда мы стали реализовывать переход на рыночное ценообразование со странами СНГ, чего так настойчиво добивалось прежнее руководство Евросоюза. При всей значимости этого эпизода для формирования политики Европы в области энергобезопасности принципиальной оценки руководством ЕС поведения Украины в январе 2006 года так и не было сделано. Руководство Евросоюза просто устранилось от такой оценки.

Аналогичным образом оно поступило и в 2009 году. Большинство простых европейцев не интересуют сложные для понимания правовые и экономические аспекты кризиса. Учитывая традиционно предвзятое освещение в западных СМИ любых конфликтов, связанных с "Газпромом", вряд ли стоило ожидать иных результатов, кроме репутационных потерь для нашей компании в европейском общественном мнении.

Вместе с тем вердикт о ненадежности является для нас откровенно несправедливым - с таким же успехом можно обвинять в ненадежности компании, чьи суда захватываются сомалийскими пиратами с целью получения выкупа. Хотя у этих компаний в отличие от "Газпрома" существует, как минимум, свобода выбора маршрута для своих судов. У нас такой свободы маневра не было и не будет, пока не будут построены новые газопроводы.

Напомню, что для "Газпрома" с момента распада СССР не существовало юридических или иных обязательств по продаже Украине газа по цене ниже рыночной. Многомиллиардные ценовые субсидии с нашей стороны были проявлением понимания не только серьезных экономических проблем, стоявших перед Украиной, но и тех последствий, которые мог бы иметь для Европы коллапс основного коридора поставок российского газа.

По сути, мы все эти годы сознательно шли на снижение нашей выручки, понимая, что тем самым платим за энергобезопасность европейских потребителей. Между прочим, только за последние три года мы безвозмездно вложили в Украину 30,3 млрд. долларов, что на порядок больше не то что реальных инвестиций, а только обещаний, которые мы сегодня слышим от Евросоюза.

К сожалению, наш украинский партнер предпочел использовать свое положение фактического монополиста в плане транзита российского газа в Европу для откровенного шантажа. Он не только использовал угрозу остановки транзита российского газа в Европу, но и сознательно реализовал ее в качестве главного инструмента для сохранения ценовых субсидий.

Дело в том, что основные украинские промышленные потребители газа расположены в восточной части страны, а газохранилища находятся на западе, рядом с ЕС. При отсутствии контракта на поставку газа с "Газпромом" единственным способом снабжения внутренних украинских потребителей является работа ГТС в реверсном режиме. Проблема состоит в том, что невозможно одновременно качать газ на восток и на запад по одной и той же трубопроводной системе.

И в начале января Украина сделала выбор в пользу внутреннего рынка, первой перекрыв европейский транзит. Тем самым она сделала простых граждан Европы заложниками своих необоснованных претензий на получение ценовых субсидий. Такая позиция страны, стремящейся к членству в ЕС, является неприемлемой, и если бы руководство ЕС провело объективное исследование всех фактов, то о перспективах вступления Украины в ЕС можно было бы позабыть надолго. Транзитный монополист, шантажирующий Россию и Европу, видимо, не самый лучший кандидат на такое членство.

Вместо этого декларация от 23 марта говорит о "сильных партнерских отношениях между Украиной и ЕС по вопросам транзита газа через Украину в ЕС", а сама Украина именуется там не иначе как "стратегический партнер ЕС в газовой сфере".

Видимо, участь замерзающих европейцев стоит немного в сравнении с открывающимися возможностями для присоединения ГТС Украины к единому газовому рынку Европы. Этим, очевидно, и объясняется отсутствие желания у руководства Евросоюза назвать подлинных виновников январского транзитного кризиса. Подобное расследование одновременно показало бы и полную несостоятельность обвинений в ненадежности "Газпрома" как поставщика газа.

Если экономических причин для снижения так называемой зависимости Европы от российского газа нет и основным мотивом действий Евросоюза является геополитика, то что это, если не явный протекционизм со стороны ЕС? Но можно ли тогда говорить, что между Россией и Евросоюзом существуют подлинно равноправные партнерские отношения?

Прошедший в апреле в Софии Энергетический саммит стал своеобразной "лакмусовой бумажкой", которая выявила истинную позицию Евросоюза по этим вопросам. Причем с учетом последних событий нам уже недостаточно общих слов в отношении предпринимаемых "Газпромом" усилий по диверсификации маршрутов доставки природного газа в Европу. Мы ждем от ЕС однозначной поддержки конкретных проектов, прежде всего вступившего в стадию практической реализации "Северного потока", а также планируемого газопровода "Южный поток". Если Европа действительно заботится о своей энергетической безопасности, она должна понимать, что единственный способ ее обеспечить - это диверсифицировать маршруты доставки газа, сбалансировав значимость каждого из них.

Схожие цели преследует и "Газпром", поскольку в силу географических особенностей практически все наши целевые рынки удалены от нас и предполагают прохождение через транзитные страны. Именно поэтому мы постоянно работаем над диверсификацией наших поставок, что предполагает не только строительство уже упоминавшихся "прямых" газопроводов, но и смещение приоритетов при развитии новых регионов (Баренцево море, Ямал, Сахалин) в пользу сжиженного природного газа (СПГ).

Проводимый нами анализ перспектив развития основных рынков сбыта СПГ, прежде всего рынка США, дает основание полагать, что в ближайшее десятилетие ввиду резкого роста себестоимости местной добычи российский СПГ будет там вполне конкурентоспособен. Именно поэтому развитие сегмента СПГ в бизнесе "Газпрома" является стратегической целью нашей компании в среднесрочной перспективе.