ENGLISHЕсли ХХ век вошел в историю как век идеологии и острого межсистемного противостояния государств, прежде всего СССР и США, то ХХI столетие отмечено нарастанием геополитического противоборства великих держав, втянувших в свой водоворот международные бизнес-интересы. Основные участники мировой политики оказались неспособны «миром» договориться о новых принципах экономического взаимодействия, свободной конкуренции и уважения сфер интересов и стали двигаться по пути обострения мировой ситуации.
Америка - Китай
Ось геополитического и геоэкономического противостояния постепенно смещается в сторону взаимоотношений США и Китая. Можно сказать, что с приходом в Белый дом Трампа Вашингтон уже не испытывает иллюзий, что ему удастся превратить Китай в «управляемого партнера» в системе глобальных американских интересов. США явно упустили момент, когда к их большому удивлению на почве однопартийного коммунистического Китая выросли мощные государственные и частные корпорации, особенно в самых передовых технологических отраслях, определяющих темпы и направления научно-технического прогресса, которые бросили вызов, казалось, неоспоримому лидерству Америки.
Об остроте проблемы свидетельствует подготовленный крупнейшим аналитическим центром США «RAND Corporation», тесно связанным с Пентагоном, доклад «Россия - изгой, а не соперник; Китай - соперник, а не изгой» (март 2019 г.), ориентирующий американскую элиту, как правильно расставить акценты и приоритеты в складывающемся глобальном противоборстве. Доклад содержит довольно неутешительные для американской элиты оценки и прогнозы.
Так, в 2016 году Китай стал основным рынком сбыта для товаров 13 стран, охватывающих 9,2% мировой экономики, и вместе с тем - главным импортером для 49 государств, занимающих 53,9% мирового хозяйства. А США, являясь получателем товаров из 33 стран в 2000 году и экспортером в 28, в 2016 году уменьшили свою долю соответственно до 30 и 20. Авторы доклада обоснованно считают, что процесс вытеснения Вашингтона Пекином из мировой торговли в дальнейшем только усилится [9].
Особую тревогу и откровенную неприязнь в корпоративной Америке вызывает китайский план «Сделано в Китае - 2025», определяющий десять перспективных инновационных направлений, и поставленная китайским руководством амбициозная цель по удвоению ВВП страны к 100-летию празднования образования КНР в 2049 году. При успешной реализации этих грандиозных планов Китай станет главным экономическим партнером почти для 70 стран с 66% населения и 34% ВВП планеты. В связи с усилившимся экономическим натиском Китая на мировых рынках в американских деловых изданиях Си Цзиньпина именуют не иначе как «президентом-экспансионистом», «красным императором», а Трамп во время визита в Пекин в 2017 году в свойственной американцам покровительственно-грубоватой манере назвал руководителя КНР «королем Китая», что тому явно пришлось не по вкусу.
Дело в том, что деловой почерк Китая в глазах американцев очень напоминает историю их собственной внешнеэкономической экспансии за столетие до этого с хорошо известными последствиями для других стран, включая и близких по духу, как, например, Великобританию, уступившую свое первенство. США отнюдь не горят желанием повторить их опыт и настраивают себя на затяжную борьбу с новым претендентом на мировое лидерство, тем более что Америка не пережила ощутимых потрясений, как ее единокровная «старшая сестра» (пиррова победа во Второй мировой войне, названная У.Черчиллем ненужной войной, - потеря колониальной империи), и остается наиболее мощной мировой военной и экономической державой. Ряд авторов даже считают, что если геополитически мир становится все больше многополярным, то геоэкономически он пока однополярный, судя по тому, как Вашингтон далеко не безуспешно пытается выкручивать руки конфликтующим с ним государствам.
Характерным примером, обнажившим глубинные противоречия между двумя экономическими гигантами, стал международный скандал вокруг «Хуавей» («Huawei») - крупнейшей китайской телекоммуникационной корпорации, создавшей сеть 5G c целью внедрения ее во Всемирную паутину. Это вызвало крайне болезненную реакцию в Вашингтоне, который усмотрел в данных шагах стремление китайцев потеснить своего главного конкурента на рынке высоких технологий.
В ход были пущены запрещенные приемы конкурентной борьбы с привлечением всей мощи американской дипломатии и спецслужб, оказано неприкрытое давление на ближайших союзников и партнеров из числа стран - членов НАТО и ЕС и так называемого сообщества «Пяти глаз» - группы англоязычных стран, координирующих свою разведывательную деятельность, под надуманным предлогом якобы использования Китаем передовых технологий в шпионских целях.
Апофеозом этой «игры без правил» стал арест в канадском Ванкувере финансового директора «Хуавей» - дочери основателя компании, выходца из армейских кругов - под предлогом нарушения этой компанией режима американских санкций в отношении Ирана. Крайними в этой истории, обнажившей связь между геополитикой и коммерческой выгодой, оказались канадцы.
Прошло то время, когда в Пекине предпочитали смиренно следовать заветам Дэн Сяопина «не высовываться» и «осторожно ступать по камешкам» при переходе через реку. Ответ китайцев был жестким. За решеткой вроде бы «случайно» в это же время оказались несколько канадских граждан, один из которых занимал в недавнем прошлом высокий дипломатический пост, а другой вообще после повторного решения суда был приговорен к высшей мере наказания за торговлю наркотиками. Как говорится, коса нашла на камень. Точку в этой истории ставить пока еще рано - Европа, включая Великобританию, отказалась послушно следовать за Вашингтоном и ввести запрет на технологии «Хуавей».
Начатый Трампом поворот к протекционизму и «тарифным войнам» с Китаем преследует цель уменьшить колоссальный американский торговый дефицит с КНР (419 млрд. долл. в 2018 г.) - результат не злого умысла с китайской стороны, а добросовестной конкуренции.
Интересно, что в 1876 году, когда в Филадельфии проходила одна из первых в мире и первая на американской земле всемирная выставка, ныне именуемая «Экспо», американская экспозиция была представлена большой по тем временам диковинкой - новейшим электродвигателем, английская - усовершенствованной паровой машиной, немецкая - гигантским токарным станком по обработке пушечных стволов, а китайская…12 серебряными ложечками из сокровищницы династии Цин. Причем у посетителей это не вызывало особого удивления: что, мол, было взять с отсталых китайцев, погибавших тысячами, как мухи, при строительстве железных дорог в США.
Сегодня же все с точностью до наоборот. США не в силах признать естественный ход вещей и объясняют китайские успехи, как в деле с «Хуавей», «кражей» западных технологий, принуждением американских фирм в Китае делиться промышленными секретами в рамках совместных предприятий, опекой и субсидированием китайского бизнеса со стороны государства и вообще всей системой покровительственного государственного управления экономикой в КНР с плохо скрытым требованием к китайским властям ее пересмотра в сторону западной либеральной модели. Пока еще американцев спасает китайская сдержанность и желание договориться «по-хорошему». Но ведь всему есть предел, и законы добросовестной конкуренции никто не отменял.
Китай обладает мощными ответными средствами. Он - крупнейший держатель американского государственного долга - более 1 трлн. долларов, который позволяет США использовать печатный станок и вести затратную внешнюю и военную политику. В развязанной США с начала 2018 года торговой войне Китай наносит чувствительные точечные ответные удары, затрагивающие интересы тех американских штатов, голоса избирателей которых привели к власти Трампа, вводит ответные торговые тарифы на миллиарды долларов.
Кроме того, китайские власти могут понизить курс юаня, чтобы стимулировать свой экспорт, чего очень боятся в Вашингтоне. Словом, «на войне как на войне», китайцы не собираются капитулировать перед американцами в навязанных им торговых войнах, хотя и готовы к разумному компромиссу, и настраиваются на длительную борьбу за мировые рынки. Как было заявлено Пекином, «нет никаких оснований полагать, что Китай намерен пресмыкаться перед Америкой в ответ на ее угрозы».
Китайцы осваивают мир
Центр этой борьбы, согласно законам геополитики, постепенно перемещается из отсталой периферии к центру западного мира - Старому свету. Пока китайцы экономически осваивали Африку, Азию, включая Центральную, Ближний Восток и даже внедрялись совсем уж «под боком» у США - в Латинскую Америку, в Вашингтоне проявляли вполне понятное беспокойство, но в целом смотрели на это сквозь пальцы, надеясь, что китайский рывок сам собой выдохнется или встретит отпор со стороны отдельных стран.
Американской дипломатией был запущен пропагандистский контраргумент, что страны - реципиенты китайских инвестиций, мол, рискуют оказаться «в долговой кабале» у Пекина и тем самым лишиться своего суверенитета. И это утверждала сверхдержава, чье, мягко говоря, легкомысленное отношение к чужому суверенитету и независимости было хорошо известно. Но одно дело своя экспансия, другое - чужая.
Складывается впечатление, что военизированное мышление американцев мешает им до конца понять вкрадчивый, ползучий характер китайской глобальной экономической экспансии и ее неизбежные долговременные последствия для интересов Вашингтона. Прежде всего, стоит отметить, что современный Китай обладает колоссальным многовековым опытом ведения торговли, который не затронул коммунистический режим даже в самые мрачные периоды «культурной революции» и который стал востребован правящей партией с переходом к политике «реформ и открытости» в 1978 году.
Превратившись в новую «мастерскую мира», какой в ХIХ веке была Великобритания, Китай за счет своих колоссальных экспортных возможностей накопил большие долларовые резервы, которые нуждаются в инвестировании за рубежом ввиду пока еще низкой внутренней покупательной способности да, пожалуй, и растущих опасений краха американской валюты. Для того чтобы развивать страну с почти 1,5-миллиардным населением, Китаю нужны внешние рынки и источники сырья, прежде всего энергетические ресурсы.
Именно из этих объективных глубинных потребностей рождалась идея создания трансконтинентальных инфраструктурных логистических (транспортных) проектов в масштабе всей Евразии и примыкающих морей при участии десятков государств, впервые озвученная Пекином в 2013 году с началом нового цикла власти во главе с Си Цзиньпином. Ставшая известной как программа «Один пояс, один путь», она предполагает возможное сопряжение с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС), как было заявлено в мае 2015 года.
Англосаксонские поклонники отца геополитики Хэлфорда Джона Маккиндера с его идеями «географической оси истории» и евроазиатского «Хартленда» в качестве ядра мирового порядка, высказанными им в известной статье еще в 1904 году [10] и, пожалуй, наделавшими тогда не меньше шума, чем выдвинутая спустя почти столетие Ф.Фукуямой идея «конца истории», сразу же почувствовали большую угрозу для американоцентричного мира от внешне безобидного и миролюбивого китайского проекта.
В основу американской геополитики, чуть ли ни с момента появления ее основополагающих доктрин «исключительности» и «предначертания судьбы», была положена мысль о «недопустимости» появления государства-гегемона на другом конце света на просторах Евразии, кто бы этим претендентом на мировое господство ни был - кайзеровская или нацистская Германия, коммунистический Советский Союз, постсоветская Россия или поднявшийся Китай. Ради этого, скажут вам американские историки, США приняли участие на стороне победителей в двух мировых войнах и выиграли холодную войну против СССР и его восточноевропейских союзников. «Задача состоит в том, - считает американский геополитик Р.Каплан, - чтобы не допустить излишнего доминирования какой-либо одной державы в Восточном полушарии, что могло бы угрожать положению США в Западном полушарии» [11].
Судя по комментариям в США на самых различных уровнях - от медийных до аналитических и официальных, китайская глобальная инициатива застигла Вашингтон врасплох и отражает его приверженность старым отжившим догмам и неумение мыслить по-новому. Растерянности добавило замешательство в стане близких американских союзников, которые испытывают большое искушение присоединиться к заманчивой китайской инициативе, сулящей значительные инвестиции изголодавшейся по финансированию за время затянувшейся рецессии Европе. Настоящим прорывом в этой связи явился визит Си Цзиньпина по странам Европы в марте 2019 года (в Италию, во Францию и в Монако).
Среди стран «семерки» и Евросоюза «слабым звеном» оказалась Италия, популистское коалиционное правительство которой, представленное объединенными лево- и праворадикальными силами, явно бросало вызов требованиям Брюсселя финансовой и бюджетной дисциплины и старалось отстаивать национальные интересы. Итогом визита китайского лидера в Рим стало подписание меморандума взаимопонимания в поддержку программы «Один пояс, один путь» и заключение в его развитие 29 деловых контрактов на общую сумму 2,8 млрд. евро по инвестированию ряда крупных инфраструктурных проектов (порты в Генуе и Триесте, транспортные артерии, мосты и др.), которые - наряду с ранее приобретенными китайцами 51% акций порта в Пирее (Греция) и возможностью использования порта в Валенсии (Испания) - должны стать терминалами китайских экспортных морских и сухопутных коммуникаций в рамках программы «Один пояс, один путь».
Итальянская самостоятельность вызвала ревнивую реакцию со стороны других главных «акционеров» ЕС, прежде всего Франции и Германии, и особенно нескрываемое раздражение из-за океана. Если американцы случившееся рассматривали в первую очередь сквозь призму подрыва «трансатлантической солидарности» и ослабления своего влияния в Европе, то европейские гранды обеспокоились в большей степени, оправданно это или нет, подрывом европейского единства и начавшимся переходом стратегических активов в китайские руки, хотя до этого Китай уже инвестировал значительные средства в экономику Европы, прежде всего Германии.
Чтобы продемонстрировать единый фронт Евросоюза, Президент Франции Э.Макрон неожиданно изменил формат государственного визита китайского гостя в Париж и, к немалому удивлению того, пригласил принять участие в переговорах канцлера Германии А.Меркель и главу Еврокомиссии Ж-К.Юнкера. В ходе состоявшихся переговоров с европейской стороны был высказан призыв к «сбалансированным отношениям» и учету интересов партнеров, что явно выражало обеспокоенность хозяев саммита китайским напором. Обычно чутко улавливающая настроения Вашингтона Европейская комиссия накануне издала специальный документ «ЕС - Китай: стратегические перспективы», в котором прямо именовала Китай «экономическим конкурентом, стремящимся к технологическому лидерству, а также системным конкурентом, продвигающим другие модели управления» [12].
Среди всех стран ЕС позиция Германии наиболее жесткая, что, видимо, объясняется экспортным характером немецкой экономики (более 50% от ВВП) и столкновением на этой почве с китайским «дрангом». Немцы предостерегают другие европейские страны от «наивности» в отношении проектов Китая по участию в расширении сети 5G, что едва ли является только подыгрыванием американским настроениям.
Скорее всего, Европа разрывается между желанием заработать и не продешевить и в то же время сохранить единство позиции Евросоюза и коллективного Запада в целом. Примером такой амбивалентности явились пафосные рассуждения Президента Макрона о важности соблюдения интересов Европы, а также его «трогательная» забота о выгоде для французского бизнеса. Китай явно после известных авиационных катастроф модели «Боинг» 737 МАХ 8 в Индонезии и Эфиопии в пику американцам пошел навстречу Парижу и отказался от закупок «боингов» в пользу 300 самолетов «Аэробус» на общую сумму более 30 млрд. евро. Деловая Франция оценила это как большой успех политики президента - воспитанника финансовой империи Ротшильдов.
Дипломатия в 100 тысяч тонн
Наиболее ощутимо связь транснационального бизнеса и геополитики проявляется в энергетической области. В борьбе за ресурсы нефти и газа, маршруты их доставки потребителям, диверсификацию поставок, поддержание энергетической безопасности сталкиваются интересы великих держав. От этого зависят судьбы малых государств и по большому счету - вопросы войны и мира. Надо признать, что, несмотря на отдельные локальные договоренности, современный мир весьма далек от достижения широкого консенсуса в этих вопросах и пребывает в состоянии перманентной борьбы «всех против всех».
Более того, по сравнению с периодом 1990-х годов, когда наметилась определенная координация бизнес-интересов в международном масштабе на основе взаимодействия крупнейших энергетических корпораций, как государственных, так и частных, с началом нового обострения межгосударственных отношений по линии Восток - Запад ситуация на мировом энергетическом рынке становится источником больших неприятностей и новых геополитических рисков.
На наш взгляд, главная причина этого связана с излишней политизацией нефтегазового бизнеса и его подчинением геополитическому соперничеству великих держав, тон которому задают Соединенные Штаты. В связи с этим возникает вопрос: что в большей степени отвечает интересам прибыльности бизнеса - международное сотрудничество или конфронтация?
Американцы, начиная с «керосинового треста» Рокфеллеров, явились первопроходцами нефтяного бизнеса, хотя, справедливости ради, стоит упомянуть, что в начале ХХ столетия в районе Баку нефти добывалось больше, чем в Пенсильвании. Началом нефтяной эры принято считать канун Первой мировой войны, когда глава английского Адмиралтейства Уинстон Черчилль отдал приказ о переводе флота Его Величества с угля на нефть. Многие десятилетия в нефтедобыче правили бал пресловутые «семь сестер» - главным образом американские корпорации, наложившие хищнический отпечаток на этот бизнес и тесно связавшие его с дипломатической и военной поддержкой своих правительств.
Многие годы доминирование США в нефтедобыче и нефтяном бизнесе являлось важным условием американского лидерства в международных делах в целом. Закрытость советской экономики, минимальное присутствие СССР на внешних рынках на протяжении большей части своей истории, а также долгое время зависимый статус развивающихся стран после деколонизации облегчало американцам задачу удержания своего привилегированного положения на рынке углеводородов.
Поэтому так болезненно и враждебно с американской стороны была встречена первая попытка СССР в 1970-х годах прорвать блокаду и выйти на европейский рынок с поставками углеводородов (нефтепровод «Дружба», сделка «газ в обмен на трубы»). Это были первые отголоски будущей «большой игры» на мировой геополитической шахматной доске.
В центре американской энергетической стратегии как крупнейшей военно-морской державы лежат контроль за основными морскими коммуникациями и манипулирование главными производителями сырья в интересах американских корпораций и геополитических интересов США как сверхдержавы в целом. Именно этим целям призваны служить авианосцы («100 тысяч тонн дипломатии», по словам посла Дж.Хантсмана»), способные перекрывать морские проливы и другие «узкие места», наказывать недовольных и несогласных, запугивать нелояльные режимы и т. д.
Можно сказать, что на смену «дипломатии канонерок» пришла «дипломатия авианосцев». Когда после Второй мировой войны был создан Пентагон и его первый глава Дж.Форрестол отстаивал бюджет флота в Конгрессе, сенатор-либерал К.Пеппер, не расставшийся с духом довоенного пацифизма, испуганно спросил воинственного министра: «Вы что, собираетесь держать наши корабли везде?» На что последовал издевательский ответ вполне в духе начинавшейся холодной войны: «Нет, нет, только там, где есть море» [13].
Доминирование на рынке энергоресурсов позволяет США иметь не только доступ к основным мировым месторождениям, что на сегодняшний день, когда США резко увеличили собственную добычу с помощью новых технологий, перестало играть такую же роль, как в прошлом, но дает возможность им прежде всего оказывать влияние на формирование цен и тем самым подрывать экономические позиции стран-конкурентов. До сих пор бытует легенда, что под давлением США в 1980-х годах Саудовская Аравия обрушила нефтяной рынок и именно тем ускорила распад Советского Союза, лишив его валютных поступлений.
На сегодняшний день общестратегическая ситуация в мире во многом изменилась не в пользу Соединенных Штатов. Их геополитические интересы все сильнее расходятся с интересами нефтедобывающих стран, причем даже самых лояльных из них. Потери американских корпораций в результате введенных только против России санкций составили десятки миллиардов долларов, достаточно сослаться лишь на вынужденный отказ «ЭксонМобил» от сделок с «Роснефтью» на арктическом шельфе. Крупные потери понес американский бизнес и от запрета на сделки с другим крупным энергопроизводителем - Ираном, как до подписания Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) в ядерной области в июле 2015 года, так и после выхода из нее США, единственной из шести стран-подписантов, уже при Президенте Трампе в мае 2018.
Самое обидное в глазах американцев, что другие страны, включая Индию, Китай и некоторые американские союзники, продолжают успешно торговать с Ираном, добиваясь от США различных отсрочек и послаблений в санкционном режиме. Евросоюз даже пошел на то, чтобы, вопреки воле американцев, установить специальный механизм расчетов с Ираном вне зоны действия доллара. Госсекретарь США М.Помпео упомянул, что американские санкции стоили Ирану 10 млрд. долларов, но умолчал о том, какие потери понес при этом американский бизнес. Правда, привлекательность американского рынка для крупных европейских компаний заставляет их нередко отказываться от выгодных сделок с Тегераном из-за боязни американских санкций.
Уязвимое географическое положение Китая в связи с поставками нефти и газа с Ближнего Востока через Малаккский пролив ускорило введение в действие трубопроводов из Сибири, гарантировав диверсификацию и безопасность внутриконтинентальных поставок, их недоступность для американского флота на случай чрезвычайных обстоятельств. У большинства экспертов нет никаких сомнений, что геополитическая борьба за ресурсы, а не продвижение демократии, стояла за военными действиями администрации Буша-мл. против Ирака в 2003 году и дальнейшим стремлением удержать его в орбите американской политики.
Чем больше проходит времени с начала гражданской войны в Сирии в 2011 году, тем яснее становится, что это была циничная попытка под видом народного протеста в духе «арабской весны» использовать территорию Сирии в нарушение ее суверенитета для прокладки трубопроводов из богатых нефтью и газом монархий Персидского залива с целью изменения конкурентного расклада сил в Европе в ущерб интересам России.
Жертвой военной интервенции ряда стран НАТО (Франции, Англии и США) стала благополучная Ливия, на долю которой приходится более одной трети всех запасов нефти Африки и которая выполнила все требования Вашингтона по части добровольного отказа от ядерной программы при харизматичном лидере Муамаре Каддафи. В лучшие времена на долю Ливии приходилось 11% всего импорта нефти (около 1,5 млн. баррелей в сутки) европейскими странами - Францией, Италией, Германией, Испанией, и она служила надежным барьером на пути миграции в Европу из глубин Африки.
После западного военного вмешательства с целью «смены режима» и физического устранения своевольного главы Джамахирии государство как единое целое перестало существовать, погрузившись в междоусобицу и разгул терроризма, а международные корпорации, включая российские, понесли большие потери. Судя по всему, с весны 2019 года наступил новый этап гражданской войны, который еще больше отдаляет нормализацию положения в Ливии. В интервью журналу «Атлантик» Президент Обама запоздало признавал, что вторжение в Ливию явилось самой крупной политической ошибкой его президентства, кстати говоря, стоившей жизни американскому послу от рук террористов [14].
Столкновениями на энергетическом фронте и неготовностью сторон пока выработать приемлемый глобальный «modus operandi» во многом определяется и острота современных российско-американских отношений. В богатой нефтью Венесуэле (20% мировых ресурсов против 2% в США) в связи с неприятием Вашингтоном правительства Мадуро, наследника левопопулистского, «боливарианского» режима Уго Чавеса, и его поддержкой со стороны России, Китая и ряда других стран эти отношения подошли к опасной черте и некоторым экспертам даже напоминают дни Карибского кризиса.
США решили освежить, правда выборочно, известную доктрину Монро 1823 года, которая, как известно, не только предостерегала европейцев от вмешательства в дела Западного полушария, но и налагала добровольное обязательство на самих американцев воздерживаться от вмешательства в дела Европы, причем первым пунктом. Со временем это последнее как-то померкло, о чем ярко говорит пример сегодняшней Украины, которую, по словам С.В.Лаврова, «заполонили военные США». Между тем требование Вашингтона к внешним силам «держаться подальше» от Латинской Америки по-прежнему звучит очень грозно и настойчиво.
В чем-то схожая комбинация в парадигме «бизнес - политика» разыгрывается на газовом рынке Европы. Речь идет о строительстве второй очереди российского газопровода в Германию «Северный поток - 2». Если для России и Германии, как многократно указывалось, это прежде всего коммерческий проект, то для американцев и их некоторых восточноевропейских единомышленников коммерция подчинена большой геополитике. В то же время США не прочь захватить высокодоходный европейский рынок для экспорта своего сжиженного газа, хотя его цена на порядок выше российского и он большей частью идет на азиатские рынки.
В итоге, борьба вокруг «СП-2», изрядно попортив кровь участникам проекта, закончилась отступлением Вашингтона, обозначив углубляющийся разрыв в интересах атлантических партнеров и новый уровень самостоятельности ключевой страны Евросоюза - Германии.
Оружейный бизнес
Ареной острейшей конкуренции стал рынок вооружений. По уровню нормы прибыли он один из самых если не самый, прибыльный в международной торговле. Долгое время обычное ценообразование там не действовало и корпорации-монополисты диктовали цены. Если во время холодной войны два идеологических антагониста - США и СССР делили этот рынок между своими клиентами, то после распада СССР и временного выпадения России американцы продолжительное время контролировали более половины продаж военной техники в мире.
Для Вашингтона продажа оружия имеет не только коммерческий, но и большой геополитический смысл, являющийся важной частью стратегии доминирования в мире. Американское военное превосходство позволяет «держать в узде» другие государства и время от времени предметно напоминать несогласным и протестующим, кто в доме хозяин. Вот почему так болезненно и нетерпимо США воспринимают в последние годы попытки конкурентов, прежде всего России, потеснить их на рынке оружия. Речь идет преимущественно о современной авиационной технике и средствах ПРО-ПВО, являющихся в американском арсенале, как показывает опыт всех последних войн от Вьетнама до Афганистана, Ирака и Сирии, основой успешных боевых действий Пентагона против более слабых противников.
В центре борьбы на рынке вооружений оказались российские ЗРК ПРО С-400 - «кошмар для НАТО», как их окрестил немецкий журнал «Штерн» [16]. В Вашингтоне хорошо понимают, что эти современнейшие системы обороны, оставившие далеко позади устаревшие американские комплексы «Patriot» образца 1981 года, лишают Пентагон безнаказанности в случае необходимости использовать воздушную мощь против «провинившихся» стран.
Первым удару американских санкций за приобретение российских ПРО и истребителей СУ-35 подвергся департамент вооруженных сил Китая и его руководящие кадры, ответственные за внедрение новых систем оружия. Естественно, сорвать сделку США не удалось, и российские С-400 после успешных испытаний были поставлены на боевое дежурство. Следующей жертвой американского запугивания должна была стать Индия, на которую приходится более 30% всех продаж российского ВПК. Но здесь Вашингтон сам стал жертвой своих геополитических комбинаций. «Самую большую демократию» в мире США уже давно рассматривают в качестве мощного противовеса Китаю и поэтому после изрядных колебаний отказались от оказания давления на Дели и распространения на нее Закона о противодействии противникам Америки посредством санкций ( СААТSA).
Решение же правительства Турции приобрести четыре дивизиона российских ЗРК С-400 «Триумф» за 2,5 млрд. долларов в кредит на половину этой суммы вызвало шок в Вашингтоне. Впервые за 70 лет существования НАТО один из ее членов нарушил неписаное правило и приобретал оружие «на стороне» у страны, официально объявленной противником Америки.
События в Сирии, вступившие в фазу политического урегулирования после ожесточенной гражданской войны, стали важным водоразделом в истории Ближнего Востока. Россия заметно укрепила свои позиции, утерянные после распада СССР. Арабские СМИ заговорили «о возвращении» России в эту часть мира и об «ослаблении» позиций США. За геополитическими сдвигами последовали и новые возможности для активизации деловых отношений России с арабскими странами, включая и желание арабов уйти от односторонней зависимости от США на рынке вооружений и расширить выбор поставщиков. Желание приобрести российские ЗРК и другую военную технику на начало 2019 года высказали 13 государств, среди них Египет - крупный покупатель продукции российского ВПК, а также Саудовская Аравия, Катар, ОАЭ, Бахрейн и другие, близкие к Вашингтону страны.
Игра на опережение
В результате накопленного за три десятилетия опыта международной деловой активности в новых постсоветских рыночных условиях в российской внешней политике в целом удалось совместить геополитические и коммерческие начала. Произошло частичное восстановление утерянных после распада СССР внешне-экономических позиций в результате перехода с идеологических на прагматические рельсы. После осуществленных рыночных реформ, смены характера собственности в России, внедрения принципов частно-государственного партнерства удалось, в отличие от Восточной Европы, сохранить, а с вступлением в новое столетие укрепить, стратегические отрасли российской экономики, перейти от советской государственной монополии к так называемым «естественным монополиям», ориентированным на внешние рынки и способным на равных конкурировать с западными транснациональными корпорациями. Это открывало как новые возможности для развития российской экономики, так и создавало большие сложности для внешней политики России.
Стоит ли говорить, что выход российского бизнеса, особенно его наиболее конкурентных и продвинутых отраслей, на мировые рынки был встречен без особого энтузиазма на Западе. Тем более что с приходом В.В.Путина на пост президента, внутренней стабилизации страны и «укрощения» зарвавшихся олигархов Россия довольно быстро заявила о себе как о сильном конкуренте западных компаний, в силу специфики своей экономики ориентированной на завоевание внешних рынков. В 2005 году Кремль провозгласил Россию «энергетической сверхдержавой», что позднее дало основание западным пропагандистам представлять российский нефтегазовый экспорт как «геополитическое оружие».
Настораживала Запад и дипломатическая продуманность, эффективность и результативность российских действий в поддержку и сопровождение национального бизнеса, что называется стратегическая «игра на опережение». Это касалось как дальнего, так и ближнего зарубежья. Газопроводы в обход Украины на севере и юге учитывали внутреннюю нестабильность этой страны и ее устойчивую, долговременную антироссийскую политику. Строительство новых портов на Балтике лишало Балтийские государства, ставшие членами НАТО, возможности использовать транзит в качестве средства шантажа России, не говоря уже об экономическом ущербе для них.
Россия активно участвовала в создании «газовой ОПЕК» и играет ведущую роль на рынке природного газа. Подлинным прорывом на рынок СПГ, бывшего слабым местом российской нефтегазовой отрасли, стала добыча газа компанией «Новатэк» на Ямале с использованием самых современных технологий. Новые возможности открывает контролируемый Россией Северный морской путь.
Вместе с тем далеко не все было гладко и успешно в парадигме «бизнес - политика», если мерить итоги в масштабе трех десятилетий. Москве пришлось расплачиваться за известную экономическую наивность и политическую близорукость 1990-х годов, неспособность просчитать последствия неизбежного «возвращения активов», то есть преодоления неблагоприятных для России последствий холодной войны и восстановления ее национальной идентичности как великой державы со славным историческим прошлым. Неслучайно стоило России стабилизировать с приходом В.В.Путина ситуацию в стране и начать проводить отвечающую национальным интересам внешнюю политику, как тут же с Запада посыпались обвинения, что Россия играет «не по правилам», подрывает своими действиями устои мирового порядка и пренебрегает опытом таких государств, как Германия и Япония, которые, мол, проиграв Вторую мировую войну, учли ее уроки и смирились со своим положением в системе мировой вассальной зависимости, установленной Соединенными Штатами.
При такой финансовой и экономической взаимозависимости и интеграции России с внешним миром, где безраздельно доминировали США, санкции, как считали на Западе, имели все шансы на успех и могли реально изменить вектор российской внешней политики в нужном русле или даже вызвать внутреннюю дестабилизацию и привести к смене режима в России в духе «цветных революций». Тем более что механизм санкций разрабатывался на основе коллективного Запада и преследовал цель нанести максимальный урон российской экономике и обречь ее на международную изоляцию или «геополитическое одиночество», по утверждению В.Суркова [18].
При этом США как главный вдохновитель санкций исходили из слабой диверсификации российской экономики, ее углеводородной ориентированности и зависимости от развитых стран в области высоких технологий. Особенно в то время, когда режим санкций пришелся на последствия мирового экономического кризиса 2008 года («первый глобальный») и падение цен на нефть.
Сейчас уже можно сказать, что наиболее острый момент в санкционной политике Запада миновал, особенно если иметь в виду меняющиеся настроения стран Евросоюза. Большим сюрпризом для Запада явилась устойчивость России к внешним рестрикциям, умение «держать удар», ее способность наносить ответные удары, в частности весьма чувствительные для ЕС сельскохозяйственные контрсанкции, а также способность наладить импортозамещение в ряде важнейших отраслей и находить необходимые технологии и финансирование на Востоке.
Вместе с тем реакция России была достаточно сдержанной. Но бизнес - на то и бизнес, чтобы не руководствоваться болезненным самолюбием во внешней политике или чувством мести, хотя в ряде случаев прибыльность бизнеса не может быть единственным критерием национальных интересов. Как говорил по другому поводу великий М.Ганди, «если вести себя по принципу «око за око, зуб за зуб», то мы все скоро окажемся беззубыми и слепыми».
В известной мере ассиметричным ответом России на американские санкции и в целом враждебную политику Вашингтона можно считать его бессилие решать без кооперации с Москвой крупнейшие глобальные и региональные проблемы. Все в этом мире тесно взаимосвязано между собой. Если государство сознательно и агрессивно действует во вред интересам других, то оно едва ли может рассчитывать на взаимность в интересующих его вопросах.
Времена российского идеализма остались в прошлом, логика геополитического противоборства и деловой конкуренции, где уже нет места одному гегемону, диктует свои законы, под влиянием которых «на ощупь» складывается новый полицентричный мир.
Источники и литература
1. Zakaria Fareed. Davos is a Microcosm of the World - and the Outlook is Grim // The Washington Post. 24 January. 2019.
2. Clark Christopher. The Sleepwalkers. How Europe Went to War in 1914. New York. 2013.
3. Розенберг Альфред. Политический дневник. 1933-1944. М., 2015. С. 264, 277-278, 314.
4. См. также: Пикер Генри, Хаффнер Себастьян. План «Ост». Как правильно поделить Россию. М., 2011. С. 198-200.
5. Garten Geffrey E. Business and Foreign Policy // Foreign Affairs, May/June, 1997.
6. Ibidem.
7. Hufbauer Gary Clyde, Schott Jeffrey J., Elliott Kimberly Ann. Economic Sanctions Reconsidered. 3rd. Ed. Peterson Institute for International Economies. June. 2009. Р. 87-88.
8. Cohen David S., A.Y.Weinberg Zoe. Sanctions Can’t Spark Regime Change // Foreign Affairs. May/June, 2019.
9. Russia is a Rogue, Not a Peer; China is a Peer, Not a Rogue. Different Challenges, Different Responses. «Rand Corporation». March, 2019 // https://www.rand.org/pubs/perspectives/pe310.html?fbclid=1...
10. Mackinder H.J. The Geographic Pivot of History // The Geographical Journal. London. 1904. April. Р. 422.
11. Каплан Роберт. Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного. М., 2016. С. 365.
12. Феникс (Китай) (ifeng.com) 26.03.2019; См. также: // inosmi.ru/ politic/ 20190326/ 244813841.html
13. Борисов А.Ю. Так начиналась «холодная война». М., 1983. С. 50.
14. Goldberg Jeffrey. The Obama Doctrine. The US President Talks through his Hardest Decisions about America’s Role in the World // The Atlantic, April. 2016.
15. Wiener Zeitung. 04.04.2019.
16. Kramper Gernot. S - 400 Triumph - Putin Rakete die auch Stealth - Jets der USA von Himmel holt // Stern. 13.04.2019.
17. El Pais. 02.04. 2019.
18. Сурков Владислав. Одиночество полукровки // Россия в глобальной политике. №2. март/апрель. 2018.
