Упрощенная HTML-версия
«Международная жизнь»
Юрий Белобров
86
партнерам, а в том, что он может получить от них. В военном от-
ношении - это их участие в операциях НАТО по всему миру и ме-
рах по упрочению западной версии международной безопасности.
В политическом - защита либеральных ценностей Запада и обеспе-
чение гарантированной поддержки партнерами позиции альянса в
отношении его противников или конкурентов. В военно-техниче-
ском - подготовка их к закупкам вооружений, производимых воен-
но-промышленным комплексом США и ведущих государств блока.
Наряду с формируемыми Транстихоокеанским партнерством
(ТТП) и Трансатлантическим торговым и инвестиционным парт-
нерством (ТТИП) глобальное партнерство рассматривается Вашин-
гтоном и как важнейший военно-политический и экономический
механизм координации всей глобальной политики США и НАТО.
Фактически создается мощная глобальная военно-политическая и
экономическая структура противодействия политике России и Ки-
тая, причем на данном этапе ее главное жало направлено против
России, которую пытаются с помощью военно-политического, фи-
нансового и информационного давления вынудить следовать геге-
монистскому курсу США, навязываемому всем государствам.
На саммите НАТО в Варшаве продолжилась дискуссия по даль-
нейшим шагам, нацеленным на расширение и консолидацию гло-
бального партнерства альянса и возможностей использовать его в
интересах усиления влияния Запада в стратегически важных для
него регионах мира. При этом перед партнерами в качестве важней-
шей задачи ставится активное противодействие упрочению позиций
в мире России. Как без обиняков заявлено американским замести-
телем генерального секретаря НАТО А.Вершбоу, США призыва-
ют всех партнеров придерживаться единой позиции в осуждении и
противодействии «незаконным и нелигитимным» действиям РФ в
отношении Украины и всей Евразии, а также к более активному и
широкому участию в операциях и программах НАТО, включая про-
ект формирования «умной обороны»
13
.
Подводя итог анализу эволюции политики партнерства НАТО, сле-
дует констатировать, что Россия фактически с самого начала запуска
Североатлантическим блоком концепции «глобального партнерства»
рассматривалась альянсом не как равноправный партнер, а, скорее,