Наталья Нарочницкая: За историческую правду о Второй мировой и Великой Отечественной войне надо бороться

На вопрос корреспондента журнала «Международная жизнь» о возможных механизмах воспрепятствования попыткам ревизии результатов Второй мировой войны и Великой Отечественной войны, каковой она стала для нашего народа, президент Фонда исторической перспективы ответила так: Мировое сообщество - и академическое, и политическое - как-то стыдливо пытается обойти должным вниманием и юбилей Победы, и особенно Ялтинской конференции 1945 года. В лучшем случае об этом упоминают, но говорят, что это был «реликт концепции баланса сил, и нынешняя ситуация совершенно отличается от той». На самом деле никакие ситуации в мире друг от друга не отличаются. Есть огромные вызовы: политические, географические, идеологические, геополитические, демографические, финансовые, климатические, которые, безусловно, ставят перед крупными державами, сохраняющими за собой роль центра исторической инициативы, некое умерение своих амбиций. Это, конечно, прежде всего, относится к Соединённым Штатам Америки. Они декларировали себя в течение 90-лет как единственного «знаменосца» всех идей, доктрин, эталона и для побед, и для подражания. То есть такая троцкистская идея униформации мира под флагом американской демократии. Более того, что касается войны – извращается сам её смысл. Я даже не говорю о занижении роли Советского Союза, которое наблюдается повсеместно и всегда. Это даже объяснимо тем, что каждая сторона хочет выделить именно свою роль в войне. Но речь идёт об искажении смысла войны. И мы видим, что война - вроде теперь уже и не война за жизнь европейских народов, за их право остаться в истории со своим собственным выбором. А это, оказывается, была война «за американскую демократию», и, оказывается, воевали «два тоталитарных монстра», а западные демократии, «вынуждены были объединиться с одним из этих монстров», чтобы самого агрессивного победить, а потом, в течение всей «холодной войны» и до краха Советского Союза, добивать другого. С таким подходом нам надо бороться. Потому что война всё-таки велась за то, чтобы француз остался французом, и поляк – поляком, а русский – русским, а не свинопасом и горничной для Третьего рейха без культуры, языка и истории. И это был вызов не только мировой стабильности, когда провозглашался тезис Гитлера о превращении других народов в неисторический материал для себя. Но это был вызов и монотеистической цивилизации, потому что нацистская доктрина неравнородной природы людей и наций бросала вызов основополагающему понятию о равенстве и достоинстве каждой личности и каждой нации, какими бы не были их национальные истории. И вот издания Фонда исторической перспективы и сотрудничающих организаций, а также привлечённых нами крупных учёных, обладающих огромными знаниями, и документов, ранее неизвестных, - мне кажется очень важными. Они вносит лепту в уравновешивание мифов и домыслов и недобросовестных тезисов для того, чтобы, не нарушая свободу слова, дать читателям и учёным возможность всё-таки, опираясь на документы, говорить истину. Если говорить о западном академическом сообществе, то вынуждена признать: там выше этика, чем у журналистского сообщества. Участие моё в международных конгрессах и конференциях, и общение с профессорами, со студентами говорит о том, что они не будут говорить на «чёрное» - «белое». Но где разрывается эта связь между их когда-то бывшими студентами, которые становятся политиками, журналистами, которые тиражируют тезисы о том, что чуть ли не Советский Союз вместе с Гитлером развязал войну, - это большой вопрос.  Думаю, помимо новых публикаций, открытия документов, стимулирования научных исследований по темам, которые вызывают мифы, домыслы, нездоровые спекуляции, надо вовлекать западное политическое и академическое сообщество в дискуссии, организовывать конференции. Этим занимается мой Институт демократии и сотрудничества в Париже. У нас в мае совместно с Центром исследования Центральной и Восточной Европы при Сорбонне будет круглый стол и семинар по теме «ревизионизм в историографии и в политике Восточной Европы». Так мы стараемся вовлекать академическую и политическую общественность в дискуссию. Мне кажется, эти усилия вопреки пораженческой концепции, приносят определённый успех. Я наблюдала как-то раз во Франции поздно ночью передачу о предвоенной истории. Надо признать, она была сделана очень добросовестно. Там был показан и Мюнхенский сговор как трагическая дата, и чувствуется по материалу, что должно быть за это стыдно. И Чемберлен показан достаточно циничным политиком, и даже было сказано, что «Европа совершила самоубийство, идя по пути умиротворения агрессора». А о советско-германском договоре о ненападении не было сказано в духе газетных «уток», что, мол, «Сталин и Гитлер решили поделить Европу». Нет, нет. Просто «все шансы были использованы, и тогда Советский Союз заключает договор о ненападении», что и соответствовало действительности. В передаче объяснялось, что ещё за два месяца никаких идей этого договора не было, а дата нападения на Польшу была определена в марте. И потом два месяца велись интенсивнейшие переговоры, и у московского руководства были иллюзии, что можно привлечь Англию и поляков к этому. Если с французами и чехами можно было работать, то анализ документов показывает, что Великобритания с её извечным предпочтением посмотреть на столкновение двух континентальных держав со стороны, и поляки, зажатые между Россией и Германией, были одержимы всё-таки идеей некоего исторического реванша над Россией и взятия территорий в духе Пилсудского. Всё это было обречено на провал. И последующая драма Польши, и тяжелые дни для Великобритании, подвергшейся ужасающим бомбардировкам, - всё это говорит о том, что предотвратить это можно было. Или хотя бы уменьшить, снизить уровень агрессии Германии можно было, но только всеобъемлющим соглашением всех европейских держав с гарантией всех границ по периметру всей Германии, с чётким тезисом: «при малейшей попытке эти границы изменить, Гитлер имел бы дело с консолидированным, в том числе и военным, ответом всей Европы». Это могло бы его остановить, канализировать его агрессию и амбиции в какието другие формы. Конечно, трудно представить себе Гитлера остановившимся, но, тем не менее¸ масштабы трагедии и драмы можно было бы снизить. Хотя «история не знает сослагательного наклонения». Нам сейчас надо думать о том, как в преддверии глобальных вызовов 21 века не оказаться также у разбитого корыта. А эти вызовы, хоть и менее конкретны, но зато абсолютно не предотвратимы. Это демографические процессы, которые непременно «взорвут» западное общество. Это климатические вызовы, борьба за ресурсы и пресную воду. Это неудержимое в мире изменение соотношения между Востоком и Западом в пользу Востока, перемещение динамики развития, роста в Китае, Индии – это не остановимо.  И в этой новой архитектуре без сотрудничества и примирения интересов, а значит, умерения амбиций между США, Европой и Россией, невозможно остаться на ведущих ролях в мире. Я считаю и пишу всегда об этом, что проверкой «перезагрузки» Обамы станет выбор: окажется ли он Рузвельтом, понявшим необходимость на том этапе умерения амбиций и сотрудничества, или на поверку его «перезагрузка» окажется доктриной Трумена, по которой, как известно, весь Советский Союз по периметру был окружён военными базами. Элементы этого мы наблюдаем и сейчас. Насколько Обама почувствует эти грядущие изменения? Надо же думать не только о том, что случится через десять лет, но и о том, что будет через пятьдесят лет. Время летит быстро. Как сохранить стабильность и мир!? Для этого, наверное, надо отказываться от роли мирового диктатора, и тогда можно сохранить роль ведущего, значимого мирового лидера.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs