Англосфера и русский мир

Латинскую пословицу «Чья власть, того и религия» можно с лёгкостью переделать в иную – «Чья власть, того и язык». Борьба государств за контроль над пространством осуществляется не только военными методами, но и гуманитарными. «Язык – это война, но другими средствами», - некогда изрёк  американский дипломат Стивен Манн. Действительно, степень могущества государства можно определить по ареалу распространения языка, на котором разговаривает его основное население.

Англоязычные страны представляют собой то, что принято называть Англосферой. Автор термина, американский писатель-фантаст Нил Стивенсон не придавал ему  геополитического значения. Тем не менее, сегодня Англосфера понимается как  совокупность англоязычных стран с тесными историческими связями (США, Великобритания,  Канада, Новая Зеландия, Австралия). Но, главное, Англосфера – это геополитический центр силы, определяющий основные параметры современной международной политики.

Не все страны, составляющие Англосферу, тождественны по своему политическому, экономическому или культурологическому весу. Главными узлами Англосферы являются, безусловно, Соединённые Штаты и Великобритания – два самых влиятельных англосаксонских государственных организма или полюса англосаксонского могущества. Мы видим, что один из них расположен на американском континенте, другой – в Европе. Такие географические выгоды позволяют «накрывать» своим влиянием испано – и протугалоговорящую Центральную и Южную Америку и разноглаголивую Европу. Другие развитые англоязычные страны, такие как Австралия, Новая Зеландия и Южная Африка, служат основными «подпорками» Англосферы. Эти государства – своего рода площадки для проникновения англосаксонских влияний в Океанию и Африку. Тем более, что в Океании и Африке немало государств, где английский имеет статус второго или первого официального языка.  Масштабы виляния значительны, ведь население Австралии и Океании – это более 38 млн. чел.; Африки и обеих Америк - около 2 млрд. чел.;  Англоязычные государства Африки, Азии, Океании и Карибского бассейна образуют внешнюю границу Англосферы в местах соприкосновения Англосферы с чуждыми ей культурными агломерациями.

Главное преимущество Англосферы и предпосылка для её восхождения на высоты мировой политики – это наличие не вертикальных, а горизонтальных связей между её составляющими. По сути, Англосфера – это сетевое сообщество англоговорящих стран, связанных торговыми, военными и иными соглашениями, и исповедующими общие внешнеполитические принципы (1). Распыленность Англосферы почти по  всем континентам (даже в преимущественно испано - и португалоязычной Южной Америке насчитывается 800 тыс. носителей английского языка) – залог её способности охватить своим «вниманием» практически всю планету. Цивилизационная взаимозаменяемость стран-членов Англосферы – их очередное достоинство. Даже с исчезновением с карты мира одной из стран Англосферы, пусть и такой влиятельной, как Соединённые Штаты или Великобритания, культурные (не военно-политические) границы Англосферы, если и скукожились бы, то весьма незначительно. В качестве влиятельных центров останутся ещё Канада в той же Северной Америке, Ирландия – в той же Европе. Для сравнения: с исчезновением с карты мира Китая о китайском языке можно было бы забыть, несмотря на многочисленную диаспору «хуацяо» в других странах. Недостаток китайского языка – в его скученности на ограниченном пространстве. Несмотря на то, что его носителями являются более 1 млрд. чел. (практически столько же, сколько и носителей английского языка), китайским был и остаётся языком регионального значения.

Благодаря новейшим технологиям англоязычные веяния доходят даже до более консервативных арабо-мусульманских стран. С недавних пор арабские лингвисты бьют тревогу из-за появления «лингвистического мутанта» - арабизи (когда арабские слова пишутся латинскими буквами). Арабизи становится всё популярнее среди “продвинутой” молодёжи, пользующейся современной вычислительной техникой и западными техническими новинками. Печатать арабскими иероглифами для такой молодёжи трудно, и они переходят на арабизи, забывая постепенно правила арабской орфографии.

На европейском континенте ни один из европейских языков не может в полной мере конкурировать с английским по  своей популярности и перспективах на будущее. В отличие от Англосферы, Европа представляет собой дефрагментированное в языковом отношении культурное пространство, поделённое между основными европейскими языками – португальским, испанским, немецким и французским. В условиях такой языковой разобщённости английский выступает как лингва франка. Воздействие, оказываемое английским языком на другие языки Европы, поражает своими масштабами. Вспомним хотя бы, как некоторые французы ратовали за отказ от традиционного для французского языка местоимения 2-го лица «Вы» (vous), беря пример с английского, где  «ты/Вы» обозначаются одним местоимением – you. Или об инициативе директора одной из немецких частных компаний, который, устав от сплошных англицизмов в речи своих подчинённых, пригрозил им наказаниями, если они не будут общаться на грамотном немецком.

Несколько иная ситуация в латиноамериканских странах. Всего в мире испанским языком владеют более полумиллиарда человек. Он всё больше проникает на территорию Северной Америки, отвоёвывая позиции у своего английского конкурента. Из числа университетских студентов в США испанский изучают 850 000. Кроме того, около 40 млн. жителей США бегло говорят по-испански, а 4 млн. белых американцев англосаксонского происхождения вполне грамотно могут изъясняться на этом языке. К 2050 г. количество латиноамериканских детей, рождённых в Соединённых Штатах, превысит количество детей, родившихся от афро-американцев и американцев англосаксонских кровей, достигнув отметки в 30% от числа всех новорождённых. Сегодня коэффициент рождаемости среди белых американцев составляет 1,5%; среди афро-американцев – 2%, а среди латиноамериканцев – 3,5% (2). Испанский язык имеет возможность со временем перехватить пальму первенства у английского языка в Соединённых Штатах, но этому мешает культурно-политическая пассивность латиноамериканских элит. Ни у одной из  южноамериканских стран нет единой государственной политики по продвижению и закреплению испанского языка в иммигрантской среде США. Иммигранты предоставлены самим себе и для сохранения и приумножения языка не получают ни поддержки, ни помощи от своих стран (3).

Смелее действовал президент Бразилии Лулу да Сильва. В сентябре 2008 г. им был подписан декрет «Об орфографии португальского языка» с целью унифицировать португальское правописание между 8 странами, где этот язык является государственным (Португалия, Бразилия, Ангола, Мозамбик, Кабо-Верде, Гвинея-Биссау, Сан-Томе и Принсипе и Восточный Тимор). Этот декрет является, прежде всего, стратегическим документом, направленным на культурное единение всей лузофонии, как принято называть португалоязычное сообщество, вокруг бразильского центра силы (4).

Русский мир тоже сталкивается с напором англосаксонского влияния.  Россия, как духовное ядро Русского мира, не имеет «дублёров», которые могли бы выступить в качестве его дополнительного полюса. Заменить Россию просто не кем и не на кого  переложить груз ответственности за существование Русского мира.

Не будет России, не будет и русского языка как стратегического проекта. «Суверенный» осколок некогда единого Русского мира – Украина  больше обеспокоена укреплением позиций украинского языка, но не в качестве официального диалекта русского, а в качестве отдельного языка с государственным статусом. Это делается в ущерб русскому языку, раскалывает и без того расщеплённое пространство Русского мира и дробит его ещё на более мелкие части.  Крепкие позиции русского языка в соседней Белоруссии не решают проблему – духовно-политический вес Минска слишком для этого мал. Параллельно с этим наблюдается сокращение сферы употребления русского языка в других республиках СНГ, особенно на Кавказе, Прибалтике и Средней Азии. Туда всё чаще вторгается английский как язык более напористого внешнеполитического партнёра местных элит (США). В то же время Англосфера может похвастаться прочностью позиций английского языка у своих внешних границ – в Индии, Пакистане,  Сингапуре, Брунее, Нигерии, Белизе и т.д., чего не скажешь о Русском мире. Англосфера переходит свои традиционные культурные границы и пересекает границы Русского мира. Последний же находится в обороне, с трудом удерживая свои позиции вблизи своих же границ, не помышляя о победоносном шествии через океаны.

Генерал-лейтенант ВС США  в отставке Ральф Петерс откровенно говорит, что американские видеофильмы и поп-культура – оружие для Вашингтона и крэк-кокаин для  остального мира (5). Ведь нас знакомят не с творчеством Уитакера  или Хемингуэя, а с экранизациями примитивных страстей и плотских желаний. Но, главное, американская культура как основная «начинка» Англосферы – это проект стратегический, направленный на конфликтное вытеснение традиционных культур с их обжитых мест. Только усиление позиций других языков, особенно испанского, как наиболее перспективного конкурента, способно ослабить «культурную хватку» Англосферы. Для России же приоритетная задача на ближайшие годы – способствовать возвращению русского языка на постсоветском пространстве к своим прежним позициям в качестве привлекательного культурного проекта. Пока же этого не удаётся достичь даже в братской Украине, не говоря о Грузии, Таджикистане или республиках Прибалтики.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

1) Дж. Беннет «Вызовы времени англосферы. Почему англоязычные страны сохранят лидерство в XXI-м веке»

2) Alberto Buela “Geocultura: el poder del idioma”

3) Там же

4) Там же

5) Р. Петерс «Постоянный конфликт»

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs