По большому счету, признание независимости Косова французы оправдывают соображениями морального характера и невозможностью найти другой выход из тупиковой ситуации. Тезис о том, что косовская независимость принята фактически в обход ООН и разрушает международное право, на что акцентирует внимание Россия и Сербия, глава Кэ д'Орсэ опровергает тем, что "это интерпретация, которую он понимает, но которая несправедлива".

С учетом кровавого характера межэтнического конфликта в Косове (при этом в преступлениях винят главным образом сербов и бывшее руководство страны) и непримиримых позиций Белграда и Приштины, Европе, по мнению Франции, ничего не оставалось, как "исправить фундаментальную ошибку Милошевича и принять эту независимость как наименее худшее решение". Специфичность косовского конфликта обусловлена, по мнению Парижа, степенью его жестокости, введением войск НАТО, вмешательством международного сообщества в лице ООН.

Если искать точки соприкосновения между внешней и внутренней политикой, то признание Францией независимости Косова можно в определенной степени трактовать как некий "пряник" французскому мусульманскому сообществу, чье влияние на политику страны будет возрастать. Уже сегодня ислам стал второй религией Франции, а мусульмане составляют примерно 10% населения. Говорить о прямом влиянии религиозного фактора на массовые беспорядки осенью 2005 года в проблемных пригородах Парижа и других крупных городов Франции не приходится. Тем не менее никто не поручится, что в будущем это влияние не проявится.

Официальный Париж не видит опасности "эффекта домино", придерживаясь посыла об уникальности случая Косова. Странно, что Париж не волнует даже возможная активизация корсиканских и бретонских националистов.

Активность Франции в проблеме Косова как нельзя лучше вписывалась в основное направление французской внешней политики - на "возвращение Франции в Европу" после провала референдума по проекту Европейской конституции в мае 2005 года, ослабившего позиции страны в ЕС. Новому руководству страны важно было доказать, что Франция не просто "возвращается", но готова вновь взять на себя роль европейского лидера, способного предложить программу дальнейшей евроинтеграции.

Важными ее составляющими, по мнению Франции, должно было стать строительство "политической Европы" и "Европы обороны" - давней мечты Франции - как европейского дополнения НАТО. Признание независимости Косова под контролем ЕС и отправка туда 1800 полицейских, судей и таможенников, а также 1500 солдат КФОР - своего рода "обкатка" европейской политики обороны и безопасности.

Признание государственности бывшей сербской автономии позволили Франции решить еще одну деликатную проблему - смягчить обиду США на Францию за жесткую критику действий Америки в Ираке. Смещение политической оси французской политики в сторону атлантизма подтверждает ревизию традиционного курса голлизма во внешней политике. Очевидно, что Франция не может в условиях постбиполярного мира сохранять былую стратегию самостоятельности на принципе равноудаленности от двух сверхдержав. Знаменитый лозунг "Европа от Атлантики до Урала" заменен девизом "Единая Европа вместе с Балканами" и идеей "Средиземноморского сообщества" как подстраховки политического лидерства Франции в расширенном Европейском союзе.

Станет ли ситуация на Балканах, в Европе, да и во всем мире в целом, стабильнее, а международные отношения доверительнее после одностороннего провозглашения независимости Косова и его признания большинством ведущих стран Запада? В этом склонно сомневаться большинство французских экспертов и журналистов, в отличие от официального Парижа. Например, бывший министр иностранных дел в правительстве Жоспена и тонкий аналитик Юбер Ведрин считает, что малые государственные образования типа Косова нежизнеспособны ни экономически, ни политически и не могут привести к стабильности в Балканском регионе.

Позиция России на финальной стадии косовской эпопеи встретила со стороны Парижа плохо скрываемое раздражение. Глава французской дипломатии считает, что упорство Москвы идет вразрез с мнением большинства мирового сообщества и грозит политической изоляцией России. Москва "проявляет свои политические аппетиты с силой, а порой даже жесткостью, во всяком случае словесной", - подчеркнул в одном из выступлений Б.Кушнер, горячий сторонник "гуманитарных интервенций". В то же время он уверен, что в Сербии "возобладает политическая мудрость и некий аппетит к европейской культуре", что будет склонять ее не к России, а к Европе. Такая позиция Франции, по мнению известного политика Ж.-П.Шевенмана (он был министром обороны и внутренних дел при Миттеране), наносит удар по единой Европе, "Европе наших отцов, Европе от Атлантики до Урала, Европе, которая хочет считать, что Россия - это не степь, заселенная татарами со злыми глазами, что славяне - тоже европейцы и - будем последовательными - православные славяне - также".

В долгосрочном плане задачу поддержания мира можно решить только путем принятия Западных Балкан, включая и Албанию, в состав ЕС. Как вероятное членство этой части Европы (а это ни много ни мало 22 млн. человек) скажется на европейской идентичности, о которой так много рассуждают в Брюсселе? Можно ли рассматривать "приманку" вступления в ЕС в качестве панацеи в решении сложных межэтнических и межрелигиозных противоречий и конфликтов? По крайней мере, пример Испании, Бельгии не внушает оптимизма. Брюссель стал заложником своей же политики.

Признание независимости Косова меняет правила игры на международной арене. Де-факто перестают действовать не только ялтинско-потсдамские, но и Хельсинкские соглашения.
В практическую плоскость переходит вопрос о реформе международных институтов, в частности ООН.