ENGLISHРоссийской внешней разведкой рассекречены архивные материалы, относящиеся к трактовке руководящими кругами Великобритании и Соединенных Штатов Америки событий, касающихся Прибалтики 40-х годов прошедшего века*. (*"Прибалтика и геополитика". Сборник документов (1935-1945). Архив СВР. Для служебного пользования (гриф снят, документы рассекречены Службой в установленном порядке). В них затрагиваются актуальные военно-политические проблемы того периода, как они освещались в документах иностранных государств. Ознакомление с этими материалами позволяет существенно скорректировать некоторые политические оценки, сопоставляя их с выводами непосредственных участников противоборства с нацизмом. Такие выводы были сделаны в закрытых документах, ориентированных на формулирование приоритетов своих национальных интересов в сфере безопасности. А она в условиях начавшейся второй мировой войны всецело зависела от способности противостоять агрессии гитлеровской Германии.
Российская империя в отличие от французской или британской с их заморскими владениями была целостной в территориальном отношении. Расширение ее географических границ диктовалось естественным стремлением к самосохранению и защите своих законных национальных интересов, не говоря уже о создании обширного единого экономического пространства. Отечественный опыт противостояния иноземным нашествиям - шведскому, французскому, германскому - доказал это с неоспоримой убедительностью. Не будь у России пояса безопасности на востоке, западе и юге, отстоять свою целостность и государственность ей едва ли удалось бы.
Вызовы геополитики не знают идеологических или политических ограничений и, по определению, доминируют в действиях правящего режима при всех известных человечеству формациях. Прибалтика издревле фигурировала в известном германском постулате "Дранг нах Остен". А ввод русских войск в Прибалтийский регион впервые имел место в 1223 году - тогда войско князя Вячко было призвано местным населением для защиты от ордена меченосцев. Там и погиб русич, как века спустя тот эстонец, ставший после изгнания захватчиков прообразом бронзового солдата. В современной Эстонии и Латвии скоро, наверное, и останки княжеской дружины будут выискивать.
Само географическое положение Прибалтики способствовало тому, что она стала своеобразной транзитной территорией для вторжения в пределы государства Российского немцев, поляков, шведов в различных военно-политических комбинациях. В результате Северной войны и последовавшего за ней Ништадтского мира земли современной Эстонии вошли в состав России, то же случилось впоследствии и с другими прибалтийскими областями, разумеется с теми или иными особенностями международно-правового оформления.
В 1940 году под воздействием превентивных мер СССР, связанных с необходимостью сократить линию соприкосновения Красной армии и вермахта, отодвинуть границы как можно дальше на запад от крупных военно-промышленных и политических центров страны, а также в результате внутренних процессов в самих прибалтийских странах, Эстония, Латвия и Литва в соответствии с решениями своих высших государственных органов вошли в состав Советского Союза.
В добытом разведкой английском документе, датированном январем 1942 года, приводятся слова президента Чехословакии Бенеша в беседе с высокопоставленным чиновником Министерства информации Великобритании Смоллетом: "Поскольку русские не проводят политики национального угнетения, я полагаю, что нам нужно согласиться на то, чтобы прибалтийские государства перешли под советский суверенитет".
СССР в составе всех союзных республик стал одной из стран - основателей Организации Объединенных Наций. Именно в таком качестве и в таком территориальном формате он признавался всем мировым сообществом, его подпись стоит под основополагающими документами этой международной организации и под всеми многосторонними и двусторонними договорами, участниками которых никогда и ни в какой форме территориальная конфигурация нашей страны сомнению не подвергалась. Так о какой "оккупации" говорят нам? Терминологией нужно пользоваться аккуратно, особенно в такой чувствительной сфере, как политика. Иначе неизбежно возникает подозрение, что в рамках новых военно-политических блоков осуществляется попытка разыграть карту пересмотра итогов второй мировой войны, которые были закреплены в решениях Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференций победителей фашизма.
Если нынешним правящим режимам в странах Балтии не нравится своя история, то это вовсе не значит, что они могут манипулировать общепринятыми понятиями и фактами как им заблагорассудится. Нам тоже кое-что несимпатично в своей истории, но это не причина ее забвения. Конечно, в припадке русофобии можно называть Рижское гетто (порядки в нем с национальной спецификой были похлеще, чем в более известном общественности Варшавском) и концлагерь в Саласпилсе чуть ли не воспитательными учреждениями. Можно, как в Эстонии, заниматься гробокопательством, уже названным "государственным вандализмом", и выплачивать пенсии эсэсовцам. История от этого не станет иной, эти деяния только подчеркивают нравственную деградацию людей у власти в отдельно взятых странах. Вся эта грязь с коричневым отливом со временем, надо полагать, пройдет, и граждане Эстонии, Латвии и Литвы, разделенные сейчас по нацистскому образцу на людей высшей и низшей расы, будут спокойно жить, не тревожа могил павших в борьбе с фашизмом.
Борьба Объединенных Наций, народов антигитлеровской коалиции с нацизмом, - это светлая страница в истории человечества. Но оказывается, как в Эстонии и Латвии, эсэсовцев можно реабилитировать, хотя, как известно, Международный трибунал в Нюрнберге квалифицировал СС как преступную организацию с очевидными юридическими последствиями. Вот чем могли бы заняться институты объединенной Европы, а может быть, и сама ООН.
Германия после прихода к власти нацистов готовилась к войне с Советским Союзом с целью порабощения его народов и установления мирового господства. СССР готовился к отражению агрессии, предпринимая в то же время меры к поиску союзников.
Неужели было бы лучше, если бы на территории Прибалтики еще до июня 1941 года возникло Остзейское генерал-губернаторство, а вермахт оказался на расстоянии пушечного выстрела до Ленинграда? Шла борьба не на жизнь, а на смерть, на карту была поставлена судьба не только нашей страны, но и всей Европы, стоившая нам миллионов жизней соотечественников.
Шаги правящего режима, который перед лицом неизбежной войны взял на себя ответственность за судьбы страны и использовал любую возможность для укрепления сопротивляемости эвентуальному агрессору, как это было в случае с Прибалтикой или осуществлением операции "Катапульта" по разгрому французского флота Великобританией в Мерс-эль-Кебире (Оран) 3 июля 1940 года, заслуживают от последующих поколений по меньшей мере понимания. В этом смысле мы ничем не должны отличаться от англичан, американцев, французов и от всех других наций применительно к их отечествам.
Власть можно, конечно, критиковать, в том числе и ретроспективно, хотя это дело, прямо скажем, неблагодарное, но не за мнимые проступки, а за сознательное бездействие или непоправимые ошибки. За то, например, что уступили Пруссии отвоеванный русской армией Кенигсберг (древнеславянский Кроливац), вошедший было в 1758 году в состав России. Или за то, что в XIX веке за бесценок продали Аляску Соединенным Штатам.
В 1807 году император Александр I во время встречи с Наполеоном в Тильзите пошел на подписание секретного трактата, целью этого шага было оттянуть войну с Францией. Разве плохо, что были выиграны пять лет, так нужные для укрепления русской армии. В итоге Россия стала решающей силой на пути Наполеона к мировому господству, а нашествию была противопоставлена Отечественная война. Как не хватало нам таких вот пяти лет после 1939 года. Но и того, что было сделано самими и вместе с союзниками по антигитлеровской коалиции хватило для Победы и освобождения Европы от фашизма.
В Европе, как показали две мировые войны, инициатором развязывания которых была Германия, имелись две военно-стратегические зоны, каждая из которых занимала свое вполне определенное место в планах германского командования: на западе - Бельгия - Голландия - Люксембург, на востоке - Литва - Латвия - Эстония. В первом случае суверенитет упомянутых стран был попран нацистами без тени колебаний, во втором случае такой же рывок на восток готовился, но его реализации помешали упреждающие действия СССР.
С середины 1930-х годов внешняя разведка СССР стала получать многоплановую агентурную информацию, в том числе документальную, о подготовке гитлеровской Германией нападения на СССР. В системе тех приготовлений важная роль отводилась вовлечению в них других государств в целях не только использования их мобилизационного потенциала, но и контроля над соответствующими территориями. В этом последнем аспекте неизменно присутствовала Прибалтика, которая рассматривалась нацистами как регион, имеющий чрезвычайное стратегическое значение.
Советское руководство получало спецсообщения о том, что лидеры Латвии вели секретные переговоры с Германией и что руководство Эстонии исходило из неизбежности аншлюса страны. Сообщалось о том, что немцы добивались размещения в Эстонии базы для германских подводных лодок, что от Латвии требовали открытой ориентации на Германию, а в Литве - военные высказывались за сдачу страны немцам. То, что Прибалтика виделась нацистам как плацдарм для развертывания германских армий, становилось очевидным.
Германия все настойчивее внедрялась в политическую и экономическую жизнь прибалтийских стран, появлялись планы включения стран Балтии в двух- и многосторонние союзы и блоки. Руководство СССР стремилось тормозить эти процессы: в 1936 году оно пошло на весьма неординарный шаг, пригласив начальников генштабов Эстонии, Латвии и Литвы в Москву для консультаций, а в 1937 году в Москву приезжал известный своими прогерманскими настроениями министр иностранных дел Латвии Мунтерос, с которым долго беседовал Сталин.
Рассуждая о так называемом пакте Молотова - Риббентропа, его критики "забывают" почему-то вспомнить о том, что к тому времени переговоры с англичанами и французами в августе 1939 года закончились по вине Лондона и Парижа ничем, а поляки отказались пропустить наши войска на свою западную границу. Руководство СССР могло столкнуться с ситуацией второго "Мюнхена". Вскоре после начала второй мировой войны Польша, как известно, была оккупирована немецкими войсками. Такая же участь ожидала и Прибалтику, так что первые боестолкновения с вермахтом могли бы произойти не западнее Каунаса, как это случилось после нападения гитлеровской Германии на СССР 22 июня 1941 года, а в районе Нарвы со всеми вытекающими отсюда для нас ужасающими последствиями. Резонно предположить, что судьба Ленинграда, выстоявшего нечеловеческими усилиями блокаду, могла бы сложиться иначе, потому что немецкие танковые армии накатывались бы на город с ходу, с короткого расстояния. И что вся мощная группа армий "Север" была бы затем брошена на Москву.
Забвение национальных интересов или пренебрежение ими в 1940 году могло бы отразиться катастрофой в 1941 году. И это, как следует из представленных архивных документов, осознавалось всеми влиятельными фигурами антигитлеровской коалиции.
Действия СССР, связанные с вводом наших войск в Прибалтику, что в конечном счете в решающей степени повлияло на положение дел на советско-германском фронте, дали возможность выиграть два с половиной месяца для организации обороны Ленинграда. Порядком истрепать наступавшие германские войска (например, одна из самых боеспособных в составе вермахта дивизия СС "Тотенкопф" потеряла за время боев в Прибалтике 60% личного состава). Предотвратить использование мощной прибалтийской группировки немцев - а это более 30 дивизий, полмиллиона солдат и офицеров - для наступления на Москву. За всем этим, как выяснилось, в Лондоне, в частности, следили очень внимательно. Ведь угроза реализации Гитлером плана "Морской лев", означавшей вторжение в Англию, вовсе не была снята.
Любые явления нашей внутренней жизни не должны мешать трезвому взгляду на события той поры в области внешней политики, вернее в сфере обеспечения безопасности страны, тем более что вряд ли найдется в России человек, который не осуждал бы массовых репрессий, которым дана бесповоротная оценка. И при Иване Грозном, и Петре I институт репрессий существовал, но нашим современникам не приходит в голову по этой причине порицать самодержцев за покорение Сибири или завоевание побережья Каспия, за "прорубленное окно в Европу" и вхождение прибалтийских областей в состав России.
Ввод советских войск в Прибалтику в условиях начавшейся второй мировой войны и отсутствия на тот момент оформленной антигитлеровской коалиции должен быть оценен как шаг оправданный и единственно верный. То, что линию развертывания вермахта удалось существенно отодвинуть на запад, имело кардинальное значение не только для нашей страны, но и для всех антинацистских сил. Вот почему смещение прогерманских режимов в прибалтийских странах, приход к власти новых политических сил и, наконец, вхождение их в состав СССР в той конкретной военно-политической ситуации, когда перед Европой вставал вопрос "быть или не быть", воспринимались в западных демократиях как хотя малоприятный, но безусловный императив.
В западных странах, прежде всего в Англии, тогда, когда англичане не исключали для себя худшего сценария, это так именно и понималось. Компенсация СССР за спасение Великобритании да и всего мира от германского фашизма в виде возвращения в состав Советского Союза бывших до недавнего, по историческим меркам, времени российских территорий не казалось чрезмерной. В опубликованной МИД в свое время телеграмме посла СССР в Лондоне Майского от 19 июля 1941 года о вручении британскому премьер-министру личного послания Сталина отмечена интересная деталь. Черчилль, дойдя при его чтении до того абзаца, где говорилось, что положение немецкой армии было бы гораздо выгоднее, если бы Советской армии пришлось принимать удар на старых, а не на новых границах, воскликнул, что это, несомненно, так и что он вполне понимает политику, которую Советское правительство проводило с начала войны.
19 апреля 1942 года в Государственный комитет обороны Сталину и Молотову была доложена агентурная информация из Лондона о беседе источника советской внешней разведки с Гопкинсом, известным американским политиком, помощником президента Соединенных Штатов Америки Рузвельта. Гопкинсу был задан вопрос, вручено ли Черчиллю личное послание президента США с американским признанием права СССР на включение в свой состав Эстонии, Латвии и Литвы. Помощник президента ответил, что об этом уже позаботились, и при этом заметил, что если русские захотят получить Прибалтику после войны, то они ее получат, однако он не думает, что американцы заявили бы об этом публично.
В секретном меморандуме министра иностранных дел Великобритании Идена от 28 января 1942 года, направленном членам британского правительства, указывалось: "С чисто стратегической точки зрения как раз в наших интересах, чтобы Россия обосновалась в Прибалтике, с тем чтобы иметь возможность лучше оспаривать у Германии господство в балтийском море, чем она могла это делать с 1918 года, когда для доступа к Балтийскому морю имелся только Кронштадт".
На первом этапе Великой Отечественной войны внешняя разведка практиковала доклады в Государственный комитет обороны суммарных разведсводок, в которых отражались наиболее важные проблемы войны и большой политики, - так, как они виделись из поступавших в Центр секретных документов иностранных государств. И тема Прибалтики, как это явствует из них, занимала в тексте документов незначительное место: настолько очевидной для основных участников противоборства с Германией была обоснованность действий СССР в этом вопросе.
Из информации внешней разведки, направленной членам Государственного комитета обороны в октябре 1943 года, накануне конференции министров иностранных дел США, Великобритании и СССР, следовало, что американцы, говоря о своем желании поднять вопрос о проведении плебисцита в Литве, Латвии и Эстонии, на самом деле исходят из того, что "он нужен Англии и Америке только для того, чтобы спасти лицо". Со ссылкой на агентурные данные из Нью-Йорка сообщалось: "Государственный департамент выдвигает вопрос о плебисците, будучи заранее убежден в том, что результаты его будут в пользу СССР, так как антисоветские элементы в свое время были сосланы в Сибирь, националисты уничтожены немцами, а крестьяне будут голосовать за Советы".
Действия Советского Союза в отношении Прибалтики наши западные союзники считали вполне естественными в политическом и военном отношении, когда речь шла о разгроме нацизма и в контексте послевоенного устройства мира. В 1945 году, точнее, 17 апреля, то есть за три недели до победы, Исследовательский отдел Форин оффиса подготовил под грифом "секретно" доклад "Некоторые исторические тенденции русской внешней политики", в котором, в частности, сказано, что границы СССР, сформировавшиеся к 1940 году, "представляют собой на всем своем протяжении на западе не результат притязаний, а исторически обусловленную стратегическую и географическую черту".
В связи с дебатами, а во многих случаях и со спекуляциями в политических кругах и средствах массовой информации по поводу действий советского руководства в отношении прибалтийских государств накануне Великой Отечественной войны, предлагаемые вниманию читателей документы внешней разведки дают более предметную картину мотивов внешнеполитических шагов СССР, адекватных угрозам его национальной безопасности, и их восприятия в то время лидерами государств антигитлеровской коалиции.
P.S.
Публикация "Прибалтика и геополитика", подготовленная для журнала "Международная жизнь" генералом внешней разведки Л.Ф.Соцковым, интересна для меня лично, по крайней мере, по двум обстоятельствам.
Прежде всего Лев Филиппович - мой давний друг, сокурсник по Московскому государственному институту международных отношений. Шесть лет провели мы там, молодые и здоровые, ворочая гранит науки, радуясь жизни.
Бастуя, когда взрослые дяди наверху творили глупости. Вроде того решения в 1954 году, которым практически ликвидировался наш уже выпускной курс, поскольку, мол, стране оказалось не очень-то нужны были специалисты-международники.
Как показали годы, бастовали и победили не зря. Государству были нужны высокосортные дипломаты, эксперты по множеству направлений, из которых сегодня вяжется ткань мировой политики и международных отношений. Конечно, нужен высокий интеллектуальный класс и в разведывательной службе. Лев Филиппович успешно пошел там своим путем. Чем он там занимался - не знаю, но делал свое дело надежно.
Далее. Содержание документов "Прибалтика и геополитика" прямо связано с моей собственной судьбой. Всего лишь менее чем за год до 22 июня 1941 года, когда грянула Великая Отечественная война, моего отца, молодого майора, перевели на службу в город Каунас, бывший тогда столицей Литвы. Там ни для кого не было секретом, что Германия не сегодня завтра нападет на СССР.
Напротив нашей русской школы стояли синагога и еврейская школа. Аккуратно одетые еврейские мальчики и девочки приходили к нам, играли и говорили: с вами, русскими, хорошо, но вот придут немцы и нас всех убьют.
У них была точная информация.
К войне готовились, но момент фашистского нападения, прямо надо сказать, проморгали. Наше семейство каким-то чудом выбралось из Каунаса. Отец надолго затерялся в круговерти войны, но, слава Богу, дожил до Победы.
Для меня совершенно ясно, что те несколько дней, которые немцы потратили на то, чтобы пройти литовские и прибалтийские земли, дорогого стоили. Наши успели прийти в себя, улеглась паника. Когда немцы прошли Литву, в Белоруссии начались уже настоящие бои.
На Москву немцы накатились к холодам, к зиме. Русские прочно встали на ноги.
И Ленинград был спасен тем, что немецкая атака пошла не в прямую, а через прибалтийские территории, которые германскому командованию еще предстояло захватить, тратя силы и, главное, время.
Сборник документов "Прибалтика и геополитика" - важный аргумент, но, конечно, не всеохватывающий. Остаются вопросы: почему? Почему пропустили момент германского удара? Почему не было должной концентрации внимания и поведения?
Патриарх отечественной политики, науки и внешней разведки академик Е.М.Примаков в недавно изданной книге "Минное поле политики" высказывает некоторые свои суждения и приводит документы на этот счет.
Наряду с объективной и правдивой информацией по линии внешней разведки к Сталину шли успокоительные донесения. В книге Евгения Максимовича приводятся факты о деятельности резидента советской внешней разведки в Берлине А.Кабулова: мол, особая угроза от Германии не предвидится, у Гитлера другие намерения.
Но повторю главное. Действия Москвы в прибалтийском аспекте геополитики тех времен были логичны и диктовались тогдашними условиями. Это помогло выстоять и победить. Документы, опубликованные СВР, тому авторитетное свидетельство.
Борис Пядышев
Главный редактор
Далее публикуются два "Спецсообщения НКВД СССР" из прибалтийского досье.
37 Спецсообщение НКВД СССР в ГКО 1941
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СССР т. СТАЛИНУ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СССР т. МОЛОТОВУ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ СССР т. БЕРИЯ
ЗАМ. НАРКОМА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР т. МЕРКУЛОВУ
" " ноября 1941 г.
СПЕЦСООБЩЕНИЕ
Передаем содержание конфиденциального доклада английского посла в СССР Криппса от 27 сентября с.г. на имя Идена, полученного Разведуправлением НКВД СССР из Лондона агентурным путем.
"1. Обозревая положение, приведшее к возникновению войны между Советским Союзом и Германией, при существующих обстоятельствах трудно точно проанализировать ход событий, поскольку взаимоотношения между обеими странами в течение двух предшествующих лет остаются покрытыми тайной.
2. Я не ставлю сейчас своей задачей перечислять обстоятельства, приведшие к подписанию советско-германского пакта от 23 августа, а также вызвавшие неудачи в переговорах с Францией и Великобританией. Поэтому я начинаю свой обзор со дня подписания советско-германского пакта.
3. Нет никакого сомнения, что непосредственной причиной подписания этого пакта являлось, как это неоднократно заявляли советские лидеры, их желание остаться вне войны. Они считали возможным осуществить это, хотя бы на время, путем заключения соглашения с Германией.
4. Советскому народу этот пакт постоянно преподносился как шедевр советской дипломатии, как доказательство предвидения и благоразумия господина Сталина. В начальных стадиях войны такая точка зрения была широко распространена в Советском Союзе. Эта политика не только дала Советскому Союзу возможность оставаться вне войны, но и позволила ему за счет соседних государств приобрести такие территории, которые они считали ценными на случай нападения Германии на СССР.
5. По моему мнению, советские руководители после отставки господина Литвинова, отказавшегося от политики интернационализма, никогда не рассматривали пакт, как что-то большее, чем временное средство. Я убежден, что они постоянно считались с эвентуальной возможностью войны, по меньшей мере как с серьезной вероятностью, если не с неизбежностью. Это подтверждается всеми их действиями за время между подписанием пакта и фактическим началом советско-германской войны. В этот период они не только делали все, что могли для укрепления своих границ, но и приступили к проведению программы вооружения, совместимой только с подготовкой к войне.
6. В начальной стадии войны они наверное надеялись, что смогут избавиться от опасности немецкого нападения; если Великобритания и Франция нанесут поражение Германии или так истощат ее, что она окажется не в состоянии атаковать Советский Союз. Несомненно, что одной из задач при проведении программы вооружения было достижение такого состояния готовности, при котором Германия побоялась бы принять решение о нападении.
7. Если бы этот результат был достигнут к концу войны СССР оказался бы на исключительно сильной позиции и вполне смог бы оказывать решающее влияние на европейские дела как единственное государство, оставшееся мощным и не истощенным.
8. Немедленной реакцией СССР на возникновение войны (ставшей неизбежной в результате подписания советско-германского пакта) являлось проведение мероприятий по наиболее выгодному использованию занятости Германии. Начиная с этого времени, политика Советского Союза становится исключительно реалистической и совершенно не связанной с какой-либо из предыдущих деклараций, которыми был отмечен период сотрудничества его с западно-демократическими странами. Разграничения, которые советские лидеры раньше горячо проводили между неагрессивными демократическими странами и фашистскими агрессорами, были вытеснены обнаженным национализмом, политикой, сделавшей их на тот период времени друзьями фашистов и врожденными нейтралами в отношениях с союзными демократическими державами.
9. Они были полны решимости использовать возможность, пока еще имелось время, для укрепления своей обороны. Как часть этой политики, они решили, не обращая никакого внимания на соседние малые государства, оккупировать все такие территории, какие были только возможно, для укрепления своих стратегических позиций на случай войны с Германией.
10. Первый шаг в этом направлении был предпринят в середине сентября 1939 года, когда они вступили в Польшу сразу же после того, как выяснилось, что альтернативой к их вступлению может быть только полная оккупация немцами этой страны.
11. Как и во всех других случаях, официально этот акт был объяснен различными причинами, как, например, освобождение польского народа, однако основной причиной являлась необходимость улучшения их позиций в предстоящей войне с Германией. В Польше, как и в других странах, оккупированных позже, они предприняли немедленные меры к удалению части населения, могущего быть к ним враждебным. Они не хотели, чтобы их пограничные районы были заселены пятой колонной и людьми, подозрительными в смысле враждебности к советскому режиму. Несомненно, что эта политика массовой эвакуации, проводящаяся сейчас по той же причине внутри Советского Союза по мере продвижения немцев, привела к самым кошмарным лишениям для эвакуированных, жизненные условия которых в большинстве случаев очень плохие.
12. За вступлением в Польшу в конце ноября последовало нападение на Финляндию, в результате вполне правильного отклонения финским правительством требований об уступке территории Советскому Союзу.
13. Утверждалось, что нападение на Финляндию являлось результатом одного инцидента, созданного местным командиром, рассчитывавшим на легкую победу. Даже если это было и так, то несомненно, что советское правительство было намерено использовать занятость великих держав войной для урегулирования вопроса в отношении своих северо-западных границ тем методом, который она считала нужным перед лицом грозящих СССР опасностей.
14. Мирный договор, заключенный с Финляндией 12 марта 1940 года, подтверждает это. Этот договор не преследовал цели мщения. СССР, по существу, взял территорию немного большую, чем он требовал до начала войны, причем никакой контрибуции наложено не было.
15. Тем не менее результаты войны оказались значительно более далеко идущими, чем простые территориальные изменения. Совершенно естественно (хотя, пожалуй, к удивлению советских лидеров) весь мир был возмущен этим ничем не спровоцированным нападением на страну, обеспеченную всеми сортами договоров от такой агрессии. Более того, Советская армия оказалась совсем уже не такой непобедимой, как это было зарекомендовано пропагандой на весь мир. Несомненно, что обнаружение ее сравнительной неэффективности произвело некоторое впечатление на немцев, хотя в то же время дало русским возможность начать под руководством маршала Тимошенко тщательную реорганизацию своей армии, приведшую к таким ценным результатам в настоящей войне с Германией. Сомнительно, чтобы без неудачного финского эксперимента такая реорганизация была бы предпринята вообще, а это означало бы, что к данному времени СССР был бы уже разгромлен.
16. Между тем Советское правительство активизировало свою политику в отношении стран и 29 сентября, 5 и 10 октября заключило договора с Эстонией, Литвой и Латвией, давшие право на размещение войск и получение военно-морских баз.
17. Никаких других решающих шагов в этом направлении более не предпринималось вплоть до разгрома Франции, оказавшегося для СССР такой же неожиданностью, как это было и для других стран. В момент моего прибытия в Москву, когда неизбежность этого разгрома для нас была уже очевидной, у меня лично почти не было сомнения, что Советское правительство было серьезно озабочено вопросом - нельзя ли было бы что-либо сделать в смысле помощи Франции для отражения нападения. Тем не менее, когда стало совершенно очевидно, что результатом немецкого наступления будет полный крах Франции, советское правительство немедленно же решило придерживаться совершенно различной тактики. Как мне заявил сам Сталин, они были всегда убеждены, что Гитлер не сможет доминировать над Европой без господства на морях. Я вполне уверен, что (Дюнкерк?) лишь укрепил эти убеждения.
18. В тот момент Советское правительство имело перед собой исключительно серьезную ситуацию. В результате этого оно пошло на изменение своей политики в том направлении, которое было найдено наилучшим.
19. Германия была полнейшим хозяином в Европе, во всяком случае на суше, и не имела какого-либо занятия для своих армий, за исключением возможного вторжения в Великобританию. В случае необходимости все эти армии могли быть использованы против России. Следовательно, необходимо делать все, что только возможно, с единственной целью улучшения позиций СССР в предстоящей войне с Германией, поскольку никаких надежд на истощение германских армий Францией и Великобританией не оставалось. Если Германия может быть разгромлена на суше, то это может быть сделано только какой-то континентальной державой.
20. Начиная с этого момента, советская политика начинает страдать от тех внутренних противоречий, которые всегда оказывают свой эффект на политику "умиротворителей". Проводя против Германии все те приготовления, которые она только могла, Советское правительство в то же самое время выискивало всевозможные пути с тем, чтобы оставаться в хороших отношениях с державами.
21. Эта новая политика имела четыре основных аспекта:
а) Продвинуть, где только возможно, советские границы, чтобы отделить от них жизненные центры русской промышленности и получить большее пространство для маневра в случае немецких атак.
б) Угрозами или лестью добиться сотрудничества лимитрофных стран с Советским Союзом.
в) Умиротворять немцев экономически во всем, за исключением поставок оружия.
г) Не разрывать отношений с США и Великобританией, но и не сближаться с ними, чтобы не возбуждать немецкой враждебности.
22. Одновременно с этим должны были быть приняты все меры к ускорению военных приготовлений и к переводу страны на военное положение как можно скорее, не возбуждая у немцев ненужных подозрений.
23. Эта политика была реализована следующим образом:
а) После предъявленного 26 июня румынскому правительству ультиматума Советское правительство предприняло немедленные шаги для оккупации Бессарабии и Северной Буковины. Эти действия Советского правительства расценивались в то время как результат договоренности с Германией, но я уверен, что это было не так. Предпринятая неудачная попытка разрешить проблемы дунайской навигации в дальнейшем подтвердила, что между Германией и СССР не было предварительной договоренности об оккупации этих территорий. В результате этого, оккупация наметила взаимное недовольство между обеими странами и она, несомненно, была частичной причиной за ускорение захвата немцами Балкан, хотя я не думаю, что это оказало какое-либо значительное влияние на планы Гитлера до того, как это случилось.
24. Следующим шагом Советское правительство завершило оккупацию балтийских стран, которым было предъявлено требование о смене правительств, выполненное 14 июня в Литве, 16 июня в Эстонии и в Латвии. Это было сделано в легальной форме возможно для того, чтобы затруднить возможность протеста со стороны других держав. Каковы бы ни были причины, но 21 июля эти три страны были включены в состав СССР.
25. С проведением всех этих мероприятий была установлена новая граница от Дальнего севера до устья Дуная. Немцы и те страны, от которых можно было бы ожидать, что они будут союзниками Германии, были отодвинуты от промышленных районов России.
26. Вряд ли какой-нибудь реальный политик, оценивая общее положение осенью 1940 года, ожидал, что СССР будет иметь возможность привлечь Финляндию или Румынию на свою сторону. Некоторые могли думать, что, может быть, была возможность сохранить эти страны нейтральными, но в свете действий Гитлера и его общеизвестных теорий было вполне ясно, что он не позволит какой-либо лимитрофной стране оставаться нейтральной, в случае если он будет вести войну против СССР. В отношении Румынии и Финляндии имелись еще дополнительные причины: давнишняя враждебность правителей этих стран к советскому режиму, которого они, естественно, боялись.
27. Наиболее важными соседними странами, с которыми СССР пришлось считаться, являлись Финляндия, Турция, Япония и Балканы. С этой точки зрения Япония стала важной только после ее присоединения к пакту держав оси.
28. Турция была ключом к разрешению балканской проблемы, и она имела то важное, что она уже была связана с Великобританией и по меньшей мере теоретически не была в одном лагере с Германией.
29. С Финляндией дела обстояли так, как я уже сообщил выше, и было ясно, что в случае войны она будет на стороне Германии. Тем не менее Советским правительством были сделаны некоторые усилия заставить финнов избрать правительство, которое было бы антигерманским и просоветским. Но эти усилия потерпели неудачу, так как немцы, более искушенные в пропаганде, сумели привлечь на свою сторону наиболее важные финские элементы, в особенности военные круги, которые могли непосредственно взять контроль над страной в случае какой-либо опасности.
30. Именно на Балканах и в Турции Советское правительство имело наилучшие возможности обеспечить себя от нападения, хотя бы в той мере, в какой это касалось нападения с юга.
Вскоре после моего первого приезда в Москву - в июне 1940 года, я сообщил эту точку зрения Советскому правительству и Сталин тогда мне сказал, что он будет рад, если мы сможем оказать какую-либо помощь в сближении Турции с СССР. Несмотря на все усилия, это оказалось невозможным. Я считаю, что эта неудача в значительной степени объясняется подозрительностью Мининдела Турции, чем какими-либо иными причинами. Полагаю, что, как тогда, так и после этого, Советское правительство очень желало достижения более тесного договора между Турцией и СССР, поскольку это соответствовало их взаимным интересам. Если бы они достигли этого, то тогда история войны на Балканах была бы совершенно иной.
31. Я не сомневаюсь в том, что во время известной встречи Молотова с Гитлером в Берлине в ноябре 1940 года балканская проблема обсуждалась, хотя не важно по чьей инициативе.
Я уверен, что обсуждение этого вопроса не дало никаких результатов в смысле достижения договоренности по вопросам общей политики. Обе стороны играли, но немцы имели лучшую позицию, чем русские. Румыния находилась уже под полным контролем немцев, а их проникновение в Болгарию с согласия болгарского правительства, но не болгарского народа, уже происходило в течение довольно длительного периода. Положение Советского правительства было невыгодным, так как оно не пользовалось популярностью и все правительства балканских стран боялись его. Гитлер играл и продолжал играть с большим искусством своими антисоветскими картами. Поэтому с этой точки зрения дипломатическая игра уже была выиграна Гитлером.
Советское правительство ничего не могло сделать с существовавшими балканскими правительствами, и не было никаких перспектив революционных изменений в какой-либо стране, за исключением таких стран, которые находились под германским контролем, как, например, Румыния.
32. Единственной надеждой СССР являлась помощь по созданию независимого фронта на Балканах против всякой интервенции.
Но было уже поздно для этого, так как ключом к такому фронту являлась Болгария. Царь Борис сумел обмануть союзников своей игрой в беспристрастный нейтралитет, в то время когда он тайно передавал страну в руки своих немецких друзей.
33. Когда в конце концов нападением Италии на Грецию начались военные операции на Балканах, Советское правительство оказывало большую симпатию и помощь Греции. Это объяснялось не только их ненавистью к Италии, но и тем, что они почувствовали сильную опасность, создавшуюся на их фланге. По ходу этой войны Советский Союз пытался сделать все возможное, чтобы повлиять на другие балканские страны.
34. Советское правительство пыталось убедить их правительства перейти на его сторону и даже предложило Болгарии весьма значительные территориальные взятки, включая некоторые за счет Турции. Однако было уже слишком поздно, учитывая отношение болгарского правительства к СССР.
35. В то же время Советское правительство давало ясно понять югославскому правительству, что оно готово пойти на соглашение с Югославией о взаимопомощи, но принц Павел был слишком антисоветски настроен, чтобы прислушиваться к таким предложениям. Его антисоветские настроения были сильно подкреплены прямым обещанием Гитлера и германского посла в Белграде предпринять активные действия против СССР.
36. В марте сего года, после моего возвращения из Турции, я опять указал Советскому правительству на опасность, угрожающую его флангу, и подчеркнул, что отношения между СССР и Турцией не так хороши, какими они должны были бы быть. В результате этого Советское правительство передало Турции декларацию, которая была позднее опубликована, как совместная декларация обеих стран. Несомненно, что этот шаг Советского правительства не только возбудил подозрение Гитлера, но также и озлобил его. Однако его гнев не был еще так силен, как накануне его нападения на Югославию, когда Советское правительство заключило с новым югославским правительством, сменившим прогерманское правительство Павла, дружественный пакт. Я не сомневаюсь, что этот пакт был решающим фактором, который предопределил нападение на СССР. Каждое мероприятие, проведенное советским правительством на Балканах, обуславливалось двумя противоположными желаниями с его стороны. Первое - не провоцировать Гитлера на войну, и второе - не допускать захвата им Балкан. В результате такой политики он был раздражен, но не остановлен. Германский посол в Москве в беседе с одним нейтральным дипломатом рассказывал о своем интервью с Гитлером в конце апреля с.г., когда он пытался отговорить Гитлера от нападения на СССР, что в то время Гитлер не мог удержаться от проявления бешеной ненависти к Советскому правительству за заключение последним пакта с Югославией.
38. Почти в это же время в СССР начали происходить вещи, имевшие, очевидно, некоторые специальные цели. Вскоре после первомайского парада был опубликован Указ о назначении Сталина на пост премьер-министра, что, несомненно, было актом громадного политического значения. Несмотря на то, что ряд лет Сталин был у руководства, но никогда открыто этого не подчеркивал. Все утверждали, что за этим его шагом скрывается какая-то важная цель, но никто с уверенностью не знал, что это значило.
39. За некоторое время до этого появились слухи, имевшие, возможно, под собой некоторую почву о том, что среди служебных кругов проводилась пропаганда войны против Германии. Общая пропаганда стала сильно патриотичной и националистской. Темпы военных приготовлений в промышленности были ускорены. Наряду с этим был опубликован ряд постановлений, которые, очевидно, были направлены на подготовку страны к войне.
40. После вступления Сталина на пост премьер-министра последовала серия "умиротворительных" мероприятий весьма крикливого характера. Все представители стран, чьи правительства исключительно изгнаны немцами, были лишены дипломатического статуса. Советское правительство выбрало момент, когда английское правительство было в конфликте с Рашид Али, признало его правительство и установило с ним дипломатические отношения. Также были сделаны экономические уступки, о которых я говорил в пункте 3 § 21.
41. Доставка товаров Германии была ускорена. Этим самым и некоторыми другими путями было ясно показано, что Советское правительство желает избежать войны с Германией любой ценой. Политика экономического "умиротворения" была доминирующим мотивом во всех действиях Советского правительства в отношении Германии. Некоторые наиболее способные немецкие дипломаты в Москве и большинство других дипломатов рассматривали Россию только как источник снабжения Германии и как отдушину для срыва блокады путем доставки материалов через Владивосток.
42. Второй аргумент договора от 10 января с.г. обеспечил немцам увеличение снабжения (пакт был возобновлен в это же время), и Советское правительство, несмотря на большую нужду в каучуке, отказалось заключить с нами какое-либо соглашение, по которому в обмен на русские товары мы поставили бы им наши товары, в том числе и каучук. Оно также заключило ряд соглашений со странами, оккупированными немцами. Так или иначе, но оно действительно снабжало Германию различными товарами в колоссальном количестве, хотя никогда не давало вооружения. Эта политика продолжалась до начала войны, по моему мнению, именно такой аспект ее вселил в них убеждение, что прежде чем напасть на СССР немцы предъявят ему ряд требований. Эта точка зрения полностью была подтверждена Майским в беседе со мной в Лондоне 21 июня, когда я пытался убедить его, что внезапное нападение на СССР неминуемо. Он терпеливо объяснил мне, почему это невозможно без предварительного предъявления требований.
43. Я был всегда убежден, что несмотря на враждебность господина Молотова к Великобритании, СССР будет поддерживать с нами такие отношения, какие им только позволит боязнь Германии. В течение всего этого периода они были озабочены сохранением своих отношений с вами, хотя время от времени близость этих отношений варьировалась.
44. Я прибыл слишком поздно для проведения каких-либо эффективных действий в смысле помощи Франции. Тем не менее, припоминая настойчивость, с которой Майский добивался посылки британского посла в Москву, а также производя в памяти прием, оказанный мне по приезде, я верю, что в то время они серьезно думали об изменении своей политики. После разгрома Франции они отдалились от нас и пересмотрели свою позицию только в начале осени (перед поездкой господина Молотова в Берлин), когда правительство его величества выступило со своим "политическим" предложением о генеральном урегулировании основных трудностей.
45. Весной 1941 года они опять были более дружественно настроены. Только незадолго до возникновения войны в последних судорогах "умиротворения" они возвратились на дружественную позицию, как это было продемонстрировано в коммюнике ТАСС от 14 июня.
46. Я не намерен в этом докладе детально анализировать, как и почему Германия напала на СССР. Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужно иметь материал о немецкой экономике, военной и гражданской морали, о стратегических нуждах Германии и прочее, который послу здесь невозможно достать.
47. Многие выражали величайшее удивление по поводу того, что нападение Германии застало Советское правительство врасплох. Меня лично это так не удивляет, ибо перед самым возникновением войны я имел две очень подробных беседы с господином Майским, когда он изложил мне советскую точку зрения. Тот факт, что они были застигнуты совершенно врасплох, подтверждается не только радиовыступлением господина Молотова и Сталина, но и их личными заявлениями мне.
48. Советское правительство также считало, что немцы хотят только получить из России как можно больше товаров не только прямо, но и косвенно - через Транссибирскую железную дорогу из Японии. Если бы это действительно было целью Гитлера, то он, конечно, пытался бы вначале организовать переговоры и в результате их получил бы все, что ему было нужно. Однако подлинной целью Гитлера был разгром русской армии до того, как она станет достаточно мощной, чтобы сокрушить его. Ясно, что с этой точки зрения внезапное нападение вполне устраивало его.
49. В вышеизложенном резюме я выпустил два важных пункта, которые следует рассматривать отдельно от основного направления советской политики.
Первый пункт очень прост и легко объясним. Советское соглашение с Японией было просто попыткой в той мере, в какой это возможно нейтрализовать Японию ввиду опасности немецкого нападения на западе. Цена за это была уплачена небольшая, и я сомневаюсь, чтобы какая-либо сторона придавала большое значение взаимовзятым обязательствам, поскольку, вероятно, оба правительства считали, что позиция каждого из них будет определяться не бумажным документом, а требованиями момента. Смысл соглашения заключался в создании той атмосферы умиротворения, которой и до сих пор в некоторой степени руководствуется дальневосточная политика Советского правительства. Однако проведение последней стало значительно труднее.
Второй пункт, представляющий на сегодня только академический интерес. Смысл этого пункта таков: как и почему после краха Польши Советское правительство присоединилось к агрессивному пакту Гитлера и пыталось свалить на Францию и Великобританию ответственность за отклонение мирных предложений?
50. Советское правительство, вероятно, считало, что, приобретая ту часть польской территории, которую немцы позволили им взять при наличии непобежденных Франции и Великобритании, СССР удастся удержать позицию, дающую ему возможность быть достаточно сильным для полного использования такого мирного периода, в течение которого оно достаточно подготовится к отражению эвентуального нападения Германии, продемонстрировавшей во время польской кампании, каким мощным оппонентом она является. Реализация мысли, что с такой германской армией им не справиться, вероятно, заставила их прийти к убеждению о необходимости любой ценой добиться отдаления военной угрозы, причем наиболее безопасным путем для получения такой отсрочки могло бы быть заключение компромиссного мира в Европе.
51. Я пытался обрисовать политику Советского правительства от начала англо-германской войны до того времени, когда оно само оказалось вовлеченным в ее колеса.
52. Я не критиковал его и не указывал, что было бы, если Советское правительство придерживалось иной политики, а также не пытаюсь давать оценку - была ли его политика умной или глупой. Несомненно, что оно крайне осторожно все это время пыталось держаться вне войны но в конце концов так же, как и другие страны, убедилось, что односторонняя решимость быть вне войны бесполезна, если другая антагонистическая страна намерена воевать. Однако оно сделало то, что другие страны не смогли сделать, а именно - использовало время, выигранное "умиротворением", для усиления своей силы сопротивления.
53. С момента поражения Франции оно имело год для усиления своей силы сопротивления и нет сомнения, что оно хорошо использовало это время. Результаты происходящих сейчас сражений подтверждают это".
НАЧАЛЬНИК РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ
НКВД СССР
(ФИТИН)
Разослано:
1 - т. Сталину
2 - т. Молотову
3 - т. Берия
4 - т. Меркулову
40 Спецсообщение Первого управления в ГКО и НКВД СССР 1942
Снятие копий без разрешения
Секретариата I Управл. НКВД СССР
запрещается
СОВ. СЕКРЕТНО
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ
СОЮЗА ССР -
т. Сталину,
т. Молотову,
т. Берия,
НКВД СССР т. Меркулову
28 февраля 1942 г.
Сообщаем содержание секретного меморандума ИДЕНА за № WP/42/48 от 28 января с.г., разосланного для ознакомления членам английского правительства.
Содержание меморандума получено Разведывательным управлением НКВД СССР из Лондона агентурным путем.
Политика в отношении России
Меморандум министра иностранных дел. Со времени моих переговоров со СТАЛИНЫМ в Москве я занимался изучением следующих вопросов:
1) Принципы, на которых может быть построено послевоенное сотрудничество России и Англии.
2) Наилучший способ действий в связи с требованием СТАЛИНА признать за Советским Союзом границы 1941 года.
1. Если предположить, что Германия потерпит поражение, германская военная мощь будет уничтожена и Франция по крайней мере в течение долгого времени останется слабой державой, то в Европе не будет ни одного государства, которое могло бы противостоять России. Однако может оказаться необходимым и дальше сотрудничать с Россией, во-первых, потому, что иначе она может поддаться искушению сотрудничества с Германией, побужденная к этому историческими тенденциями и экономической необходимостью; во-вторых, для того, чтобы восстановить в наших собственных интересах такое соотношение сил в Европе, уничтоженное поражением Франции, которое могло бы помешать возрождению Германии; в-третьих, для того, чтобы в военном отношении Германия была окружена. Правда, Франция, величие которой мы обещали восстановить, может также стать мощной державой в Европе благодаря ее материальным ресурсам и уничтожению германской военной мощи.
Таким образом, соотношение сил в Европе может быть частично восстановлено через возрождение Франции, но это в высшей степени проблематично и, конечно, еще не будет иметь место непосредственно в послевоенный период, о котором мы должны подумать сейчас.
2. Любая оценка возможного курса политики СССР должна определяться ходом войны, тем, как война отражается на России, состоянием, в котором Советский Союз выйдет из войны, и обстоятельствами, при которых кончится война. Если поражение германских армий состоится, главным образом, благодаря действию советских войск и до того как полностью развернется военная мощь Великобритании и США, то позиция России на европейском континенте будет неприступной. Русский престиж будет настолько велик, что облегчит установление коммунистических правительств в ряде европейских стран, и, естественно, Советский Союз соблазнится вести работу в этом направлении. Больше того, русские смогут тогда забрать с германских предприятий оборудование, в котором они будут нуждаться для восстановления своей промышленности, не считаясь с нуждами Великобритании и США. В результате Советский Союз может стать совершенно независимым от той помощи, за которой при других обстоятельствах он был бы вынужден обращаться к нам и к Америке, и не захочет больше приспосабливаться к той политике, которую Англия и Америка могут пожелать вести.
Эта возможность сама по себе является доводом за установление тесных отношений с Советским Союзом уже сейчас, пока его политика еще расплывчата, чтобы оказать максимальное влияние на формирование его политики в будущем.
3. Но если Россия будет окончательно истощена войной, тогда, нуждаясь в англо-американской помощи для восстановления страны, СТАЛИН будет вынужден хотя бы временно придерживаться наиболее приемлемой политики, при таком менее монопольном положении СССР. Если бы мы могли быть уверены, что события развернутся именно таким образом, то можно было бы сказать, что на этой стадии нам не нужно идти на уступки и жертвы и считать, что мы сможем добиться того, чтобы СТАЛИН неизбежно равнял свою политику по политике Великобритании и Америки, ибо в конце войны он зависел бы от этих двух стран. Но очевидно, что мы не можем рисковать, рассчитывая на это, и благоразумие требует, чтобы мы в наших планах исходили из предпосылки, что если мы хотим сотрудничества с русскими после войны, то должны быть готовы сделать для них эту политику выгодной. Больше того, применение такого рода политики в будущем будет трудным и необоснованным процессом, и если мы хотим придерживаться ее, то должны уже сейчас проводить ее, не дожидаясь окончания войны.
4. Безусловно, на практике будет трудно согласовывать англо-русское сотрудничество с англо-американским: советская политика безнравственна; американская политика преувеличенно нравственна, по крайней мере там, где она не затрагивает американские интересы. В Америке до сих пор имеет широкое распространение недоверия и нелюбовь к России, усилившиеся после подписания последней пакта с Германией и нападения на Финляндию. Но поскольку позиция Америки под влиянием войны принимает все более реальное направление, это отношение может постепенно измениться, особенно потому что русские могут оказать Америке ценную помощь в предупреждении возрождения японского милитаризма на Дальнем Востоке. Вопрос о балтийских государствах является первым примером столкновения принципов СССР и США: Советское правительство одобрило Атлантическую хартию, но в то же время пытается обойти один из принципов Хартии, тогда как США, по крайней мере в данный момент, считает их священными. Если дело дойдет до прямого политического конфликта и нам нужно будет выбирать между США и СССР, то мы, несомненно, решим вопрос в пользу англо-американского сотрудничества, как более необходимого, более естественного, основанного на более широкой и давней базе, чем англо-русское сотрудничество.
5. С другой стороны, мы должны будем удерживаться от каких-либо действий, которые могут усилить существующее у Советского правительства подозрение в том, что мы намерены рассматривать заключение мира только как англо-американское дело, где русские интересы могут игнорироваться или не учитываться.
6. Практически это означает, что для того, чтобы успешно примирить наиболее уязвимые стороны американской и русской политики и координировать нашу политику с политикой той и другой стороны, нужно советоваться с американским правительством по всем пунктам наших переговоров с Советским правительством и добиться его одобрения или по крайней мере согласия на все англо-советские мероприятия. Там, где возможно, мы будем прибегать к обсуждению и решениям с участием всех трех сторон.
7. При рассмотрении пункта 2, а именно о наилучшем способе действий в связи с требованием СТАЛИНА признать за СССР границы 1941 года, возникают затруднения, вытекающие из наших собственных интересов:
а) На первый взгляд требование СТАЛИНА кажется умеренным, если мы подумаем о том, что он мог бы потребовать гораздо больше, как, например, контроль над Дарданеллами, сферу влияния на Балканах, одностороннего навязывания Польше русско-польской границы, доступов к Персидскому заливу и к Атлантическому океану с предоставлением русским норвежской и финской территорий. Конечно, нам могут возразить, что у нас нет оснований полагать, что предъявленное СТАЛИНЫМ требование является окончательным и что за ним не последуют в будущем другие требования. Но если даже это и так, то удовлетворение нами этого требования не означает, что мы не будем противиться дальнейшим требованиям, которые могут последовать. Поступая таким образом, мы только усилим наши позиции.
б) С чисто стратегической точки зрения как раз в наших интересах, чтобы Россия снова обосновалась в Прибалтике, с тем чтобы иметь возможность лучше оспаривать у Германии господство в Балтийском море, чем она могла это делать с 1918 года, когда для доступа к Балтийскому морю имелся только Кронштадт.
в) Конечно, нельзя делать СТАЛИНУ эту или другую уступку без того, чтобы не требовать соответствующей услуги за услугу.
Если бы мы этого не потребовали, то, по своей восточной манере мыслить, он истолковал бы это как проявление слабости. Кроме того, настаивая на этом, мы вводим правило, сводящееся к тому, что взаимные уступки друг другу являются необходимым условием во взаимоотношениях с нами, что затруднит Советскому правительству возможность производить на нас нажим с требованием дальнейших уступок, то есть толкнуть нас на "скользкий путь".
Список возможных контртребований, которые мы могли бы предъявить, я даю в приложении.
г) Нельзя отрицать того, что требование СТАЛИНА о прибалтийских государствах и в меньшей степени требования финской и бессарабской территорий едва ли находятся в соответствии с принципами, изложенными в Атлантической хартии, в которой говорится о том, что союзные государства не стремятся к территориальному или иному расширению и к таким территориальным изменениям, которые могут идти против свободно выраженной воли самого народа, что они хотят восстановления суверенных прав и самоуправления там, где они были отняты насильно. Удовлетворение требований СТАЛИНА также противоречит условию, изложенному в Хартии, что союзники будут уважать права всех народов самим выбирать желательную для них форму правления.
С другой стороны, СТАЛИН может возразить, что он: 1) требует возвращения только того, что уже являлось русской территорией до войны и что теперь оккупировано немцами; 2) что прибалтийские государства сами голосовали за присоединение к СССР в соответствии с принципами, изложенными в Атлантической хартии, и 3) что финская и румынская территории были предоставлены СССР по договорам, законно заключенным с Финляндией и Румынией.
д) Если мы соглашаемся с изложенной мной в первой части доклада необходимостью тесного сотрудничества с Советским Союзом после войны, то я считаю, что доводы в пользу удовлетворения требований СТАЛИНА убедительны, если бы не серьезное затруднение, создаваемое Атлантической хартией, и боязнь в Америке всего того, что носит характер принесения в жертву свободы независимых наций. Мы должны также учесть, что американское правительство, вероятно, будет весьма недовольно нашими уступками Советскому правительству в том, что оно считает основными принципиальными вопросами.
8. Совершенно нелегко решить, каково было истинное намерение СТАЛИНА, когда он настаивал именно на этом требовании при подобных обстоятельствах. Наше согласие или наш отказ так или иначе не могут отразиться на русских послевоенных границах: ни мы, ни Америка не сможем заставить СССР уйти с занятой им в конце войны территории. Однако возможно, что требование СТАЛИНА имеет цель испытать, насколько правительство его величества готово сделать безоговорочные уступки для обеспечения послевоенного сотрудничества с Советским Союзом, иными словами - посмотреть, какое значение мы придаем этому сотрудничеству и насколько для достижения его мы готовы пожертвовать своими принципами. Если цель СТАЛИНА в самом деле такова, то надо полагать, что он не согласится на меньшее или на замену этого требования другим.
Сэр КРИППС, с которым я советовался после его возвращения из России, придерживается того мнения, что вопрос идет о том - все или ничего, и наш отказ удовлетворить СТАЛИНА будет означать конец всяких перспектив плодотворного сотрудничества с Советским правительством в наших обоюдных интересах. Советская политика повернет на путь преследования собственных, эгоистических интересов, что может иметь неизмеримые последствия для послевоенного периода. Однако я обещал СТАЛИНУ, что поставлю этот вопрос на обсуждение перед правительством его величества и правительствами доминионов. И я думаю, что нам не надо больше откладывать обсуждение этого вопроса с президентом РУЗВЕЛЬТОМ.
9. Если даже мы и не рассчитываем на то, что СТАЛИН согласится на какое-либо урезывание его требований, я все же предложил бы передать на рассмотрение РУЗВЕЛЬТА весь вопрос целиком, так, как он нам представляется.
Одна сторона этого вопроса совершенно непосредственно относится к ближайшим перспективам войны для США: наш ответ на требование СТАЛИНА может при известных обстоятельствах повлиять на решение русских объявить войну Японии или воздержаться от этого. Если, как мы предполагаем, президент будет возражать против нашего полного удовлетворения русских требований, я предложил бы президенту рассмотреть вопрос о том, можем ли мы при особых обстоятельствах предложить СТАЛИНУ взамен тот или иной проект, который должен был бы удовлетворить его, если предъявленные им требования действительно выдвинуты в интересах безопасности, а не для того, чтобы посмотреть, насколько он может заставить нас пожертвовать нашими принципами и подвергнуть опасности наши отношения с США. Нужно, чтобы президент не только согласился на это, но и принял участие в таких предложениях, потому что СТАЛИН, возможно, скорее примет со стороны Англии и США то, что он отказался бы принять только от одной Англии.
10. Любое предложение, которое мы сделаем, должно базироваться на требовании русской "безопасности", к которой Советский Союз стремится с 1917 года (то есть создания такого стратегического положения, которое помогло бы Советскому правительству довести до конца социальное и экономическое устройство внутри России, не боясь иностранной интервенции и войны), исходя из чего мы могли бы предложить СТАЛИНУ, по крайней мере, две альтернативы:
а) Русские базы в прибалтийских государствах. Мы могли бы заявить СТАЛИНУ, что в то время как мы не видим сейчас оснований для восстановления границ 1941 года, Великобритания могла бы дать гарантии уже сейчас, что, исходя из интересов советской безопасности, в нужный момент мы поддержим требования Советского правительства о создании советских баз на территориях, смежных с Россией, особенно на Балтике и в Черном море, т.е. там, откуда можно угрожать безопасности Советского Союза. Принятие Советским правительством такой гарантии не помешает ему выставить на мирной конференции требование о поглощении прибалтийских государств, Бессарабии и части Финляндии, а правительство его величества тем временем получит возможность воздержаться от предварительного принятия или удовлетворения подобного требования, если таковое будет предъявлено на мирной конференции.
Создание баз одной страной на территории другой применялось также США, и надо полагать, что Америка встретит это предложение благоприятно. Весьма вероятно, что мы сами также прибегнем к этому методу после войны, а кроме того, Советское правительство первое осуществило такого рода идею в отношении прибалтийских государств в 1939 году.
б) Установление Советским правительством контроля над внешней политикой и обороной в прибалтийских государствах.
Я обязан британскому послу в Вашингтоне формулой, согласно которой, оставляя как бы нетронутой внутреннюю автономию прибалтийских государств, Советскому правительству фактически передается весь контроль над этими странами, необходимый русским с точки зрения их безопасности. Эта формула заключается в следующем:
"Мы желаем и намерены работать вместе с Вами после и считаем, что тесное сотрудничество существенно для обеих сторон и для поддержания мира в Европе. Мы понимаем важность, которую Вы придаете границам июня 1941 года, исходя из соображений Вашей собственной безопасности. Мы не возражаем против границы, которую Вы установили с Финляндией, потому что финны позволили ГИТЛЕРУ использовать себя как орудие в его руках, и мы, конечно, не защищаем Румынию. Однако в твердом решении вопроса о прибалтийских государствах мы исходим из принципов Атлантической хартии, к которой Вы, господин СТАЛИН, присоединились, и из того, что это может означать для нашего положения.
Для того чтобы сочетать Ваше требование безопасности и наши общие обязательства по Атлантической хартии, мы окажем Вам поддержку при заключении мира, если Вы потребуете, чтобы внешняя политика и вопросы обороны в прибалтийских государствах были переданы Советскому Союзу, который для этой цели получит возможность установления на их территории необходимого руководства и контроля".
По этой формуле можно будет примирить желания Советского правительства с нашими обязательствами по Атлантической хартии и с болезненным восприятием этой проблемы Америкой.
11. Мы не должны забывать вопроса о Литве. Польское правительство высказало желание, чтобы мы не вступали ни в какие переговоры относительно будущей передачи Литвы Советскому правительству, не посоветовавшись с ним, и надо полагать, что в его намерения входит создание польско-литовского союза после войны. Этот план, конечно, совершенно противоположен советскому плану аннексирования Литвы и даже противоречит предложению о контроле Советами внешней политики и обороны прибалтийских государств.
С другой стороны, юридически это можно увязать с компромиссным решением, по которому Советское правительство будет иметь только базы в этих государствах. Если СТАЛИН будет настаивать, что он, несомненно, намеревается настаивать на принятии линии КЕРЗОНА, как новой польско-русской границы, то Польша не будет иметь с Литвой общей пограничной линии, если только она не присоединит к себе Восточную Пруссию (на что, как СТАЛИН сказал, он готов согласиться). Поэтому с географической точки зрения польские намерения в отношении Литвы могут стать практической политикой только в том случае, если она получит от Советского Союза границы с Россией - значительно восточнее линии КЕРЗОНА - или же разрешение аннексировать Восточную Пруссию.
12. В заключение я просил бы уполномочить лорда ГАЛИФАКСА объяснить обстановку правительству США и, если возможно, лично президенту РУЗВЕЛЬТУ и выяснить у него, не согласится ли он ввиду чрезвычайных обстоятельств на наше удовлетворение требований СТАЛИНА в том виде, как они есть, или же, в случае отрицательного ответа, поддержать нас при выдвижении нами того или другого контрпредложения, упомянутых в моем докладе. Это нужно сделать как можно скорее, поскольку СТАЛИНУ было обещано, что решение английского правительства и правительств-доминионов последует через 3-4 недели после моего возвращения в Англию.
Министерство иностранных дел, 26 января.
Приложение. Требования, которые мы могли бы предъявить Советскому Союзу в связи с предполагаемым соглашением.
1. Исходя из основ безопасности, мы должны обеспечить признание Советским правительством за Великобританией права на создание баз на европейском континенте, основываясь на том, что сказал мне СТАЛИН 16 декабря, а именно:
"Я думаю, что если в ближайшем будущем Франция не будет восстановлена как великая держава, то в ваших интересах иметь на французском побережье военные и морские базы, как, например, в Булони и Дюнкерке. Бельгия и Голландия должны находиться в открытом военном союзе с Великобританией, с правом последней иметь в этих странах военные и морские базы, а также при наличии необходимости держать там свои войска.
Я считаю это весьма важным как для Великобритании, так и в целях гарантии независимости Бельгии и Голландии. Советский Союз будет готов поддержать Вас в этих планах, которые он считает важными с точки зрения Великобритании".
2. Мы должны потребовать от Советского Союза присоединения к параграфу 5 британского проекта соглашения от 16 декабря 1941 года, а именно:
"Что касается решения вопросов о территориях, при заключении мира, то оба правительства положат в основу своей политики принципы, изложенные в объединенной декларации президента США и премьер-министра Англии о том, что они "не стремятся к территориальному или другому расширению", и заявление СТАЛИНА в его речи от 5 ноября 1941 года о том, что СССР не вмешивается во внутренние дела других народов".
3. Мы должны также просить Советское правительство формально одобрить принципы федерации в отношении слабых стран Европы, особенно балканских, а также в отношении Польши и Чехословакии.
4. Просить Советское правительство сотрудничать с американским и английским правительствами и другими странами Европы в подготовке переустройства Европы на основе статьи 4 проекта соглашения, предложенного СТАЛИНУ министром иностранных дел, которая гласит:
"Обе договаривающиеся стороны приступают к совместной работе по переустройству Европы после войны с полным соблюдением интересов каждой стороны и в соответствии с принципами не расширять свою территорию и не вмешиваться во внутренние дела других народов.
В задачу этого переустройства входит:
а) сохранение и усиление экономической и политической независимости европейских стран, равно как объединенных и федеративных государств.
б) переустройство промышленной и экономической жизни тех стран, территория которых была захвачена немцами или их союзниками".
НАЧАЛЬНИК РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ
НКВД СОЮЗА ССР
(ФИТИН)
