ENGLISHВЫСТУПЛЕНИЕ Президента Владимира Путина на 43-й конференции по вопросам безопасности в Мюнхене 10 февраля 2007 года своей прямотой и открытостью привлекло чрезвычайное внимание как присутствующих, так и международных средств массовой информации, вызвало широкий спектр оценок. Некоторые участники дискуссии увидели в этом событии чуть ли не объявление новой холодной войны. Американский министр обороны Роберт Гейтс при этом заявил, что для США новая холодная война - это последнее, что им требуется.
В то время как официальные представители восточноевропейских стран - новых членов НАТО выступили против оценок В.Путина, проведенный институтом EMNID опрос показал, что у 65% немцев критические высказывания В.Путина нашли понимание. Министр иностранных дел ФРГ Ф.-В.Штайнмайер констатировал, что перечисленные В.Путиным пункты, и в первую очередь создание системы американской ПВО в Европе, требуют особого доверительного обсуждения и одновременного согласования с Россией еще до начала их практической реализации.
С самого начала благоразумные эксперты по России указывали на то, что В.Путин не сказал, собственно, ничего нового. Лишь специфические обстоятельства и форма его выступления целенаправленно обусловили поляризацию мнений. Почти для всех точек зрения общим было то, что они исключали возврат к холодной войне в качестве желательного или допустимого вектора развития будущей международной политики. На поставленный почти всеми вопрос: "Что, собственно, хотел сказать Путин?" - нашлось множество ответов, при этом все согласились с основным смыслом этого послания миру: "Россия снова здесь!". Сейчас, во всяком случае, ясно, что уже проявившиеся в прошлом тенденции международного развития, которые не всегда воспринимались в сознании и действиях современных политических деятелей, которые ими сознательно даже не учитывались и тем более не назывались открыто, отныне стоят на официальной повестке дня при обсуждении вопросов мировой политики и требуют будущих глобальных политических решений, а также многосторонней международной дискуссии по современной ситуации с учетом уроков прошлого.
Независимо от того, как относиться к В.Путину и высказанным им тезисам, они однозначно дали старт процессу более ясного и четкого определения позиций основных игроков мировой политики. Если при этом все участники едины во мнении, что прежде всего необходимо избежать новой холодной войны, они также должны выяснить, о чем, собственно, идет речь и как удавалось избежать этого до сегодняшнего дня. Такое развитие событий может последовать в результате резких односторонних высказываний представителей власти, как, например, заявление начальника Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации генерала Юрия Балуевского о возможности одностороннего выхода России из вашингтонского договора по ядерным ракетам средней дальности (РСМД) от 8 декабря 1987 года. Одновременно он с угрозой напомнил о 80-х годах прошлого столетия, когда возможность гарантированного взаимного ядерного уничтожения наряду со стремлением сторон к политической разрядке являлись активирующим фундаментом международной безопасности. Актуальной иллюстрацией этого тезиса стало высказывание командующего Ракетными войсками стратегического назначения России генерала Н.Соловцова, заявившего, что теперь польские и чешские базы, на которых разместятся американские средства ПВО, становятся целями для российских ракет, которые могут нанести удар по ним в течение минуты. Эта пугающая, с учетом сползания мировой политики в сторону холодной войны, позиция одновременно является призывом к объективной оценке современного положения дел. 1980-е годы становятся исходным пунктом и мерилом новой глобальной политики, которая извлекает уроки из прошлого в интересах будущего. Поэтому совсем не случайно, что именно Президент В.Путин предпринимает сейчас этот экскурс в прошлое, ведь своим председательством в "G-8" в июле 2006 года он стремился подвести демонстративную черту под предшествующим периодом холодной войны путем международного признания глобальной ведущей роли России, равноправной в круге великих держав.
Передача России места председателя "Большой восьмерки" и ее председательство в "G-8" в прошлом году вызывали и продолжают вызывать различные оценки. В то время как некоторые заявляют, что Россия, прежде всего по внутренним причинам, не в полной мере отдает должное этому политико-экономическому топ-клубу могущественнейших государств мира, другие видят в этом дальнейший шаг вперед в преодолении десятилетий враждебности, существовавшей в отношении Советского Союза, на пути к полноценному международному сотрудничеству, в ходе которого вновь нашедшая себя Россия также будет прогрессировать в собственном внутреннем развитии. В то время как Россия с первым появлением новой топ-темы "международная энергетическая безопасность" заявляла о себе одновременно как о ключевом игроке, так и об основном гаранте этой безопасности, другие воспринимали эту тему через призму "исключительно рыночного" (только бизнес и ничего больше) поведения в отношении ее ближайших соседей, говорили о "газовой войне" с Украиной, "винной и овощной войне" с Молдавией, "винно-боржомной" и "мандариновой войне" с Грузией, "шпротно-трубопроводной войне" с Эстонией, "нефтяной войне" с Белоруссией, "мясном эмбарго" против Польши и косвенно против Евросоюза.
Действительно, имеется четкий курс, о котором можно дискутировать. Президент Еврокомиссии Мануэль Баррозу призвал Россию не выкапывать новых окопов в прошлое. При этом подразумевается движение назад в СССР. В то же время немецкие участники, заключая с Россией последние договоры об экономическом и энергетическом сотрудничестве, охотно цитировали сходный с российским аргумент о том, что Россия с начала действия договоров о поставках газа показала себя надежным партнером.
Запад в замешательстве: имеются ли позитивные традиции с начала энергетического сотрудничества с СССР? какие их ценные элементы могут быть полезны в будущем? не ведет ли активизация истории советско-германских договоров по газу и трубам 1980-х годов в неясное будущее?
ИТАК, обратим взгляд в прошлое! После того как Федеративная Республика Германии с окончанием Второй мировой войны развивала свою восточную торговлю с учетом обязательной предпосылки - наряду с финансовой прибылью одновременно улучшать свое международное положение, - последнее, из-за размещения ракет средней дальности в конце 1970-х годов, как раз подверглось угрозе. Не в последнюю очередь вследствие активных усилий тогдашнего федерального канцлера Гельмута Шмидта 12 декабря 1979 года было принято "двойное решение" НАТО, которое, с одной стороны, предусматривало размещение американских ракет средней дальности с конца 1983 года, а с другой стороны, предполагало отказ от этого шага, если Советский Союз до этого завершит переговоры о ликвидации своих ракет средней дальности. Этим также хотели привести к реальному прорыву достигнутые Договором SALT-2 от 18 июня 1979 года ограничения гонки вооружений и, таким образом, помочь "голубям" в Кремле в их противостоянии местным "ястребам".
Непосредственно после "двойного решения" НАТО в середине декабря 1979 года из Москвы пришел сигнал о том, что Германии хотят предложить большой проект - строительство трубопровода большого диаметра из Сибири в Западную Европу, который обеспечивал бы значительную часть потребностей ФРГ в природном газе. Его покупателем должна была стать фирма "Рургаз А.Г.", применение самых современных специальных западных технологий в основном должно было обеспечиваться фирмой "Маннесманн А.Г.", финансирование проекта осуществлял Дойче банк. После проведения конфиденциальных зондирующих переговоров в центральном правлении Дойче банка в Дюссельдорфе, в ходе которых в интересах сохранения секретности перевод осуществлял не переводчик со стороны, а я, как компетентный специалист банка по России, председатель правления Дойче банка Фридрих Вильгельм Кристианс лично пригласил меня совершить перед рождеством 1979 года вместе с ним и главным директором по международному финансированию полет в Москву для проведения официальных переговоров.
ИЗ СООБРАЖЕНИЙ СЕКРЕТНОСТИ мы, трое банкиров, летели в Москву на маленьком чартерном самолете. Самая важная встреча состоялась в тогда еще мрачно-сером здании Госплана (теперь это Государственная Дума), недалеко от Кремля. Там нас принял председатель Госплана Николай Константинович Байбаков, человек, знавший все об экономическом фундаменте Советского Союза. "Надеюсь, они никогда не узнают, что я вам это показываю", - сказал он и показал нам указкой на карту Европы и Азии, внизу которой я отчетливо увидел штемпель "Секретно. Генеральный штаб Вооруженных сил СССР". На карте была изображена точная иллюстрация дальнейшей газовой экспансии в интересах мирного проекта сотрудничества. Нам запомнились трубопроводы с полуострова Ямал в Восточной Сибири в Ужгород на Западной Украине, и мы предвидели их политическое значение.
Впервые большой трансграничный проект должен был на длительное время тесно связать обе стороны большим объемом материальных и финасовых ресурсов. Речь шла о кредите в 10 млрд. немецких марок - небывалой до сих пор сумме в практике международных кредитных отношений. Банковский риск был также огромен и ни в коем случае не мог гарантироваться в правовых рамках одного лишь частного страхования. Участие в проекте советского государства - в то время, следует заметить, еще откровенного противника Германии и всего Запада - давало настоящую политическую гарантию, несоблюдение которой стало бы ударом против разрядки международной напряженности, которой желали обе стороны, и могло привести к негативным политическим последствиям в мировом масштабе. Такого риска осторожное советское руководство просто не могло себе позволить, конечно, если оно не хотело нанести ущерб позитивному международному климату, в котором само было заинтересовано.
Мы, трое специально прилетевших немецких банкиров, с особым вдохновением воспринимали дыхание истории, будущего, солидной выгоды (конечно, этот проект являлся для нас еще и бизнесом). Бывший офицер, участник "похода в Россию" Кристианс снова встречал среди русских участников переговоров по Ямалу тех, с кем он, еще не будучи знакомым лично, когда-то воевал в танковых сражениях Второй мировой войны. Теперь обе стороны объединяло стремление никогда не допустить повторения этого.
Моя мотивация была схожей, после того как русские в 1945 году отобрали у нас наше хозяйство на острове Рюген, а моего отца "забрали" как "юнкера". Я выучил русский язык уже в гуманитарной гимназии им. Макса Планка в Гёттингене и по специальному разрешению министра культуры земли Нижняя Саксония. Как первый западный немец сдал по нему экзамен на аттестат зрелости, чтобы потом искать в России своего отца, считавшегося "без вести пропавшим". Только после воссоединения Германии мы узнали о его расстреле как гражданского лица вскоре после занятия Советской армией острова Рюген. Третий директор банка ввиду своего судетского происхождения рассматривал свое участие в проекте одновременно как инициативу по восстановлению исторических отношений между Западной и Восточной Европой с помощью трубопроводного пути через Центральную Европу. По вечерам, после заполнявших дни совещаний, мы в беседах вместе развивали свой интерес к истории и культуре другой страны. Совместный большой проект соединял обе стороны вместе.
Однако в ходе различных переговоров в Госбанке СССР, во Внешторгбанке и в Министерстве внешней торговли стало ясно, что сначала следует сделать еще много "домашних заданий", если обе стороны были всерьез заинтересованы в проекте. Уже несколькими днями позже в повестке дня работы советского правительства стояли совсем другие планы, которые, очевидно, не были обозначены на карте Генерального штаба в кабинете председателя Госплана Н.К.Байбакова: ввод советских войск в Афганистан. Наш проект был, таким образом, пока мертв. Моя новая работа в Москве в качестве представителя Дойче банка казалась бессмысленной. После того как в начале января 1980 года США объявили об экспортном бойкоте против СССР и о бойкоте летних Олимпийских игр в Москве, к которому, в отличие от большинства стран НАТО, присоединилось и правительство ФРГ, правление Дойче банка стало размышлять о том, стоит ли мне вообще приступать к выполнению обязанностей в Москве. Однако я представил собственный анализ, в котором оценил войну в Афганистане как временную и ошибочную акцию советского руководства, которое в основном заинтересовано в долгосрочном и расширенном экономическом сотрудничестве с Западом и непосредственно - в реализации пилотного проекта по Ямалу, и получил разрешение "тихо" начать работу.
Вначале был отменен большой праздничный прием для 600 уже приглашенных гостей. В первый день моей работы в Москве мне позвонил московский представитель агентства ДПА и задал вопрос о том, что означает мое вступление в должность. Я объяснил ему, что речь идет о нормальной внутренней технической работе Дойче банка. На следующее утро первые страницы многих газет мира пестрели заголовками: "Новый представитель Дойче банка в Москве д-р Аксель Лебан: мы делаем бизнес с Советским Союзом "as usual" (как обычно)".
Моим следующим служебным шагом было заявление о расторжении спонсорской помощи Дойче банка советскому Олимпийскому комитету. Наши официальные контакты оживились только после телефонного разговора между Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Брежневым и федеральным канцлером Гельмутом Шмидтом. Я получил личное послание председателя Госбанка СССР для д-ра Кристианса, Москва проявила интерес к возобновлению переговоров по Ямальскому проекту. Солидную основу для этого создал федеральный канцлер Гельмут Шмидт, первым из глав западных государств после ввода советских войск в Афганистан совершивший 30 июня - 1 июля 1980 года официальный визит в Москву и подписавший там долгосрочный советско-германский договор об экономическом сотрудничестве. В противоположность американской критике СССР, ориентированной исключительно на вопросы военных потенциалов, этот шаг должен был продемонстрировать необходимость переговоров и экономического сотрудничества как составной части разрядки международной напряженности, в которой были заинтересованы все стороны. Спустя две недели, в день открытия летних Олимпийских игр в Москве, которые проводились без немецкого участия, в центральном правлении Дойче банка в Дюссельдорфе мы начали переговоры по Ямалу.
До середины 1983 года проект по Ямалу заполнил газетные заголовки на Западе и Востоке и даже был подробно представлен в советском двухсерийном художественном фильме под названием "Проект столетия". Во вступлении к фильму самолет "Аэрофлота" совершает посадку в аэропорту Дюссельдорфа, из него выходит делегация из Москвы и в сопровождении московского представителя Дойче банка в черных служебных лимузинах едет в центральное правление банка на Кёнигсаллее. В фильме колонну незаметно сопровождает еще одна машина с агентами ЦРУ, которое, по сценарию, делает все, чтобы помешать реализации проекта. Фактически в 1980 году мы стояли перед новым изданием ситуации 1972 года, когда США потребовали от федерального правительства введения эмбарго на поставку техники и труб для СССР. На этот раз жалобы Президента США Рональда Рейгана звучали гораздо более жестко. Переданное при моем посредничестве предложение Кристианса разъяснить американцам немецкую концепцию торговли с Востоком в ходе личной встречи было отклонено в Вашингтоне. Снова и снова федеральное правительство и председатель правления Дойче банка заявляли, что они рассматривают проект по Ямалу как своего рода "маяк" для развития русско-германских отношений и подчеркивали, что такое экономическое сотрудничество имеет стабилизирующий для сохранения мира характер. Мы знали: если теперь состоится новое эмбарго на природный газ из СССР, рухнет не только проект по Ямалу, но и вся торговля с Востоком. Такой же эффект имело бы, например, перекрытие Советским Союзом в будущем "газового крана". Поэтому безопасность газовой реки становилась универсальным символом политической и экономической безопасности всего сотрудничества между Востоком и Западом. Вследствие этого мы научились пониманию того, что большой двусторонний проект может быстро дать всеобъемлющие результаты. Ежедневно в мое московское бюро приходили представители немецких и других западных фирм, чтобы на месте услышать от меня анализ будущего в экономических отношениях с Россией. И внезапно мы оказались в состоянии далеко выходящего за технические рамки обсуждения чисто банковских вопросов по кредитным рискам политической ответственности, которую мы интуитивно уже почувствовали при первом разговоре с председателем Госплана Н.К.Байбаковым.
УЖЕ В ОБРАТНОМ ПОЛЕТЕ из Москвы в конце декабря 1979 года мы обдумывали, как мы сможем соразмерно и правильно использовать шансы на проект по Ямалу как "проект- маяк". Мы пришли к убеждению, что проект, который Советский Союз охарактеризовал как "формирующий мирные отношения", может получить эту функцию только тогда, когда к нему присоединится дополнительное измерение, которое конкретно углубит отношения между нашими народами.
Поэтому мы предложили Москве, кроме трубопровода с Ямала, построить также "культурный трубопровод", который с помощью совместного обмена художественными выставками смог бы сблизить наши народы. Наша идея не нашла большого понимания у советской делегации, участвовавшей в переговорах, а также у вышестоящих экономических инстанций. Совсем по-другому она была воспринята на самом высоком московском уровне, и вскоре мы параллельно с переговорами по Ямалу вели переговоры с Министерством культуры СССР об организации немецкой и советской художественных выставок в наших странах. Когда в середине 1983 года д-р Кристианс наконец официально подписал в Ленинграде кредитное соглашение по Ямалу, тем же вечером он смог открыть и первую немецкую художественную выставку. За невинным названием "Человек и ландшафт в современной живописи и графике" скрывались произведения немецких художников 1970-х и 1980-х годов, которые действовали на советскую общественность с эффектом разорвавшейся бомбы. С 1930-х годов знакомство с произведениями современного западного искусства в Советском Союзе было невозможно, к этому пришли только в 1980 году на выставке "Москва - Париж". Это был прыжок через 50 лет "в настоящее", и наша выставка демонстрировала, что СССР готов к сотрудничеству не только в экономической области, но и желает быть открытым и современным для окружающего мира.
Картина художника Йорга Иммендорфа под названием "Кафе Германия" содержала прямой намек на воссоединение Германии, не замеченный советской политической цензурой. Из отзывов преимущественно молодых посетителей выставки в Москве и Ленинграде, которыми были заполнены бланки для записей, мы узнали, что для них это неожиданное посещение мира западного модерна стало захватывающим художественным, духовным и психологическим событием, право на которое многие добились в бесконечных очередях.
Таким образом, наша идея о прямом диалоге и связи наших народов с помощью комбинации газового и "культурного" трубопроводов удалась. Она стала своеобразным эмбрионом скрытого и идущего в глубине непосредственного межчеловеческого сближения, которое, в свою очередь, возникало в ходе развития государственных отношений и экономического сотрудничества.
Что касается ответной советской выставки, которая была показана в Дюссельдорфе, Штутгарте и Гамбурге, то нам также удалось осуществить наши замыслы с помощью Министерства культуры СССР. В переговорах с представителями министерства я отчетливо почувствовал, что в их душах происходила постоянная борьба между требованиями официальной государственной и партийно-политической точек зрения и скрытыми порывами русской души. Даже название ответной советской выставки "Традиция и современность" не носило конкретной государственной окраски, оно указывало на разделенную страну - не в административно-географическом смысле, как, например, Западная и Восточная Германия, а в смысле разрыва исторической преемственности: Россия - Советский Союз. По отзывам немецких посетителей и по сенсационно подробным репортажам средств массовой информации, здесь, в Германии, впервые поняли и приняли всем сердцем те исторические переломы и тот груз прошлого, которые несет в себе история нашего огромного соседа, а также и то, как близки они нашей немецкой истории. Это было то познание, которое вскоре сделало немцев самыми активными эмоциональными, интеллектуальными и готовыми к помощи сторонниками перестройки на Западе и даже в самой России, к освобождению которой от груза прошлого они постоянно стремились, вспоминая о собственном стремлении к освобождению после 1945 года и проводя параллели с собственным возрождением. Сенсационный культурный и политический успех этого исторического мегашоу, на котором можно было увидеть все, от самых ранних русских икон до произведений современного социалистического реализма, оставался путеводным, непревзойденным и являлся примером в течение долгих лет.
Наша тогдашняя вторая немецкая выставка представила картины гамбургского художника Хорста Янссена, который выразил свою особую привязанность к России в большой серии рисунков русских писателей "Тоска" и трилогии "Русский березовый лес". Эта выставка, специально показанная сначала в Сибири, а уже потом в Москве, была подготовлена и проведена другом и издателем Янссена Тете Бёттгером, основателем художественного издательства "Аркана - Ферлаг" в Гёттингене. Она должна была выразить личную благодарность жителям Сибири, откуда в конечном счете происходило сырье, потребляемое немецкой экономикой, не только от немецких энергетических концернов, участвовавших в проекте, но и непосредственно от немецких потребителей и обеспечивала, таким образом, прямые связи наших народов друг с другом.
Выставка открылась в сентябре 1985 года в Новосибирске. Официальные выступающие удивительно откровенно хвалили совершенный нами прорыв монополии Москвы, которая рассматривала Сибирь только в качестве резервуара полезных ископаемых, а прямые контакты местного населения с заграницей допускались лишь по "идеологически контролируемым" каналам через партийные органы и органы государственной безопасности. Более чем символическим было также и то обстоятельство, что для выставки картин Хорста Янссена в музей было перестроено здание Новосибирского областного комитета КПСС, и обком должен был подыскивать себе новое здание. Некоторые посетители не скрывали своих слез, так как они, благодаря этой первой в их жизни зарубежной выставке, впервые почувствовали себя признанными участниками культурного человеческого общения, а не только производителями полезных ископаемых Сибири. Они видели в этом дающий надежду непосредственный выход в окружающий мир и в бесчисленных благодарственных записях выражали свое удовлетворение тем, что зарубежный художник так хорошо понял и угадал внутренний мир русских и этим заслужил их признание.
Во время открытия выставки Хорста Янссена в Москве разрезавший красную ленточку советский министр культуры все-таки попытался продемонстрировать идеологический контроль над происходящим, предварительно потребовав удалить все плакаты и обложки каталогов с "Русским березовым лесом", в котором Янссен изобразил православные могильные кресты.
Открывавший выставку председатель правления Дойче банка д-р Кристианс напомнил ему, что этот рисунок реалистично представляет действительно существующее место под Москвой и отражает живущие до сих пор русские народные традиции. Поэтому он не может быть запрещен. Состоявшееся, несмотря на этот инцидент, совместное открытие выставки с советским министром культуры стало одновременно и небольшой победой уже начавшейся перестройки с точки зрения народа России и ее зарубежных партнеров.
В процессе последовавшего за этим германо-советского культурного обмена в 1978-1988 годах мы вышли на новый уровень организации выставок, который являлся значительным шагом вперед, и представили совместно подготовленную выставку по теме "Война и мир". Ее каталог также был немецко-русским. При этом нам пришлось получить досадный урок, заключавшийся в том, что при игре на историко-политическом поле необходимо избегать прямого влияния политической конъюнктуры на проекты такого рода. Так, Министерство иностранных дел ФРГ, опасаясь, что в условиях вновь наступившей тогда напряженности между США и Советским Союзом Министерство культуры СССР может использовать нашу выставку для антиамериканской пропаганды, настояло на том, чтобы немецкий заголовок каталога был изменен на более нейтральный - "Страх и надежда", в то время как советский заголовок "Война и мир" остался без изменений. Таким образом, немецкие посетители выставки могли ознакомиться с заложенной нами идеей только при прочтении нижнего заголовка. Сверхосторожные бюрократы вообще не понимали значения слов "война и мир" в исторических отношениях наших стран, в то время как советская сторона обращалась с тематикой выставки с высочайшей чуткостью и корректностью.
При выборе места выставки в Германии мы также испытали политическое давление. Когда я в начале 1987 года обсуждал с референтом по культуре Баварской государственной канцелярии возможность организации выставки в Мюнхене, последний поставил условие, что прежде с Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым должен быть согласован вопрос о приглашении баварского премьер-министра Франца-Йозефа Штрауса в Москву. Затем мы переадресовывали наше предложение в городской музей Мюнхена, где выставка "Страх и надежда" - "Война и мир" была открыта в начале декабря. Премьер-министр Штраус в конце декабря 1987 года вылетел по собственному сценарию в Москву, самостоятельно управляя самолетом "Цессна". Однако он прибыл слишком поздно и получил у Горбачева лишь короткую аудиенцию. Поэтому фотография об этой встрече имела не бóльшую ценность, чем фото на память о воздушно-спортивном ралли. При этом ее политическое содержание и значение было проиграно.
Примечательно, что федеральный канцлер Гельмут Коль, пришедший к власти 1 октября 1982 года в результате конструктивного вотума недоверия Бундестага канцлеру Гельмуту Шмидту, продолжал политику Г.Шмидта в отношении СССР по всем основным пунктам, чем продемонстрировал ее историческую правильность. Его ближайшим экономическим советником был член правления Дойче банка Альфред Херрхаузен, который одновременно являлся его личным другом. Став затем председателем правления банка, он особенно активно выступал за сотрудничество с Советским Союзом и поэтому поддерживал дальнейшее кредитование СССР, даже если с финансово-технической точки зрения банковские риски были проблематичными, а в самих кредитах превалировала политическая составляющая. Что касается других стран, относящихся к советской сфере влияния, то Гельмут Коль позитивно принял уже разработанную концепцию предоставления им больших кредитов, которая являлась важным элементом в инструментарии политики разрядки международной напряженности. Так, через Дойче банк в июне 1984 года была предоставлена связанная кредитная субсидия на сумму свыше 950 млн. марок для ГДР, под обязательство улучшений гуманитарного характера для восточногерманского населения. Дойче банк также предоставил кредиты для Польши и Венгрии. В октябре 1988 года в рамках первой поездки федерального канцлера Г.Коля в Москву во главе большой делегации в присутствии канцлера и принимавшего его М.Горбачева председателем правления Дойче банка А.Херрхаузеном был подписан договор о предоставлении СССР кредита на сумму свыше 3 млрд. марок.
Этот специфический "кредит для перестройки" был предназначен для улучшения постоянно ухудшающегося продовольственного снабжения советского населения и преследовал цель сделать политику "перестройки" более приемлемой для людей и материально подтвердить поддержку этой политики со стороны Запада. В развитие этого кредита Советский Союз во времена Горбачева получил по той же схеме и другие западные кредиты на общую сумму в 15 млрд. долларов США, что, с учетом тогдашней быстро усиливавшейся зависимости от новых западных кредитов, способствовало его экономическому выживанию в краткосрочном плане. Если бы эти кредиты в соответствии с их предназначением были потрачены на совершенствование инфраструктуры народного хозяйства и улучшение условий жизни и психологического состояния советских людей, то перестройка могла бы иметь хорошие шансы на успех в экономическом плане. Проверенная нами в ходе реализации этих кредитных проектов концепция, заключавшаяся в том, что не имеющие аналогов "проекты-маяки" в конечном счете должны быть ориентированы на интересы народов и их индивидуальный опыт познания окружающего мира, быстро нашла международное признание. К сожалению, правительство в Кремле было уже не в состоянии перевести распадающиеся структуры планового хозяйства СССР в новые эффективные рыночные механизмы и западные деньги были использованы неэффективно.
ДОСАДНО, что сегодня в России западные кредиты того времени часто называют коварным оружием Запада для разрушения советской империи. Уже с логической точки зрения это полная бессмыслица, так как западные банки, выдавая все больше различных многомиллиардных кредитов, подвергали себя все большему коммерческому риску, и в первую очередь Дойче банк как генератор идей и лидер международного рынка. Поэтому в гораздо большей степени они должны были быть заинтересованы в том, чтобы гарантированно получить назад свои деньги, то есть способствовать успехам страны-заемщика. Именно долгосрочным характером этих кредитов мы хотели подать сигнал о том, что ориентированы не на прибыль в результате быстрых спекулятивных сделок (например, через распад СССР), а на возникновение долгосрочного двустороннего партнерства. Сотрудничество, начатое совершенно сознательно этими кредитами еще во времена политического противостояния СССР и Запада, было связано не только с энергетическими проектами, но и с все более дифференцированным числом выходящих за рамки блоков и пронизывающих двусторонние отношения совместных проектов. Такой подход имел, скорее всего, следующую логику: именно когда оба партнера связаны друг с другом все более долгосрочным и интенсивным образом, рождается естественная автоматика все более тесного сотрудничества. Это сотрудничество сознательно идет на серьезные риски, исходя из того, что неудача или даже полный провал совместных отношений связаны с нанесением неприемлемого ущерба для обеих сторон и их народов, а значит - должны быть предотвращены политически ответственными лицами всеми возможными средствами.
Эта осознанная и желаемая при развитии энергетического и экономического сотрудничества с СССР, выстроенная еще с 1980-х годов взаимная зависимость бизнеса и политики была перенесена в текущие дела Запада с Россией в 1990-е годы и существует в прикрытом виде и по сей день. Частично это делается сознательно, частично - исходя из интересов сторон, для которых повседневные отношения с Россией имеют фундаментальный характер. Немецкий курс после Первой мировой и еще более четко выраженный после Второй мировой войны ("Флаг следует за купцом") в результате представляет собой сегодня комбинацию международной экономики и политики, которая лежит в основе любой политической линии по отношению к Москве. Федеральный канцлер Г.Шрёдер привнес в эту линию собственное особенное отношение к Президенту В.Путину, действуя как мультипликатор при аранжировке экономических переговоров и заключенных сделок для следующего политико-публицистического сценария. Федеральный канцлер Ангела Меркель рассматривает все более тесное сплетение между Европейским союзом и Россией во всех областях в качестве стратегической цели. Традиция комплексности немецкой политики по отношению к Москве может, таким образом, стать общеевропейским достижением, она подтверждает правильность замыслов основных действующих лиц 1980-х годов и рекомендует осознанно обращаться к разработанным ими в то время основам.
29 ноября 1989 года Альфред Херрхаузен по указанию федерального канцлера Гельмута Коля провел ночное совещание с председателем Совета Министров РСФСР И.Силаевым в офисе Дойче банка во Франкфурте-на-Майне. В ходе этой встречи обсуждались новые креативные западные инициативы, направленные на постоянное улучшение состояния народного хозяйства СССР в условиях реформаторской политики перестройки. Этим была подготовлена будущая встреча Херрхаузена с Генеральным секретарем ЦК КПСС М.Горбачевым в Кремле, на которой должен был обсуждаться пакет мероприятий немецкой экономики, направленный непосредственно на улучшение положения русского населения и пробуждение его интереса, на немецком примере, к активному участию в рыночной экономике. И в этом случае на первом месте стояла концепция, уже реализованная Дойче банком при строительстве в СССР параллельных "экономического" и "культурного" трубопроводов, которая в конечном счете адресовалась народу как основному субъекту такого сотрудничества. Однако до решающей поездки в Москву дело так и не дошло: ранним утром 30 ноября Херрхаузен был убит взрывом бомбы в своем служебном автомобиле по дороге на работу, где он должен был завершить свое инициативное послание Горбачеву. Ответственность за это убийство взяла некая террористическая группа, претендовавшая в признательном письме на то, что она помешала, таким образом, предстоящему порабощению народов Советского Союза его правительством, действовавшим заодно с главой западногерман-ского капитализма Альфредом Херрхаузеном. Вследствие этого убийства запланированная Херрхаузеном общеевропейско-российская инициатива по экономическим реформам и сотрудничеству так и осталась нереализованной. Его смерть, в которой могли быть заинтересованы также и другие великие державы, до сегодняшнего дня остается нераскрытой.
НАШЕЙ СЕРИЕЙ ВЫСТАВОК мы привели в действие процесс, в ходе которого организацией выставок до сегодняшнего дня занимается не только Дойче банк, но и другие участники проекта по Ямалу - "Рургаз", "Маннесманн", в него также втягиваются другие фирмы, выдвигающие собственные инициативы. С течением времени эти мероприятия, конечно, потеряли свой политически-миссионерский характер и все больше и больше становятся обычным событием культурной жизни. С другой стороны, активному участнику художественных выставок этих трех концернов, члену правления "Рургаза" Ахиму Миддельшульте удалось еще выше поднять планку первоначальной целевой установки этой работы, сконцентрировавшись на единственном историко-культурно-политическом пункте, имевшем символический характер для обоих наших народов, - на возрождении почти мифической для тесно переплетенных исторических связей между Россией и Германией янтарной комнаты в Петербурге, которое осуществил концерн "Рургаз". Эта комната была изготовлена в Кёнигсберге в 1701-1711 годах для короля Пруссии Фридриха I и отправлена русскому царю Петру I в Петербург как знак добрососедской дружбы, где она с течением времени стала считаться восьмым чудом света, пока, наконец, не исчезла в конце Второй мировой войны (http://en.wikipedia.org/wiki/bernsteinzimmer). Ее новое открытие 31 мая 2003 года Президентом России Владимиром Путиным и Федеральным канцлером Германии Герхардом Шрёдером, посвященное ее 300-летнему юбилею, символизировало историческое единство балтийского пространства в области политики и культуры и стало кульминацией фундаментальных русских и немецких послевоенных поисков на фоне предшествовавших столетних взаимосвязей в качестве врагов и в качестве союзников.
С точки зрения этого указывающего в будущее и ориентированного на нашу совместную историю "проекта-маяка" немецкие и русские культурные проекты последних лет представляются солидным фундаментом, которому, однако, непременно требуется новый "маяк", являющийся венцом и указателем перспектив будущего, сооруженный на основе традиций прошлого сотрудничества.
В качестве своеобразного моста для движения в этом направлении может рассматриваться проведение Года русской культуры в Германии в 2003 году и Года немецкой культуры в России в 2004 году. Летом 2005 года многие берлинцы стали свидетелями торжественного открытия во дворце Шарлоттенбург выставки ювелирных яиц Фаберже русского магната В.Вексельберга. Во многих выступлениях говорилось о том, что это доказательство демократии и дружбы. Однако велика опасность того, что такие проекты, первоначально задуманные для непосредственного и доверительного общения народов наших стран, удалятся от основной идеи и все в большей степени будут превращаться в общественные пиар-мероприятия коммерческого характера.
В том же, 2005 году Президент В.Путин, участвуя в пленарном заседании "60 лет ООН" в Нью-Йорке, открывал выставку "Россия!" в Музее Гуггенхейма. В ней узнавалась, благодаря составу ее участников, вновь взятая на вооружение концепция первых художественных выставок Ямальского проекта. В.Путин дал поручение российскому Министерству иностранных дел улучшать облик России за рубежом путем организации там художественных выставок - это очевидное упрощение наших прежних выставочных целей. Крупнейшие российские концерны, особенно "Газпром", также взяли на себя спонсорскую помощь многим общественно значимым сферам, в том числе и культуре. Это может дать шанс на инициирование новой попытки сотрудничества с обновленными совместными целями между Россией и ее историческими партнерами на Западе. Эти цели базируются на преодолевающих границы исторических традициях и должны быть наглядно продемонстрированы участвующим в этом сотрудничестве народам.
Те общественно-психологические аспекты, которые получили развитие в рамках многоуровневого проекта по Ямалу, базируются на взаимозависимости формирующегося общеевропейского сотрудничества и сегодня более актуальны, чем когда-либо. Связь бизнеса, политики и человеческого доверия также заложена в основу разработанной Министерством иностранных дел ФРГ для полугодичного председательства Германии в Европейском сообществе начиная с января 2007 года стратегии сотрудничества Европейского союза с Россией "Перемены через сближение". Было бы важно создать для этого новые, специальные, широко воздействующие, идентифицирующие проекты. Созданная в 2000 году по инициативе Президента В.Путина и федерального канцлера Г.Шрёдера русско-немецкая "Стратегическая рабочая группа" должна была "осветить" признанные принципиально важными для русско-немецкого сотрудничества комбинированные программы в области экономики и политики специальными "проектами-маяками". Однако до 19-го заседания группы в Касселе в июле 2005 года она не успела завершить разработку такого проекта. Вероятно, это можно рассматривать как лукавство истории, но именно сегодня запланированный экспорт только что открытых газовых месторождений с полуострова Ямал через подводный трубопровод из Выборга в Грайфсвальд дает шанс для нового русско-германского "проекта-маяка".
Согласованное между "Газпромом", "Е.ОН/Рургазом" и "БАСФ/Винтерсхалль" строительство подводного газопровода с фирменным названием "Северная звезда" может стать ядром уже давно обсуждавшейся в Кремле стратегии международного сотрудничества в области энергетической безопасности, которая впервые достаточно остро дискутировалась еще в июле 2006 года во время российского председательства в "G-8" в Санкт-Петербурге. Совместная передвижная выставка по презентации этого проекта в странах всего Балтийского региона могла бы показать взаимосвязь населяющих его народов в прошлом и будущем.
ПРЕДЫСТОРИЯ европейского энергетического сотрудничества ясно показывает, что сегодняшние притязания Москвы, в данном случае речь идет о "только" рыночной экономике и бизнесе, являются лишь одной стороной медали. Другое, еще более важное следствие опыта энергетических сделок с Москвой означает необходимость расширения взаимной зависимости. Это предполагает взаимное доверие. Россия должна особенно бережно относиться к своему психологическому облику, а не только к своему имиджу в восприятии широких масс населения соседних государств, так как при поставках российского газа, дающего свет и тепло в их дома, речь идет еще и об исконной сути человеческого бытия - почти архаическом, пришедшем из пещер каменного века, дающем жизнь очаге. Только с этого базиса начинается правильная работа по выработке концепции международной доктрины энергетической безопасности, а именно - с двустороннего узнавания и доверия. При этом важную, центральную роль не только для Германии, но и для всего европейского пространства играет балтийский трубопровод. Все сегодняшние участники, возможно, могут учиться на опыте первого проекта по Ямалу. "Газпром" и другие стороны могут принять эту эстафету. Первый, хотя, возможно, и очень популистский шаг в этом направлении, который пока может служить лишь собственному имиджу фирмы, - это вручение Президентом В.Путиным спонсорского взноса "Газпрома" для немецкой футбольной команды "Шальке - 04".
Правило монополии - "победитель получает все" ("The winner takes it all") - не подходит для отрегулированных в международном масштабе новых отношений глобального сотрудничества. Примечательно, что на встрече глав правительств Евросоюза с Президентом В.Путиным в конце октября 2006 года в Лахти председатель Еврокомиссии М.Баррозу призвал В.Путина к ратификации уже подписанной Россией в 1994 году Энергетической хартии и одновременно потребовал отказаться от политизации сделок по энергоресурсам - совершенно так, как если бы речь шла о чистых правилах конкурентной борьбы в бизнесе. Это упрощенное изложение сравнимо с аналогичной позицией Москвы: обе стороны, в зависимости от потребности, выносят за скобки чрезвычайную политическую остроту этого комплекса проблем. Поэтому этот вопрос не может быть доверен только специалистам энергетической отрасли или банкам, он также не может быть делом исключительно политиков и дипломатов. Требуется начать широкую публичную дискуссию с участием гражданского общества, чтобы, учитывая его позицию и под его воздействием, стать по-настоящему выносливыми и устойчивыми от воздействия кризисов. Это позволит устранить в будущем такие ложные понятия, как "энергетические войны", а также их опустошающий психологический ущерб для политики взаимопонимания последних десятилетий.
Как выразилась в прагматической манере федеральный канцлер Ангела Меркель, сегодня, еще более чем в 1980-х годах, общая система энергетической безопасности требует комплексного учета геополитики, коммерческих интересов фирм, а также учета восприятия и чувствительности участвующих в этом народов. На этом базисе вполне реально еще более тесное "сплетение" Евросоюза и России. В этом г-жа федеральный канцлер видит актуальную задачу внешнеполитической стратегии, выработанной Министерством иностранных дел ФРГ. Тот факт, что при передаче председательских полномочий "Большой восьмерки" в Сочи Президент В.Путин и федеральный канцлер А.Меркель назвали энергетическую безопасность совместной задачей будущего и призвали к соблюдению заключенных договоров, как это имело место в практике газовых соглашений с СССР, должно вызывать воодушевление. Тем самым они сознательно сослались на опыт 80-х годов прошлого столетия, когда конфликтный военный потенциал сторон нейтрализовывался параллельно осуществлявшимся экономическим, культурным и психологическим взаимодействием в процессе политики разрядки международной напряженности. Было бы желательно, если бы прошедшие практическую проверку временем мероприятия, целеустановки и направления развития, представленные автором, находившимся в центре тогдашних событий, в данной, основанной на его личном опыте статье могли быть использованы в качестве вклада в новые усилия по устранению опасности холодной войны и строительству более перспективной глобальной архитектуры международной безопасности. Конфронтационные, но одновременно и конструктивные дискуссии могут и должны стать в этом смысле необходимыми элементами совместного поиска нового пути. Таким образом, конфронтации тоже могут быть позитивными.
