Упрощенная HTML-версия
«Международная жизнь»
Эдуард Соловьев
74
Другое дело, что возвращение к политическому реализму отнюдь
не означает зацикленности на проблемах безопасности, понима-
емых исключительно в терминах сопоставления военных потен-
циалов. «Реальная политика» определяется соотношением между
материальными возможностями, между «жесткой силой», с одной
стороны, и легитимностью, влиянием и способностью достигать
желаемых результатов - с другой. С этой точки зрения при любых
разговорах о новом более плюралистичном мироустройстве речь не
идет о простом возвращении ведущих держав к политике с позиций
силы. Точнее говоря, сила в новой системе координат глобализиро-
ванного и информационно насыщенного мира является гораздо бо-
лее дисперсной, нежели ранее, категорией.
В последние годы целый ряд исследователей акцентируют вни-
мание на относительном уменьшении роли военной силы и выдви-
жении на первый план экономических, идеологических и культур-
ных параметров оценки мощи и потенциала государств на мировой
арене. Это не означает, что использование жесткой, военной силы
уходит в прошлое (как раз наоборот - возможна активизация ее при-
менения в практической политике целым рядом стран и в самых
широких географических ареалах). Однако упор на военную мощь
перестает быть единственным основанием власти и влияния в сов-
ременном мире. Как наглядно продемонстрировал пример США с
их колоссальной, явно избыточной военной мощью, в обозримой
перспективе будет лишь нарастать эффект «бессилия силы» - не-
возможности решения региональных или глобальных проблем при
опоре только на традиционную жесткую силу.
Экономическая мощь в наше время уже значит не меньше, а,
возможно, и больше, чем военная сила. В перспективе все более
существенную роль, в том числе при возникновении конфликт-
ных ситуаций, будут играть факторы «мягкой силы»
10
. И положе-
ние Российской Федерации в этом традиционно анархичном, все
менее предсказуемом и все более плюралистичном мире, а также
сама структура нового миропорядка (его пресловутая полицент-
ричность), равно как и темпы эрозии либерального миропорядка
и «возвращения истории», во многом будут зависеть от того, на-
сколько эффективно мы сможем оперировать не только собственно
военными, но и экономическими, информационными, организа-
ционными, культурными и иными ресурсами, находящимися в на-
шем распоряжении.