Июль, 2016
Страна-«заноза»
165
стов в «советизации» уругвайской экономики и «ленинизме, который
отказывает частной инициативе»
105
. Впрочем, либеральное меньшин-
ство партии «Бланко», напротив, приветствовало батжистов, полагая,
что «закон стимулирует сельское хозяйство», так как «спирт будет по-
лучаться из кукурузы и сладкого картофеля»
106
.
Подобного рода «мезальянсы» между фракциями внутри одной
партии и, напротив, межфракционные альянсы между разными пар-
тиями, конечно, вносили дополнительную путаницу во внутриполи-
тические процессы Уругвая. Но даже не это было главной систем-
ной проблемой. Закон об ANCAP вносил дополнительную интригу
в работу исполнительной власти, лишая Президента Терру контроля
над важнейшей отраслью экономики.
В итоге закон стал катализатором событий 31 марта 1933 года,
когда Терра распустил парламент и CNA, перешел на единоличное
правление и, в частности (хотя и сохранив ANCAP), размыл его мо-
нополию, достигнув примирения с британскими и американскими
нефтяниками. Любопытно, что и после этого в уругвайском диалек-
те испанского языка слово «бензин» звучит, как «нафта», то есть со-
звучно русскому «нефть». Но в тот момент это превращалось уже
скорее в исторический феномен.
РАЗНЫЕ ВЕКТОРЫ
Удивительно, что именно устроивший антиконституционный
переворот, заточивший в тюрьме на острове Цветов социалиста
Фругони и размывший монополию советской «нафты» Президент
Терра поднял отношения с СССР до уровня обмена посольствами.
Как представляется, и все это, и скорый, не менее неожиданный
разрыв отношений отражали удивительную комбинацию и сугубо
«пассионарных» соображений (о которых в Латинской Америке
все-таки нельзя забывать ни на минуту), и сугубо рациональных
причин. Каких?
Итак, после переворота «чистые батжисты» требовали от Терры
восстановить конституционный строй. Зато в глазах левых сил об-
мен дипмиссиями с СССР становился своего рода «индульгенци-
ей» за «диктатуру». Пообещав обмен посольствами с СССР, Терра
добился участия малых, но зримых КПУ и СПУ в легитимизации
своего режима.