Архив 11 номера 2023 года Мода и война

Костюм - это зеркало бытия, это оболочка, которая принимает на себя все оттенки переживаний. Р.В.Захаржевская

Мода всегда адаптируется к изменениям в жизни общества. На ней отражаются все внутренние колебания и внешние воздействия экономического, политического и социального характера. ХХ век обеспечил ими сполна, в том числе двумя мировыми войнами.

Их колоссальное влияние на моду весьма показательно, например, проявилось в Первую мировую. Она впервые заставила женщин всех сословий работать, заменив ушедших на фронт мужчин, на фабриках, военных заводах, за рулем автомобилей, в роли почтальона, швейцара и даже полицейского. Новые реалии требовали более простой, удобной и практичной одежды и повлияли на крой, значительно упростив его.

Вторая мировая развила и закрепила эти тенденции. Суровые условия жизни, нехватка самого необходимого и жесточайшая экономия привели к еще большему упрощению и демократизации костюма, появлению утилитарных и многофункциональных форм одежды, «самодельной» моде. Во всех странах, участвовавших в войне, было введено нормирование товаров и материалов. Шерсть, хлопок, шелк, нейлон, кожа в первую очередь шли на нужды фронта.

Одним из наглядных примеров была Великобритания. Она первой из союзников по антигитлеровской коалиции законодательно закрепила экономию. В самом начале 1940-х руководство Торговой палаты предложило наладить выпуск модной и практичной одежды, не требовавшей большого расхода тканей и других материалов. К ее созданию привлекли популярных британских модельеров, разработавших простые, элегантные и функциональные фасоны. Главное ограничение касалось ассортимента тканей, в них должно было быть минимальное содержание натуральных волокон, которые шли на нужды армии. Кроме того, на женской одежде не могло быть больше двух карманов, пяти пуговиц, шести швов на юбке, двух встречных или бантовых (широких) или четырех узких складок. Допускалось 160 дюймов (4 м) строчки и, конечно же, воспрещалась излишняя декоративная отделка¹.

В 1942 году военное ведомство США готовит аналогичную инициативу - «Приказ общего ограничения L-85». Как и в Великобритании, вводились запреты на сложный покрой, требовавший значительного расхода материала, а также на использование некоторых видов и цветов тканей.

Женщины начинают придерживаться правила «обойдись и почини», стараются сохранить максимальное количество уже приобретенной одежды, перешивают и переделывают имеющийся гардероб. В Америке появляется целое движение «Береги остатки». В Лондоне открываются центры взаимопомощи по пошиву одежды, где рассказывали и показывали, как наилучшим образом использовать старую и шить из нее новую. Чаще всего предлагали перекраивать наряды для вечеринок в скромные повседневные платья. В 1941 году выходит очень популярная в то время книга Джоанны Чейз «Шей и экономь», в которой она убеждает женщин, что элегантный внешний вид не должен страдать из-за того, что все продается по талонам². В модных журналах также появляется много статей о том, как перешить старые наряды и украсить себя с помощью подручных средств, например сделать украшения из проволоки и даже консервных банок. Некоторые изобретения, появившиеся в результате дефицита в военное время, мы носим до сих пор, даже не подозревая об их происхождении.

С целью экономии ткани юбки теперь становятся значительно короче, до колена или чуть ниже, прямыми или чуть расклешенными, а не широкими и многослойными. С женских нарядов практически исчезают элементы декора и детали, которые требовали использования большого количества дополнительной ткани и ниток: рюши, кружева, сложные драпировки. Вновь возникает мода украшать платья белыми воротничками и манжетами, экономя, таким образом, на пошиве белых блузок дефицитный материал. Брюки входят в женский гардероб в качестве повседневной одежды, а не только, как было раньше, для прогулок или пляжа.

На крой все больше и больше влияния оказывает военная форма. Фасон упрощается, появляются широкие плечи с целью визуально сделать талию уже и тем самым добавить привлекательности образу. Модными становятся такие детали, как погоны, ремни, пряжки, накладные карманы.

Женщины начинают носить сумки через плечо, напоминающие офицерскую планшетку или сумку почтальона. Они гораздо вместительнее и удобнее ридикюлей и оставляют руки свободными.

Получают широкое распространение обтянутые тканью пуговицы. Делали их из-за того, что купить несколько одинаковых пуговиц на платье или блузу было невозможно, поэтому подбирали более или менее подходящие по размеру и обтягивали лоскутками. А по воспоминаниям парижского кутюрье Эльзы Скиапарелли, и вовсе из-за нехватки пуговиц и английских булавок костюмы и платья часто застегивали на собачьи цепочки³.

Ввиду дефицита нейлона, который шел на военные нужды, не хватало колготок, и впервые в США появляется так называемый «макияж ног». Женщины рисовали тонкую линию сзади на ноге, имитируя шов чулок, так как не все были готовы ходить с голыми ногами: это считалось неприличным. Некоторые даже умудрялись пририсовывать пятку. А Скиапарелли выпустила «Шокирующие чулки» - лосьон цвета загара, создававший иллюзию чулок на ногах.

Из-за нехватки кожи все более популярной становится обувь из ткани, с открытым мыском и пяткой. Итальянский дизайнер обуви Сальваторе Феррагамо в годы войны придумывал модели практически из всего, что попадало под руку: фетр, волокно конопли, окрашенное «под кожу», дерево, резина, синтетика и переработанные отходы кожевенного производства.

Регулирование коснулось фасонов и высоты каблука. Женщинам рекомендовали покупать удобные модели на плоской подошве или танкетке, которую Феррагамо придумал еще в 1936 году из пробкового дерева и которая получила повсеместное распространение, став символом военного времени.

Историю изобретения танкетки мастер вспоминал в своей автобиографии: высококачественная сталь была полностью реквизирована для эфиопской кампании, а она в производстве туфель была необходима для геленка (стальная пружинящая пластина в полости свода стопы для создания упора и предотвращения искривления каблука). Когда он начал использовать сталь более низкого качества, каблуки стали шататься и ломаться, что вызвало бурю негодования у клиентов. После многочисленных попыток поддержать свод стопы различными материалами Феррагамо решает попросту заполнить пространство между пяткой и носком с помощью сардинского пробкового дерева. Так и появилась танкетка.

Другим его изобретением военных лет явилось использование целлофана для верха обуви. Однажды, открыв коробку конфет, он обратил внимание на прозрачную упаковочную пленку. Скрутив из нее отдельные полоски, он переплел их между собой, конструкция оказалась вполне прочной, чтобы выдержать давление со стороны верха стопы. Для получения цветового эффекта достаточно было добавить разноцветные нити⁴. Феррагамо также придумал шить обувь из обрезков кожи разных цветов - то, что позже назовут техникой «пэтчворк».

Что касается головных уборов, то шляпки становятся значительно меньше по размеру, опять же в целях экономии, но гораздо более сложными по декору, ведь для него можно было использовать любые лоскутки и обрезки. В моду входят береты и платки, которые повязывают, как тюрбан, и тоже украшают затейливым образом. Найти хорошую шляпку в военные годы было большой проблемой. Тюрбан стал настоящим спасением, когда доступ к услугам парикмахеров и шампуню был ограничен. А еще очень популярной была сетка. Из воспоминаний ирландской актрисы и писательницы Теодоры Фицгиббон: «Сетка для волос - чудесное изобретение военного периода, когда не было времени, чтобы пойти в парикмахерскую. Их делали из грубой рыболовной сетки, как мешок, и скрепляли резинкой, вы засовывали туда все волосы на затылке…»⁵

Косметика в годы войны стала настоящей роскошью. Компоненты для ее производства - спирт, вазелин, животные жиры, сырье для красителей - шли на нужды фронта. Но тем не менее ее продолжали производить, хотя и ограниченно. Отдельно хочу сказать несколько слов о красной помаде - ее роль уникальна.

Гитлер, который вообще терпеть не мог косметику, больше всего ненавидел красную помаду. Этот факт и сделал ее самым ярким символом сопротивления нацистскому режиму во всем мире.

Многие женщины в годы войны стали наносить на губы красную помаду именно в знак антифашистского протеста. Она стала очень популярна. Известные косметические фирмы выпустили в те годы свои «победные красные»: «Elizabeth Arden» - «Victory Red», «Helena Rubinstein» - «Regimental Red».

Арден даже получила большой заказ от правительства США на производство красной помады для женщин военнослужащих, ее раздавали им в обязательном порядке. Этот цвет получил название «Montezuma Red» в честь слов гимна морских пехотинцев США, в котором они обещали сражаться за свою страну везде - «от чертогов Монтесумы до берегов Триполи».

По указанию Черчилля в Великобритании красную помаду выдавали не по талонам, а по мере необходимости. Красная помада входила в сухпайки для женщин-военнослужащих наряду с табаком для мужчин. А Красный Крест раскладывал ее в коробки с медикаментами и продуктами, которые отправлялись в освобожденные концлагеря. Казалось бы, такой ненужный и абсолютно бесполезный в данной ситуации предмет. Но это не так.

15 апреля 1945 года освободили лагерь Берген-Бельзен. В коробках, переданных от британского Красного Креста, была та самая помада. Освободители были уверены, что помада - последнее, в чем нуждаются узницы. Но как же они заблуждались! Войдя в бараки, военные были поражены, увидев изможденных, измученных женщин в страшных лагерных робах, некоторые от истощения даже не могли встать, но на губах у всех была ярко-красная помада. Тем самым они кричали всему миру, и прежде всего себе: «Мы выстояли, нас не сломили, мы живы и будем жить!»

Столица моды и немецкая оккупация

Сложности военных лет неизбежно отразились и на знаменитой французской модной индустрии. В стране также действовала строгая ограничительная система на использование материалов. У всемирно известных модных домов стало значительно меньше покупателей, в том числе и иностранных, приносящих раньше основную часть прибыли. Серьезным вызовом явилась и политика оккупационных властей.

Немцы собирались перенести центр высокой моды из Парижа в Берлин, Франкфурт и Вену. Отправить туда персонал, перевезти ателье и мастерские. Президент Синдиката высокой моды Люсьен Лелонг приложил огромные усилия для сохранения национальной индустрии. Ему удалось путем сложных и долгих переговоров отстоять сначала 12 домов моды, а затем 60. «Я сказал им, что моду перевезти нельзя, это не кирпичное производство»⁶.

Как вспоминала Эльза Скиапарелли, «высокая мода продолжала идти своим путем, заполняя часы, минуты и секунды работой и хорошим настроением, - да не овладеет безнадежность душой публики! Я спрашиваю себя, понимали ли люди в то время, что модная одежда из Парижа могла бы выступить в качестве пропаганды Франции. Противостояние женского изящества, с одной стороны, и жестокости и ненависти - с другой, намного сильнее, чем когда в роли антитезы насилию выступает литература. Из 600 служащих нашего Дома моды осталось 150, и маленькие школьные парты, за которыми сидели мои продавщицы при входе, опустели. Некоторые швеи проходили 12 километров, чтобы попасть на работу.

За три месяца мы создали коллекцию в надежде, что на нее кто-то отреагирует. Называлась она «Плати наличными и уноси», на каждом предмете этой коллекции были повсюду огромные карманы: женщина, вынужденная выходить из дома в спешке или являться на работу без сумки, разместит в них все, что ей нужно. Таким образом, у нее свободные руки, и она сохраняет женственный облик. Там было и вечернее платье, замаскированное под послеобеденное: выходите из метро, чтобы отправиться на элегантный обед, вам достаточно потянуть за бантик, и послеобеденное платье удлиняется и превращается в вечернее. Все мужчины разъехались, у нас не было закройщиков. Даже швейцар при входе, блондин русского происхождения, покинул свой огромный красный зонтик, чтобы присоединиться к 6 млн мужчин, ушедших воевать. Манекенщицы - их осталось трое - показывали коллекцию с невероятной ловкостью и скоростью.

Среди клиенток было больше всего американских женщин, которые пока не хотели покидать Париж, а также француженок: они на несколько часов оставляли свои замки, чтобы купить платье, обычно домашнее - последняя элегантность им доступная. Но прежде всего мы представляли коллекцию из соображений престижа, чтобы доказать самим себе, что еще работаем»⁷.

Скиапарелли придумала еще один символ военного времени - женские комбинезоны, которые быстро стали очень популярными. Они были практичными, теплыми, их можно было легко надеть, а в большое количество карманов сложить все необходимое. Вот что о них говорила сама автор: «Серый самолет» - комбинезон из шерсти цвета металлической посуды, который вы можете сложить перед сном, поместить рядом с кроватью и в случае налета быстро надеть и спуститься в подвал; один такой сделали белого цвета, потому что говорили, что будто бы белый цвет отпугивает ядовитые газы»⁸.

Говоря о парижской моде военного периода, нельзя не упомянуть главную конкурентку Скиапарелли - Коко Шанель. Она с самого начала оккупации закрыла свой модный дом. «Я перестала работать из-за войны. У всех моих кто-нибудь - отец, брат, муж - ушел на войну. Дом Шанель опустел в несколько часов»⁹.

Работал только бутик парфюмерии. «Во время войны можно было продавать в день не более 20 флаконов духов в Доме Шанель. Задолго до открытия выстраивалась очередь, в основном из немецких солдат. Я смеялась, видя их, и думала: «Бедные дурни, большинство из вас уйдет с пустыми руками». И говорила себе: «Когда придут американцы, будет то же самое». Так и было», - вспоминала Шанель¹⁰.

Она уехала на юг Франции, но в середине 1940 года вернулась в Париж и стала жить с немецким офицером Гансом Гюнтером фон Динклаге. После освобождения Парижа Шанель арестовали, но отпустили через несколько часов и дали возможность покинуть Францию. Видимо, кто-то из влиятельных покровителей вступился за нее. Иначе ее ждала бы незавидная участь: француженок, уличенных в сотрудничестве и сожительстве с немцами, брили наголо и водили в таком виде по Парижу. Хотя в этом была и доля лицемерия: с немцами сотрудничали практически все, а эти женщины стали козлами отпущения, на них французы вымещали свой собственный страх и стыд за годы бездействия во время оккупации.

Очень интересны воспоминания о том тяжелом времени Кристиана Диора: «Пришла война, наступил роковой 1939 год. Этот год начался с безумных празднеств, что обычно предшествует катастрофам. Редко Париж был таким ослепительным, парижанки перелетали с бала на бал в сюрреалистических туалетах от мадам Скиапарелли. Боясь неизбежной катастрофы, люди хранили тщетную надежду ее избежать и под конец хотели насладиться красотой».

Во время войны Диор вместе с еще одним известным в будущем модельером Пьером Бальменом работал в модном доме Люсьена Лелонга. «Мы с Бальменом никогда не забудем, что Лелонг учил нас профессии в ужасных условиях постоянной нехватки материала и непрерывной боязни внезапного закрытия. Наша деятельность, с виду такая пустая, рисковала в любой момент показаться оккупантам провокацией. Но благодаря нашим покупателям, в такой же степени ненадежным, как и разнородным, высокая мода дожила до освобождения. Оно пришло в тот момент, когда, вопреки всему, мы готовили новую зимнюю коллекцию. Так, несколько недель спустя ценой немалых усилий и изобретательности Люсьен Лелонг смог представить удивленным союзникам настоящую, живую парижскую моду.

Я не знаю, как у меня тогда хватило мужества в этом участвовать, потому что моя младшая сестра, с которой мы делили работу в огороде и нищету в Кальяне, была арестована и депортирована в июне 1944 года. Я тщетно пытался отыскать ее следы. И работа. Всепоглощающая, требовательная, была для меня единственным лекарством. Мода была тем, чем она была. Она подчинялась необходимости ездить в метро или на велосипеде и ходить на деревянных подошвах. Поскольку нельзя было сделать платья более пышными из-за нехватки ткани, отыгрывались на шляпах. Сделанные из отходов, не применимых для других целей, они были похожи на огромные пуфы, бросая вызов бедам времени и… здравому смыслу. Подобный стиль - к нему я причисляю мужеподобный стиль зазу - я считаю наиболее безобразным во всей истории костюма. С какой мстительной радостью я расправился с ним впоследствии!»¹¹ Диор не сомневался, что зазу возник из желания бросить вызов оккупационным силам и строгости Виши.

Несколько слов о том, кто такие зазу. Вот как описывает их писатель и переводчик В.Сухомлин в своем дневнике «Гитлеровцы в Париже»: «В сентябре 1941 появились в Париже зазу - молодые люди с изысканно небрежной прической, в клетчатых пиджаках, стянутых в талии и доходящих до колен, в узких мятых брюках. Девушки в свитерах, коротких юбках и в башмаках без каблуков, с высоко взбитым чубом и распущенными по плечам волосами… в костюмах, манерах и во всем поведении зазу чувствуется не столько вызов жителям буржуазных кварталов, сколько неосознанный протест против корректности завоевателей с их обритыми затылками и против военной выправки молодых французских фашистов в синих рубашках и высоких сапогах»¹².

Зазу намеренно носили такую одежду, на которую уходило много ткани, тем самым выражая протест и против гитлеровцев, и против режима экономии. Когда евреев во Франции обязали нашивать на одежду желтую звезду, зазу также стали носить ярко-желтые звезды с вышитыми надписями «зазу» или «свинг».

К слову, Франция была не единственной оккупированной страной, где протестные настроения молодежи проявлялись в одежде. Например, когда гитлеровцы запретили датский национальный флаг в Дании, датчане в пику нацистам стали носить вязанные шапочки в цвета своего флага.

Мода и нацизм

В Германии с приходом к власти нацистов внешнему виду и одежде уделялось большое внимание, хотя и не было четкого понимания и согласия, как должны выглядеть «истинные арийцы». Руководителей НСДАП бросало из стороны в сторону, они очень часто противоречили сами себе. Во всем можно было найти проявление двойных стандартов.

В 1933 году во Франкфурте было образовано Управление моды, которое создавало «новую немецкую моду»¹³. По выражению его директора Маргариты Климт, управление работало ради великой цели «завоевать Европу для немецкой культуры и немецкого будущего и освобождения Европы от засилья иностранной моды». При этом напомню, что после оккупации Франции немцы всячески пытались перевезти в Германию французские модные дома.

Создаваемые в управлении модели, хотя и регулярно печатались во всех немецких журналах мод, были для обычных женщин недоступны. Для простых граждан изначально активно пропагандировался немецкий национальный костюм (трахт), а современная мода подвергалась жесткой критике. Трахт должен был подчеркивать национальную самобытность, любовь к родине и единство германской нации. Еще одной большой «любовью» нацистов была униформа. Ее, так же как и трахт, активно пропагандировали и восхваляли среди немецкого населения.

Источник красоты настоящей немки - это не какие-то там французские модные фасоны, а истинная преданность семье, дому и, самое главное, фюреру. Нацистская идеология не признавала никакого равноправия женщин в общественной жизни. Долг каждой здоровой женщины - подарить фюреру ребенка, а не учиться и делать карьеру, считали в Третьем рейхе. Женщина должна быть скромной во всем, никогда ничем не выделяться, ни знаниями, ни тем более своим внешним видом и одеждой.

Официальная пропаганда в Германии активно высмеивала не только современные заграничные наряды, но и дам, пользовавшихся косметикой. Повсюду воспевалась только «естественная красота». В травле участвовали все подряд, даже далекое от вопросов моды и красоты ведомственное издание СС «Черный корпус»: «Лучшей косметикой должно стать умение жить благоразумно и просто»¹⁴. Выглядело это, мягко говоря, нелогично и нелепо.

Крайне противоречивыми были взгляды нацистов на волосы и прически. Женщина должна быть естественной и женственной (сразу вспоминаются изображения настоящей немецкой Гретхен тех лет с толстой косой, обвитой вокруг головы). Признаком «расовой чистоты» были белокурые локоны, при этом, чтобы не дискредитировать «истинных арийцев» - обладателей, например, темно-русой шевелюры, которые составляли добрую половину руководства НСДАП, была принята весьма странная поправка: «с расовой точки зрения безупречными также являлись промежуточные тона и смешанные цвета»¹⁵.

Гитлер ненавидел кудри и запретил в Германии перманентные завивки, затем смягчился, как говорят, под влиянием Евы Браун (она делала завивки регулярно) и решил официально их не запрещать. Однако спустя пару дней спросил у одного из своих министров, как положить конец завивкам, не прибегая к прямым запретам, и тот предложил прекратить снабжать химическим сырьем косметическую отрасль. Так немки перестали делать перманент.

Попытки нацистского режима регламентировать моду для простых граждан породили первые молодежные субкультуры. Это были представители немецкой молодежи, отвергающие нацистскую идеологию и «правильный» стиль жизни Третьего рейха, «пираты Эдельвейса» и свинг-югенд/шлурфы - на них, как и на французских зазу, огромное влияние оказали джаз и американский свинг.

Причиной их появления послужило прежде всего создание молодежных нацистских организаций, таких как «Гитлерюгенд», членство в которых было практически обязательным и цель которых стало воспитание молодежи, лояльной режиму: из девочек вырастить будущих матерей «истинных арийцев», а из мальчиков - солдат для вермахта. Все остальные молодежные объединения были под запретом. Члены «Гитлерюгенд» носили униформу: черные шорты, коричневые рубашки и черные галстуки. Обязательная форма была введена и для девушек: синяя юбка с поясом, белая блуза, коричневая спортивная куртка, коричневые кожаные башмаки и белые носки. К слову, форма и для мальчиков, и для девочек была бесплатной. Черный галстук получали после прохождения вступительных испытаний. И никакой яркой одежды и украшений.

Именно этот облик стал ненавистным для тех, кто был против военной муштры, кто не разделял преступных нацистских идей. Протест в первую очередь проявился во внешнем виде. Идеальный шлурф должен был выглядеть показательно небрежно и расхлябано, быть прямой противоположностью подчеркнутой аккуратности и «гладкости» нацистской молодежи, контрастировать с ними: пиджак до колен в полоску, очень широкие и длинные брюки, обязательно с наглаженными стрелками и отворотами, галстук или шарф яркого цвета, шляпа, запрокинутая на затылок либо, наоборот, надвинутая на лоб, ботинки на очень толстой подошве.

Чтобы соответствовать подобному образу в условиях жесткого дефицита, нужно было проявлять чудеса изобретательности. Например, сделать шляпу а-ля американская: в воде размачивалось переднее поле обычной шляпы, после чего оно сушилось на краю стола. В итоге за ночь поля шляпы спереди опускались вниз. Двубортные пиджаки переделывали из отцовских, больших по размеру, пуговицы переставлялись таким образом, чтобы пиджак смотрелся еще больше. К ботинкам приклеивали вторые подошвы, которые делали из старых резиновых¹⁶.

Между представителями протестной молодежи и «Гитлерюгенд» нередко случались стычки и массовые драки. Шлурфов преследовали, на них устраивали облавы, часто в принудительном порядке им брили волосы.

Внешность всегда таила в себе возможности негласного сопротивления режиму. Эрика Расс, ученица Императорского института прикладного искусства по классу моды в Вене, вспоминала о шляпке как некоем тайном символе внутренней оппозиции: «Мы носили шляпки в стиле трахт с тирольским орлом, старой австрийской серебряной монетой или образом Мадонны. Когда я встречала человека, который имел при себе нечто подобное, то могла быть уверена, что не должна держать язык за зубами, обдумывая каждое произнесенное слово»¹⁷.

Уже в 1938 году экономика рейха перепрофилировалась на нужды будущей войны, стало не до национальных длинных юбок и пышных рукавов-фонариков. Одежды и тканей на прилавках в магазинах с каждым днем становилось все меньше. Девиз Рабочего сообщества немецко-арийских фабрикантов швейной индустрии (АДЕФА) - «Униформа важнее юбки». А после нападения на Польшу и вовсе основной задачей легкой промышленности Германии стало снабжение воинских частей.

В Германии, как и везде, была введена жесткая карточная система. Чтобы купить, например, новое платье или пальто, нужно было доказывать, что оно тебе действительно необходимо. Женщины также научились перешивать и перелицовывать старую одежду.

Вот как ситуацию в Берлине в сентябре 1939 года в своем дневнике описывает американский журналист Уильям Ширер: «Берлин, 26 сентября. С сегодняшнего дня введены ограничения на приобретение одежды. Если я заказываю новый костюм, то портной должен соорудить его из куска материала размером 3,1 м на 144 см. А еще газеты извещают, что мы больше не сможем поставить новые подметки на обувь. Нет кожи. Надо подождать, пока не появится новый заменитель»¹⁸.

Весной 1941 года перед нападением на Советский Союз Геббельс разразится проклятиями в адрес немецких журналов мод, которые представили образцы летней и осенней коллекции одежды. Почти все наряды предполагали наличие длинных юбок: «Эта мода никак не учитывает идущую войну. Модельеры даже не сочли нужным сделать поправки на необходимую экономию материалов».

В итоге было принято решение, что мода, как и покрой одежды, должны были диктоваться жизненной необходимостью, а не творческим полетом отдельных художников-модельеров. Геббельс приказал скорректировать все представленные коллекции женских костюмов. Некоторое время до этого он был буквально очарован английской идеей: с целью экономии материалов значительно укоротить женские юбки¹⁹.

Но привилегированных слоев общества в нацистской Германии это не касалось - они продолжали наслаждаться красивой жизнью. Приведу пример. Для жен эсэсовцев пошивом модной одежды с 1943 года занялись в Освенциме. Сначала два десятка женщин-заключенных были переведены в так называемое пошивочное помещение негласно. Это «предприятие» было создано по личной инициативе жены коменданта лагеря Рудольфа Хёсса для ее личных нужд. Все необходимые материалы для нарядов фрау Хёсс доставлялись со специального склада, доверху забитого вещами евреев, загубленных в концлагере. Она блистала в этих туалетах на различных нацистских вечеринках.

Но вскоре ее наряды стали вызывать зависть у жен других офицеров, и, чтобы избежать нежелательных последствий для мужа, ей пришлось «легализовать рабов» и даже открыть лагерный магазин. У каждой швеи была норма - два платья или костюм на заказ в неделю. Большинство заказов были красивой домашней одеждой, бельем, изящными и модными платьями. Если заказчицы оставались довольны работой, швея получала на неделю к положенному пайку дополнительный кусок хлеба. Большинство швей до освобождения не дожили. Зато когда в 1945 году британские солдаты поймали скрывающуюся на сахарном заводе фрау Хёсс, при ней было обнаружено несколько больших чемоданов, набитых красивыми платьями и мехами²⁰.

В моде, как и во всем остальном, Третий рейх до конца оставался государством двойной морали, в котором беззастенчиво действовало правило «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». В то время когда простым немкам внушали, что они должны выглядеть скромно и незаметно, жены высокопоставленных нацистских чинов никогда не отказывали себе в удовольствии носить дорогие элегантные платья от лучших модных домов и пользоваться большим количеством разнообразной косметики.

Даже когда нацистская Германия «трещала по швам», ближе к концу войны, нацистское Управление моды продолжало работать, создавая модели для состоятельных дам, которые они будут носить «после победы Германии». А на самом деле к тому времени большинство простых женщин перешивали старый мужской гардероб и латали рабочую униформу.

Идея же сделать из женщины скромную и покорную домохозяйку с началом войны провалилась. Немки так же, как и представители прекрасного пола в других воюющих странах, заменили мужчин, ушедших на фронт.

Советская военная мода

«Зашли с мамой в Выборгский универмаг, там были купальные костюмы из черного сатина с голубой отделкой и кокетливыми резиночками. Купили себе по купальнику. Продавщица смотрела на нас как на чокнутых или знающих великую тайну конца войны. Нет, ничего мы не знаем. Просто хотим дожить до мирных дней», - писала жительница блокадного Ленинграда в октябре 1941 года²¹. Эти слова еще раз доказывают, насколько важной была роль такого простого бытового элемента, как одежда, в поддержании веры и надежды на мирную счастливую жизнь.

В первые же месяцы войны люди смели с прилавков магазинов всю одежду. Почти все предприятия легкой промышленности были переориентированы на нужды фронта. В Павловском Посаде, например, вместо знаменитых платков делали ткани для обмундирования и плащ-палатки, на «Красных текстильщиках» - парашютные и огнеупорные ткани, на Хамовнической ситценабивной и красильной фабрике стали выпускать кирзу для сапог и бинты для госпиталей. Многие предприятия на оккупированных территориях не успели эвакуировать, и они были разрушены. Да и весть об эвакуации не всегда встречала поддержку среди работников. Например, на Ивановских ткацких фабриках из-за этого были даже забастовки. Лишь небольшая часть предприятий продолжала свою основную деятельность, в частности Союзпушнина. Она была эвакуирована в Новосибирск, и на ней лежала очень важная задача по подготовке экспортных товаров, в основном для США: казна остро нуждалась в валютной выручке, а ленд-лиз оплачивался в том числе и шкурками драгоценного соболя.

Хотя промышленное производство и работало по принципу «все для фронта, все для победы», обмундирования остро не хватало. Моя бабушка - участница войны вспоминала, что женщинам-военнослужащим в самом начале выдавали мужские гимнастерки и шинели, которые они, как могли, старались «подогнать» под себя. А в военной форме ей пришлось ходить и после Победы, дефицит продолжался еще долго.

Гражданское население призывали шить и вязать теплые вещи для армии. Женщины-литераторы и жены писателей шили бойцам белье, работницы фабрики «Большевичка» в Ленинграде - вещмешки, а женщины в узбекских кишлаках - ватники, которые в военные годы стали настоящим спасением от холода. Женщины очень часто украшали их различными затейливыми способами, кто-то даже пришивал к ним оставшиеся от старых пальто меховые воротники. Старались «держать марку», как, например, художник Иван Билибин, ходивший в блокадном Ленинграде в ватнике, но неизменно при галстуке.

Карточная система была введена практически сразу после начала войны. Сначала в Москве и Ленинграде, а позже и во всех остальных городах. Карточки на чулки, на швейные и трикотажные изделия, обувь и т. д. В каждом городе была своя карточная норма.

Донашивали и перешивали довоенные вещи. Никого не удивляли дамы, одетые в мужские брюки, стянутые поясами пальто и пиджаки, оставшиеся от ушедших на фронт мужей. Лыжные костюмы, рабочую спецовку тоже носили в качестве повседневной одежды.

Большой проблемой стало отсутствие в магазинах обуви. Ценнейшей вещью были валенки, и неважно, какого они были размера. Женщины даже с миниатюрной ножкой могли носить валенки больших размеров, обмотав ноги старыми тряпками. Их часто валяли сами. Популярными были ботинки от коньков, которые носили в качестве повседневной обуви, сняв лезвия. Арсений Тарковский вспоминал, как он был удивлен, увидев в 1943 году женщину - секретаря одного из московских журналов, которая до войны была большой модницей, обутую в такие вот старые ботинки от коньков²². Подобие резиновых сапог клеили из использованных камер от автомобильных шин и самолетных шасси. Летом носили текстильную обувь на деревянной подошве, которую делали кустари. В СССР, как и в других странах, женщины в теплое время года красили ноги йодом, заменив этим чулки. Распускали старые трикотажные и шерстяные вещи и из этих ниток вязали новые. Пуговицы делали из деревянных шариков, кусочков ваты и даже из хлебного мякиша.

Детей одевали также в перешитые вещи взрослых, а дефицит детской обуви был катастрофическим. Зачастую малышам надевали галоши прямо поверх чулок.

«8 февраля 1943 года. Последние три дня я провела, переделывая свое пальто. Отпорола воротник и сшила для дочки нашей соседки шапочку. Само пальто сильно укоротила, и теперь оно подойдет для второй дочки - конечно, свободное, но нужно же ей как-то доходить эту зиму, а старое совсем рассыпалось. Из остатков сшила теплую юбочку - девочки смогут носить ее по очереди. А мне это пальто все равно не нужно. Через неделю я ухожу на фронт»²³.

В деревнях перешли на домотканую одежду и лапти, иногда их обшивали остатками кожи. Многие крестьяне всю войну проходили в одной и той же одежде и босиком, обуваясь только на снегу.

В городах особенно популярными становятся комбинированные платья. Их можно было сшить из двух разных старых. Или, например, низ из отреза ткани, который отпускали по карточкам (он был двухметровым, и на полноценное платье его не хватало), а верх из старого платья или блузы. Очень популярными стали манишки, на них не требовалось много ткани, и они заменяли блузы под жакет.

Особым шиком считались платья, сшитые из купола парашюта, который изготавливался из высококачественного шелка. Женщины специально искали брошенные парашюты и зачастую из них мастерили красивые свадебные платья.

Перешивали даже старую солдатскую форму. Причем не только гимнастерки. Из кальсон шили нижнее белье. А отрез шинельного сукна считался царским подарком. Дети нередко ходили в буденовках вместо шапок.

Чаще всего люди вынуждены были выменивать наиболее дорогие вещи из гардероба на продукты, ценность которых была огромной. Например, в январе 1942 года в блокадном Ленинграде за хорошие туфли давали 6 кг картошки, шерстяную юбку выменивали на 2 кг дуранды, шелковый платок - на килограмм масла, а за швейцарские часы давали целую буханку хлеба. «Какая-то женщина просила за новую беличью шубу полкило хлеба. На нее смотрели как на сумасшедшую - много просила»²⁴.

Но, несмотря на все трудности военного времени, некоторые очень хорошо наживались на спекуляции. В 1943 году по инициативе Элеоноры Рузвельт граждане США начали собирать для СССР частные гуманитарные посылки с одеждой. Там были и модные платья, и шляпки, и обувь, и детские шубки. По воспоминаниям писателя Юрия Нагибина, на московских барахолках «мордастые молодки крикливо рекламировали новейший товар из американских посылок частной помощи»²⁵. Обычно этим занимались работницы торговли и общепита, но иногда не гнушались и весьма почтенные дамы, жены высокопоставленных мужей. Нагибин, женившись в 1943 году на дочери И.Лихачева, директора ЗИС, писал, что его жене и теще шили обувь и одежду на заказ в спецателье, а те вещи, что они получали в правительственном спецраспределителе на Петровке, жена и домработница продавали на Тишинском рынке. «На каждую напяливалось по две дамские шубы, через левую руку перекидывались мелкие вещи: кофты, платья, юбки, комбинации»²⁶.

Советский Союз также получал одежду в незначительном количестве по ленд-лизу и в качестве гуманитарной помощи от Международного Красного Креста. Частично это была ношенная одежда, но достаточно хорошего качества и модных фасонов.

В условиях дефицита стали появляться высказывания, что в такое время интересоваться модой аморально, но государство подобную позицию не разделяло, понимая, что нужна хоть какая-то отдушина. На экраны выходят фильмы с новыми звездами - Валентиной Серовой и Людмилой Целиковской, воплощавших идеальных женщин, ждущих домой бойцов, и при этом красиво одетых. Их обожали, на них хотели быть похожими. Именно в военный период кинематограф начинает оказывать огромное влияние на моду. Экранные героини были, как сказали бы сейчас, «иконами стиля» тех лет, даже своего рода небожителями. Помните легендарный «Место встречи изменить нельзя»: «Ты что, тоже ей вещи перешиваешь?» - «Нет, она, как артистка, одевается». Что означало модный идеал и совершенство.

В военные годы пусть и нерегулярно, с разной периодичностью выходят журналы «Модели сезона», «Моды», «Костюм и пальто». «Модели сезона» - самый популярный журнал еще в довоенные годы - во время войны выпускается тиражом до 100 тыс. экземпляров²⁷. Хотя и в черно-белом варианте, да и качество печати было значительно хуже. В нем в основном были представлены модели тех лет - широкие плечи, укороченные, непышные юбки, минимум декора - все с учетом идущей войны, - и перепечатки из зарубежных изданий.

Ситуация стала немного улучшаться в 1944 году. Промышленность постепенно, хотя и медленно, восстанавливалась, на некоторые фабрики завозили американское и трофейное оборудование. Начинает появляться и трофейная одежда. Понемногу в большие магазины крупных городов поступают швейные изделия и ткани, однако цены «кусались». Из-за дороговизны люди порой не могли купить даже самые простые вещи. И в 1944 году Государственное издательство легкой промышленности принимает решение выпустить брошюру «Использование поношенного платья для пошивки нового», в которой в основном были выкройки и зарисовки образцов одежды. Она пользовалась огромной популярностью, впоследствии даже переиздавалась дважды - в 1946 и 1948 годах. Начиналась она так: «Задача настоящей книги - помочь читателю наиболее полно использовать поношенную одежду, неиспользованные отрезки нового материала. Можно, например, из старого байкового одеяла сшить ребенку пальто и капор, использовать поношенный шарф для блузки, пустить рваные скатерти на изготовление оригинальных воротничков»²⁸.

23 апреля 1944 года Постановлением СНК СССР открывается знаменитый Московский дом моделей на Кузнецком мосту. «Это старейший Дом моды не только в Москве, но и в России, - отмечала спустя полстолетия директор Дома моделей Татьяна Баландина. - В то время шла война. Казалось бы, в такой ситуации не до моды. Но тем не менее наш дом был открыт, потому что культура нации во многом определяется культурой одежды»²⁹.

Мода всегда была и остается отражением времени. Вторая мировая война оставила неизгладимый след на внешнем облике женщин: именно тогда начал формироваться в основных чертах тот костюм, который мы носим и сегодня.

Женщина всегда хочет быть красивой и привлекательной, поэтому какие бы вызовы ни бросала нам жизнь, мода не умирает. Несмотря на трудности и лишения военного времени, она отнюдь не утратила своей значимости. Оставаясь ярким напоминанием о других, благополучных и счастливых временах, для многих людей она стала отдушиной и символом надежды на окончание войны. В условиях бессилия отдельно взятого человека перед всепоглощающим безумством разрушения, насилия и кровопролития это позволяло сохранить здравый рассудок и спасительное понимание того, что мир обязательно наступит.

¹Эдвардс Л. Как читать платье. М.: ОДРИ, 2022. С. 156.

²Там же.

³Скиапарелли Э. Моя шокирующая жизнь. М.: Этерна, 2018. С. 182.

⁴Подтелкова Н. Маэстро Salvatore Ferragamo. М.: Shoe Icons Publishing, 2004. С. 62-63.

⁵Хьюз К. Шляпы. М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 271.

⁶Скуратовская М. Сто великих творцов моды. М.: Вече, 2018. С. 120.

⁷Скиапарелли Э. Указ. соч. С. 180-181.

⁸Там же.

⁹Эдрих М. Загадочная Коко Шанель. М.: Fashion books Глагол, 2007. С. 190.

¹⁰Там же. С. 197.

¹¹Диор К. Я - кутюрье. М.: Этерна, 2018. С. 421, 425-426.

¹²Захаржевская Р.В. История костюма. М.: Рипол-классик, 2008. С. 222.