ENGLISHПредседатель правительства России В.В.Путин уподобил мировой финансовый кризис стихии, но считает, что реализацию "Стратегии - 2020" нельзя откладывать в долгий ящик. Более того, нужно использовать кризис как инструмент для повышения эффективности и конкурентоспособности национальной экономики, придать ей инновационный характер.
В кризисный период развитие событий ускорилось, и ежемесячному журналу не поспеть за ежедневно принимаемыми конкретными мерами государства в финансово-кредитной сфере, снижением налогообложения реального сектора, повышением вложений в человеческий капитал. Мы предлагаем читателю размышления экспертов о самом характере мирового кризиса, его последствиях и прогнозах, насколько они возможны в условиях нынешней турбулентности.
Дискуссия была проведена в Институте Европы РАН.
В обсуждении приняли участие: Николай Петрович Шмелев, академик РАН, директор Института Европы РАН; Иван Дмитриевич Иванов, академик РАН, главный научный сотрудник Института Европы; Сергей Михайлович Рогов, член-корреспондент РАН, директор Института США и Канады РАН; Руслан Семенович Гринберг, член-корреспондент РАН, директор Института экономики РАН; Валентин Петрович Федоров, доктор экономических наук, профессор, заместитель директора Института Европы РАН; Алексей Анатольевич Громыко, доктор политических наук, заместитель директора Института Европы; Юрий Ильич Рубинский, доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института Европы.
Н.П.Шмелев: "Поиски третьего варианта"
Когда знакомишься с потоком литературы о нынешнем финансовом кризисе, то всплывают старые понятия, которым нас когда-то учили и которые не потеряли своей ценности и сегодня. Я имею в виду большие и малые "кондратьевские циклы". Если перефразировать Галилея, то "И все-таки они существуют". Для выхода из кризиса усиливается государственное вмешательство в экономику, доходя почти до социалистических методов. Рузвельт в США и Гитлер в Германии вытащили свою экономику из глубокой ямы, в значительной мере с помощью тех рычагов, которые используются в социалистической модели. В последние годы и десятилетия ультралиберальная модель экономического развития, так называемый "Вашингтонский консенсус", была характерна фактически для всего Запада, а потом и для России. Она в результате текущего кризиса будет окончательно скомпрометирована. На передний план выходит идея, которую несколько лет назад выдвинули европейские лидеры Англии, Франции и Германии, идея чего-то третьего, упрощенно выраженного в лозунге: "Рыночному хозяйству - да, рыночному обществу - нет". Кризис подтолкнет систему хозяйства и в традиционных капиталистических странах, и в новых, недавно вступивших на путь демократии и рыночного хозяйства, к поиску третьего варианта. Также не уверен, что есть дорога назад от усиливающегося государственного вмешательства в рыночные процессы. Да, теоретически можно национализировать всю Америку, а потом ее вновь распродать. Все же я не верю, что в дальнейшем возможна страховочная сетка без государственных гарантий.
Появилось множество пророчеств, согласно одному из которых доллару осталось несколько лет жизни, а на смену нынешней мировой финансовой системе придет что-то принципиально новое. На видимую перспективу я не принимал бы такие прогнозы в расчет. Кто, интересно, заинтересован в том, чтобы рухнула американская система? Если Китай все свои 1,5 трлн. долларов внешних резервов держит в американских ценных бумагах, Япония - 1 трлн. долларов резервов, если доллар остается преобладающей мировой валютой, кому это будет выгодно? Не исключаю, что России, может быть, удастся договориться с Китаем о расчетах в юанях и рублях, но рассчитывать, что эти валюты будут иметь общемировое хождение, - наивно.
Меры, которые предпринимает Россия, в целом разумны. Однако будет ли их достаточно? Со стратегической точки зрения одну ошибку мы все-таки сделали: свои валютные резервы и различные фонды в основном держим в чужих бумагах, которые мало что дают вообще. Если пересчитать все на все - отток нашего капитала, и частного, и государственного, из страны, и объем иностранных кредитов, которые мы набрали, - то свободных у нас оказывается 100-150 млрд. долларов. А ежемесячные платежи только по кредитам измеряются цифрами в 20-25 млрд. долларов. Насколько этого хватит? Сужение кредитной базы несет серьезнейшие последствия для экономики страны. Большой вопрос, хватит ли государственного вмешательства, государственных денег на то, чтобы перезапустить кредитный механизм, чтобы загрузить заказами производственные мощности.
По истечении всех тех лет, что у нас идут реформы, так и непонятно, почему наш Центральный банк не выступает в роли кредитора последней инстанции. Эта роль ЦБ должна быть законодательно утверждена, и тогда мы сделаем шаг на пути к нормальной экономике. Если же все ограничится экстренными, краткосрочными мерами, мы в очередной раз получим уродца в банковской системе. Конечно, спросят, откуда взять деньги? Никуда не уйти от идеи о том, чтобы с помощью всей нашей финансовой системы, Центробанка, бюджета сбить всеобщее недоверие друг к другу, начиная с индивидуального уровня и кончая нашей межбанковской сферой. В том числе пора давать стопроцентную гарантию по вкладам, чтобы люди не клали деньги "под матрас".
Складывается впечатление, что в 1995 году государство, заняв у олигархов рубль, в залог оставило им миллиард. Рубль государство отдать не смогло, и миллиарды перешли к олигархам. Не повернул ли сейчас процесс в обратную сторону? Олигархам дадут рубль, и через акции у них этот миллиард вернут обратно. Такое движение вполне возможно, тем более что серьезные политические силы так и не смирились с распродажей государства в 1990-х годах. И шарахаться от государственной собственности тоже нет оснований. Еще никто по-настоящему не доказал, что государственная собственность менее эффективна, чем частная. Кроме того, придет время, и можно будет вновь провести реприватизацию, только уже не за рубль, а за реальные деньги.
Наконец, как быть с инфляцией? Остаюсь твердым сторонником точки зрения, что инфляция - не результат печатного станка. Именно инфляция издержек объясняет уровень прибыльности, существующий в наших отдельных секторах: в энергетике, строительстве, розничной торговле, фармацевтике. Американцы уже больше 100 лет антитрестовским законом Шермана держат "рокфеллеров" в кулаке. У нас же, кроме слов о том, что монополизм надо обуздать, ничего реального не делается. Пока мы не создадим по всему народному хозяйству условия для более разумной прибыли, в 10-15% годовых, ни о каком техническом рывке, нанотехнологиях, инновациях говорить не приходится. Из 10% годовых, как работает весь мир, наш крупный бизнес работать не готов. Если мы хотим добиться перелива капитала из высокоприбыльных областей в сферу технического прогресса, тогда мы должны позаботиться, чтобы не было перекоса, когда часть экономики "лежит", а вторая продолжает накачивать "мыльный пузырь" сверхприбыльности.
И.Д.Иванов: "Идет реванш кейнсианства над монетаризмом"
Нынешний кризис - первый, который переживает глобализированная экономика. И фактически первый кризис, который в составе этой экономики переживает Россия, несущая отчетливую печать похмелья от периода сверхлиберализации. Призываю рассматривать кризис не только как трагедию, но и как сигнал к обновлению. Касательно причин кризиса эксперты более-менее единодушны: виноват рост по экспоненте сферы эффективного капитала, отрыв финансовой системы мира от собственно экономической. Финансовая система фактически обслуживает 2-3% сделок в реальном секторе, а в остальном работает на саму себя. Ежедневные обороты в этой сферы в 50 раз превышают обороты мировой торговли. Колоссальное распространение получили производные ценных бумаг и сделок с ними. Повсеместно встречается плохое и недостаточное обеспечение. Низка ответственность топ-менеджеров, которые распоряжаются чужими деньгами и стремятся к краткосрочной прибыли, даже в ущерб владельцам этих средств. Виновата и апология капитализации в ущерб остальным показателям хозяйственной деятельности предприятий, в первую очередь конкурентоспособности. Однако пресловутые рейтинги международных агентств в основном базировались на капитализации. Также произошел массовый выход населения на фондовые рынки в западных странах (в Америке - половина населения), что породило приоритет психологических факторов над экономикой.
Виновником стал и механизм международного приобретения капиталов, которые можно быстро перебрасывать из страны в страну на базе современных информационных технологий. Если в XIX веке Маркс говорил, что на промышленном предприятии автомат по отношению к рабочему становится автократом, то сейчас аналогичное происходит по отношению к дилеру и менеджеру на финансовом рынке. Отсутствует система регулирования новых видов сделок как на национальном, так и на международном уровнях. Ряд товарных рынков, по сути, превращается в финансовые рынки, на которых товары обращаются уже не как товары, а как квазизолото. Помимо редких металлов, это цветные металлы и нефть. Неслучайно, что ипотечный пузырь лопнул вместе с нефтяным.
Современный рынок содержит механизмы не только саморегулирования, но и саморазрушения, что подводит нас к вопросам теории. Каков характер современных денег, их функция всеобщего эквивалента? В условиях "экономики суррогатов" и символических ценностей, что можно считать за этот эквивалент? При золотом стандарте существовал "золотой обруч", который сдерживал денежное обращение. Ему на смену пришли кредитные деньги, объем которых сдерживала суверенная эмиссия. Сейчас эмитировать платежные средства могут все, кто угодно. Мы живем в эпоху суррогатов.
"Пузыри", безусловно, чисто спекулятивное явление, но и показатель циклического развития в постиндустриальном обществе, когда основная экономика состоит из сферы услуг и вполне возможна ситуация перепроизводства уже не товаров, а услуг - в данном случае ипотечных. Нужно научиться различать фазы, причины и определить ритм этих циклических колебаний. В ФРГ сейчас отпечатали дополнительный тираж "Капитала" Маркса, люди вновь начинают читать этот труд.
Говорят о рецессии, одновременно говорят о дефляции в результате рецессии. Принимаются меры как сверху, так и снизу. Сверху - это закачка ликвидности, например национализация "плохих долгов", убыточных банков, инвестиционных компаний и их пакетов. Меры снизу - это налоговые льготы предприятиям, использование иных гарантий вместо капитала, жесткая регламентация поведения менеджеров и институтов, претендующих на государственную поддержку. Одновременно принимаются, в частности в Америке, меры по усилению контроля законодательной власти над федеральной резервной системой. Все сходятся в том, что международная валютная система также нуждается в регулировании. Итак, ясно, что идет реванш кейнсианства над монетаризмом. Как получится в итоге, пока сказать трудно.
Что касается России, то теоретически из-за неравенства нашего финансового капитала и финансового рынка кризис должен был обойти нас стороной. Действительно, возьмем ипотеку: в России ипотека на душу населения составляет 134 евро, а в Америке - 212 тыс. евро, в ЕС - 11 600 евро. Что касается кризиса неплатежей, то на практике в четвертом квартале 2008 года российские банки должны были заплатить зарубежным кредиторам 15 млрд. долларов, корпорации - 25 млрд. долларов, в первом квартале 2009 года: банки - 12 млрд. долларов, столько же корпорации. В принципе, не так уж и много. Однако почему-то мы не только попали в кризис, а переживаем его по некоторым показателям даже более болезненно, чем остальной мир. Убежден, что мы оказались в кризисе в результате своей эпигонской финансовой политики: имеется в виду массовое омертвление тех денег, которые накоплены в таких фондах, в таких видах и в таких размещениях, которые изолируют эти средства от промышленности и банковской системы и с точки зрения потребностей отечественной экономики представляют собой просто уничтожение капитала. Это и пресловутый Стабфонд, и иже с ним. По приблизительным подсчетам, 3 из 4 рублей у нас стерилизуются. Во всех видах фондов, к которым промышленность не может получить доступа, на сегодняшний момент скопилось 20 трлн. рублей, в нашем кредитном обороте ходит 12 трлн. рублей. Таким образом, мы боремся с инфляцией с помощью либеральной финансовой политики за счет кредитов. В результате происходит выталкивание нашего бизнеса на заимствования за рубежом.
К этому можно добавить привязку эмиссии к валютным доходам, а не к внутреннему спросу. Фактически мы живем в условиях бивалютной системы. Сыграла свою роль торопливость с отменой валютных ограничений. Абсолютное большинство компаний в России на биржу даже не стремится, они остаются закрытыми обществами. На бирже работает всего 150 компаний. И даже они не ставят своей целью принести дивиденды акционерам. Главное - как можно скорее надуть курс своих акций, потому что опять же довлеют интересы капитализации. В результате на бирже начинают обращаться "фантики", которые очень легко уценить.
Таким образом, на Западе налицо дефляция и кризис в сфере фиктивного капитала. В России же кризис сильно затронул реальный сектор и грозит инфляцией. Конечно, государство принимает меры - примерно на 6 трлн. рублей. Вместе с тем приоритет отдан закачке средств ликвидности, а не гарантированию межбанковского рынка. Отчасти по данной причине доверия как не было, так и нет. В американском "пакете по спасению" - в основном гарантии или обмен долгов, причем не на деньги, а на казначейские обязательства; налоговые льготы на 150 млрд. долларов из первых 250 млрд. долларов транша; усиление надзора за условиями займов; контроль Конгресса над казначейством.
В России не проработаны конкретные условия предоставления помощи и ответных обязательств. Получается, что государство может выбирать, кому давать, кому нет, а получатели могут распоряжаться деньгами с определенной свободой. Очевидно, Центробанк хочет не только стимулировать отечественную банковскую систему, но одновременно провести "прополку" российских банков, а их до 2 тысяч, хотя половина - это вовсе не банки, а просто расчетные конторы. Нужно ли сопрягать такую реформу с антикризисными мероприятиями?
Проблема и в том, что те, кто получил деньги от государства, начинают их вкладывать не в производство, а в доллары, уводя на валютный рынок. В августе таким образом было продано 7 млрд. долларов, в сентябре - 25 млрд. долларов, в октябре - 30 млрд. долларов! Как писала одна авторитетная западная газета, Россия от неверной риторики и неверной политики перешла к правильной риторике и неверной политике. Избавление от кризиса обойдется экономике США где-то в 5% ВВП, ЕС - 8%, а нам это будет стоить 15% ВВП. Хотя по идее, повторюсь, мы в число пострадавших вообще не должны были попадать.
Нужно ли спасать российскую биржу? Ведь это 1% в общем объеме финансирования, это небольшие обороты, причем на 70% - обороты иностранцев, которые как раз и вносят нестабильность в нашу валютную систему.
Наконец, тема реформы Бреттон-Вудса. Считаю, что он исчерпал себя еще в 1980-х годах. Основные уставные задачи Международного валютного фонда давно выполнены. У МВФ просто не хватает денег, чтобы воздействовать своими интервенциями на финансовый сектор, так что нужен новый регулятор. Необходимо попытаться привести количество денег в соответствие с реально производимой стоимостью, перекрыть каналы международного оборота "плохих денег" и "плохих сделок", расширить круг стран, реально влияющих на решения регулятора, и расширить перечень резервных валют. Для этого новая система должна прежде всего распространяться не только на суверенные, но и на частные капиталы, регулировать многие новые вещи - миграцию активов, отдельные виды сделок, портфельные инвестиции, офшоры, рейтинги отчетности, а главное - быть универсальной. Ведь если из 200 стран мира 150 поддержат новую систему, а 50 - не поддержат, то последние просто превратятся в новые офшоры.
С.М.Рогов: "Завершение эпохи"
Кризис поставил многие вопросы, и события в США имеют к ним непосредственное отношение. Первое, прошли не просто президентские выборы - они обозначили конец эпохи, которая продолжалась несколько десятилетий. Эпохи, которая характеризовалась в экономической сфере торжеством (если не употреблять термин "неолиберализм", поскольку термины "либерализм" и "либералы" имеют в США иную коннотацию) либертарианства ("чем меньше государство, тем лучше") вкупе с монетаризмом. По крайней мере, в последние три десятилетия и даже раньше кейнсианство выдохлось, и пошла противоположная волна, которая сейчас завершается крахом. Крахом и с точки зрения практики, крахом и с точки зрения теории. Он совпадает с перенапряжением сил США на международной арене (война в Ираке, Афганистане). США не способны сегодня, как, скажем, еще несколько лет назад, поддерживать особые позиции своей финансово-экономической системы с помощью грубой военной силы. Третью, четвертую, пятую войну Америка сейчас вести не может. И все это происходит на фоне все более заметной тенденции к формированию полицентричной системы.
Второй тезис. Судя по всему, все-таки начинается рецессия. На слушаниях в Конгрессе недавно говорилось, что темпы экономического роста восстановить не удастся, поэтому речь идет о рецессии года на два. Трудно судить, насколько верны оценки, поскольку формально рецессия США еще не объявлена. Третий момент - появление термина "новый Новый курс". С новой администрацией Б.Обамы, а также крупной победой демократов и на выборах в Конгресс связаны очень высокие ожидания. Вместе с тем создается впечатление, что ни демократы, ни республиканцы пока не имеют четкого плана разрешения кризиса.
Оказалось, что все известные рецепты не работают, а как вливание средств воздействует на экономику, не очень понятно. И тут возникает вопрос со структурными вещами - это колоссальный дефицит федерального бюджета и дефицит торгового баланса. Мы неоднократно слышали, что альтернативы нет, никуда мир от Америки не денется и будет вкладывать свои деньги в США. Однако не приведут ли нынешние потрясения к поиску какой-то альтернативы? Если посмотреть на глобальный платежный баланс, то многие годы Америка потребляет на 1,5% мирового ВВП больше, чем производит. Может так вечно быть? Возникают сомнения. План Полсона - чистейшей воды импровизация, которая выглядела как частичная национализация банков и немножко напоминает меры времен Первой и Второй мировых войн. Банкам дают деньги, а они вместо того, чтобы насыщать систему, собрались выплачивать дивиденды. И вся проблема "морального ущерба" выглядит очень интересно. Получается, что общество должно и дальше вознаграждать проворовавшихся банкиров, чтобы они по-прежнему выплачивали дивиденды.
Что дальше? Видимо, это потрясение окажет долгосрочные последствия: начнется фундаментальная перестройка как финансовой, так и экономической системы США, которая продлится 10-20 лет. Отметим по аналогии, что "Новый курс" в 1933 году немедленных результатов не дал, лишь приостановил падение. Америка выбиралась из кризиса вплоть до Второй мировой войны, и неизвестно, что бы она делала без Второй мировой войны. Что касается международных структур, то принципы "нового Бреттон-Вудса" станут ключевой проблемой и мировой экономики, и мировой политики ближайших лет, поскольку Запад, и в первую очередь США, так диктовать, как в 1944 году, уже не смогут. Значительная роль будет принадлежать и Китаю, и ЕС. В этой связи встает вопрос и о роли России.
Р.С.Гринберг: "Кейнсианство - не альтернатива. Рыночный фундаментализм себя изжил, а впереди - неизвестность"
Во-первых, причины финансового кризиса кроются в отрыве финансовой сферы от реального сектора. К.Маркс начал говорить об этом давно, но никто не знает критическую массу отрыва и заранее неизвестно, когда "пузырь" лопнет. В этом смысле наука абсолютно бессильна. И когда речь идет о неких превентивных механизмах, то надо учитывать психологические факторы, которые никак не поддаются кодификации. Это грустно, но факт. Некоторые вообще хотят отменить деривативы. На мой взгляд, последнее бессмысленно - все равно, что отменить рынок. С другой стороны, нужны чисто технические и специфические механизмы, хотя пока никто не знает точно, что именно нужно сделать.
Второй момент: падает мера ответственности менеджеров перед инвесторами и клиентами - в этом заключается самая важная причина кризиса. Такого "ипотечного безобразия", как в Америке, не произошло бы, если бы не расхождение интересов собственников и менеджеров. Это действительно что-то ненормальное. После знаменитой книги Дж.Бернхэма "Революция управляющих", где он в 1941 году впервые отметил факт несовпадения интересов этих групп, уж чего только не пытались придумать - опционы, участие в прибылях, но тщетно: если не твое, то ты можешь рисковать, как хочешь, что и происходило с ипотекой. А потом еще им дают компенсацию хорошую ("золотые парашюты"), отступные, и менеджеры уходят если не с почетом, то очень богатыми людьми. И в России эта проблема становится актуальной.
Правомерно ли говорить об аналогии перехода эмиссии суверенной в несуверенную (при падении ответственности за нее) с переходом от золотого стандарта к кредитным деньгам? Я бы не согласился с данным тезисом. После того как исчез золотой стандарт, человечество получило право манипулировать денежной массой произвольно. Многие эксперты считают данное обстоятельство негативным. Однако мне кажутся безответственными призывы вернуться к товарным деньгам, к золотому стандарту - это просто возврат к варварству. Не хотелось, чтобы в наших предложениях по реформированию мировой валютной системы, "Бреттон-Вудс-2", содержались такие проекты. Как и что считать деньгами - вот главная проблема. Считать деривативы третьего, четвертого, пятого порядка деньгами вряд ли стоит. "Пузыри" - проявление перепроизводства отдельных видов финансовых услуг при их самостоятельном циклическом развитии.
На принципиальный вопрос о современном реванше кейнсианства над монетаризмом следует ответить отрицательно: просто в период пожара никаких нет мер, кроме инъекции ликвидности, снижения процентной ставки, консолидации банков, поглощений. Усиление надзора - спорно: не доходит дело до конкретных механизмов регулирования, которые бы не парализовали при этом рынок. Проблема некоего нового теоретического образа экономики стала очень жгучей. И "новый Новый курс" - весьма актуальная задача. Ясно, что кейнсианство в его классическом виде - не альтернатива. Ясно, что монетаризм, рыночный фундаментализм себя изжили, а впереди - неизвестность.
"Бреттон-Вудс-2" - проблема для России не актуальная. Валютную систему, видимо, нельзя принципиально изменить, как и доллар заменить другой резервной валютой. Ясно, что взаимозависимый мир вопиет о едином центральном банке по аналогии, скажем, с Европейским центральным банком - установился бы благостный мир, один мировой центральный банк производил бы валюту для всех. Вместе с тем экономическая мощь все-таки перемещается в Азию, что скажется на мировой валютной системе.
Применительно к России нельзя говорить о наличии кризиса ликвидности - есть кризис доверия между заемщиками и кредитором. Поскольку в российской экономике доля кредита составляет всего 10%, постольку паралич кредита не должен бы сильно влиять на сокращение производственных программ и безработицу. Вопрос требует дополнительного исследования, но сейчас "окно возможностей" возникает в России с точки зрения модернизации и диверсификации экономики. Самая большая проблема страны в том, что, несмотря на восемь тучных лет, она не смогла диверсифицировать свою экономику и по-прежнему зависит от цены на нефть. Многие либерально настроенные экономисты давно надеялись, что с падением цены на нефть мы начнем диверсифицировать производственную структуру, что наивно. Тем не менее это реальная философская основа политики последних 15 лет. Отсюда некие шансы открываются ввиду начавшейся стихийной структурной политики, потому что закачка ликвидности (беспорядочная или по особому плану) и есть структурная политика. В тяжелой пожарной ситуации все-таки надо восстановить приоритеты старомодной структурной политики, чтобы использовать кризис как очищение и отказаться от консервации однобокой сырьевой унизительной структуры экономики. Милитаризация как мобилизационная модернизация - это "окно возможностей" для модернизации исключительно в целях защиты от других стран, как при Иване IV, Петре I, Иосифе Сталине - с успехом, но в ущерб человеку. Многие ратуют за нее. Возможно ли модернизацию совершать без жертв, без свертывания демократии - отдельная проблема.
Разговоры о принципиальной замене доллара особенно опасны. Уже начались поиски новой резервной валюты на тот случай, если доллар умрет. Острословы даже придумали название для нее: евро, рубль и юань - еруань. Однако мне кажется, что доллар в качестве резервной валюты "обречен" на долгую жизнь. На самом деле дефицит бюджета США составляет всего 2% к ВВП! А "критерий мастерства" - 3%. У Италии, например, государственный долг превышает 100% к ВВП, а в США - 80%. В стране слабого доллара инфляция составляет 2,5% или 3%, а в стране сильного рубля - 15%. При таком положении говорить о превращении России в финансовый центр или рубля в резервную валюту преждевременно, как и расчетах за нефть в рублях. К сожалению, и в академическом сообществе есть авторитетные люди, которые придерживаются подобной точки зрения. Какие-то шансы есть у рубля, если все-таки удастся победить инфляцию. Однако следует напомнить, что снижение инфляции было единственной задачей правительства за последние 20 лет, и она не выполнена. Есть какие-то шансы превратить рубль в резервную валюту в рамках ЕврАзЭС. Какие-то шансы есть.
В.П.Федоров: "Ошибки исправляют по-капиталистически и по-социалистически"
В финансовых рынках содержится противоречие. На определенном этапе они делают то, что им и положено, а именно - обслуживают производство. Фирмы берут кредиты на выгодных условиях и создают реальные ценности, материальные и духовные. Так было и в последние годы. Российские компании активно поучаствовали в зарубежных заимствованиях на конкретные проекты. Счет идет на многие миллиарды долларов.
Однако, как мы знаем, продолжение какого-либо свойства превращает его в противоположность. Финансовая сфера имеет обыкновение отрываться от производственной базы. В период эйфории деньги делаются из воздуха, сами деньги становятся деривативами денег, а не товаров.
Создается огромная мировая пирамида, которая быстро переворачивается острием вниз, покрывая своими обломками народные хозяйства. Все начинают клеймить существующие порядки, не вспоминая о том, что они еще недавно хорошо пользовались ими и способствовали раздуванию "пузыря". Приведу цифры из западных источников. Год назад (в 2007 г.) мировой объем ценных бумаг составлял 500 трлн. долларов, тогда как суммарная стоимость национальных ВВП была 50 трлн. долларов, то есть составляла 10% всего фиктивного капитала, а мировой товарооборот исчислялся 10 трлн. долларов (всего 2%). Понятно, что назревал крах, и начальной искрой послужила американская ипотека.
Возникает вопрос: почему финансовый кризис распространился так легко на весь мир? Дело в том, что макрополитика во всех странах была в главных чертах одинакова, а иначе и не может быть. Конечно, у каждой страны есть свои особенности, которые либо усугубляют общее несчастье, либо облегчают выход из него. Бывший канцлер ФРГ Г.Шмидт выразился так: главные виновники сидят в Нью-Йорке, а простые виновники - в Вашингтоне (недоглядели). Подобное же можно сказать о самой Германии - главные виновники нынешних трудностей в стране сидят во Франкфурте-на-Майне, а простые виновники - в Берлине, где уже два года правит большая коалиция, и ей вроде бы ничто не мешает проводить "правильную" политику. Создание "пузыря" и есть "правильная" политика в том смысле, что такую политику не удастся не проводить. Откажется ли кто-нибудь от заманчивых кредитов, от легких прибылей, от экспансии?
В конце концов, как всегда, выручает реальное производство. Чем оно более развито, тем легче пережить финансовый крах. Лидер одной африканской страны, Намибии, на вопрос, куда лучше вкладывать инвестиции, посоветовал вкладывать их не в ненадежный финансовый сектор, а в крупный рогатый скот. И правильно.
Есть разные модели выхода из современного финансового кризиса. Первая - помогать банкам, правительство дает им кредиты и гарантии, то есть капиталистические ошибки исправляют по-капиталистически. Вторая - приобретение государством контрольного пакета банков или даже их национализация, то есть за капиталистические ошибки наказывают по-социалистически. Правда, потом правительство, подняв капитализацию банков, может снова продать их в частные руки и пополнить госбюджет.
Однако любое решение финансового кризиса может быть только временным. Рыночная экономика далека от равновесия - этой извечной мечты экономистов и политиков. Избыточный "навес" создается самой кредитной системой, а ее нельзя принципиально изменить. Финансовый рынок более сложен, чем товарный, и на попытки упростить его и сделать транспарентным он ответит еще более изощренными схемами. Финансовые эквилибристы всегда изобретательнее неповоротливых властей.
Надежно уменьшить существующий "навес" можно посредством массовых банкротств. Падение котировок - не в счет, потому что "медведи" быстро сменяются "быками" и наоборот. Разорения уничтожают финансовые обязательства, но проблема в том, что одновременно они уничтожают и рабочие места, увеличивают безработицу. Отсюда правительства противодействуют такому развитию событий и тем самым способствуют сохранению "навеса". В итоге происходит лишь частичное очищение сферы обращения от бумажных и электронных квазиценностей.
Сегодняшний кризис - отнюдь не исключительное событие в мире. Даже в старые времена, когда биржевое и банковское дело не отличалось нынешней труднообозримой громоздкостью, фиктивный капитал приводил к существенным потрясениям, казалось бы, на ровном месте. В добропорядочной Голландии в 30-х годах XVII века с помощью такого кредитного продукта, как право на приобретение тюльпанов (самих тюльпанов, служивших символом статуса, уже не хватало), стоимость одной луковицы цветка возросла до 87 тысяч в пересчете на евро. Когда эта абсурдная цена оказалась даже состоятельным жителям не по карману, вся афера рухнула. Без упоминания о тогдашней "тюльпановой лихорадке" не обходится сейчас ни одно исследование по истории финансовых кризисов на Западе.
Для предотвращения будущих финансовых кризисов можно, конечно, создать новую международную организацию по надзору - это был бы чисто советский способ борьбы с трудностями, когда под каждую проблему создавалось министерство. Можно перепрофилировать и демократизировать уже существующие институты с той же целью, даже "переписать правила мировой экономики", как предлагает британский премьер-министр Гордон Браун, и учредить что-то вроде "Бреттон-Вудса-2". Тем не менее все это не избавит навсегда от финансовых рывков и спадов.
Самый надежный способ - во избежание рисков раз и навсегда запретить кредиты, закрыть биржи, лишить деньги их функции как средства платежа. И вернуться даже не к упомянутым "тюльпанам", а в каменный век.
Экономическая необходимость принуждает руководство России к более или менее правильным шагам в экономической политике. Это - отказ, хотя и неполный, от прежней стабфондовской доктрины, это - облегчение доступа российских фирм к российским кредитам, размещение средств в российских ценных бумагах. Вместе с тем надо было ввести страхование на все вклады, сняв беспокойство среди населения, как сделали в ФРГ.
А.А.Громыко: "Разразился не только финансовый, не только структурный, но системный кризис"
До сих пор многие известные экономисты в России и на Западе утверждают, что нынешний кризис вызван техническими огрехами неолиберальной модели развития: надо подлатать механизмы "Вашингтонского консенсуса" и все вернется на круги своя.
В последние годы, несмотря на явное нарастание проблем неолиберальной модели развития, которая в 1990-х годах, оперившись, вышла на мировой уровень из национальных гнезд тэтчеризма и рейганомики, доминировали голоса рыночных ортодоксов.
В сентябре 2001 года окончательно стало ясно, что в сфере политики ожидать "конца истории" не приходится. В 2008 году оказалось, что в экономике, если перефразировать, слухи о бессмертии неограниченной свободы рынка явно преждевременны. Уже во второй половине 1990-х годов раздавались призывы и в Европе, и в США усилить регулирование международных финансов, изменить корпоративную этику, внимательнее отнестись к опыту "экономики соучастия" (стейкхолдерству) и не относиться к "экономике акционеров", как к священной корове. Говорили об этом и "новые лейбористы" в Великобритании, и социалисты во Франции, почтенные американские экономисты, в том числе нобелевский лауреат 2008 года по экономике П.Крюгман. Все напрасно. Неолибералы шли напролом, тем более что с начала столетия с ними сомкнули ряды американские неоконсерваторы, готовые ради новой американской империи подкрепить финансовую и экономическую мощь США силовыми методами. Идеологическая зашоренность неоконов дорого им обошлась, свидетельство тому - провальная во всем внешняя политика Буша-младшего. Идеологическая зашоренность рыночных фундаменталистов обойдется США, да и всему миру намного дороже, чем затраты на авантюрные войны.
С первого взгляда события развивались по цепочке: кредитный кризис - кризис финансовый и банковский - кризис реального сектора экономики - кризис политический. Наконец, все затмил кризис тотального дефицита доверия. Дело - в причинно-следственных связях. Крах рынка необеспеченной ипотеки в США был не первой упавшей фишкой домино, а лишь дырой, через которую сдулся гигантский финансовый "пузырь". Сверхрисковые кредитные инструменты были лишь симптомами болезни, но не его причиной. Злую шутку со своей страной сыграли и неоконы, и военные расходы США. Главное в том, что в американской экономической модели финансовая сфера не просто оторвалась от реальной экономики, но, по существу, превратилась из ее надстройки в фундамент, а последний оказался шатким и ненадежным.
У нынешнего кризиса есть много интересных характеристик, включая его распространение от ядра к периферии, что, видимо, не случалось со времен Великой депрессии. Любопытно и другое - западный мир вновь вползает в эпоху стагфляции. Если стагфляция 1970-х годов положила предел послевоенной модели развития государственно-монополистического капитализма и стала предтечей либерально-рыночного цикла в развитии мировой экономики, то на сей раз идеи государственного регулирования, скорее всего, в виде социал-демократического этатизма могут взять реванш.
Продолжают утверждать, что даже в нынешней ситуации доллар служит "прибежищем последней инстанции", Америка-де никогда не допускала дефолта по своим суверенным обязательствам. И они заблуждаются: золотовалютный стандарт в начале 1970-х годов рухнул именно потому, что США не выдержали своих международных обязательств по обмену доллара на золото.
Да, говорят другие, но по фундаментальным показателям при всех своих проблемах экономика США находится в неплохой форме. Есть даже мнение, что огромный дефицит, например американской внешней торговли, - объективное следствие укрепления мирового экономического лидерства США. Постойте, а как же совокупный долг государства и частного сектора, который уже в 1990-х годах почти в 2 раза превзошел ВВП страны? А как же факт иностранного контроля над 50% национального долга США? Разве эти явления не делают американскую финансовую модель экономики уязвимой?
Разразился не только финансовый, не только структурный, но системный кризис, в котором в тугой узел сплелись и экономика во всей своей целостности - от ипотеки до "золотых парашютов" и "жирных котов", и отсутствие эффективной системы международной и европейской безопасности, и политическая безответственность и "высокомерие силы".
Бесспорно, идея "государства - ночного сторожа" и саморегулирования погибла под обломками банка "Леман Бразерс" и иже с ним, но иные рыночные модели, в первую очередь модель европейского социального рынка, особенно в странах с сильным реальным сектором экономики, прежде всего в Германии и Франции, а также модель так называемого "авторитарного капитализма" составляют реальную альтернативу. Все же разговоры о близком коллапсе США как доминирующей державы мира, о скорой "смерти" доллара и появлении новых мировых резервных валют - сильное "забегание вперед".
Ю.И.Рубинский: "Финансовый Чернобыль"
Квинтэссенция неолиберализма, сформулированная в "Вашингтонском консенсусе" (приватизация, дерегулирование, неограниченная свобода не только торговли, но и движения капиталов, свертывание до минимума роли государства), безусловно, принесла определенные успехи. С 1980-х годов мировой ВВП вырос по объему вдвое, а потребление семей увеличилось на 80%, причем прежде всего за счет азиатских гигантов - Китая, Индии, а также Бразилии и России (БРИК). 400 млн. человек в этих странах вырвались из тисков крайней нищеты. Темпы роста экономики в них в условиях глобализации превышали втрое темпы промышленно развитых и особенно постиндустриальных стран - в основном за счет экспорта, при сочетании дешевой рабочей силы с передовой западной технологией и капиталами. Резкий рост цен на энергетические ресурсы привел и к беспрецедентному переливу финансовых ресурсов от потребителей к производителям.
Крупнейшие достижения неолиберальной модели - сведение денежной инфляции до 2-3% в год обернулись безудержной инфляцией кредита. В условиях роста цен на недвижимость в США люди брали ипотечные кредиты на суммы, значительно превышавшие их доходы. Долговые расписки принимали форму анонимных ценных бумаг, которые можно было свободно продавать, покупать, а главное - использовать как залог при получении новых кредитов в расчете на будущую прибыль от вздорожания еще не оплаченного до конца жилья.
Однако одними необеспеченными ипотеками, повлекшими продажу с молотка 3 млн. уже заселенных домов, дело не ограничилось. Важной чертой неолиберальной модели "финансового" капитализма англо-саксонского образца стало перераспределение ВВП в пользу акционеров и менеджеров, привилегии и фальсификации которых приобрели поистине скандальный характер. Вспомним банкротство ряда крупнейших фирм ("Эпрон") еще в 2001 году.
К этому добавилась полная бесконтрольность агентств, присваивавших, причем небескорыстно, высокие кредитные рейтинги банкам вне зависимости от их действительной надежности. В итоге соотношение собственного капитала банков и предоставляемых ими кредитов грубо нарушалось - вместо 1 к 7 оно доходило до 1 к 30 и более.
Все эти тревожные явления вместе взятые и вылились в глобальный финансовый кризис, потребовав под угрозой спада производства и массовой безработицы радикальной модернизации базовых правил функционирования мирового капиталистического хозяйства.
Действия отдельных национальных правительств оказались недостаточными - требовалось согласование антикризисной стратегии в международном масштабе. Первым на этот путь вступил Евросоюз, располагающий двумя важными козырями - единой валютой и общим Центробанком. За ним последовали наиболее продвинутые "всплывающие" страны БРИК с программой коренной реформы международных финансовых организаций, созданных под эгидой США и Великобритании в Бреттон-Вудсе - Международного валютного фонда (МВФ) и Мирового банка.
Наконец в дело вступила, хотя и с большими колебаниями, и уходящая администрация США, принявшая 15 ноября 2008 года в Вашингтоне саммит 20 крупнейших стран мира. Следующий такой саммит, уже с участием нового Президента США Б.Обамы, намечен на апрель 2009 года. Пока же решено приложить скоординированные усилия по смягчению мировой рецессии, в том числе бюджетными средствами, не останавливаясь перед угрозой инфляции, и избежать волны протекционизма, негативные последствия которой памятны по опыту последствий Великой депрессии 1929 года.
Эффективность всех этих мер предсказывать пока рано. Ясно, что мировое капиталистическое хозяйство вступает в качественно новый этап. Речь идет не просто о элементарном возврате к неокейнсианству после краха неолиберализма, а о новом витке циклического развития глобализированной экономики, сочетающем свободу движения товаров, капиталов, людей с жесткими правилами международного регулирования, включающими не только принудительные административные меры, но и уважение нравственных ценностей корпоративной этики, не только чисто финансовые, но и социальные, экологические и прочие критерии.
Подобно тому как чернобыльская катастрофа не заставила человечество отказаться вообще от атомной энергетики, а лишь резко повысить ее безопасность, нынешний "финансовый Чернобыль" будет, видимо, иметь такие же последствия.
